Шоколадно‑ванильный водоворот

 

На следующий день мы с Беки сидели перед кондитерской Ширли и ели мороженое – «Королевскую ваниль» и «Шоколадную атаку».

– Александр – это воплощение моей мечты! Я все еще ощущаю, как его губы касаются моей щеки, – сказала я Беки. – В первый раз в жизни мне не хочется бежать из этого города, потому что на вершине Бенсон‑хилл живет гот из моих снов. Ни о чем другом я и думать не могу. Мне хочется, чтобы ты тоже познакомилась с ним и поняла бы, насколько он прекрасен!

Неожиданно подъехал красный «камаро».

– Вчера Мэтт видел тачку Беки, припаркованную у особняка тех придурков, – объявил Тревор в своей издевательской манере, вразвалочку подойдя к нам.

Он уставился в лицо Беки и спросил:

– Так ты, наверное, хотела обрызгать развалюху краской?

– Нет, она этого не хотела, – сказала я с улыбкой, потому что все еще думала о вчерашнем вечере и твердо решила, что не дам этому типу испортить мое прекрасное настроение.

– Значит, ты не хотела попасть в передрягу, да, девочка? – Спросил Тревор, не сводя глаз с Беки.

Беки, похоже, перепугалась.

– Пошли, Трев, – сказал Мэтт.

– Мы бы и рады поболтать с вами, джентльмены, но у нас в разгаре корпоративная встреча, – сказала я ему. – Так что вам придется оставить сообщение у моего секретаря.

А что, Ширли теперь кладет в мороженое антидепрессанты? – со смехом спросил Тревор. – И где это ты нахваталась насчет джентльменов? Уж не один ли из них цапнул тебя за шею?

Я продолжала облизывать краешек сладкого холодного конуса.

– Или это ты и была там, наверху? – предположил Тревор. – Ты ведь вечно напрашиваешься на неприятности.

– Может, это были родители Беки? Это ведь их тачка. Чтобы сообразить это, вовсе не надо быть ракетным конструктором.

– Я тут подумал, может, вы с Беки обхаживаете этих Стерлингов? Ой, я и забыл. Ведь этот парень просто откусывает головы летучим мышам, но не превращается в них.

– Мне кажется, я слышу, как тебя зовет мамочка, – сказала я.

– Они ведь такие, ты сама знаешь. С лица все бледная немочь и страшно нелюдимые. Прикинь, даже в клуб вступить не пытались. Впрочем, и правильно сделали. У нас вампирам вход заказан.

– Вампирам? – Я рассмеялась, хотя мне и стало не по себе. – А кто это говорит?

– Да все, придурковатая! Вампиры Стерлинги! Этот чокнутый шастает ночами по кладбищу.

Я вообще‑то думаю, что они просто сбежавшие психи вроде тебя. Короче, полные недоумки.

– Кончай, Трев, пошли отсюда. У нас же тренировка.

– Теперь мне понятно, ребята, кто из вас двоих носит штаны, – сказала я. – Впрочем, конечно. Твои‑то штаны, Митчелл, наверное, так и висят на моем шкафчике.

Тревор выхватил мороженое из моей руки.

– Эй, отдай! – крикнула я.

Ему все‑таки удалось испортить мое блаженное настроение. Он смачно облизал мороженое.

– Теперь оно все в микробах пижонства. Можешь оставить его себе.

– Детка, да оно все покрылось микробами от одного твоего взгляда.

– Пошли, Беки, – сказала я и потянула подружку за руку.

– Так скоро уходите?

– Я думала, что отделалась от тебя! – не выдержала я.

– Отделалась? Вроде бы ты все время пытаешься охмурить меня, разве нет? Значит ли это, что наша помолвка расторгнута?

– Пошли, Трев, – сказал Мэтт. – Нам есть чем заняться.

– Ты знаешь, что я люблю тебя, чудище. Если бы не я, то никто бы на тебя и внимания не обратил.

– Тогда я была бы самой счастливой девушкой на свете.

– Я буду ждать тебя в машине, – раздраженно бросил Мэтт Тревору.

– Я сейчас приду, – ответил тот и наклонился ко мне. – Если ты хочешь стать самой счастливой девушкой на свете, то пойдем со мной на Снежный бал.

Тревор пригласил меня на танцы? И не просто на танцы, а на Снежный бал, грандиозный школьный вечер, когда со стропил спортзала свисают пластиковые сосульки и снежинки, а пол усыпан искусственным снегом? Он заявится туда со мной под ручку, покажется перед всеми своими дружками, пижонами футболистами и девицами с прическами за сто долларов?

Это дурная шутка, не иначе. Я при полном параде буду ждать его дома, а он придумает какую‑нибудь подставу или опрокинет на меня ведро с красной клейкой жижей, как в «Кэрри».[12] Но даже если он не шутит, если каким‑то чудесным образом я и вправду понравилась Тревору, то на бал я с ним все равно не пойду. Теперь для меня существовал только Александр Стерлинг.

– Это будет незабываемый вечер, – искушал Тревор.

– Ничуть в этом не сомневаюсь, но не хочу, чтобы ночные кошмары терзали меня всю оставшуюся жизнь.

– Никак не можешь оторваться от телика? «Ник эт найт»[13] смотришь?

– Нет. Просто я уже занята.

Тревор ухмыльнулся.

– Да ну? Часом не с надувной куклой?

– У меня свидание.

Беки ахнула, но она и Тревор были не единственными, кто удивился, услышав эти слова, нечаянно слетевшие с моих уст.

– Размечталась! Я пригласил тебя только из жалости. Никто другой не захотел бы показаться с тобой, разве что мертвец.

– Что ж, вот и посмотрим.

– Я уезжаю, – крикнул из машины Мэтт. – Ты идешь?

– Спасибо за мороженое, полоумная, – сказал Тревор, садясь в «камаро». – Но на следующий раз запомни, я предпочитаю «Скалистую дорогу».

Я уныло проводила взглядом свою «Шоколадную атаку».

– Я бы предложила тебе свое, но знаю, что ты не любишь ванильного, – сказала Беки, утешая меня.

– Спасибо, но мне есть о чем беспокоиться и кроме мороженого. Например, о кавалере для свидания!

 

* * *

 

Всякий раз, когда звонил телефон, у меня подскакивало сердце. Не Александр ли это? А когда оказывалось, что это не он, мое сердце раскалывалось на миллион кусочков. Прошло два долгих дня с тех пор, как я виделась с моим готическим другом. Я была настолько поглощена Александром, так ярко и часто представляла себе нашу следующую встречу, что все остальное отошло на второй план. Я даже не мыла то место, к которому прикасались его нежные губы, и вообще вела себя словно персонаж из фильма!

Что случилось со мной? Я теряла точку опоры, впервые в жизни мне было по‑настоящему страшно. Я боялась никогда не увидеть его и быть отвергнутой.

Например, я могла попросить Александра пойти со мной на танцы, но кто знает, что он на это скажет?

Может быть, спросит: «С тобой?» – или заявит: «Однозначно нет. Никаких дурацких школьных танцулек. Я выше этого! И думал, что ты тоже».

Я всегда была как бы выше этого, потому что вообще никогда не ходила ни на какие танцы, на вечера встреч, школьные балы, выпускные вечера или любые другие праздники, проходившие в течение учебного года. Я оставалась дома с Беки и смотрела по телевизору «Монстров». Однако вызов Тревора вынудил меня попытаться нанести ответный удар, причем с помощью оружия, которого у меня даже не было, то есть Александра.

Ощущение того, что я не могу ни есть, ни спать, было для меня, мягко говоря, новым. Я как‑то не привыкла, чтобы сердце проваливалось куда‑то при каждом телефонном звонке, орать что есть мочи Билли, чтобы не занимал линию, пускать слезу при просмотре «Носферату» или слушать дурацкие, тупые любовные песенки Селин Дион и думать, что она поет про меня. Все это было вовсе не в кайф.

Наверное, есть люди, которые называют это любовью. Для меня это были адские мучения.

 

* * *

 

После двух долгих дней, исполненных мукой, все разрешилось. Когда раздался телефонный звонок, я решила, что это звонят Билли, он позвал меня, я решила, что это Беки, и приготовилась излить ей душу.

