Неожиданности совместной жизни

 

Белый ужин – дамы угощают кавалеров!

Я завел себе девушку. Сначала она приходила в гости. Потом просто приходила. Потом как‑то поздно засиделась и заночевала. А потом и вовсе не ушла. Осталась. В доме появились цветочки и вазочки. Я уже не мог курить на кухне, потому что азалия от табачного дыма скорбно складывала листики и роняла лепестки. А чтобы увидеть свое лицо во время утреннего бритья, мне приходилось отодвигать в сторону бутылочки и флакончики, заполонившие некогда чистую полочку перед зеркалом... Вот тут‑то неожиданности и начались.

Презервативы она не признавала. Я с ним ничего не чувствую. Таблеток опасалась. Ты что? Это ж гормональное! Оставался старый библейский способ. Но беспокоиться о нем должен был я. Я старался. Но ей всегда не хватало пятнадцати секунд.

Примерно раз в неделю я не мог быть уверен, кто встретит меня в дверях: блондинка, шатенка, рыжая или красная. За неделю я с трудом привыкал к новой масти (чего не сделаешь ради любимой), но именно тогда моя милая решала, что и этот цвет ей не к лицу. Какого цвета она была раньше, когда только приходила в гости, я уже не помню.

Она не понимала, зачем в доме плита. И действительно, зачем? Для ее завтрака достаточно электрочайника. Похудев на три кило, я купил ей кулинарную книгу, но она споткнулась на фразе «изжарить курицу до полуготовности», поскольку никак не могла определить, когда же наступит эта половина. Курица сгорела. Я съел на ужин три листика салата с обезжиренным кефиром и на следующий день в «Детском мире» купил «Мою первую поваренную книгу» для девочек младшего школьного возраста. Вечером на ужин было подано картофельное пюре. С комками. Тогда я с надеждой полез в холодильник в надежде найти что‑нибудь вкусненькое, завалявшееся с холостых времен. По лицу моей милой я понял, что она готова дать мне пинка. Ради мира в семье пришлось лечь спать голодным. Я стал мечтать, чтобы на прилавках магазинов появились пакеты с надписью: «Еда мужская. 10 кг». Купил – пару дней сыт...

Про стирку она вспоминала только тогда, когда я утром перед важной встречей обнаруживал, что все рубашки давно в баке для грязного белья. К неудовольствию шефа приходилось прятать грязный воротничок под свитером с глухим воротом. Покупка стиральной машины‑автомата не помогла. Пришлось считать носки и рубашки и предупреждать, когда их запасы подходили к концу.

Любой насморк сваливал ее в постель как минимум на пять дней. От несанкционированного прикосновения возникала гематома на две недели. Подвернутая нога требовала подавать машину к подъезду. Обязательная ежемесячная болезнь растекалась по времени и пространству: первую неделю болела поясница, вторую – грудь, третью – голова, а четвертую – низ живота. Литература по ароматерапии и траволечению скупалась в ассортименте, уступающем только астрологии. Ее стоматолог поменял «девятку» на «Пассат», а гинеколог собралась рожать второго ребенка.

Она умела и любила разговаривать. Мое участие в этом процессе не требовалось. Хватало ритуального «Доброе утро, дорогая!» И я мог быть свободен на день. А если мне не удавалось вечером вставить «Иди ко мне», то и на ночь тоже.

Звука собственного голоса ей было недостаточно. На кухне пело радио «Ультра», в комнате бубнил телевизор, а в спальне – магнитофон. И все это было музыкальным фоном к двухчасовому разговору по телефону с подругой, во время которого мое счастье мигрировало по квартире с трубкой радиотелефона в руках. И не дай бог было переключить канал! Выяснялось, что именно эту рекламу «Тампакса» разработал муж ее подруги, служивший в рекламном агентстве, и поэтому именно ее она должна еще раз посмотреть, чтобы сказать ей свое мнение. И вообще она заглатывала телевидение целиком. Попытка сменить программу хотя бы на время рекламы вызывала у нее головокружение и мигрень не короче трех дней.

