Условия, неблагоприятные для формирования новых конструктов

В общем, неспособность поддерживать, благоприятные для формирования конструктов условия приводит к затягиванию этого процесса. Однако, есть ряд условий, особенно неблагоприятных для формирования новых конструктов. Наиболее серьезное-из них складывается тогда, когда элементы, из которых должен быть сформирован новый конструкт, содержат в себе угрозу.

а. Угроза. Прежде всего, давайте как можно точнее сформулируем то, что мы понимаем под угрозой. По существу, угроза - это характерная особенность отношения конструкта к суперординатным конструктам в системе. Конструкт представляет собой угрозу, когда он является элементом ближайшего конструкта высшего порядка, в свою очередь несовместимого с другими конструктами высшего порядка, от которых человек зависит в своей жизни. Конструкт опасности оказывается угрозой в тех случаях, когда становится элементом в контексте смерти или увечья. При некоторых обстоятельствах конструкт опасности не представляет собой угрозы, или, по крайней мере, серьезной угрозы. Аттракцион «Русские горы» выявляет конструкт опасности, но такая опасность редко помещается в контекст смерти.

Продолжим наш пример. Смерть, разумеется, несовместима с жизнью, по крайней мере, в представлении большинства людей. Однако, среди нас есть и такие, кто не считает жизнь и смерть несовместимыми. Кто-то может представлять себе смерть как вступление в фазу жизни по ту сторону Стикса. А кто-то еще может воспринимать смерть просто как тамбур, через который происходит переселение души. Если смерть несовместима с системой истолкования, посредством которой человек сохраняет ориентацию относительно происходящих событий и их антиципации, то похожие элементы в контексте смерти являются угрозами. Позже мы собираемся гораздо подробнее поговорить об угрозе, поскольку это важный конструкт в репертуаре клинициста.

Итак, если элементы, из которых предлагается сформировать новый конструкт, обычно несут в себе угрозу, или, говоря иначе, если они имеют тенденцию выявлять конструкт или проблему, принципиально несовместимые с той системой, от которой человек, стал зависеть в своей жизни, он может оказаться нерасположенным использовать эти элементы для формирования любого нового конструкта. Интерпретация, делающая такие элементы угрожающими, не обязательно должна быть связана со столь серьезными вопросами, как проблема смерти. Одной только ее несовместимости с системой истолкования, на которую человек прочно опирается в любой сфере жизни, достаточно, чтобы превратить эти элементы в угрозы.

Закономерно напрашивается вопрос, почему конкретный клиент так упорствует в истолковании определенных элементов таким образом, что они становятся угрозами. Ответ на него содержится в самой природе конструктов. Человек поддерживает свою систему конструктов посредством ее прояснения. Стабилизация или контроль своей собственной системы осуществляется тем же способом, что и контроль внешних событий. Помимо всего прочего, это означает, что человек контролирует свою систему путем обеспечения четкого распознавания элементов, не входящих в ее состав, равно как и ее составляющих элементов. В тот момент, когда человек встречается с исключенными, по каким-то основаниям, из его системы элементами, он сознает появление несоответствия и воспринимает эти сжимающие вокруг него кольцо ассоциации как угрозы. Подобно раненому зверю, он не подпускает к себе врага.

А что происходит, когда клиенту предлагают новые элементы, которые стремятся соединиться с его Я, образуя недопустимый конструкт? Он может попытаться рассеять их или, в крайнем случае, переключить все внимание на то, чтобы высвободиться из порочного союза и разом отделаться от этих новых элементов. Клиницист может наблюдать все это своими глазами. Именно «благопристойная внешность» нежелательных элементов делает их угрозой для конкретного человека. Если бы они казались ему крайне чуждыми, то и не представляли бы для него никакой угрозы; он просто мог бы занять по отношению к ним позицию стороннего наблюдателя.

Ясно, что такого рода реакция на элементы, которые предлагаются в качестве основы для формулирования новых конструктов, обычно делает их негодными для использования по назначению. Эффект угрозы заключается в том, что она заставляет клиента неистово цепляться за свой базисный конструкт. Угроза заставляет человека мобилизовать все свои ресурсы. Следует, однако» помнить, что мобилизуемые им ресурсы не всегда характеризуются зрелостью» эффективностью. Поэтому столкнувшийся с угрозой человек может часто вести себя по-детски.