Однако не успела я заговорить, как услышала мечтательный голос:

– Я не мог больше ждать.

– Простите?.. – спросила я удивленно.

– Это Александр. Я знаю, что вроде как не принято звонить сразу. Но я не мог больше ждать.

– Это глупейший предрассудок. А вдруг я переехала бы?

– За два дня?

– Прошло всего два дня? – Он рассмеялся. – Мне они показались годом.

Его слова были любовным письмом, дошедшим прямо до моего сердца. Я ждала, что он продолжит, но наступило молчание. Александр больше ничего не сказал.

Вот она, уникальная возможность пригласить его на Снежный бал. Самое худшее, что он сможет сделать, это повесить трубку.

Руки мои тряслись, и уверенность покидала меня вместе с потом.

– Александр, я хотела бы тебя кое о чем попросить.

– И я тебя тоже.

– Тогда ты первый.

– Нет, уступаю даме.

– Но ведь считается, что просить должны парни.

– Ты права.

Молчание.

– В общем, не хочешь ли ты прогуляться завтра вечером? – предложил он.

Я улыбнулась от восторга.

– Прогуляться? Это было бы замечательно!

– А о чем ты хотела попросить меня?

Я умолкла, поняла, что могу сделать это, и набрала дыхания.

– Не мог бы ты…

– Да?

– Э…

– Что?

– Любишь ли ты танцевать?

– Да, но я не думал, что в этом городе есть какие‑нибудь хип‑клубы. Ты знаешь о таком?

– Нет, но когда узнаю, обязательно тебе скажу.

– Замечательно! Тогда до встречи у моего дома после заката.

– После заката?

– Ты сказала, что предпочитаешь темноту. Я тоже.

– Надо же, не забыл.

– Я ничего не забываю, – сказал он и повесил трубку.

 

17

Чудесное свидание

 

Сегодня мое первое свидание!

Правда, глупая Беки заявила, будто бы оно уже состоялось за ужином в особняке, но я с ней не согласилась. Сегодня вечером мы пойдем гулять, посмотрим кино, сыграем в мини‑гольф, выпьем содовой в кондитерской Ширли. Я весь день проболтала с Беки, гадая о том, куда он меня поведет, во что будет одет и когда меня поцелует.

Меня одолевало такое волнение, что весь путь до железных ворот, где у нас с Александром была назначена встреча, я проделала бегом. Мама точно обалдела бы, узнав, что у ее дочурки свидание с юношей, который живет в доме с привидениями. Страшно было подумать о том, что он появится у моей двери, а отец будет задавать ему вопросы о теннисистах и его планах относительно поступления в колледж. Так что я вынуждена встречаться с моим Ромео на его балконе.

А вот и он!

Александр стоял опершись о железные ворота, весь такой сексуальный, в черных джинсах и черной кожаной куртке, с черным рюкзачком.

– На пешую прогулку? – спросила я.

– Нет, на пикник.

– В такой час?

– А есть ли время лучше?

Я с улыбкой покачала головой.

У меня не было ни малейшего представления 0 том, куда поведет меня Александр, зато мне совсем нетрудно было представить реакцию наших занудных земляков, которые увидели бы нас.

– Неужели это тебя не раздражает? – спросила я, указав на надпись, сделанную на воротах.

Александр пожал плечами.

– Джеймсон хотел это закрасить, но я ему не разрешил. Что для одного гадость, для другого шедевр.

Он взял меня за руку и повел по улице, ни словом не обмолвившись о наших планах на сегодняшний вечер. Впрочем, мне было до балды, куда мы идем, пусть и на расстояние в миллион миль, лишь бы он был со мной.

Мы остановились у городского кладбища.

– Вот мы и пришли, – сказал Александр.

Меня вообще никогда не приглашали на свидание, а уж тем более в подобном месте. Городское кладбище существовало лет двести. Я уверена в том, что тогда, в годы покорения Дикого Запада, наш Занудвилль вовсе не был таким занудным. В нем было полно всего интересного – крохотные лавки, салуны, ковбои, картежники и эти викторианские дамские ботинки с высокой шнуровкой.

– Ты приводишь сюда всех своих девушек? – спросила я.

– Ты боишься? – спросил он.

– Я играла здесь в детстве, но днем.

– Это кладбище, пожалуй, самое живое место в городе.

Слухи оказались верными. Александр действительно приходил на кладбище по ночам.

Кладбищенские ворота были заперты, чтобы перекрыть доступ праздным бездельникам, склонным к вандализму.

– Нам придется взобраться, – сказал он. – Но я знаю, что ты любишь перелезать через ворота.

– Из‑за этого у нас могут быть неприятности, – заметила я.

– А что, залезать в дома не страшно? – спросил он. – Не волнуйся. Я знаю одного из здешних обитателей.

Мертвого? Живого? Труп? А может быть, вся фишка в том, что какой‑то родственник Джеймсона работает на кладбище?

Когда я, одетая в узкое платье из синтетики, стала перелезать через ограду, Александр деликатно отвернулся. Потом мы оба отряхнулись, он взял меня за руку и повел по центральной дорожке, по обе стороны которой на мили тянулись надгробия.

В некоторых надписях на памятниках упоминалось об эпидемии чумы, которая разразилась у нас в начале позапрошлого столетия. Александр шел деловито, как человек, который знает, куда направляется.

«Куда он меня ведет? Кого он здесь знает? Спал ли он здесь? Привел ли он меня сюда затем, чтобы поцеловать? И стану ли я вампиром? – подумала я и замедлила шаг. – Хочу ли я на самом деле стать вампиром и называть это место своим домом на целую вечность?»

Я споткнулась о ручку лопаты, пошатнулась и чуть не свалилась в пустую могилу. Александр успел подхватить меня за руку и удержать на краю ямы. Я зависла над ней, уставившись в темноту.

– Не бойся. На ней же не значится твое имя, – пошутил Александр.

– Наверное, мне нужно было сидеть дома, – нервно сказала я, отряхивая могильную землю с платья, но он уверенной рукой направил меня дальше, в глубь кладбища.

Неожиданно мы остановились на вершине небольшого холмика перед исполинским мраморным памятником.

Александр подобрал несколько бледно‑желтых нарциссов, разбросанных ветром, и бережно положил их обратно к подножию памятника баронессе Стерлинг.

– Мне бы хотелось познакомить тебя кое с кем, – сказал он, мягко посмотрел на меня, а потом на могилу. – Бабушка, это Рэйвен.

Я смотрела на могильную надпись и ничего не могла сказать.

У меня не было опыта знакомства с покойниками. Что я должна при этом говорить – «Вы с ней так похожи»?

Конечно, Александр не ждал, что я скажу что‑нибудь, сел на траву и привлек меня к себе.

– Раньше бабушка жила здесь, в этом городе. Она оставила нам дом, и наконец‑то мы получили его после официального утверждения завещания, на которое ушли годы. Я всегда любил этот особняк.

– Bay. Баронесса была твоей бабушкой?

– Я навещаю ее, когда чувствую себя одиноко. Она понимала, каково это, потому что с трудом находила общий языке родней со стороны Стерлингов. Дедушка погиб на войне. Бабушка всегда говорила, что я напоминаю ей его.

Он глубоко вздохнул и поднял взгляд на звезды.

– Здесь прекрасно, как ты думаешь? – продолжил Александр. – Нет лишних огней, которые перебивали бы звездный свет. Кажется, будто Вселенная – огромное полотно, картина, которая всегда там, лишь ждет, чтобы на нее посмотрели. Но люди не замечают ее, потому что слишком заняты собой. А ведь это самое красивое, что можно увидеть. Ну, почти…

Несколько минут мы молчали, глядя на небосвод. До меня доносилось лишь его тихое дыхание и стрекотанье сверчков.

Первое свидание и должно быть таким чудесным, как это. Никакая премьера фильма не могла ни в малейшей степени сравниться с тем, что происходило сейчас.

– Значит, твоя бабушка, та дама, которая любовалась луной… я хочу сказать, она, ну…

– Она была прекрасной художницей, научила меня рисовать супергероев и монстров. Множество монстров!

– Я знаю.

– Ты знаешь?

