Личная безопасность в пределах контекста конструкта

Мы упоминали о том, что Я может использоваться в качестве одного из элементов в контексте конструкта (хотя можно легко представить себе некоторые конструкты, в которых Я не попадает в диапазон пригодности). Мы привлекли внимание к управляющему эффекту такого конструкта в исполнении человеком своей жизненной роли. В другом разделе мы отметили частоту использования символов-фигур при репрезентации конструкта в противоположность символам-словам. Например, собственная мать клиента могла стать символом конструкта, определяющего его роль. Давайте теперь рассмотрим, что может происходить при попытках произвести различные перемены в элементах такого конструкта.

Предположим, что у клиента элементы конструкта 'мать', расположенные на стороне сходства с матерью, заключают в себе, как это часто бывает, множество удобств, протекций и гарантий безопасности. Пока он истолковывает себя в рамках данного конструкта со

стороны сходства с матерью, или с позиции 'мать-хочет-чтобы-я...', он может воспринимать себя наследником всех этих удобств, протекций и гарантий безопасности. Но предположим, что терапевт пытается переместить Я клиента вдоль оси его личного конструкта со стороны сходства с матерью на противоположную сторону. 'Непохожий-на-мать' контекст включает все релевантные контрастные признаки личного конструкта 'мать' - неудобства, опасности и незащищенность. Что происходит с клиентом?

Можно ожидать, что начав смотреть на себя в этой новой общей перспективе, он, скорее всего, изменит свое поведение. Он может отказаться от многочисленных ограничений и предосторожностей и начать вести себя во многих отношениях противоположным образом, который представляется ему контрастирующим с полюсом сходства с матерью в его конструкте «мать». В этом случае его поведение заметно изменяется в сторону безрассудства. Он может также стать более разбросанным и неорганизованным, когда погружается в волны нового жизненного опыта и считает для себя необходимым смело встречать непривычные события, в которые его втягивает новая роль. Этот опыт может оказаться воодушевляющим, при условии, что клиент обладает достаточно определенной остаточной структурой, чтобы избежать вызываемого тревогой смятения, и если у него есть проницаемые конструкты, которые соразмерно охватывают старые и новые модели поведения, создавая между ними более или менее устойчивый переход. С другой стороны, из-за недостаточно определенной, чтобы справиться с новой ролью, структуры клиент может испытывать заметную тревогу.

Если клиент идентифицирует себя с полюсом отличия от матери одного из своих символизируемых фигурой матери конструктов, может случится так, что вследствие использования «фигурного» символизма он станет истолковывать себя с позиции 'непохожий-на-мать' в рамках всех остальных конструктов, символом которых является мать. Тогда он, вероятно, обнаружит контрастное поведение по всем осям тех конструктов, которым в качестве символа досталась фигура матери. Это может стать неприятным сюрпризом для терапевта. Последствия такого истолкования своей жизненной роли оказались бы катастрофическими и для клиента. В этом случае нам остается только надеяться, что ему достанет независимости от терапевта, чтобы отвергнуть эту идею с самого начала.

Рассмотрим теперь противоположный вид перемещения. Предположим, что мы пытаемся убедить клиента осознать и «принять» свое сходство с матерью. Мы можем представлять себе эту задачу как обеспечение его доброй дозой «инсайта». Другими словами, мы просим его посмотреть на себя с противоположного конца нашего личного конструкта его матери и, возможно, не отдаем себе отчета в том, что такое перемещение означает в его личном конструкте своей матери. Наши усилия могут грозить клиенту тем, что он окажется во власти соответствующих полюсов конструктов, для которых его мать является его собственным символом.

Иногда терапевт, предполагая сходство клиента с матерью и внушая ему эту мысль, имеет в виду лишь то, что он похож на свою мать в каком-то отношении. Но терапевт может не замечать сложного символического значения матери в личной системе клиента. И тогда клиент слышит в словах терапевта призыв идентифицироваться со всем, что символизирует собой мать. Однако терапевт, возможно, имел в виду только то, что клиента столь же легко рассердить, как и его мать, а вовсе не то, что он относится к людям типа своей матери. После того как мать клиента будет переведена на должное место в качестве одного из контекстуальных элементов конструкта ''легко сердится' вместо того, чтобы быть его воплощением, клиент, возможно, сумеет признать себя представляющим один из сходных элементов в контексте, включающем и ее. Процесс отделения символизма от матери может потребовать продолжительного периода терапии, и все же, как нам кажется, должен предварять любые предлагаемые интерпретации или сколько-нибудь существенную терапевтическую динамику.