Моя любимая распространялась по квартире со скоростью наводнения. Любая свободная плоскость на уровне глаз и выше заставлялась статуэтками и подсвечниками, любой стол и подоконник украшался вазочками и салфетками. Мои книги испуганно забились по дальним углам. Любой стул и кресло завешивались халатами и колготками. Сесть так, чтобы тут же не подскочить от крика «Помнёшь! Я только погладила!» мне удавалось только в единственное кресло перед телевизором. И то лишь потому, что я его ревностно охранял. А стул на кухне пришлось заменить табуреткой, чтобы на спинке ничего не висело. На нее можно было спокойно сесть, согнав кота, которого она подобрала на улице на третий день нашей совместной жизни.

Она свято блюла заветы Ленина: «Социализм – это учет». И пусть социализм кончился, учет и контроль были постоянны. «Почему ты приехал с работы на восемь минут позже обычного? Кто тебе сейчас звонил? Кому ты сейчас звонил? Куда делись те пятьдесят рублей, которые я тебе дала позавчера на обед? А что было на первое? А вчера ты сказал, что рассольник... Где ты обедал?»

Она оказалась способна часами лежать в ванной. Пустой холодильник и заржавевший от безделья пылесос этому не мешали. Фирма «Проктер и Гэмбл» вычеркнула нас из списка потенциальных покупателей «Комета». Зато по потреблению пен, гелей, шампуней, кондиционеров, бальзамов, кремов и косметических сливок наша квартира с появлением моей милой легко обогнала небольшую европейскую страну вроде Словении.

Она постоянно таскала у меня бритвенные станки. Да, она тоже брила волосы, причем в таких местах, где это не пришло бы в голову ни одному нормальному человеку. Да и занимало у нее не десять минут, как у меня утром, а два часа, два станка и пузырек специального крема, на который хватало денег всегда. Между сеансами бритья волосы отрастали и кололись.

У нее в памяти жило специально устройство, привязывавшее каждый день календаря к какому‑нибудь событию, по ее мнению знаменательному. Запомнить день ангела у шурина ее школьной подруги, который жил с ними в одном дворе, я не мог никогда. Хорошо хоть не менялся ее собственный день рождения. Впрочем, в отличие от года, поэтому я каждый раз попадал впросак.

Она даже не пыталась планировать наш бюджет. Просто ежемесячно собирала все деньги в кучку и тратила их по своему усмотрению. Две недели мы объезжали магазины косметики и трикотажа, а оставшиеся две недели питались картофельным пюре.

Через восемь часов после моего признания в любви наступала амнезия, еще через восемь – депрессия, еще через восемь – истерика. Мне требовалось напоминать ей об этом не реже раза в день. Тогда наступала краткая неустойчивая ремиссия.

Ее в школе не научили цифрам. «Приду в два» могло означать диапазон от полпервого до четырех. Тысяча рублей легко оборачивалась полутора, а одно пирожное – не меньше, чем тремя.

Словам ее тоже научили не всем. Она называла плоскогубцы щипчиками, вантуз – «этой штукой», путала право и лево, а попытка объяснить по телефону, что сломалось в телевизоре, вызвала у приемщицы ателье легкий сердечный приступ.

Как правило, мы понимали друг друга. Этот парадокс я объяснить не могу.

Я завела себе мужчину. Впервые в жизни. У всех моих подруг они уже были, а я как‑то обходилась. Нет, конечно, знакомые мужчины у меня в разное время были, но все они существовали вне пределов моей квартиры, появляясь в ней лишь эпизодически. Но вот однажды... Утром я вошла в туалет и увидела, что сиденье унитаза поднято. Так началась новая эра моей жизни. В доме поселился мужчина. Хотя сначала я думала, он не приживется: они же капризные...

Первым делом он заявил, что раз уж мы решили жить вместе, то пользоваться презервативом теперь просто негуманно. Правда, не уточнил – по отношению к кому. Напрашивались три варианта. Любимого, похоже, интересовал только он один. Меня это не устраивало. Я обвинила его в эгоизме и беспечности. Он посоветовал купить вибратор. Я напомнила, что мы живем в эпоху СПИДа. Он сказал, что он не такой. Я покрутила пальцем у виска. Он запихнул галстуки в чемодан. Я криво улыбнулась. Он хлопнул дверью. Я перекрасила волосы. Он открыл своим ключом. Едва успел до закрытия аптеки. А разве ты была рыжей?..