– Я хочу сказать, что знаю, как это, должно быть, было тяжело для тебя. Но я тоже люблю вампиров! – намекнула я.

Похоже, он задумался о чем‑то другом.

– Я очень много путешествовал, но никогда не имел возможности нигде толком вписаться.

Он выглядел потерянным, очень душевным и совсем одиноким. Мне хотелось, чтобы он поцеловал меня и понял, что я принадлежу ему на целую вечность.

– Давай поедим, – неожиданно сказал он и поднялся на ноги.

Александр поставил на землю пять черных свечей в изящных подсвечниках, зажег их с помощью старинной зажигалки, достал бутылку газированного фруктового напитка, крекеры, сыр и расстелил на холодной траве черную кружевную скатерть.

– Ты когда‑нибудь был влюблен? – спросила я, когда он наполнил хрустальный бокал.

Неожиданно мы услышали вой, и свечи потухли.

– Что это было? – спросила я.

– Похоже, собака.

– По‑моему, это больше похоже на волка!

– Так или иначе, но нам лучше уйти! – вдруг сказал он.

Я начала было засовывать все в его рюкзак.

– Оставь, нет времени! – сказал он и схватил меня за руку.

Ветер продолжал завывать. Звуки приближались. Мы спрятались за памятником.

– Если вы пришли, чтобы посмотреть на привидение, то могу вас заверить, единственное привидение, которое вы сегодня увидите, ваше собственное, – обратился к нам знакомый голос.

Появился человек с фонариком. Это был старый Джим, кладбищенский сторож, с Люком, его датским догом.

Не хватало только, чтобы он меня здесь застукал. В этом случае мне пришлось бы откупаться годовым запасом собачьего корма, иначе обо всем узнали бы родители!

Мы высунулись и увидели, что собака слизывает воду с травы.

– Дай‑ка мне это, Люк, – сказал старый Джим, поднял бутылку и сделал большой глоток.

– Давай! – прошептал Александр.

Он сжал мою руку, мы добежали до ограды и перескочили через нее.

Навряд ли настоящее привидение вкупе с волками‑оборотнями могло бы напугать меня больше, чем старый Джим и его рыжий Люк.

– Наверное, мне все же стоило сводить тебя в кино, – с улыбкой сказал Александр, когда мы отдышались. – Я провожу тебя домой.

– А можно, мы пойдем к тебе? – попросила я. – Мне хочется увидеть твою комнату!

– Ты не можешь увидеть мою комнату.

– У нас есть время.

– Это невозможно!

В его голосе послышалась строгость, которой не было раньше.

– Что у тебя там, Александр?

– А что в твоей комнате, Рэйвен? – спросил он, глядя на меня с хмурым видом. – Давай‑ка я лучше провожу тебя домой.

– Э… ну…

Он был прав. Я не могла привести его к себе домой, представить Билли и моим правильным умникам родителям. Не сегодня, в наше первое свидание.

– У меня в комнате бардак.

– В общем, у меня тоже, – сказал он.

– Мне нет необходимости идти домой, правда.

– Я не хочу, чтобы ты нарвалась на неприятности.

– Эка невидаль, я на них всю дорогу нарываюсь; если вдруг сделаюсь хорошей девочкой, то меня мама узнавать перестанет.

Улицы, по которым мы шли рука об руку, вели обратно к моему дому. Как бы я ни замедляла шаг, не успела опомниться, как мы уже стояли у моего крыльца и прощались.

– До следующего раза, – сказал Александр, лицо которого светилось под дверным фонарем.

– В следующий раз встречаемся в морге?

– Я подумал, может быть, мы посмотрим кино у меня дома?

– У тебя есть телевизор? – спросила я. – А то ведь, знаешь ли, он работает от электричества.

– Нахальная девчонка, да у меня есть на DVD «Дракула» с Белой Лугоши, раз уж ты так любишь вампиров.

– «Дракула»? Супер!

– Тогда встречаемся завтра. В семь часов, хорошо?

– Лучше не бывает!

Мы договорились о следующем свидании, и нам не оставалось ничего, кроме как попрощаться. Это был самый подходящий момент для страстного поцелуя. Он положил руки мне на плечи, закрыл глаза и подался ко мне. Я уже чувствовала близость его губ.

Неожиданно загромыхали дверные замки. Александр отступил из света в темноту.

– Мне показалось, что я слышу голоса, – сказала моя мама, открыв дверь. – Где Беки?

– Она дома.

Это была чистая правда.

– Мне не нравится, что ты носишься где‑то и не предупреждаешь, – упрекнула она, придерживая для меня открытую дверь.

Я посмотрела в сторону Александра, все еще желая вернуть и продлить этот момент.

– Ну что, подруги, ходили в кино? – спросила мама, когда я нехотя вошла в дом.

– Нет, мама, мы ходили на кладбище.

– В кои‑то веки ты могла бы ответить мне прямо, без подковырок.

В кои‑то веки я ответила ей прямо, без подковырок.

Когда я оглянулась через плечо, чтобы уловить последний взгляд гота моей мечты, мама закрыла дверь, положив конец моему незабвенному первому свиданию.

 

18

Киношное сумасшествие

 

Я вечно повсюду опаздывала – на обед, в школу, даже в кино, но сегодня явилась к особняку даже раньше времени, без четверти семь. Александр сам открыл дверь и вежливо поцеловал меня в щеку. Меня это проявление нежности потрясло не меньше, чем его появление у дверей.

– Этого никогда не случалось, когда дверь открывал Джеймсон! – заметила я.

– Ага, а если случится, то обязательно скажи мне. У нас с ним уговор. Я не целую его девушек, а он – моих!

Александр светился еще больше, чем в ту ночь. Я проскользнула внутрь, и он слегка обнял меня рукой с паучьим колечком. Сегодня мой гот держался заметно увереннее.

По большой лестнице он отвел меня в семейную гостиную, где было полно произведений современного искусства – ярких, красочных картин, плакатов, кукол Барби и мохнатых бесформенных ковров. Кроме того, там находился большой кожаный диван, телевизор с большим экраном и стеклянный столик, на котором стояла большая коробка с различными сластями, чипсами и попкорном, бокалы с прохладительными напитками, лед – короче, то, что обычно продается в фойе кинотеатра.

– Я хотел, чтобы у тебя создалось ощущение, как будто ты в кино.

Он вставил DVD, выключил свет. Мы удобно расположились в темноте, поставив попкорн на столе так, чтоб обоим было удобно брать его.

Как раз на том месте, когда Дракула уже был готов укусить Люси, Александр мягким движением отвернул мое лицо от экрана, уставил на меня взгляд своих полуночных глаз, а потом подался ко мне и поцеловал. Страстно! Он наконец‑то это сделал прямо на глазах у Белы Лугоши.

Он поцеловал меня так, как будто выпивал меня всю, наполняя мое сердце и вены любовью. Когда я начала задыхаться, он оторвался от губ и стал вместо этого целовать и мягко покусывать мои уши. Я захихикала как чокнутая. Его губы и зубы спускались вниз по моей шее, мягко покусывая ее. Было щекотно, но это ничуть не умаляло моей страсти.

Я полностью отдалась его чарам, непроизвольно вытянула ноги, задела столик и опрокинула попкорн на Александра. От неожиданности он так вонзил зубы в мою шею, что я пискнула.

– Ой! Прости! – извинился он.

Я схватилась за шею, пульсировавшую, как и мое сердце. Все это происходило среди рассыпанного попкорна.

– Рэйвен, с тобой все в порядке?

Кровь отхлынула от моего мозга, комната начала вращаться сначала в одну сторону, потом в другую, а в желудке возникла тошнота. Короче, я, как и положено перевозбужденной дурочке, напрочь лишилась чувств.

Казалось, что прошли часы, хотя на самом деле пролетело всего несколько секунд. Я пришла в себя и услышала, как Александр зовет меня по имени. Дракула все еще находился в комнате Люси. Единственная разница была в том, что теперь в нашей комнате горел свет.

– Рэйвен? Рэйвен?

– Что случилось?

– Ты в обморок бухнулась! Я думал, что такое случается только в старых фильмах! На, выпей это!