Предположим, что мы пытаемся переместить мать как элемент с 'такой-как-Я' стороны конструкта на 'не-такую-как-Я' сторону. Как правило, это легкий способ добиться немедленного появления динамики. Клиент обычно демонстрирует улучшение настроения, оптимизм и становится более отзывчивым. Спустя сеанс или два он может начать тревожиться или скрытничать. Когда он стал прорабатывать импликации этого перемещения, он мог обнаружить, что его роль настолько утратила свою определенность, что прекратила обеспечивать ему минимальный уровень личной безопасности. Возможно, перемещение матери с одной стороны конструкта на другую привело клиента в смятение. При оставшейся после этого системе истолкования он больше не в состоянии антиципировать достаточно регулярную последовательность событий в своей жизни.

В этом случае произошло следующее. Клиент еще раньше попал в зависимость от матери, но не просто как символа управляющего ролью конструкта своего Я, а как определения этого конструкта. Ее пример как раз и иллюстрировал данный конструкт в действии. «Подъем», испытанный клиентом в то время, когда ему в первый раз предложили произвести перемещение матери с одной стороны конструкта на другую, был, по существу, эффектом освобождения, который возникает, в этом случае, сразу после того, как он перешел в небезопасное состояние. Это именно та свобода, которой он не может воспользоваться до тех пор, пока у него нет системы истолкования, в рамках которой можно было бы обеспечить себе хоть какой-то предварительный просмотр жизни. Чтобы представить себе этот феномен, так сказать, в действии, нужно иметь опыт терапевтической работы с ребенком из распадающейся семьи. В период распада один из родителей или оба они, скорее всего, будут пытаться отделить другого от 'такой-как-Я' стороны некоторых управляющих ролью личных конструктов ребенка. Вследствие этой вынужденной утраты своего подобия с родителем, служащим ролевым примером для ребенка, последний обретает навязанную ей свободу и лишается надежного, безопасного положения. Совершенно ясно, что удачливый терапевт в таком случае будет часто подменять исполнителя главной роли «достойного подражания человека» в глазах ребенка.

И в заключение давайте рассмотрим четвертый вид перемещения, по-прежнему предполагая, что клиент использует фигуру матери в качестве символа одного из своих управляющих ролью конструктов. Что произойдет, если мать переместится с 'не-такой-как-Я' стороны конструкта на 'такую-как-Я' сторону? Как и в только что рассмотренном случае, этот вид перемещения тоже имеет тенденцию разрушать пригодность конструкта вследствие утрачивания им стабилизирующего символа. На практике, по-видимому, невозможно сохранить символизм матери, когда ее таким образом перемещают в пределах одного и того же конструкта. Обычно происходит следующее: или распадается сам конструкт, или клиент перестает рассматривать себя как один из похожих элементов. В любом случае управляющие ролью компоненты конструкта, вероятно, утрачиваются. Если клиент реагирует переводом себя на противоположную сторону, сохраняя при этом сам конструкт, мы получаем ситуацию, сходную с той, что обсуждалась ранее в связи с перемещением Я на 'непохожую-на-мать' сторону.

Итак, символом конструкта становится обычно один из его похожих элементов, хотя это не обязательно должно быть так. Фигура матери может быть одним из непохожих элементов и, тем не менее, символизировать конструкт, сохраняемый клиентом. Клиент идентифицируется с противоположностями своей матери, и эти противоположности являются похожими элементами. Это редко, но все же случается в клинической работе. Разумеется, вовсе не редкость, когда кто-то считает себя не похожим на свою мать; что действительно редкость, так это когда мать становится символом одного из управляющих ролью конструктов клиента, в котором он является одним из похожих элементов, а она - одним из непохожих. Например, его мать, благодаря своему хлопотливому трудолюбию, может стать антитетическим символом той самой праздности, с которой клиент идентифицирует себя.