Итак, мы стали жить вместе. Возвращаясь вечером домой, я уже не пугалась, если видела в собственных окнах свет. И уже не говорила в телефонную трубку «Вы не туда попали», если кто‑то произносил его имя. Ко всему прочему моя подушка пахла его одеколоном. Возлюбленный храпел ночью, тянул на себя одеяло – одеяло падало на пол. Ни себе, ни людям... Он читал в туалете Маринину, а потом кричал в щель:

– Бумагу! – Вырви первую главу! И чтоб я этой дряни больше в доме не видела!..

А в гостях он цитировал Канта. И ежедневно наступал коту на хвост и ежедневно уверял, что это нечаянно. Учил меня ориентироваться по звездам, отваживал от дома моих подруг. Зачем‑то подарил мне надувную лодку, робел перед моей мамой:

– Светлана Алексеевна... – Светлана Александровна, – в который раз хмурилась мама.

Он будил меня по ночам поцелуями, умываясь, фыркал. Забрызгивал зеркало в ванной зубной пастой, зимой дарил мне клубнику. Короче, он был неотразим. В моем доме появились музыкальный центр и гантели. Музыка звучала с утра до вечера. Гантели бездействовали. Пылесося ковер, мне приходилось каждый раз переставлять их с места на место. Гости постоянно натыкались на них. Соседка Катя сказала, что эти железяки портят эстетический вид гостиной. Не выдержав, я предложила убрать этот фаллический символ в кладовку. Любимый воспылал праведным гневом. Напомнил, что здоровый дух бывает только в здоровом теле. И вообще он, оказывается, уже присмотрел подходящую штангу в «Спорттоварах». «Бицепс надо прокачивать...», – доверительно сообщил он мне.

Но зато теперь у меня под рукой всегда была пена для бритья. К тому же я могла полноправно участвовать в разговорах подруг на тему «А мой‑то вчера»:

до утра играл в компьютерные игры;

целый день пролежал под машиной;

съел недельный запас котлет;

разбил чашку и заменил перегоревшую лампочку;

опять курил в туалете;

сказал, что сериалы отупляют;

весь вечер смотрел бокс;

спрятал мою телефонную книжку;

...сволочь и кровопийца.

Короче говоря, совместное проживание с мужчиной приносило массу открытий. Приятных и не очень.

Он – есть.

Он постоянно хотел есть!

Кофе и мандаринка на завтрак его не устраивали. В доме появились ненавидимые мною прежде продукты: сливочное масло, сало, сахар, водка, макароны. Рейтинг майонеза взлетел до небес. В женских журналах я стала обращать внимание на кулинарные рецепты. А вечный вопрос «Что приготовить на ужин?» терзал меня почище гамлетовского. Я зверела. Я безостановочно что‑то жарила, варила, терла и пробовала. Я поправилась на три кило. А любимый был подтянут, весел и всегда готов к приему пищи. Когда он с фразой «У нас есть что‑нибудь вкусненькое?» лез в холодильник через пять минут после обеда, мне хотелось дать ему сзади пинка! И захлопнуть дверцу. Я стала мечтать, чтобы на прилавках магазинов появились пакеты с надписью: «Еда мужская. 10 кг». Купила – и день свободна...

Он прятал носки. Надеюсь, что не от меня. То, что он их носил, конечно, не было для меня тайной. Свет моих очей никогда не обматывал ноги портянками и не ходил босиком. Он пользовался текстильно‑чулочными благами цивилизации, но... Придя с работы, он первым делом выискивал места поукромней и там, как бурундучок заначку, прятал их, предварительно свернув в форме компактных загогулинок. И никакие внушения не могли его заставить относить эти улитки хотя бы в ванную. С маниакальным упорством мой мужчина парковал носки под диваном, под креслом и, похоже, готов был отдирать плинтуса, чтобы там схоронить свои сокровища.