Другой эффект введения угрожающих элементов, часто весьма нежелательный, проявляется в виде склонности к травматическому опыту, который действует как дополнительное субъективное подтверждение иди доказательство неэффективности концептуальной системы клиента. Травмированный человек не только отбрасывается назад к более старым и более инфантильным «конструкциям» жизни, но и, по всей видимости, благодаря такому дополнительному опыту, получает «обоснование» этих примитивных «конструкций». Верно говорят, что травматический опыт «строго держаться колеи». Для клинициста важно суметь оценить такой замораживающий эффект, который может быть вызван введением какого-то нового материала во время терапевтического сеанса.

б. Поглощенность старым материалом. Еще одним неблагоприятным условием для формирования новых конструктов является полная поглощенность старым материалом, что происходит в тех случаях, когда клиент в процессе психотерапевтической работы становится чрезмерно повторяющимся. Именно тогда терапевт начинает жаловаться своим коллегам на то, что не видит никакой динамики. Старый или привычный материал имеет тенденцию удерживаться (в сознании) под действием старых или инфантильных конструктов; и только когда мы даем возможность клиенту вплести в него новый и взрослый материал, он начинает обновлять свои конструкты. Вплетение нового материала в старый требует перераспределения старого материала по новым категориям, подходящим для включения и того, и другого.

Иногда старые конструкты оказываются непроницаемыми. Категоризуемые ими события - последние в своем роде. Такие конструкты практически уже не используются при рассмотрении будущих событий и, может быть, для клиента даже лучше, что они находятся в таком состоянии. При некоторых видах психозов, возможно, желательнее позволить старой бредовой идее больного перейти в состояние непроницаемости, чем пытаться изменять ее путем перетолкования событий, которые она категоризует. То же самое, по-видимому, справедливо в отношении устаревших, но неприступных конструктов, обнаруживаемых порой у клиентов с менее серьезными нарушениями.

Иногда мы намеренно пытаемся привести конструкт клиента в нерабочее состояние, вызванное непроницаемостью. По существу, это ничем не отличается от процесса образования привычки. Привычка становится эффективным способом работы со старым материалом, но явно не подходит на роль оперативного способа обраб9тки новых элементов. Ставший привычным конструкт не допускает внесения каких-либо поправок или изменений. Это вовсе не означает, что привычки бесполезны в тех случаях, когда нам приходится иметь дело со стремительным развитием событий. Они служат цели стабилизирования определенных «конструкций», с тем чтобы в остальных отношениях мы могли получить свободу для осмысления выбранных аспектов нового материала. Привычку можно рассматривать как своего рода выгодную тупость, которая предоставляет человеку свободу действовать разумно в остальном. Пользуется ли он этим преимуществом или нет - это уже другой вопрос. Некоторые люди явно не используют благоприятные возможности, предоставляемые им собственной тупостью.

в. Отсутствие лаборатории. Новые конструкты не образуются в том случае, когда у нас нет лаборатории, где можно было бы их испытать. Это утверждение столь же справедливо в отношении любого человека, как и в отношении ученого. Лаборатория - это место или, и нашем случае, скорее обстановка, в которой у конкретного человека появляется возможность пересортировать достаточное количество материала, из которого можно сформировать новые конструкты. Трудно формировать новые социальные концепции исходя из разбора ситуаций, исключающих социальные отношения. Трудно формировать новые родительские конструкты в ситуации, не включающей хотя бы одного из родителей. Невозможно научить заключенного, который не имел отношений с женщинами многие годы, должным образом исполнять свою половую роль. Госпитализированному пациенту тяжело научиться держать себя в обществе, находясь в обстановке, лишающей его возможности занимать достойное положение. Солдат, лишенный привилегий демократии, вряд ли поймет, как она действует, - и это даже если он мечтает о ее преимуществах.