Он поднес бокал к моим губам, словно я была малым ребенком.

Бледное лицо Александра стало еще бледнее. Он взял кубик льда, просыпавшегося на стол, и приложил к шее, к месту укуса.

– Ты меня извини! Я не хотел…

– Холодно! – воскликнула я.

– Я все испортил, – сказал он, придерживая капающую, тающую ледышку.

– Ничего страшного. Такое случается сплошь и рядом.

Он посмотрел на меня с подозрением.

– Только рядом с тобой.

– Я не хотел сделать тебе больно.

Я почувствовала, как его пальцы ощупывают ранку.

– Так, только отпечаток. Кожа не прокушена.

– Нет? – спросила я почти разочарованно.

– Ранка чуть побольше, чем от комариного укуса. Покраснение останется, вот и все.

– Бела мог бы этим гордиться, – сказала я, наблюдая за реакцией Александра.

– Да, – отозвался он, – пожалуй.

– Я хочу попросить тебя кое о чем, – волнуясь, сказала я, когда он уже вел меня к двери.

Шансы пригласить его на танцы таяли, и я поняла, что если не сделаю этого сейчас, то другого случая не представится.

– Ты больше не хочешь гулять? Послушай, Рэйвен…

– Нет, я хочу сказать… я просто хотела сказать…

– Да?

– Э… Я подыскала местечко, где можно потанцевать, – начала я.

– Потанцевать? В этом городе?

– Да.

– Крутое местечко?

– Нет, но…

– Но если ты ходишь туда, то это должно быть самое стильное место в мире.

– Это моя школа.

– Школа?

– Я знала, ты решишь, что это полный отстой. Наверное, мне не стоило об этом говорить.

– Я никогда не был на школьных танцах.

– Правда? Я тоже.

– В таком случае это будет первый раз для нас обоих, – сказал он с весьма эротичной и неожиданно уверенной ухмылкой.

– Наверное, да. Это называется Снежный бал. К такому названию подойдет вязаный шарф, чтобы скрыть укус, – пошутила я.

– Прости, это вышло нечаянно.

– Это самая лучшая нечаянность в моей жизни!

Он наклонился ко мне, чтобы поцеловать, и неожиданно остановился.

– Пожалуй, лучше не буду.

– Как это не будешь?

Он наклонился снова, и на сей раз, когда наши губы слились воедино, его сильная рука мягко придерживала мой подбородок.

– До встречи, – промолвил он, опять поцеловал меня на прощанье, а потом послал еще и воздушный поцелуй.

Я коснулась отметины на месте укуса. Мне казалось, что я уже меняюсь.

 

* * *

 

На следующий день сразу после уроков мы с Беки отправились в Эванс‑парк, забрались в дальний уголок безлюдной зоны отдыха и открыли наши рюкзачки. Я выложила камеру, мой дневник и компактное зеркальце, а Беки – пластиковый контейнер с долькой чеснока и крестиком в кожаном мешочке.

– Готова увидеть укус? – спросила я.

– Он большой?

– Это моя любовная рана, – сказала я и осторожно развернула черный шарф, который носила весь день.

– Bay! У него большой рот! – вытаращилась Беки.

– Правда, это круто?

– Я вижу следы зубов. Несколько царапин, но, по‑моему, кожу он не прокусил. Болит?

– Вовсе нет. Так бывает, когда прокалывают уши – поначалу кольнет, но боль быстро проходит.

– А когда тебе прокололи уши, ты тоже теряла сознание?

– Нечего подкалывать!

– Этот след тоже пройдет?

– Именно это нам и предстоит выяснить. Давай камеру.

Беки сделала снимки моей ранки спереди и сбоку. Мы положили поляроидные снимки на цементный пол, и они стали проявляться.

– Появляется твое изображение, – сообщила Беки.

– Хорошо. Теперь зеркало, – сказала я.

– Ты уверена, что стоит это делать?

– Да.

– Но если ты, ну, понимаешь, если ты действительно… то это может повредить.

– Беки, у нас не так много времени. – Я сняла солнцезащитные очки.

– Готова? – спросила она, держа зеркальце.

– Готова.

Она открыла зеркальце и сунула мне под нос.

– Ой!

– Нет!

– Зачем ты мне им по носу двинула? Дай сюда!

Я дрожащими руками схватила зеркальце, уставилась в него и увидела свое отражение.

– Доставай чеснок! – велела я, отбросив зеркальце в сторону.

Беки открыла контейнер и разрезала дольку на две половинки.

– Готова? – спросила она.

– Давай!

Я уже ощутила запах чеснока. Она поднесла дольку мне под нос. Я глубоко вдохнула и сильно закашлялась.

– Ты в порядке?

– Ни фига себе! Похоже, действует! Щиплет! Убери его!

– Он свежий, вот в чем дело.

– Убери его! – повторила я.

– Мне нравится этот запах. Он прочищает лобные пазухи.

– Мы его не для того взяли, чтобы избавлять меня от насморка. Он должен повергать меня в бурное неистовство.

– У тебя осталась еще одна попытка. – Беки открыла кожаный мешочек. – Готова?

Я сделала глубокий вдох.

– Давай!

Беки вытащила крестик на золотой цепочке, усыпанный камушками.

– Ох ты, круто, – сказала я. – Он выглядит очень прикольно.

– Это тебя беспокоит?

– Да, это меня беспокоит. Меня раздражает то, что я вела себя по‑дурацки!

Мы вышли на солнечный свет, слепящий нас обеих.

– Глаза режет после сумрака, – заметила Беки, надела солнцезащитные очки и подняла на меня взгляд. – Ох, не думаю, что ты превратилась в вампира.

О чем я сама думала? Конечно, Александр особенный, не такой, как все. Но почему я сейчас вела себя как Тревор? Мы обе уставились на солнечный свет.

– Надо же, я просто тупо повелась на нелепые слухи, как и все в этом городе. Получается, что я ничем от них не отличаюсь, только одеваюсь по‑другому, а внутри такая же пустышка, – выпалила я, разочарованная в себе.

– Но тебе хотелось, чтобы он был вампиром, потому что ты любишь их!

– Спасибо. Может быть, мне нужно подождать двадцать четыре часа, – буркнула я, когда мы направились домой.

 

* * *

 

Я проснулась утром очередного солнечного дня. Солнце не столько обжигало мою кожу, сколько приятно грело.

Зеркала не разбились вдребезги. Мое отражение выглядело точно так же, как каждый день, – бледная девица во всем черном. Если мне чего и хотелось выпить, то никак не крови, а шоколадного напитка из кондитерской Ширли.

Все же сердце мое забилось, когда в тот вечер на ужин мама подала спагетти в чесночном соусе. Я так долго присматривалась и принюхивалась к блюду, что в конце концов все уставились на меня.

– Что это с тобой? – спросил Билли. – Ты ведешь себя странно даже для тебя.

Я намотала макароны на вилку и медленно поднесла ее ко рту.

– Приступим.

Родители посмотрели на меня как на инопланетянку. Макароны коснулись моего языка, я принялась жевать, а потом собралась с духом и проглотила.

– К чему приступим? – спросила мама.

Я перевела дух. Надо же, готовилась к тому, что горло опалит огнем, по коже побегут мурашки и мне придется отчаянно ловить воздух, а что случилось на самом деле?

Ничего не случилось.

– К чему приступим? – повторила мама.

– Приступим к дегустации очередного кулинарного шедевра Сары Мэдисон!

Хотя я не таяла на солнце, не била зеркала и не ежилась от запаха чеснока, но воздействие Александра все равно ощущалось в самых разных отношениях. У меня было такое чувство, будто я способна летать, как летучая мышь. По ночам не спалось, мысли мои скакали, я без конца думала о нем, снова и снова вспоминала его поцелуи. На всех уроках я во всех тетрадях писала наши имена и обводила их сердечками. Мне хотелось быть с ним всегда, потому что, кем бы он ни был, он был моим милым, умным, заботливым, внимательным, одиноким, великолепным Александром, юношей моей мечты.