Он составлял завещание каждый раз, когда у него болел зуб или начинался насморк. Он стонал и охал, как раненый бизон. Он задыхался при слове «поликлиника» и взывал к моему милосердию. Требовал добить его, чтобы избавить от нечеловеческих страданий. Держа меня за руку, он благородно советовал перед продажей покрасить старенький «Опель». И, как настоящий мужчина, сдерживая рыдания на смертном одре, прощался с милыми его сердцу вещами: музыкальными дисками, мобильным телефоном и газетой «Спорт‑экспресс».

Он умел молчать. Он мог целый вечер просидеть перед экраном телевизора и не проронить при этом ни слова. Дай ему волю – он, знающий два языка и имеющий высшее образование, ограничил бы общение со мной тремя фразами: «Доброе утро, дорогая», «Что у нас на ужин, любимая?» и «Иди ко мне»... Справедливости ради надо отметить, что его общение с мамой или телефонные разговоры с приятелями тоже не отличались особым красноречием. А его взаимоотношения с лучшим другом строились на совместном просмотре футбольных матчей и произнесении емких комментариев: «Пас! Пас, я сказал!.. Ну‑у, говнюк!.. Вить, дай пива...»

Умея молчать, он не выносил тишины. Этого парадокса я так и не разгадала. Мало того, что к музыкальному центру он прикасался чаще, чем ко мне, – он практически никогда не отходил от телевизора, переключая каналы со скоростью света. От начала до конца мой любимый смотрел только новости и спортивные передачи. Все остальное время он щелкал пультом. Картинки в телевизоре мелькали, как в жутком калейдоскопе. У меня кружилась голова. И упаси Господи стать на линию между ним и телевизором. Тут же следовал резкий дипломатический демарш: «Уйди с экрана!»

Он ревностно охранял свою территорию. Его владениями считались: место за столом – раз и любимое кресло – два. Даже гости не могли сесть на его табуретку в кухне. А бедный кот пулей вылетал из мягкого кресла, едва заслышав знакомую тяжелую поступь. Я границ не нарушала. Женская интуиция подсказывала мне, что лучше не посягать на мужской трон, его священную кружку и державные тапочки. Зато можно спрятать ненавистные гантели. Или даже сдать их в металлолом – мой драгоценный спортсмен пропажу вряд ли заметит.

Надзор и контроль. «Ты с кем это говорила по телефону?.. Кто этот очкарик на фотографии?.. Ты где была с четырех до пяти?.. Откуда у тебя эти сережки?..» «С подругой. Мой брат. В парикмахерской. Ты подарил...»

Я уже не могла часами лежать в душистой ванне. Мой девяностокилограммовый зайчик пытался прорваться в помещение. То ему срочно нужна была зубная щетка. То возникала экстренная необходимость осмотреть уже два месяца текущий кран. То его интересовало, поместится ли он рядом со мной и сколько воды вытеснят при этом наши тела по закону Архимеда. То ему просто было скучно одному, и он поскуливал под дверью, взывая к моей совести: «Я страдаю от отсутствия общения!» Но стоило только мне выйти – страдалец тут же удовлетворенно возвращался к своему креслу. «Эй, а как же закон А рхимеда?» – спрашивала я. «Душ приму», – сообщал милый и утыкался носом в газету.

У него росла щетина. Росла она, конечно, и до нашего, скажем старомодно, сожительства. Но раньше на свидания мой герой приходил гладко выбритым, а теперь я наблюдала его почти круглосуточно... У меня начала шелушиться кожа на лице.

Он не помнил наших праздничных дат!!! Совсем. Амнезия. Выборочные провалы в памяти. Он помнил день взятия Бастилии, день техосмотра и день собственного ухода в армию, но дата моего рождения никак не могла закрепиться ни в одном из его полушарий. Впрочем, он пропустил бы даже Новый год, если бы не повсеместный ажиотаж. «На улицах появились тетки с елками. Пора закупать шампанское», – делал он глубокомысленные выводы.

Он оказался страшно непрактичен. Он не умел планировать наш бюджет. Уйдя за едой, приносил пять бутылок пива, пакетик чипсов и стаканчик мороженого. Стеснялся брать сдачу. На рынке не умел торговаться. Покупал все, что впаривали ему ушлые бабуси. А однажды вместо картошки принес розы. Я только вздохнула. «Я тебя люблю», – сказал он, протягивая цветы.

