Пискаревский летописец, Иван Грозный, Джильс Флетчер

В 1552 году московское войско приступом взяло Казань. В ознаменование этого события на площади перед Кремлем (свое название она получит позднее) был возведен деревянный храм во имя Покрова – именно в канун этого церковного праздника начался штурм казанской твердыни. А спустя три года началось строительство каменного собора Покрова «на рву» – по рву, проходившему перед кремлевскими стенами, иначе «Алевизову рву».

Пискаревский летописец говорит:

Того же года повелением царя и государя и великого князя Ивана зачали делать церковь обетную, еже обещался в взятие казанское: Троицу и Покров и семь приделов, еже именуются «на Рву». А мастер был Барма с товарищи. И пришел царь на оклад той церкви с царицею Настасиею и с отцом богомольцем Макарием митрополитом и принес образы чудотворные многие и Николу чудотворца, кой пришел с Вятки. И стали молебны совершать и воду святить. И первое основание сам царь касался своими руками. И рассмотрели мастера, что лишней престол обретен, и сказали царю. И царь и митрополит, и весь синклит царский в удивление пришли о том, что обретен лишней престол. И позволил царь тут быть престолу Николину: «И изволи де Бог, и полюби то место Никола, а у меня да не бысть в помышлении того».

Никола в данном случае – список с чудотворного Великорецкого образа святителя и чудотворца Николая, который доставили в Москву незадолго до закладки каменного храма. Что касаетсяархитекторов соборов, то еще недавно считалось, что их было двое – Барма и Постник, однако современные исследователи склоняются к мнению, что это два имени одного и того же человека. В этом случае лишается оснований легенда об ослеплении мастеров по приказу царя после завершения строительства – дабы они не построили впредь ничего более прекрасного; известно, что Барма несколько лет спустя трудился в Казани.

Степенная книга говорит о возведении не единого храма, но разных церквей «премудро и дивно... на едином основании». Очевидно, имеются в виду приделы собора, каждый из которых был посвящен своему святому. Сам царь Иван объяснял «многосвятие» собора так:

Отец мой, Василий Иоаннович, воздвиг храм в Коломенском в честь рождения моего. Я же восхотел поставить памятник в честь Казанской победы – не одну церковь, но несколько, однако чтоб все они единое целое составляли. Вот в августе 30 числа победили наши войска Епанчу. В сей день почитают пустынножителя Александра, что на речке Свири основал монастырь. Посему да будет во храме престол Александра Свирского. Спустя же месяц на день Григория Армянского взорвали мы Арскую башню в Казани и под ней одержали победу. Того ради надо упомянуть и Григория. А пала Казань на день Куприяна и Устиния, и то надобно отметить. Затем хочу вспомнить отца моего, коий перед смертью принял монашеский чин под именем Варлаама; посему Варлаамовский придел надобен. Эти все храмы поместить обок, а в середине три главных: Троицы и Покрова, ибо Богоматерь и Троица покровительствуют государству нашему. А оставшийся придел будет входом в Иерусалим в память пришествия нашего в Москву после Казанского похода. Есть здесь смысл апокрифический, сиречь тайный. Храм сей явится якобы целым градом, святым Иерусалимом, ибо надобно в Москве иметь такой: нынче она – единственная столица православная.

В 1588 году, после канонизации, в Покровский собор были перенесены мощи юродивого Василия Блаженного, по имени которого храм получил свое неофициальное название.

Английский путешественник Дж. Флетчер писал о московских юродивых:

Кроме монахов, у них есть особенные блаженные (которых они называют святыми людьми), очень похожие на гимнософистов, и по своей жизни и поступкам, хотя не имеют ничего общего с ними относительно познаний и образования. Они ходят совершенно нагие, даже зимой в самые сильные морозы, кроме того, что посредине тела перевязаны лохмотьями, с длинными волосами, распущенными и висящими по плечам, а многие еще с веригами на шее или посредине тела. Их считают пророками и весьма святыми мужами, почему и дозволяют им говорить свободно все, что хотят, без всякого ограничения, хотя бы даже о самом Боге. Если такой человек явно упрекает кого‑нибудь в чем бы то ни было, то ему ничего не возражают, а только говорят, что заслужили это по грехам; если же кто из них, проходя мимо лавки, возьмет что‑нибудь из товаров, для отдачи куда ему вздумается, то купец, у которого он таким образом что‑либо взял, почтет себя весьма любимым Богом и угодным святому мужу.

Но такого рода людей немного, потому что ходить голым в России, особенно зимой, очень нелегко и весьма холодно. В настоящее время, кроме других, есть один в Москве, который ходит голый по улицам и восстановляет всех против правительства, особенно же против Годуновых, которых почитают притеснителями всего государства. Был еще такой же другой, умерший несколько лет тому назад (по имени Василий), который решился упрекать покойного царя в его жестокости и во всех угнетениях, каким он подвергал народ. Тело его перенесли недавно в великолепную церковь, близ царского дворца, в Москве, и причли его к лику святых. Он творил здесь много чудес, за что ему делали обильные приношения не только простолюдины, но и знатное дворянство, и даже сам царь и царица, посещающие этот храм с большим благоговением.

Василий Блаженный еще при жизни прославился не только дерзостью и независимостью суждений. Когда в 1521 году к Москве подступал крымский хан Мехмет‑Гирей и город готовился косаде, Василий молился у ворот Успенского собора и вдруг увидел, как двери храма отворились, и услышал глас от иконы Владимирской Богоматери: «За грехи людей я повелением Сына Своего с русскими чудотворцами покину этот город». Икона сошла с места, а храм наполнился огнем. Впрочем, молитвы горожан сделали свое дело, икона вернулась в собор, а татары отступили от Москвы. В Степенной книге рассказывается, что Василий провидел страшный пожар 1547 года.

Сообщения о чудесах от мощей юродивого относятся уже ко времени царствования Федора Ивановича. Как сказано в Соловецком летописце, «в лето 7096 (1588) августа в 2 день Божиим изволением в пресловущем граде Москве при благоверном царе и великом князе Феодоре Ивановиче всея Русии и при митрополите Иове явился новый великий чудотворец Василей Нагой и простил три души, две девицы да нищего старца, и от того дня у чудотворцова гроба великие чудеса и прощение многим людям».

В соборе Василию был посвящен собственный придел, в котором хранилась государственная казна. По сообщению Нового летописца, в 1595 году князь Лебедев замыслил «зажечь град Москву во многих местах, а самим у Троицы на Рву у Василия Блаженного разграбить казну, что в те поры была велия казна»; однако заговор раскрыли, злоумышленников казнили. Позднее, в 1612 году, захватившие Москву поляки «раку блаженного и цельбоносного телесами великого Василия, о Христе юродивого, рассекли на многие части, и одр с места, иже был над ракою, вздвигнули, и над тем местом, где лежит блаженное тело, коням места устроили и с женообразными лицами, бесстыдные, и бесстрашно в того святого церкви блудное скаредие творили» («Плач о пленении и разорении Московского государства» ). После изгнания поляков раку восстановили, а святого со временем стали почитать как покровителя Москвы.

Родом Василий был из села Елох, примыкавшего к Немецкой слободе. Из приходской церкви этого села со временем выросла знаменитая Елоховская Богоявленская церковь (1835–1845).

Опричнина, 1564–1570 годы