Лаборатория также обеспечивает изолированность от других переменных, в сложных переплетениях которых может запутаться тот, кто пытается сформировать новые конструкты в неизбежно ограниченной сфере. Если мы будем рассматривать сразу все разветвленное дерево (по)следствий каждой экспериментальной пробы, вплоть до самых отдаленных, то наверняка окажемся подавленными их многообразием и вообще не сможем сформулировать никакого нового конструкта. Тот, кому доводилось руководить исследованиями студентов-выпускников и аспирантов, наверняка наблюдал, и не раз, как они становились жертвами такого рода «интеллектуального затопления». Часто неопытный исследователь рассматривает такое множество возможных результатов своей работы и пытается учесть такое множество возможных переменных для их объяснения, что ему не удается даже спланировать эксперимент, не говоря уже о его проведении. Лаборатория же дает человеку возможность провести предварительное исследование в ограниченной области. В этом случае неожиданный взрыв одной из используемых им случайных смесей не настолько силен, чтобы разрушить его собственный мир. В этой связи мы имеем возможность иначе выразить мысль, которая уже была озвучена нами ранее в утвердительной форме, а именно: человек, полностью и неотрывно занятый всеми вероятными последствиями своих действий, не в состоянии экспериментировать с новыми идеями.

Подобно ученому, который должен формулировать допускающие проверку гипотезы, а затем пытаться их проверить, каждый конкретный человек, собирающийся сформулировать новые предположения, нуждается в том, чтобы иметь доступ к такого рода данным, которые его новые конструкты либо позволят предсказать, либо обнаружат свою несостоятельность в деле их предсказания. Человек, живущий в полностью растяжимом мире, может вскоре прекратить свои попытки определить его размеры. Ребенку, чьи родители предсказуемы только в системе, которая слишком сложна для него, будет нелегко наладить жизнь в таком мире. Он может оказаться столь же плохо понимающим поведение своих родителей, как и ребенок, родители которого сделали все его социальные конструкты непроницаемыми, или, используя психоаналитическое понятие, пытались поставить все его отношения с ними под контроль 'супер-эго'.

Г. Сущность опыта

18. «Конструктивная» природа опыта

К этому моменту читатель уже, должно быть, понял, что психология личных конструктов противопоставляет себя некоторым сильным течениям в основном потоке психологической мысли. Наша система психологии - антиципаторная, а не реактивная. Многим, возможно, покажется, что в этом мы пошли против основного принципа всей современной науки.

В основе этой «ереси» - деликатный вопрос о том, как теоретические системы, подобные нашей, должны рассматривать опыт. Действительно, как конкретный человек взаимодействует с собственным опытом? Является ли человек продуктом собственного опыта? Может ли он делать что-то еще, кроме как реагировать на него? И разве не всегда наши личные конструкты изготавливаются поточным методом на незримых фабриках нашей культуры? Попытаемся разобраться в этом.

.Есть мир, который все время происходит. Наш опыт-это та его часть, которая происходит с вами. Эти две мысли можно объединит» в простое философское утверждение: «Мир существует; а, человек непрерывно познает его». В разделах, непосредственно предшествовавших этому, мы занимались самим процессом познания; теперь обратим наше внимание на то, что познается.

Лично с нами происходят определенные вещи лишь в том случае, когда наше поведение связано с ними. Но мы уже заняли теоретическую позицию, согласно которой психологический отклик - первично и по сути своей - является результатом акта истолкования. Следовательно, опыт в этой системе взглядов должен определяться как ограниченная часть реальности, которая попала в сферу действия человека. Опыт - это совокупность истолкованных событий. Тогда, изучить опыт человека - значит посмотреть на то, какое толкование он дал этой части реальности, правильное или ошибочное.

Опыт - это объем того, что мы знаем - на данный момент, разумеется. Наш опыт не обязательно верен. Мы можем «знать» массу не соответствующих действительности вещей, подобно тому морскому офицеру, которого один известный психолог некогда охарактеризовал как человека, одаренного обширным и многогранным невежеством. Узнать какие-то вещи - это способ позволить им произойти с нами. Этот невезучий морской офицер просто позволял множеству вещей происходить с ним необычным образом. Ему не откажешь в многообразии опыта, хотя и неверно истолкованного. Если бы личные конструкты продолжали вести его по неправильному пути, от него можно было бы ожидать множества потопленных китов и сбитых самолетов более или менее дружественных ВВС. Но опыт он приобрел!