Он меня любит... В общем, жизнь с мужчиной– это как игра в шахматы. Непрерывный блиц с не вполне ясными правилами. «Так конь не ходит». «Глупенькая... А как, по‑твоему, ходит конь?» «Буквой Гы...» «Это пусть сосед буквой Гы ходит. А я пойду вот так...» «С каких это пор новые правила?» «С прошлой минуты... Я сказал. Ходи, любимая...»

 

За что тебя пилят (Илья Кирданов)

 

– Ну, и что теперь делать будем? – Пусть все останется как есть, зачем его с крокодилом скрещивать? Пусть сначала пить перестанет.

Женщины иногда могут быть исключительными занудами. Кто не согласен с таким утверждением, тому, видимо, очень не повезло в жизни. Потому что он почти наверняка начисто лишен женского общества – общества, как известно, делающего мужчин лучше, возвышенней и счастливей.

А любой, кто их обществом не обделен, хорошо знаком с истиной «женщины иногда могут быть исключительными занудами». Самая‑рассамая замечательная девушка хоть изредка да превращается в изумительное подобие бензопилы «Дружба» и начинает пилить тебя долго, с упоением, на хороших оборотах. Причем, что особенно обидно, происходит это в основном по поводам самым пустяковым. Когда ты настолько не чувствуешь себя виноватым, что даже не можешь выбрать стратегию защиты. К чему я все это говорю? К тому, что такая стратегия есть. Да‑да, ты действительно имеешь возможность справиться с женским занудством.

Конечно, речь не идет о том, как блестяще отмазаться от неприятностей после того, как тебя застукали в постели с посторонней блондинкой, – тут уж ты сам должен как‑нибудь гениально выкручиваться. Но вот, например, исключить из своей жизни регулярное нытье по поводу того, что ты опять не выкинул мусор, – этом мы тебе можем помочь. И не надо думать, что это все чепуха и мелочи. Мелочи имеют свойство разрастаться в глобальные проблемы. Что, в общем, и не удивительно: блондинки приходят и уходят, а мусорное ведро остается все на том же самом месте.

И если ты думаешь, что большинство разводов происходит после измен, пожаров, землетрясений и прочих крупных катаклизмов, ты ошибаешься. Большинство разводов происходит из‑за этих самых мелочей: она больше не может о них говорить, а ты больше не можешь о них слушать. Хотя все можно было давным‑давно уладить. Пользуясь хорошо проверенными методами (честными и не очень), которые и предлагаются сейчас твоему вниманию.

Все темы женских обиженных монологов можно вкратце свести к шести основным жалобам.

1. Жалоба:

«Ты никогда ничего мне не говоришь!». Она спрашивает о том, что у тебя сегодня было на работе. Ты честно отвечаешь, что ничего. Разумеется, она тут же воспринимает это как твое нежелание делиться с ней своими мыслями и сокровенными переживаниями.

Чего нельзя говорить:

Это я никогда ничего тебе не рассказываю? Да как я могу хоть что‑то рассказать, если ты сама трещишь без остановки?!

Почему она тебя пилит?

Мужчины относятся к общению как к способу передачи информации от человека к человеку. Твоя фраза о том, что на работе ничего не происходило, означает «ничего, что могло бы иметь значение для нее лично». У женщин другой взгляд на процесс общения. Она желает знать детали, нюансы, кто что сказал, кто что подумал и какого цвета ботинки были у этого заказчика. «Ничего» с ее точки зрения вообще не может существовать – даже в вакуумном насосе можно очень мило пообщаться с парой‑другой разрозненных молекул.

Не очень честный метод:

Познакомь ее с кем‑нибудь из своих сотрудниц. Если между ними завяжутся приятельские отношения, то очень скоро уже она сможет рассказывать тебе по вечерам о том, что происходило на твоей работе. Возможно даже, что она будет обладать более обширной информацией, чем ты, – если только у вас офисе не приняты строгие ограничения на частные телефонные беседы. Тут, правда, важно правильно подобрать даму‑коллегу: идеально, если она будет лет на двадцать старше тебя и у нее будут совершенно невпечатляющие ноги.