Я представить себе не могла, что такое возможно, и была рада тому, что меняюсь, причем не так, как воображала себе это долгое время. Я была счастлива тому, что мои зеркала не бьются, потому что теперь видела отражение влюбленной девушки, светящейся от счастья. Нелепо было бы желать навечно поселиться на кладбище, когда можно жить в комнате Александра. Мне хотелось не ежиться от солнечного света, а вместе с ним любоваться закатами на Гавайях. Я хотела пить не кровь, а прохладительные напитки из зеленых бокалов Александра. Мне хотелось получать удовольствие от того же, что мне доставляло удовольствие всегда, – от мороженого, фильмов ужасов, катания на качелях в сумраке. Но теперь мне хотелось радоваться всему этому вместе с ним.

 

* * *

 

– Говорят, ты гуляешь с вампиром, – сказал Тревор за день до Снежного бала, когда мы с Беки шли после ланча через холл.

Объявления о танцах свисали с потолка и были наклеены на стены.

– Неужели мало того, что и сама ты придурочная, и с Беки твоей никто водиться не хочет? Так еще завела себе и чокнутого кавалера?

– Ты ничего не знаешь! Ты вообще не знаком с Александром.

– А, Александр. У этого монстра есть имя. Я‑то думал, что ты просто зовешь его Франкенштейном. Если я ненароком его встречу, то он у меня получит, вылетит из города, как пробка. Мы должны быть уверены в том, что можем спокойно ходить по улицам по ночам!

– Это ты у меня получишь, если только к нему сунешься или даже косо на него посмотришь.

– Если он хоть немного похож на тебя, то мне понадобятся солнцезащитные очки, чтобы защититься от слепящего безобразия.

Тут с нами поравнялся директор Смит.

– Надеюсь, что у вас двоих все в порядке. Мы еще не получили средства на новые шкафчики. – Потом он положил руку на плечо этого придурка и сказал: – Я слышал, Тревор, что во вчерашнем матче ты забил решающий гол.

Они отвернулись. Смит завел с Тревором разговор о спорте, и тому было не отвертеться.

– Откуда он узнал, что я встречаюсь с Александром? – спросила я Беки в полном недоумении.

– Ну, наверное, люди… знаешь, как много болтают у нас в городе.

– Да, сплетников у нас хватает, но Тревор‑то откуда знает?

– Мне нужно сказать тебе кое‑что, – начала Беки, и видно было, что она нервничает больше, чем обычно.

Но я отвлеклась на объявление о бале.

«Билеты уже в продаже. Купи заранее и сэкономь пять долларов».

– Билеты! Блин! Я и забыла, что мне нужны билеты! Где их купить, кто распространитель? Заказать по телефону? – Я рассмеялась. – Вот что случается, когда вдруг вылезаешь из своей скорлупы!

– Ага. Сдается мне, лучше из нее и не вылезать, снаружи ничего хорошего.

– Может быть, все билеты уже проданы? Тогда нам придется танцевать на лужайке перед школой, – пошутила я, но Беки не рассмеялась.

– Может быть, вам лучше устроить свои танцы в особняке Александра.

– И не увидеть лицо Тревора, когда я войду с Александром?

– Тревор много чего знает, Рэйвен, – странно сказала подружка.

– Прекрасно, значит, он поступит в хороший колледж. А мне какое дело?

– Я боюсь Тревора. Его отец владеет половиной нашей фермы.

– Он чем занимается, кукурузой или сахаром?

– Я должна тебе признаться…

– Оставь признание до воскресенья. Забудь о Треворе. Он только пугает.

– Я не такая сильная, как ты. Ты моя лучшая подруга, но Тревор умеет заставить людей делать то, что ему нужно. Пожалуйста, не ходи на эти танцы, – попросила Беки, схватив меня за руку.

Неожиданно зазвенел звонок.

– Мне пора. Я не могу получить еще один втык, а не то меня не допустят на танцы.

– Но, Рэйвен…

– Не бойся, малышка. Я защищу тебя от монстров.

 

19

Снежный бал

 

Я не могла спокойно сидеть на оставшихся уроках; алгебру, историю, географию еще кое‑как выдержала, а вот английский провела под футбольными трибунами, сочиняя любовные стихи, посвященные Александру. Потом я примчалась домой, принялась кружить по спальне и примерять все имевшиеся наряды, пока не нашла идеальный вариант.

– Ты в порядке? – спросил Билли, просунув голову в мою комнату.

– Просто прыгаю и танцую, мой самый драгоценный братишка, – ответила я, светясь от счастья, и чмокнула братца в макушку.

– Ты сошла с ума?

Я глубоко вздохнула.

– Когда‑нибудь ты поймешь. Ты встретишь кого‑нибудь, с кем у тебя установится духовная связь, и тогда ощутишь покой и блаженство одновременно.

– Ты имеешь в виду такую женщину, как Памела Андерсон?

– Нет, какую‑нибудь математичку или компьютерщицу.

Билли мечтательно уставился вдаль.

– Но, наверное, было бы совсем неплохо, если бы она выглядела как Памела!

– Она будет выглядеть еще лучше! – сказала я, взъерошив его волосы. – А теперь выметайся. Я готовлюсь к балу.

– Ты собираешься на танцы?

– Да.

– Ну… – Было видно, что он пытается придумать что‑нибудь, чтобы приколоть старшую сестру. – Ты будешь там самой хорошенькой.

– А ты, случаем, не травки курнул?

– Ты будешь там самой хорошенькой, если намажешь губы черной помадой.

– Ну вот, теперь это в твоем духе.

Наконец я прошествовала на кухню в виниловых сапогах по колено на высоких каблуках, чулках в сеточку, в мини‑юбке, кружевной майке на лямках и с браслетами на запястьях, отливавшими металлом. Разумеется, все это было черным. Кашемировый шарф того же цвета скрывал мой любовный укус, а кожаные перчатки без пальцев оставляли открытыми лак на ногтях, сверкающий, как черный лед. Для Снежного бала все это было самое то.

– И куда же ты собралась идти в таком виде? – спросила мама.

– На танцы.

– С Беки?

– Нет, с Александром.

– Кто такой этот Александр?

– Любовь всей моей жизни!

– Там, я слышу, говорят о любви? – подал голос отец. – Рэйвен, куда это ты собралась в таком виде?

– Она говорит, что собирается на танцы с любовью всей ее жизни, – сказала мама.

– Никуда ты в таком виде не пойдешь! И кто он такой, эта любовь всей твоей жизни? Мальчик из школы?

– Александр Стерлинг, – объявила я.

– Из тех Стерлингов, что живут в особняке?

– Он, и только он!

– Только не Стерлинг! – воскликнула потрясенная мама. – О нем ходят ужасные истории! Я слышала, что он шляется по кладбищам. Его никогда не увидишь при свете дня, как вампира.

– Ты думаешь, что я собралась на танцы с вампиром?

Они оба странно уставились на меня и промолчали.

– Не уподобляйтесь обывателям! – крикнула я.

– Дорогая, но по всему городу ходят такие слухи, – зачастила мама. – Вот, например, вчера Натали Митчелл говорила…

– Мама, кому ты хочешь верить, мне или Натали Митчелл? Сегодняшний вечер очень важен. Это первые танцы не только для меня, но и для Александра. Он такой мечтательный и образованный. Он разбирается в искусстве, культуре и…

– Кладбищах? – спросил отец.

– Он не такой, как о нем говорят! Он самый потрясающий парень в нашей Солнечной системе, конечно, кроме тебя, папа.

– Ну, в таком случае желаю тебе приятно провести время.

– Пол!

– Но не в этом наряде, – быстро потребовал отец. – Сара, я рад, что она идет на танцы. В кои‑то веки наша Рэйвен действительно отправляется в школу без принуждения. За долгое время это самый нормальный из всех ее поступков.

Мама бросила на него хмурый взгляд.

– Но не в этом наряде, – повторил отец.

– Папа, в Европе это последний писк.

– Но мы же не в Европе. Мы живем в тихом маленьком городке, где последний писк – это свитера с высоким воротом, застегнутые блузки, длинные рукава и длинные юбки.

– Ни за что! – заявила я.

– Этот юноша годами не выходит из дома, а ты хочешь позволить ему сопровождать твою дочь, да еще в таком виде? – возмутилась мама. – Пол, сделай что‑нибудь.

Отец подошел к платяному шкафу.