Так же как диапазон опыта не гарантирует правильности и обоснованности наших личных конструктов, так и продолжительность опыта не дает нам никакой гарантии в этом отношении. В этой связи вспоминается история с одним заслуженным руководителем факультета, который - по меткой характеристике Артура Клейна, декана Университета штата Огайо, - «имел только один год опыта, повторенного тринадцать раз». В этом заявлении кроется подтекст, что только циклическая последовательность процесса истолкования расширяет диапазон нашего опыта и повышает обоснованность наших антиципации. По-видимому, этот руководитель за все годы службы так и не стал дальновиднее или, выражаясь иначе, не стал меньше заблуждаться.

Наш королларий об опыте гласит, что у каждого человека система истолкования меняется по мере того, как он последовательно истолковывает повторения событий. Если он не делает этого, даже если события повторяются сами по себе, то сводит свой опыт к минимуму. Человек, принимающий события на веру и не стремящийся пролить на них новый свет, с годами почти ничего не добавляет в копилку своего опыта. Иногда говорят, что люди учатся на опыте. Однако, с точки зрения психологии личных конструктов, именно научение создает опыт.

Воздействие, оказываемое повторяющимся истолкованием событий на диапазон нашего опыта, заслуживает того, чтобы упомянуть о нем отдельно. Наш королларий о модуляции гласит: изменение в принадлежащей конкретному человеку системе истолкования ограничивается проницаемостью тех конструктов, в диапазоне пригодности которых лежат варианты. Это вопрос отношения к событиям как к чему-то естественному. Если человек пытается вести дела с миром на принципах законной бухгалтерии, он, вероятно, считает, что почти ничего не может сделать, чтобы приспособиться к меняющимся событиям. Тот, кто подходит к собственному миру с репертуаром непроницаемых конструктов, по-видимому, считает свою систему негодной для работы на более широком пространстве событий. Такой человек будет склонен сужать свой опыт до пределов, в которых он готов к его пониманию. С другой стороны, тот, кто готов воспринимать события по-новому, может быстро накапливать опыт. Именно эта адаптивность служит более прямым показателем растущей адекватности системы истолкования, чем общее время, которое человек Затрачивает на то,.чтобы отмахиваться от событий, назойливо лезущих в глаза и уши. -

Подведем итог. Наш опыт - это та часть мира, которая происходит с нами, то есть та его часть, которая последовательно истолковывается нами. Возрастание опыта не зависит ни от всей мешанины когда-либо истолкованных нами событий, ни от времени, потраченного на то, чтобы узнать о них, но представляет собой функцию последовательной проверки и переработки нашей системы истолкования в направлении повышения ее точности и надежности. Тогда анализ опыта - это изучение той области действительности, которую человек сегментировал на значимые события, и того, как он их истолковал; тех данных, по которым он сверял правильность своих предсказаний, и тех последовательных изменений, которые в ходе этого претерпели его конструкты; и, в особенности, изучение наиболее проницаемых и долговечных конструктов, позволивших категоризовать все эти изменения в целом.

Интерпретация опыта

До этого момента мы не рассматривали никаких публичных диагностических конструктов для клинического применения. Это еще предстоит сделать в одной из последующих глав. Однако прежде мы хотели бы более широко обсудить вопрос об опыте и личных способах его структурирования. Кроме того, мы намерены проиллюстрировать то, каким образом человек может оправиться от своего опыта и выздороветь, как это бывает, например, в психотерапии. Диагностические конструкты, которые мы собираемся предложить, необходимым образом предполагают связь с таким выздоровлением.

До сих пор наш подход к личным конструктам был почти что феноменологическим или дескриптивным. Несмотря на это, наша теоретическая позиция не является строго феноменологической, ибо мы признаем, что личные конструкты, сокрытые во глубине души, нельзя превратить в предмет общественного потребления. Все, что мы пытаемся сделать, так это поднять наши данные, полученные от конкретного человека, на относительно высокий уровень абстракции. Это немного напоминает утверждение, что мы конкретно рассматриваем индивидуума, а не обсуждаем абстрактно его конкретные результаты. Бихевиористы, к примеру, поступали иначе: создавали сложные абстракции общего пользования из мелких реакций частного характера.