Честный метод:

В принципе, ты не против говорить о своей работе. Особенно после того, как хорошо поешь и полчасика вздремнешь перед телевизором. Поэтому вместо обидного бурчания «все нормально», «ничего не случилось» и «не о чем рассказывать» лучше сделать над собой усилие и выдать внятное предложение: «Знаешь, я сейчас жутко вымотан, и прежде чем что‑то рассказывать, мне нужна капелька тишины, покоя и пива». И все будет в порядке – она не будет чувствовать себя обиженной, а ты себя распиленным.

2. Жалоба:

«Когда – ты – наконец – вынесешь – мусор – загрузишь – белье – в – машину – сходишь – за – батоном – белого – и – буханкой – черного...» Вариаций могут быть миллионы, но суть всегда одна – ты не помогаешь ей превратить ваш дом в самое уютное в мире гнездышко. Словно тебя это не касается.

Чего нельзя говорить:

«Если тебе так этого хочется, сделай все сама» (между прочим, она может вернуть тебе эти слова сегодня ночью в постели).

Почему она тебя пилит?

У нее и так голова кругом идет: гарнир уже кипит, а мясо еще не прожарено, в раковине гора посуды, надо выставить на балкон санки, а белье она будет гладить сразу после того, как домоет пол в прихожей. И необходимо, наконец, подрезать традесканцию.

Не очень честный метод:

Положи ей руки на талию (пусть даже после ее обидных слов тебе сейчас вовсе этого не хочется), загляни ей в глаза и поцелуй куда надо. И скажи, что она должна остановиться. Что даже красота и чистота, которые всегда царят в вашем безукоризненном хозяйстве, вовсе не стоят того, чтобы такая роскошная женщина переутомляла свои умелые и волшебные ручки. И вообще, вы сейчас пойдете ужинать в самый лучший ресторан, который можно достать за деньги. Хотя она, конечно, готовит лучше... Суть метода основывается на глубоком понимании женской психологии. Больше всего женщин приводят в ярость не твои лень и разгильдяйство, а нежелание заметить и оценить все, что она во имя тебя свершает. Покажи ей, что ты это видишь и ценишь, – и, возможно, тебе больше никогда в жизни не придется самому собирать свои носки в корзинку для грязного белья.

Честный метод:

Хочешь быть честным? Ну попробуй. Давай, бери ручку и листок бумаги, садись с ней рядом и в письменном виде составляйте список: кто что обязан делать по хозяйству. Необязательно, что после этого ваша квартира станет сиять чистотой, но мир в ней точно установится. Твоя подруга снимет с себя груз ответственности за все сразу и не должна будет больше каждый раз подсовывать и всучивать тебе отдельные боевые задания. И если в доме будет слишком мало хлеба и слишком много грязных носков, то она, по крайней мере, не будет чувствовать за собой по этому поводу вины.

3. Жалоба:

«Ты все время проводишь со своими приятелями!» Она хотела поужинать в твоем обществе и вместе посмотреть новую кассету. Но ты сказал, что у тебя есть более важные дела. Что Митя и Витя уже ждут тебя в бильярдном клубе, а Петя обещал подгрести туда попозже. Разумеется, она тут же сообщает тебе, что вы никогда не бываете вместе. (Хотя, между прочим, она живет с тобой в одной квартире, спит с тобой в одной постели и даже то и дело пробует еду с твоей тарелки.)

Чего нельзя говорить:

Но, дорогая, уж тебя‑то я вижу каждый божий день.

Почему она тебя пилит?

Любая женщина нуждается в том, чтобы быть для своего мужчины Самой Важной Персоной В Мире. Если она начинает чувствовать себя на вторых ролях, учти, что это будут роли отрицательных героев. Кроме того, она подозревает, что вы с приятелями проводите время каким‑то особенно захватывающим и интригующим образом, в то время как в ее компании ты по большей части ходишь в магазин за продуктами или навещаешь скучных родственников.

