Пляжные мячи и дальний выстрел

 

Однажды днем я был на своей позиции со снайперской винтовкой, когда группа примерно из шестнадцати хорошо вооруженных боевиков вышла из укрытия. У них была полная индивидуальная бронезащита, и они были отлично экипированы, (позднее мы узнали, что это были тунисцы, вероятно, нанятые одной из противостоящих нам группировок для войны в Ираке с американцами.)

Но в общем ничего необычного, за исключением того, что они несли с собой четыре очень больших цветных пляжных мяча.

Я глазам своим не мог поверить: они разделились на группы и вошли в воду, четыре человека на каждый мяч. Затем, используя мячи в качестве плавсредств, они начали переправляться через реку.

Моя работа заключалась в том, чтобы не позволить им это сделать, но это вовсе не обязательно означало, что я должен был застрелить каждого из них. Нет, черт возьми, мне предоставилась отличная возможность сэкономить боеприпасы для будущих боев.

Я выстрелил по первому мячу. Четыре человека вплавь устремились к трем оставшимся надувным шарам.

Хлоп.

Пуля пробила мяч номер два. Это было забавно.

Нет, тысяча чертей, это было дьявольски весело! Боевики передрались между собой. Их гениальный план уничтожения американцев обернулся теперь против них.

«Вам всем стоит посмотреть на это», – сказал я морским пехотинцам, когда лопнул мяч номер три.

Они подошли к бортику и смотрели, как инсургенты дерутся между собой за последний оставшийся мяч. Проигравшие в этой борьбе немедленно шли ко дну.

Я смотрел на это довольно долго, а затем прострелил четвертый мяч. Никакого сострадания к тонувшим боевикам у нас не было.

 

Это были мои самые необычные успешные выстрелы. Мой самый дальний случился примерно в то же самое время.

Как-то днем трое боевиков появились на берегу реки, примерно в 1600 ярдах (более 1460 м) выше по течению (почти миля). Они уже проделывали это раньше: стояли там у нас на виду, зная, что с такой дистанции мы по ним стрелять не будем. Правилами открывать огонь в такой ситуации не запрещено, но расстояние настолько велико, что расходовать боеприпасы впустую нет никакого смысла. Видимо, полагая, что находятся в полной безопасности, они начали насмехаться над нами, как шкодливые подростки.

Я наблюдал за ними в оптический прицел. В это время подошел наш авианаводчик. «Брось, Крис, – сказал он. – С такого расстояния ты в них не попадешь».

Я хоть и не сказал, что собираюсь попытаться, но его слова прозвучали как вызов. Подошли еще морские пехотинцы, и в тех или иных выражениях высказали примерно ту же самую мысль.

 

Иногда, если мне говорят, что я чего-то не смогу сделать, именно это и заставляет меня думать, что я смогу. Но 1600 ярдов – это такая дистанция, что даже мой прицел не давал баллистического решения. Поэтому пришлось кое-что прикинуть в уме и скорректировать дистанцию, учтя размеры дерева, расположенного за спинами ухмыляющихся боевиков.

Я выстрелил.

Луна, земля и звезды сошлись. Господь подул на пулю, и она попала идиоту в кишки. Два его приятеля тут же показали нам пятки.

«Достань их, достань их! – заорали морпехи. – Пристрели их!»

Думаю, в эту минуту они полагали, будто я могу попасть во что угодно под луной. Правда, однако же, в том, что мне дьявольски повезло поразить на таком расстоянии даже одну неподвижную цель; попасть же на таком расстоянии в бегущего человека нечего было и думать.

Этот выстрел долго оставался моей самой удаленной подтвержденной ликвидацией в Ираке.

 

Заблуждения

 

Многие думают, что мы постоянно стреляем на такие огромные расстояния. И хотя мы действительно стреляем дальше других на поле боя, наши цели все-таки намного ближе, чем думает большинство людей.

Я никогда специально не измерял, как далеко находятся мои цели. Дистанция почти всегда зависит от конкретной ситуации. В условиях уличного боя, где на мой счет было записано максимальное число ликвидаций, цели почти всегда находятся на расстоянии от двухсот до четырехсот ярдов. Ну, а дистанция выстрела всегда равна расстоянию до цели.