– Вот, надень это, – сказал он, вручив мне один из своих спортивных плащей. – Он черный.

Я с сомнением уставилась на плащ.

– Или это, или мой черный банный халат, – заявил отец.

Я нехотя взяла плащ.

– А мы познакомимся с самым потрясающим парнем в Солнечной системе, когда он зайдет за тобой? – встряла мама.

– Ты шутишь? – поразилась я. – Конечно нет!

– Это будет только справедливо. Мы ведь даже не знали, что ты встречаешься с ним, и понятия не имели, что ты собираешься на танцы.

– Вы хотите подвергнуть его допросу и смутить, не говоря уже о том, что это расстроит меня.

– Уж если берешься ухаживать за девушкой, то нужно быть к этому готовым. Зато этот кавалер будет полностью в твоем распоряжении, если он выдержит встречу с родителями своей пассии и все наши расспросы, – подначил отец.

– Это нечестно. Может, и вы хотите пойти с нами?

– Да, – разом ответили папа и мама.

– Кошмар! Это самый важный вечер в моей жизни, а вы хотите его испортить!

Тут послышался звук мотора. На подъездную дорожку въехала машина.

– Он приехал! – воскликнула я, выглянув в окошко. – Смотрите, чтобы все было путем, без вывертов!

Я заметалась по комнате и принялась уговаривать родителей.

– Пожалуйста, представьте себя на моем месте, вспомните времена хиппи, любовные фенечки и Джонни Митчелл.[14] Думайте о расклешенных джинсах и травке, а не о штанах для гольфа и фарфоровых сервизах, – взмолилась я. – И ни слова о кладбищах!

Я хотела, чтобы этот вечер удался, как если бы это был день моей свадьбы, но чувствовала себя как невеста, которой вдруг захотелось сбежать с женихом. Сейчас, когда родителям предстояло познакомиться с моим парнем, у меня затряслись руки. Оставалось надеться, что у него нервы покрепче и он не выпадет в осадок, оказавшись под их взглядами в этой комнате, освещенной вызывающе ярко.

Когда раздался звон дверного колокольчика, я со всех ног помчалась открывать дверь. Александр выглядел потрясающе. На нем был модный шикарный черный костюм‑тройка и красный шелковый галстук. Он походил на одного из баскетболистов‑миллионеров, которых можно увидеть по телевизору, когда они дают интервью. В руках у него была коробочка, завернутая в подарочную бумагу в цветочек.

– Bay! – сказал он, оглядывая меня.

Отец жестом показал, чтобы я надела спортивный плащ, но уж дудки – я повесила его на стул.

– Мне, наверное, следовало надеть вязаную шапочку или лыжные ботинки, – смущенно сказал Александр. – Я не очень соответствую теме.

– Забудь об этом! Ты будешь королем вечера, – сделала я ему комплимент и повела в гостиную. – Это мои родители, Сара и Пол Мэдисон.

– Приятно познакомиться с вами обоими, – нервно сказал Александр, протягивая руку.

– Мы много слышали о тебе.

Мама зарделась, пожимая ему руку.

Я бросила на нее суровый взгляд.

– Садись, пожалуйста, – продолжила мама. – Хочешь чего‑нибудь выпить?

– Нет, спасибо.

– Устраивайся поудобнее, чувствуй себя как дома, – сказал отец, указал на диван и уселся в бежевое кресло.

Ух! У меня раньше не было парня, и я чувствовала, что папочка собрался воспользоваться этим на всю катушку. Ладно, если этого инквизиторского допроса не избежать, то пусть уж все закончится побыстрее.

– Итак, Александр, как тебе наш город?

– Нахожу его прекрасным, с тех пор как встретил Рэйвен, – вежливо ответил он и улыбнулся мне.

– А как вы познакомились, если ты не посещаешь школу? Рэйвен так и не просветила меня на этот счет.

О нет! Я заерзала на стуле.

– Ну, в общем, мы просто случайно натолкнулись друг на друга. Просто так совпало, нужное место в нужное время. Как говорится, все дело в своевременности и удаче. Должен сказать, я очень счастлив, с тех пор как встретил вашу дочь.

Отец нахмурился.

– Нет, не подумайте ничего дурного! – добавил Александр.

Он повернулся ко мне. Я увидела краску на его призрачно‑бледном лице и попыталась подавить смех.

– А чем именно занимаются твои родители? Похоже, они не так уж часто бывают в городе.

– Мой отец торгует произведениями искусства. У него есть галереи в Румынии, Лондоне и Нью‑Йорке.

– Звучит впечатляюще.

– Это замечательно, но его никогда не бывает дома, – сказал Александр. – Он все время мотается по всему свету.

Мама с папой переглянулись.

– Нам пора, а не то опоздаем! – быстро вмешалась я.

– Чуть было не забыл, – сказал Александр и смущенно встал. – Рэйвен, это для тебя.

Он вручил мне пакетик из подарочной бумаги.

– Спасибо!

Я взволнованно улыбнулась, разорвала обертку и извлекла великолепную бутоньерку для корсажа с красной розой.

– Какая прелесть! – воскликнула мама.

Я приложила букетик к груди, а Александр попытался приколоть его. Вышло это у него неловко, потому что мой кавалер явно нервничал.

– Ой!

– Я уколол тебя? – спросил он.

– У меня палец укололся, а так все в порядке.

Он внимательно посмотрел на капельку крови, алевшую на кончике моего пальца.

Мама подошла к нам с бумажной салфеткой, которую она взяла с журнального столика.

– Пустяки, мама, просто капелька крови. Я в порядке.

Я быстро сунула в рот уколотый палец, пососала его и повторила:

– Нам пора.

– Пол! – умоляюще произнесла мама.

Но мой отец решил, что раз тут ничего не поделаешь, так нечего и пытаться.

– Не забудь плащ! – только и сказал он. Я схватила плащ, взяла Александра за руку и потащила его за дверь, пока маме не вздумалось осенить его крестным знамением.

 

* * *

 

Танцевальную музыку мы услышали с парковочной площадки. Красного «камаро» нигде не было видно. Нам ничто не угрожало, во всяком случае, пока.

– Не забудь жакет, – напомнил мне Александр, когда я вышла из машины.

– Тебе придется согревать меня самому.

Я подмигнула ему и оставила плащ, навязанный отцом, на заднем сиденье.

Две красотки, выряженные как для арктической экспедиции, в полном изумлении уставились на нас.

Я провела Александра к главному входу. Его, как ребенка, одолевали волнение и любопытство. На здание он смотрел так, словно вообще ни разу в жизни не видел школы.

– Нам не обязательно заходить внутрь, – заметила я, чувствуя его нервозность.

– Нет, все в порядке, – сказал он и сжал мои пальцы.

Два придурка, болтавших в коридоре, увидели нас, умолкли, разинули рты и вытаращили глаза.

– Смотри, сейчас зенки на пол уронишь, – бросила я одному из них, проходя мимо вместе с Александром.

Александр внимательно изучал все, что видел, – атрибуты Снежного бала, надписи на доске объявлений, стенд с призами. Он провел рукой по шкафчикам, прикасаясь к холодному металлу.

– Все так, как по телевизору показывают!

– Неужели ты никогда не был в школе? – удивилась я.

– Нет.

– Ни фига себе! Ты самый везучий парень на свете. Тебе никогда не приходилось есть школьный завтрак. Должно быть, с желудком у тебя все в порядке.

– Но если бы я ходил сюда, то мы встретились бы раньше.

Я прижалась к нему покрепче под тем самым объявлением о бале, под которым накануне мы препирались с Тревором.

Моника Хэйверс и Джози Картер прошли мимо нас. Они не сразу въехали, кого увидели, а когда сообразили, у них глаза на лоб полезли.

Я была готова к тому, что они не преминут высказаться. Александр ощутил мое напряжение и сжал запястье, призывая меня сохранять спокойствие. Девчонки пошептались, похихикали между собой и пошли дальше в сторону спортзала.

– Вот место, где я не учу химию, – сказала я, открыв незапертую дверь. – У нас тут разные кабинеты, в которых я не учу разные предметы и проскальзываю туда, когда опаздываю на урок. Давай и сейчас туда заберемся.