Не очень честный метод:

Постарайся, чтобы у нее тоже были собственные мероприятия, на которые она тебя с собой звать не будет. Например, занятия аэробикой несколько раз в неделю. А когда она будет просить тебя рассказать о том, чем вы с ребятами накануне занимались, отвечай правду: «Четыре часа сорок минут обсуждали подвески автомобилей с задним приводом». В следующий раз она сама не захочет, чтобы ты пригласил ее посидеть вместе с вами.

Честный метод:

Соблюдай простое уравнение: 1 вечер с друзьями = 1 вечер вместе с ней. Но только вне дома. Если дома ты мог остаться просто потому, что тебе некуда было сегодня идти, то совместные вылазки на улицу (неважно – в театр, в гости или в кафе) докажут ей, что ты по‑прежнему ценить ее общество.

4. Жалоба:

«Ты не слушаешь, что я говорю!» Только раздались позывные программы новостей, как она начала нескончаемый монолог, сообщая тебе все мельчайшие подробности последнего разговора с ее тетей Марией Николаевной. Ты пытаешься сделать вид, что увлечен рассказом, но она быстро ловит тебя на том, что ты уставился на экран и даже шевелить губами вслед за политическим обозревателем.

Чего нельзя говорить:

Извини, ты что‑то сказала?

Почему она тебя пилит?

Потому что ты изначально не запрограммировать на то, чтобы слышать все, что она говорит. Мужчине проще следить за речью, построенной на принципе логической последовательности, а женщинам более свойственно отвлекаться, перескакивать с мысли на мысль, по несколько раз возвращаться к одному и тому же месту и делать неожиданные, интуитивные выводы. При этом еще стоит учесть, что средний мужчина говорит примерно в три раза меньше, чем средняя женщина.

Не очень честный метод:

Изучи собственную мимику, особенно те выражения, которые чаще всего оказываются у тебя на лице в тот момент, когда ты чем‑то заинтересован. Теперь в следующий раз тебе нужно будет лишь правильно напрячь нужные лицевые мышцы. Не смотри ей при разговоре прямо в глаза (иначе она запросто заметит косину, которую ты то и дело даешь в сторону экрана). Иногда кивай. Если услышал паузу в речи, можно вставить туда междометия «у‑уу», «м‑да» или «вот как».

Честный метод:

Если тебе не хочется слушать пересказ этого длинного, отменно нудного и абсолютно лишенною логики диалога, начинай говорить сам. Пусть даже на совершенно не относящуюся к делу тему – главное, чтобы это было достаточно горячо, многословно и энергично (кстати, этот метод также очень неплохо зарекомендовал себя при общении со слишком разговорчивыми таксистами).

5. Жалоба:

«Ты оставляешь после себя в ванной жуткий свинарник!» Во всяком случае, ты никогда ее за собой не убираешь...

Чего нельзя говорить:

Ты сама там была 10 минут назад.

Почему она тебя пилит?

В подавляющем большинстве культур (от цивилизованного общества до первобытных племен) на женщинах лежит обязанность поддерживать порядок и доме. (На мужчинах ничего такого не лежит.) Убеждать ее, что волосы в раковине и грязные ободки на ванне – это пустяки и дело житейское, значит вступать в войну с ее древними природными инстинктами.

Не очень честный метод:

Принимай по утрам душ как можно раньше. Войдя после тебя в ванную, она, как всякий нормальный человек, спросонок сперва сама приведет себя в порядок и лишь потом обнаружит некоторый диссонанс и окружающей среде.

Честный метод:

Признай ее правоту. Скажи, что за тобой действительно водится такая слабость: ты все время оставляешь ванную грязной. Но ты будешь с этим бороться. Ты за собственные деньги наймешь женщину из сервисной службы, которая будет приходить каждый день и все убирать. Надо ли говорить, что никакой женщины она не потерпит.

6. Жалоба:

«Мне надоели все твои спортивные программы и газеты!» Это всего лишь один из вариантов жалобы «Ты никогда не слушаешь, что я говорю!»

Чего нельзя говорить:

Слушай, ты не могла бы воздержаться от комментариев до перерыва?

Почему она тебя пилит?

Спорт никогда не кончается. Даже любовь и тайны в Сансет Бич когда‑нибудь завершатся, даже Скорая помощь наконец‑то излечит всех больных и страждущих, но календарь спортивных мероприятий будет возобновляться ежегодно.