При ведении боевых действий на открытой местности расстояния больше. Обычно стрелять приходится на расстояние от восьмисот до тысячи двухсот ярдов. И тут незаменимы винтовки с большой дальностью прямого выстрела, такие как.338.

Иногда спрашивают, с какого расстояния я больше всего люблю стрелять. Ответ такой: чем ближе, тем лучше.

Как я уже упоминал выше, еще одно распространенное заблуждение по поводу снайперов гласит, что мы всегда целимся в голову. Лично я почти никогда этого не делаю, за исключением ситуаций, когда я абсолютно уверен, что попаду. Но в бою это очень редко бывает.

Я предпочитаю целиться в корпус, примерно в центр тела. Там достаточно уязвимых зон. Не так важно, какую именно поразить, противник будет повержен.

 

Назад в Багдад

 

На реке я провел неделю. После этого поступил приказ сдать дела другому снайперу SEAL, который был легко ранен в начале операции, а теперь вернулся после излечения. У меня было больше, нежели просто доля честных ликвидаций. Пришло время уступить место другому.

Командование отправило меня на несколько дней в лагерь Фаллуджа. Это был один из немногих перерывов в боевых действиях, которому я был действительно рад. После изматывающего своим темпом сражения в городе мне нужно было немного передохнуть. Горячая пища и душ доставляли настоящее удовольствие.

После небольшой передышки я был вновь направлен в Багдад, чтобы работать с «Громом».

По дороге в Багдад наш «Хаммер» подорвался на закопанном в землю самодельном взрывном устройстве. Импровизированная мина взорвалась прямо позади нас. Все в машине перепугались, кроме меня и еще одного парня, участвовавшего в штурме Фаллуджи с самого первого дня. Мы с ним обменялись взглядами, подмигнули друг другу и снова задремали. По сравнению с теми взрывами, которые были у нас в течение последнего месяца, и с тем дерьмом, через которое нам пришлось пройти, это было вообще ничто.

Пока я был в Ираке, мой взвод отправили на Филиппины, обучать местных военных, ведущих борьбу с террористами-радикалами. Не очень впечатляющая поездка. Но наконец-то это задание было выполнено, и они вернулись в Багдад.

Вместе с несколькими другими «морскими котиками» я отправился в аэропорт встречать их.

Я ожидал теплой встречи: наконец-то я возвращался в свою большую семью. А они вышли из самолета и сказали:

«Эй, ты, жопа!»

И даже похлеще. Как и все остальное, что делают «котики», их язык за гранью фола. Ревность, имя твое – SEAL.

А я-то удивлялся, почему несколько месяцев от них ничего не слышно. Я чувствовал ревность, но не понимал, откуда она – насколько мне было известно, они ничего не знали о том, как идут мои дела.

Выяснилось, что наш шеф до отвала накормил их сообщениями о моем снайпинге в Фаллудже. Они сидели на Филиппинах и тихо ненавидели жизнь за то, что все сладкое досталось мне одному.

Они пережили это. В конце концов, они даже попросили меня провести небольшую презентацию с рассказом о том, что я делал. Еще одна возможность использовать PowerPoint.

 

Развлечение

 

Теперь все были в сборе, я присоединился к своим, и мы начали привычные силовые операции. Разведка получала сведения об изготовителе самодельных взрывных устройств, или, к примеру, о подпольном финансисте, передавала информацию нам, и мы брали его в оборот. Мы захватывали его спящим – рано утром взрывали дверь, врывались внутрь и не давали ни малейшего шанса даже выбраться из постели.

Это продолжалось около месяца. Теперь силовые операции казались привычной рутиной; в Багдаде было намного безопаснее, чем в Фаллудже.

Мы жили рядом с Багдадским международным аэропортом и работали со своей базы. Однажды ко мне подошел шеф и покровительственно улыбнулся.

«Крис, тебе предоставляется возможность немного развлечься, – сказал он мне. – Небольшая операция по персональной защите».

Это был сарказм, понятный только «морским котикам». Одной из задач взвода было обеспечение личной безопасности высокопоставленных иракцев. Боевики начали активно их похищать, пытаясь нарушить систему государственного управления. Это была самая неблагодарная работа. До сих пор мне удавалось счастливо избегать ее, но мой «дым ниндзя», увы, развеялся. Я отправился через весь город в Зеленую зону. (Зеленой зоной называли сектор в центре Багдада, где обеспечивалась безопасность военнослужащих союзных войск и нового иракского правительства. Эта зона была физически отделена от остального города бетонной стеной с колючей проволокой. В стене было всего несколько входов и выходов, все под жестким контролем. Именно в этом районе располагалось посольство США и других союзных государств, а также комплекс правительственных зданий Ирака.)