– Кстати, я все время хотел узнать, зачем ты забралась в…

– Посмотри сюда! – прервала я его, указывая на мензурки, стоявшие на лабораторном столе. – Тут уйма таинственных снадобий и растворов, иные и бабахнуть могут. Но тебе это, наверное, не интересно?

– Я это люблю! – возгласил Александр и поднял мензурку, словно бокал с изысканным вином.

Я подтолкнула его, чтобы он сел за стол, а сама написала его имя на доске.

– Кто знает буквенное обозначение калия, пусть поднимет руку.

Александр моментально поднял руку.

– Я знаю!

– Да, Александр?

– «К».

– Правильно, ответ на высший балл!

– Мисс Мэдисон, – сказал он, снова подняв руку.

– Да.

– Можете подойти сюда на минуточку? Похоже, что мне нужна ваша помощь. Как, по‑вашему, вы можете мне помочь?

– Но я только что поставила вам отличную оценку!

Я подошла к нему. Он усадил меня себе на колени и нежно поцеловал в губы, но тут мимо приоткрытой двери пробежали какие‑то хихикающие девчонки.

– Нам лучше пойти отсюда, – предложил он.

– Нет, все в порядке.

– Я не хочу, чтобы тебя исключили, и вообще нам нужно идти на танцы, – сказал он и встал, так что пришлось встать и мне.

Я шла рука об руку с парнем, вызывавшим у меня в крови сильнейшую химическую реакцию. Его имя осталось написанным на доске.

Когда мы подошли к спортзалу, я уже чувствовала холодные взгляды. На Александра все смотрели так, как будто он явился с другой планеты, а на меня – как всегда.

Мисс Фэй, наша носатая учительница алгебры, собирала билеты у двери.

– Вижу, Рэйвен, что на танцы ты пришла вовремя. Вот если бы ты и на мои уроки не опаздывала. А этого молодого человека я никогда в нашей школе не видела, – добавила она, внимательно разглядывая Александра.

– Это потому, что он сюда не ходит, – пояснила я, подумала, что вообще‑то ее дело – проверять билеты, буркнула что‑то в качестве представления и потащила Александра в Снежный зал.

Не знаю, то ли потому, что я была с парнем, то ли потому, что это был мой первый бал, но белый цвет никогда не казался мне столь прекрасным. Пластиковые сосульки и снежинки свисали с потолка, на котором поблескивал иней, а пол был припорошен искусственным снегом. Все были одеты в блестящие зимние наряды, брюки из вельвета и свитера, варежки, шарфы и шапочки. Для усиления впечатления вовсю работали кондиционеры.

Даже рок‑группа вписывалась в тему. Ребята были в вязаных шапочках и лыжных ботинках. Под табло стояли напитки и закуски – фруктовый лед, сидр и горячий шоколад.

Проходя мимо собравшихся в кучки учеников, я слышала перешептывания, смешки, охи и ахи. Даже музыканты не оставили нас без внимания.

– Хочешь горячего шоколада, пока то да се? – спросила я, решив отвлечь Александра от всего этого внимания.

– Мне пить не хочется, – ответил он, наблюдая за танцорами.

– Ты вроде бы говорил, что все время испытываешь жажду?

Группа заиграла электрическую версию «Winter Wonderland» Дайаны Росс.

– Могу я рассчитывать на этот танец? – Александр предложил мне руку, и я, восторженно улыбаясь, проследовала с ним на танцпол, припорошенный снегом.

Я чувствовала себя на седьмом небе. У меня самый лучший кавалер на Снежном балу. Никто здесь не выглядел шикарнее Александра, а о том, как он танцевал, можно было только мечтать. Отдавшись ритмам, мы позабыли о том, что на нас все пялятся, и танцевали без остановки так самозабвенно, словно были завсегдатаями модного клуба. Спортзал вращался, нас осыпали крохотные снежинки.

Мы с Александром заверещали от восторга, споткнувшись о перебравшего футболиста, который изображал на полу снежного ангела. Когда музыка умолкла, я как сумасшедшая стиснула его в объятиях, словно мы находились здесь только вдвоем.

Но конечно, мы были не одни, о чем мне напомнил знакомый голос.

– А в дурдоме знают, что у них побег? – спросил Тревор, который появился вдруг рядом с Александром.

Я отвела своего парня к столу с напитками и схватила две трубочки замороженного вишневого сиропа.

– Санитар знает, что ты здесь? – спросил Тревор, не отставая от нас.

– Уходи, Тревор, – сказала я, загородив Александра.

– О, да это никак Невеста Франкенштейна[15] с предменструальным синдромом?

– Тревор, кончай!

Я не видела реакцию Александра, но ощущала его руки на своих плечах. Он отводил меня назад.

– Но это только начало, Рэйвен, только начало! У них в склепе что, танцулек не устраивают? Это танцы для тех, кто ходит в школу, – сказал он Александру. – Но, сдается мне, в преисподней все не по‑людски.

– Заткнись! Неужели у тебя нет собственной подружки? Или вместо нее у тебя Мэтт? – саркастически спросила я.

– Очень хорошо. Умная девочка, – сказал Тревор Александру. – Умная, да не слишком. Нет, моя подружка вон там, – добавил он и указал на вход.

Я посмотрела туда и увидела Беки, которая явно нервничала, стояла у двери, одетая в длинную плиссированную юбку, бледно‑розовый свитер и длинные белые носки с мокасинами.

Сердце мое упало. Мне стало худо.

– Я придал ей слегка новый облик, – похвастался Тревор. – И это еще не все, детка.

– Если ты тронешь ее, я убью тебя! – крикнула я.

– Я ее пока еще не тронул, но время есть. Танцы только начались.

– Рэйвен, что происходит? – спросил Александр, повернув меня в сторону от этого подонка.

Тревор сделал знак Беки, чтобы она подошла. Она оказалась рядом и даже не смотрела на меня. Тревор схватил ее за руку и нежно поцеловал в щеку. Я вся съежилась, меня замутило.

– Отстань от нее!

Я схватила Беки за руку, чтобы оттащить от него.

– Рэйвен, это тот парень, который достает тебя? – спросил Александр.

– Ты хочешь сказать, он не знает меня? Он не знает о нас? – гордо спросил Тревор.

– Нет никаких нас! – попыталась объяснить я. – Я единственная девушка в школе, которая не считает, что он крутой, и отшила его. Он никак не может смириться с таким обломом, поэтому и не оставляет меня в покое. Но, Тревор, как ты смеешь впутывать в это Беки и Александра?

Беки стояла, не отрывая глаз от пола.

– Я думаю, тебе пора оставить Рэйвен в покое, чувак, – сказал Александр.

– Чувак? Мы что, с тобой теперь приятели? Ладно, можем погулять или сыграть в футбол, но только, ты уж извини, чтобы все было по‑людски. Никаких там клыков и накидок с капюшоном. А не то чеши обратно на кладбище.

– Тревор, кончай, иначе я врежу тебе прямо сейчас! – пригрозила я.

– Все в порядке, Рэйвен, – сказал Александр. – Пойдем танцевать.

– Беки, брось ты этого типа, – выкрикнула я. – Да скажи же что‑нибудь!

– Она уже сказала кое‑что, – заявил Тревор. – Она много чего порассказала. Забавно, что есть в нашем городе такие особы, которым стоит только намекнуть, что весь папашин урожай может сгореть от случайно брошенного окурка, и они тут же начинают трещать просто без умолку, – сказал Тревор, глядя на меня в упор, а потом повернулся к Александру. – Просто удивительно, как быстро у нас распространяются слухи.

Я посмотрела на Беки, которая уставилась на свои мокасины.

– Прости, Рэйвен. Я пыталась предупредить тебя, чтобы ты не приходила сюда сегодня вечером.

– О чем это он говорит? – не понял Александр.

– Давай уйдем, – сказала я.

– Я говорю о вампирах! – заявил Тревор.

– Каких вампирах? – воскликнул Александр.

– Заткнись, Тревор!

– Я говорю о слухах!

– Каких слухах? – сказал Александр. – Я пришел сюда, чтобы потанцевать со своей девушкой.