Фактически, мы наблюдаем поведение индивидуума в разных ситуациях, пользуясь, по возможности, наименее общими мерами описания. Затем, продолжая дескриптивно рассматривать этого человека, мы экспериментально выявляем его личные абстракции наблюдавшегося нами поведения - его личные конструкты. В тот момент эти абстракции не обязательно вербализуются и вовсе не должны немедленно воплощаться им в слова всем или только ему понятного языка. Его абстракции собственного поведения могут структурироваться или истолковываться им исключительно в виде антиципируемых непрерывных последовательностей и циклов. И все же это абстракции, ибо они выделены и замкнуты. Кроме того, в том, как человек размышляет о них, обнаруживается различение симупьтанного сходства и отличия, свойственное конструктам.

Итак, психолог, придерживающийся теории личных конструктов, выявляет принадлежащие конкретному человеку абстракции его собственного поведения по мере того, как он вербализует или упорядочивает их каким-то иным способом. Но такой психолог с самого начала рассматривает их предельно конкретно, - с его точки зрения, разумеется. Он начинает с того, что берет все видимое и слышимое им по номиналу. Даже то, что ему удается увидеть и услышать в отношении конструктов своего испытуемого, он принимает по номинальной стоимости. В психотерапии это обычно называется «принятием» клиента. У Салливана это называлось бы «усвоением языка пациента». Наш термин, который будет конкретизирован позднее, - доверчивое отношение (credulous attitude).

Однако наш психолог - тоже человек, и потому его психологические процессы подчиняются его собственным личным конструктам. Да и другие психологи тоже люди, причем разные. Если мы хотим добиться общего понимания клиента, должна быть достигнута общность способа его истолкования. Если имеет место конструктивный сложный процесс, включающий клиента, например, терапия, - человек, собирающийся играть роль терапевта, должен категоризовать конструкты своего подопечного, а не просто интерпретировать его открытое поведение. Все это означает, что мы не можем считать психологию личных конструктов феноменологической теорией, если таковая подразумевает игнорирование личного истолкования психолога, проводящего наблюдение.

Разделяющий наш подход психолог пытается, прежде всего, точно описать высшие уровни абстракции в системе его испытуемого на самых низших, по возможности, уровнях абстракции в своей собственной системе. Именно это мы и имели в виду, когда говорили, что данные должны быть подняты на относительно высокий уровень абстракции. Мы указывали на высокий уровень абстракции в системе испытуемого. Разумеется, это не следовало понимать так, будто эти данные должны рассматриваться как абстракции в той системе, где ими оперирует психолог. Данные, рассматриваемые психологом как таковые, являются относительно конкретными элементами, ожидающими толкования.

Аисторический подход

О перцепционализме в психологии часто говорят, что это направление поддерживает исторический подход к пониманию поведения. Такой подход предполагает, что деятельность человека в каждый момент времени определяется его текущим восприятием. Действительные события прошлого могут влиять на поведение только через перцепции, действующие в настоящий момент. Теория личных конструктов придерживается в некоторой степени сходной позиции. Однако, в нашей теории базис перцепции был расширен, чтобы включить 'бессознательные' и 'сознательные' процессы, а способ перцепции приведен к форме конструктов.

Следует также подчеркнуть, что теория личных конструктов не пренебрегает историей, также как и некоторые пердепционалистские теории в действительности не игнорируют историю, хотя могут считать ее не прямой, а только косвенной детерминантой поведения. В данном случае история, в противоположность хронологии, является методом исследования, а не определенным комплексом причин. Психологию личных конструктов историческая модель исследования может интересовать постольку, поскольку она помогает выявить последовательное конфигурирование элементов, для интерпретации которых и формируются личные конструкты клиента. Иногда только благодаря анализу этих элементов мы можем высказать догадку, на что сейчас должно быть похоже оперирование конструктами у конкретного клиента. Это вполне оправданное применение исторического метода в психологии. Подобное использование нами этого метода считается косвенным, и тем самым противопоставляется прямым историческим подходам, проиллюстрированным в заключительной главе, но бывают такие обстоятельства, когда нам ничего не остается, как только воспользоваться такими непрямыми путями доступа к личным конструктам.