Я продержался целую неделю.

Так называемые «иракские официальные лица» не считали нужным информировать эскорт о своем расписании, или о том, кто их будет сопровождать. Учитывая степень контроля в Зеленой зоне, это создавало для нас большие проблемы.

Я был «авангардом». Это означало, что я должен был двигаться впереди официального конвоя, дабы убедиться в безопасности маршрута, а затем оставаться на КПП, пока не пройдут все машины конвоя, и идентифицировать их. Это позволяло без задержек пропускать иракские машины, которые в противном случае стали бы легкой мишенью для террористов.

В тот день я обеспечивал прохождение автоколонны иракского вице-президента. Я уже завершил проверку маршрута и прибыл на КПП морских пехотинцев при въезде в аэропорт.

Международный аэропорт расположен на большом удалении от Зеленой зоны. И хотя конечные пункты этого маршрута могут считаться полностью безопасными, территория, прилегающая к воротам, периодически подвергается обстрелам. Это важная цель для террористов, поскольку не составляет особого труда понять, что все въезжающие сюда и выезжающие отсюда имеют какое-то отношение к американцам и новому иракскому правительству.

По рации я поддерживал связь с одним из наших, непосредственно сопровождавших конвой. Он сообщил мне, кто именно был в колонне, какие машины и т. д. Он также передал, что возглавляют и замыкают колонну два армейских «Хаммера», служивших своеобразными маркерами «головы» и «хвоста». Эту информацию я должен был передать охране КПП.

Колонна подъехала. Прошел головной «Хаммер», мы отсчитали нужное количество машин, потом замыкающий «Хаммер».

Все хорошо.

Внезапно появляются еще две машины, догоняющие колонну. Морские пехотинцы недоуменно смотрят на меня.

«Эти двое не мои, – говорю я им. – Что вы от меня хотите?»

«Выводите свой «Хаммер» и наведите на них крупнокалиберный пулемет», – заорал я, доставая свою автоматическую винтовку. Я выпрыгнул на дорогу с поднятым оружием, намереваясь привлечь к себе внимание. Машины не остановились.

За моей спиной на дорогу выехал «Хаммер» морской пехоты, его пулеметчик уже на своем месте, пулемет заряжен. Все еще не понимая до конца, попытка ли это нападения, или просто какие-то приблудные машины, я выстрелил в воздух.

Машины развернулись и унеслись прочь.

Предотвращенная попытка похищения? Самоубийственная атака на заминированной машине, во время которой у бомбиста сдали нервы?

Нет. Всего лишь друзья вице-президента, о которых он забыл нас предупредить.

Он не очень обрадовался. Мое командование тоже было не в восторге. Меня отстранили от операций по обеспечению персональной безопасности, что, в общем, было не так уж плохо, за исключением того обстоятельства, что всю следующую неделю мне пришлось просидеть в Зеленой зоне абсолютно ничего не делая.

Командир взвода хотел было снова использовать меня в силовых акциях, но вышестоящее командование решило попридержать меня немного и заставить посидеть сложа руки. Для «морского котика» отстранение от активных действий – худшая из возможных пыток.

К счастью, продолжалось это не долго.

 

Хайфа-стрит

 

В декабре 2005 года в Ираке были проведены всеобщие выборы, первые с момента падения режима Саддама – и первые свободные и честные выборы вообще в истории этой страны. Мятежники делали все возможное, чтобы сорвать волеизъявление. Они похищали членов избирательных комиссий направо и налево. Некоторых убивали прямо на улице.

Такой вот «черный пиар».

Хайфа-стрит в Багдаде была особенно опасным местом. После того как здесь убили трех членов избирательной комиссии, армия ввела в действие план по защите представителей администрации в этом районе.

План предусматривал наблюдение за территорией снайперов.

Я был снайпером. Я был свободен. И мне даже не нужно было руку поднимать.