– Своей девушкой? – удивился Тревор. – Даже так? И вы что, собрались соединиться на целую вечность?

– Заткнись! – приказала я.

– Расскажи ему, зачем ты проникла в его дом и что там увидела.

– Мы уходим! – заявила я, собираясь так и сделать, но Александр не сдвинулся с места.

– Расскажи ему, зачем ты к нему залезла, – не унимался Тревор.

– Больше ни слова, Тревор!

– Расскажи ему, зачем ты пошла на кладбище!

– Замолчи!

– Почему ты упала в обморок.

– Заткнись!

– И почему ты то и дело смотришься в зеркало!

– О чем он говорит? – спросил Александр.

– Еще расскажи ему об этом, – сказал Тревор и сунул Александру под нос поляроидные снимки со следом моего укуса.

Александр схватил фотографию и внимательно рассмотрел ее.

– Что это?

– Она использовала тебя, – сказал Тревор. – Я пустил слух, который разросся как снежный ком. Я сделал так, что все в городе поверили, будто ты вампир. И вот что забавно!.. Твоя дорогая, ненаглядная Рэйвен поверила в эти слухи больше, чем кто‑либо!

– Заткнись! – крикнула я и запустила подтаявшим фруктовым льдом в лицо Тревору.

Но тот только рассмеялся и вытер вишневые ледяные брызги, а вот Александр уставился на снимок.

– Что происходит? – спросила подошедшая миссис Харрис.

Александр растерянно и недоверчиво посмотрел на меня, потом обвел беспомощным взглядом глазеющую толпу, которая ждала его реакции, резко схватил меня за руку и потащил к выходу. Мы оставили позади падающий искусственный снег и вышли под натуральный моросящий дождь.

– Постой! – крикнула Беки и побежала вслед за нами.

– Что происходит, Рэйвен? – требовательно спросил Александр, проигнорировав мою подружку. – Откуда он знает, что ты забиралась в мой дом, о кладбище, о том, что ты упала в обморок? И что это такое? – Он показал мне снимок.

– Александр, ты не понял…

– Ты так и не сказала мне, зачем залезла в мой дом, – сказал он.

Я заглянула в его одинокие глубокие глаза, такие душевные и несчастные. Что могла я сказать? Не лгать же ему. Поэтому я не сказала ничего, просто изо всех сил сжала парня в объятиях.

Снимок выпал из его руки. Он отстранился.

– Я хочу услышать это от тебя, – потребовал Александр.

К моим глазам подступили слезы.

– Я пошла туда, чтобы опровергнуть эти слухи, хотела положить им конец, чтобы твоя семья могла жить спокойно!

– Значит, я был для тебя лишь персонажем из истории с привидениями, которую ты решила проверить?

– Нет! Беки, скажи ему, что это не так!

– Не так! – воскликнула Беки. – Она все время говорит только о тебе!

– Я думал, что ты другая, Рэйвен. Но ты использовала меня. Ты такая же, как все. – Александр отвернулся.

Я схватила его за руку и взмолилась:

– Не уходи! Это правда. Меня заинтриговали эти слухи, но как только я впервые увидела тебя, то сразу поняла, что никогда не испытывала таких чувств ни к кому. Вот почему я делала все остальное!

– Я думал, что понравился тебе сам по себе, а не из‑за того, кем, по‑твоему, могу быть, или из‑за того, кем ты хотела стать.

Он убежал.

– Не уходи! – заплакала я. – Александр…

Но он проигнорировал меня, ушел, вернулся в свою комнату в мансарде.

Я ворвалась в спортзал. Музыка оборвалась, все молча пялились на меня, когда я шла через зал.

– Конец, – объявил Тревор и захлопал в ладоши. – Конец! Но какая прекрасная была постановка, если можно так нескромно выразиться о своей работе.

– Ты! – заорала я.

Мистер Харрис схватил меня сзади, видимо опасаясь, что я покалечу футболиста.

– Ты дрянь, Тревор! – кричала я, молотя руками в безуспешной попытке вырваться из хватки тренера. – Тревор Митчелл, ты чудовище! – Я обвела взглядом лица учеников, собравшихся вокруг меня. – Неужели вы этого не понимаете? Вы оттолкнули самого доброго, воспитанного, благородного и умного человека в этом городе, но зато рады водить компанию с мерзким, злобным подонком только потому, что он одевается так же, как и вы. Тревор только и думает, как бы кому нагадить. Он готов человеку жизнь испортить, а вы рады смотреть, как он играет в футбол, и ходить с ним на вечеринки. Настоящего ангела вы погнали прочь только потому, что он одевается в черное и учится на дому!

Слезы брызнули у меня из глаз, и я выскочила на улицу.

Беки выбежала следом за мной.

– Прости меня, Рэйвен. Прости! – кричала она.

Не обращая на нее внимания, я бегом припустила к особняку, перелезла через скользкие от дождя ворота и забарабанила в дверь молотком в виде змеи. Вокруг освещенного крыльца кружили огромные мотыльки.

– Александр, открой!

Свет погас, разочарованные мошки улетели. Я села на ступеньку крыльца и заплакала. В первый раз в жизни темнота не принесла мне утешения.

 

20

Конец игры

 

Я проплакала всю ночь, на следующий день не пошла в школу, а в полдень опять побежала к особняку и трясла ворота до тех пор, пока мне не показалось, что они вот‑вот рухнут. Наконец я перелезла через них и принялась стучать в дверь. Занавески колыхнулись, но никто так и не вышел.

Я вернулась домой и позвонила в особняк. Ответил Джеймсон, который сообщил, что Александр спит.

– Я скажу ему, что вы звонили, – сказал он.

– Пожалуйста, передайте ему, что я прошу прощения!

Я боялась, что Джеймсон возненавидел меня не меньше Александра. Я звонила каждый час, и всякий раз у нас с Джеймсоном происходил все тот же разговор.

– Я буду учиться на дому! – закричала я на следующее утро, когда мама попыталась вытащить меня из постели.

Александр не отвечал на мои звонки, а я не отвечала на звонки Беки.

– В школу я больше не пойду!

– Дорогая, я понимаю, что тебе тяжело, но ты это переживешь.

– Да, тебе‑то не приходилось переживать разрыв с папой! Александр – единственный человек в мире, который меня понимает! А я все испортила!

– Нет, все испортил Тревор Митчелл. Ты этому молодому человеку ничего плохого не сделала. Ему повезло, что он встретил тебя.

– Ты так думаешь?

Я зарыдала, роняя слезы размером с особняк.

– Наверное, я испортила ему жизнь!

Мама присела на краешек моей постели.

– Он восхищается тобой, дорогая, – утешала она меня, обнимая так, будто я была плачущим малышом Билли.

Я ощущала запах абрикосового шампуня, исходивший от ее бархатистых каштановых волос, и сладкий нежный аромат духов. Сейчас мама была мне нужна. Мне надо было, чтобы она сказала мне, что все будет хорошо.

– Я сразу поняла, что он восхищается тобой, когда этот парень пришел сюда, – продолжила она. – Стыдно, что люди говорят о нем плохо.

– Ты была одной из них, – вздохнула я. – И я, наверное, тоже.

– Ты – нет. Он понравился тебе таким, каким является на самом деле.

– Да, очень понравился, но теперь уже слишком поздно.

– Никогда не бывает слишком поздно. Кстати, это не ты, а я могу опоздать! Мне нужно отвезти твоего отца в аэропорт.

– Позвони в школу! – крикнула я ей, когда она была у двери. – Скажи им, что я больна – умираю от любви.

Я натянула одеяло на голову и лежала тихонько до темноты. Все мысли мои были об Александре. Я должна была его увидеть и все объяснить, попросить у него прощения. Пойти в особняк, тем более снова вломиться туда без спросу я не решалась. На сей раз он мог позвонить в полицию. Было только одно место, куда можно было пойти и где он мог находиться.

С букетиком бледно‑желтых нарциссов в рюкзачке я отправилась на городское кладбище и долго блуждала среди надгробий, пытаясь вспомнить путь, которым мы приходили сюда вместе.

Все это время я в нервном возбуждении представляла себе, как он ждет меня, как я подбегаю к нему, он сжимает меня в объятиях и осыпает по