Не очень честный метод:

Хвастайся при ней в компании, что, в отличие от остальных женщин, она никогда не мешает тебе смотреть спорт. Превозноси ее за это. Приводи ей в примеры других, себялюбивых и недалеких особ, которые совсем затерроризировали своих мужей, не давая им предаваться этому высокоинтеллектуальному и духовно обогащающему занятию.

Честный метод:

Приглуши звук у телевизора и попытайся объяснить ей, что такое офсайд, кто такой хавбек и почему их сложные взаимоотношения исполнены таким волнением. Из женщин тоже получаются страстные болельщицы – если кто‑то всерьез задается целью добиться этого.

 

Просить прощения?

 

Возможно, любому уважающему себя мужчине всегда есть, за что просить прощения у своей женщины. Но не факт, что он должен это делать. Поосторожнее с мольбами о милости. Каждое твое «прости, дорогая» можно расшифровать как то, что...

тебе на самом деле есть за что извиняться;

ты сам считаешь, что сделал что‑то неправильно;

ты не уверен в себе;

и вообще ты слабак и мямля.

Глупо извиняться за то, в чем ты не виноват совершенно. Например, за то, что у тебя джинсы на размер меньше, чем у нее, оттопыренные уши, соседка‑истеричка и тебе везет в карты, – пусть даже все это твоей подружке совершенно не нравится. Но еще глупее извиняться, когда она не догадывается, что может чувствовать себя обиженной. До тех пор пока ты не устроил этот сеанс самобичевания, барышня даже и не подозревала, что твои пятничные посиделки с друзьями могут быть для нее оскорбительными. Но теперь, конечно, она это так не оставит...

Никогда не проси прощения

За упаковку презервативов, которую ты всегда носишь в бумажнике.

За то, что не успели вы с ней собраться на прогулку, как пошел дождь.

За те 1000 кубометров пива, которые ты успел выпить на своем жизненном пути.

За то, что в этом баре не подают ее любимую «Маргариту».

За то, что тебя все не повышают в должности.

За то, что ты общаешься со своими детьми от первого брака.

За журналы «с девочками», которые валяются у тебя в туалете.

За то, что ты сегодня кончил слишком быстро.

За то, что ты машинально смотришь на других женщин оценивающим взглядом.

За то, что ей мешает сладко спать твой идиотский будильник, который начинает трезвонить в семь утра, будя тебя на работу.

За нижнее белье, которое ты носишь уже пятнадцать лет.

За то, что ты припарковал машину у обочины и на минуту скрылся за ближайшим деревом.

За то, что у тебя уже через час после бритья начинает расти колючая щетина.

За то, что ты плачешь.

За то, что тебе нравится смотреть по телевизору, как этот мужик вывернул челюсть тому пацану.

За то, что ты присел на диван и сразу заснул.

За ночные поллюции.

За панический страх перед зубным врачом.

За то, что ты выиграл у нее в шахматы.

За плохой английский.

За пробку, в которой вы стоите уже второй час.

За то, что ты плохо разбираешься в женщинах.

За свою ревность.

За то, что она уронила зонтик в бассейн с крокодилами, а ты за ним не прыгнул.

За то, что ты не можешь сам инсталлировать «Автокад».

За татуировку «хочу Соню», которую ты сделал на правом плече в шестнадцатилетнем возрасте.

За твою старую кожаную куртку.

За то, что у тебя эрекция.

За то, что ты встал в пять утра для просмотра «Формулы‑1» в Куала‑Лумпуре.

За то, что твоя собака испортила воздух.

За то, что у тебя нет кулинарных талантов.

За импотенцию.

За то, что твоя мама назвала ее «этой особой».

За то, что ты ешь больше, чем она.

За то, что ты лысеешь.

За то, что твой приятель рассказал вам интересный анекдот про прыщавую женщину, которая хочет секса.

За то, что ты отключал мобильный.

За то, что ты внимательно проверил счет в ресторане.

За то, что ты, хоть убей, не помнишь, какого числа вы впервые поцеловались.

За ни за что. Так, на всякий случай.