Я присоединился к армейской части (это было подразделение Национальной гвардии Арканзаса[82]), отличной команде настоящих старых добрых вояк.

 

Люди, привыкшие к традиционному разделению родов войск в вооруженных силах, могут решить, будто это нечто из ряда вон выходящее – чтобы «морской котик» работал не то что с армейской частью, но даже с морской пехотой. Но во время моих командировок в Ирак различные службы отлично взаимодействовали.

Любая часть могла подать RFF (Request for Forces, заявка на усиление). Эту заявку удовлетворяли за счет имеющихся сил, и не важно, к какому роду войск они принадлежали. Так что если части требовался снайпер, как и было в данном случае, то та служба, которая располагала снайперами, должна была его прислать.

Между солдатами, моряками и морскими пехотинцами всегда есть какие-то терки. Но я также видел и большое взаимное уважение, по крайней мере во время боевых действий. И я должен сказать, что большинство солдат и морских пехотинцев, с которыми мне приходилось иметь дело, были первоклассными специалистами. Были, конечно, исключения, – ну, так и во флоте они тоже есть.

 

В первый день, когда я прибыл к своим новым сослуживцам, я искренне думал, что мне понадобится переводчик. Некоторым нравится называть мое произношение «техасским пиликанием», но эти хиллбилли[83] – Боже мой! Хорошо еще, что самая важная информация поступала от сержантов и офицеров, говоривших на нормальном английском, потому что остальные изъяснялись между собой на языке, сильнее напоминающем китайский (насколько я его знаю).

Мы начали работать на Хайфа-стрит, невдалеке от того места, где были убиты три члена избирательной комиссии. Национальная гвардия должна была обеспечить безопасность многоквартирного дома, который мы планировали использовать как убежище. Затем я должен был войти внутрь, выбрать квартиру и оборудовать огневую точку.

Хайфа-стрит, конечно, не Голливудский бульвар[84], хотя это место, которое обязательно нужно посетить, если ты – плохой парень. Улица имеет в длину около двух миль, от ворот Ассасина до Зеленой зоны на северо-западе. Тут много раз происходили уличные бои и перестрелки, все виды подрывов на самодельных фугасах, похищения людей, убийства – все, что вы можете вообразить, случалось на Хайфа-стрит. Американские солдаты назвали ее «Бульвар Пурпурного сердца»[85].

Здание, которое мы использовали, имело пятнадцать или шестнадцать этажей, и занимало господствующее положение над дорогой. Мы постоянно меняли позиции, чтобы держать партизан в напряжении. Вокруг было бесчисленное количество укрытий в приземистых зданиях, стоящих вдоль шоссе, выше и ниже по улице. Плохим парням не требовалось далеко ходить, чтобы попасть на работу.

Боевики представляли собой настоящий коктейль: некоторые были моджахедами, другие – баасистами (члены бывшей правящей партии Баас). Другие были лояльны иракской АльКаиде, или Садру, или другим сукиным детям. Поначалу они носили черные или, иногда, зеленые повязки, но потом, когда поняли, что это их выдает, стали одеваться так же, как все мирное население. Они стремились смешаться с мирными жителями, чтобы затруднить нам идентификацию целей. Они были трусливы: они не только прятались за женщинами и детьми, они, вероятно, надеялись, что мы обязательно попадем в кого-нибудь из женщин или детей, поскольку это выставило бы нас в неприглядном свете и, таким образом, помогло бы их делу.

Однажды днем я наблюдал за тинейджером, стоявшим на автобусной остановке внизу и ожидавшим автобуса. Когда автобус, наконец, подъехал, из него выскочила группа других тинейджеров и молодых людей. Мальчик, за которым я наблюдал, внезапно повернулся и быстро зашагал прочь от этого места.

Группа мгновенно отреагировала. Они догнали мальчишку, и один из парней обхватил его за шею рукой с пистолетом. Как только он сделал это, я открыл огонь. Мальчик, которого я защищал, вырвался. Я достал двоих или троих незадачливых похитителей; остальным удалось убежать.

Сыновья членов избирательных комиссий были самой лучшей целью для похитителей. Удерживая их у себя, боевики могли оказывать нажим на семьи представителей администрации, заставляя их уйти со своего поста. Или же просто убивать членов семей, в качестве предупреждения остальным: не помогать правительству в проведении выборов или даже не голосовать.