В предыдущих параграфах этого раздела мы обсудили управляющие ролью конструкты, которые сохраняются благодаря «фигурному» символизму. В качестве примера фигуры-символа мы рассмотрели фигуру матери. Мы показали разрушительное воздействие на роль клиента попыток переместить себя либо символизирующую фигуру в контексте конструкта. Сказанное нами относится к любым переменам в контексте конструкта, содержащего Я и символизирующую фигуру. Использование символизирующей фигуры придает конструкту некоторую стабильность или жесткость. Эта фигура может быть олицетворением личной безопасности для ребенка, или даже для взрослого, система конструктов которого содержит относительно мало уровней абстракции и чьи конструкты, поэтому, должны непосредственно связываться с конкретными формами поведения или лицами. Символизируемые фигурой конструкты типичны для детей. Такие конструкты придают ясность, а значит и некоторую устойчивость ролям детей.

Сказанное нами имеет ряд следствий для психотерапии, которая проводится в теоретической системе психологии личных конструктов. Там, где встречается «фигурный» или любой другой символизм, выполняющий ту же функцию, Я клиента и такой символ нельзя перемещать относительно друг друга не затрагивая безопасность, обеспечиваемую клиенту данным конструктом. Бывает, и не редко, что терапевту необходимо помочь своему клиенту закрепить за его конструктом новый символ, с тем чтобы можно было переместить элемент, выполнявший раньше функцию символа, или же самому переместиться относительно этого элемента. Если этот символ «фигурный», - например, мать, - терапевту может потребоваться много времени и терпения, чтобы заменить символ мать другим до произведения перемен в истолковании клиентом своей роли. Возможно, экономнее было бы начать строительство нового набора конструктов, чтобы заменить старый набор целиком. Именно это и происходит в терапии фиксированных ролей, которую мы обсудим позднее.

Давайте вернемся к более общему случаю личной безопасности в контексте конструкта. Забудем на время о символизме одного из его элементов. Пренебрежем самой возможностью того, что Я может быть символом конструкта. Будем считать Я только одним из его элементов. Тогда, поскольку конструкт- это способ упорядочивания и сохранения его элементов на своих местах, место Я определяется и закрывается любым конструктом, посредством которого это Я истолковывается. Управляющий Я конструкт или, конкретнее (в тех случаях, когда его элементами являются предполагаемые конструкты других людей), управляющий ролью конструкт обеспечивает способ антиципации собственных реакций его обладателя. Результат - социальная уравновешенность.

Рассмотрим еще более общий случай личной безопасности в контексте конструкта. Отбросим саму возможность того, что Я может быть одним из его элементов. Примем во внимание лишь то, что данный конструкт, возможно, имеющий отношение только к неодушевленным элементам, обеспечивает способ антиципации событий. Вооруженный таким конструктом человек может с олимпийским спокойствием встречать события, происходящие как в мире людей, так и во вселенной. И это еще более широкий вид личной безопасности. Мы могли бы назвать его воплощением личной уравновешенности.

Измерения конструктов

Личные конструкты других могут истолковываться нами как наблюдателями. Мы можем даже ввести достаточно полный набор измерений, чтобы оценивать по ним конструкты других людей. Одно из таких общепринятых измерений для оценивания чужих конструктов -это уже знакомое нам измерение ' абстрактный - конкретный'. Хотя некоторые и считают, что 'абстрактный' не является антитезисом 'конкретного', большинство из нас употребляет эти термины как если бы они представляли противоположные полюса одного итого же конструкта. До настоящего момента у нас была возможность довольно часто пользоваться этими терминами в ходе обсуждения психологии личных конструктов и мы довольствовались теми обычными значениями, которые, как читатели могли бы ожидать, приписываются этим словам. Но сейчас может оказаться полезным более близкое знакомство с природой конструктов и разбор тех главных отношений, в которых они обладают сходством и отличаются друг от друга.

Итак, конструкты можно классифицировать в соответствии с элементами, которые они категоризуют. Например, конструкт может называться ' физическим', но не потому что является видовым в 'физической' системе конструктов, а потому что «смеет» иметь дело с элементами, которые уже были истолкованы как 'физические' по своей природе. Часто термин «абстрактный^» используется аналогичным образом. Например, некоторые настаивают на том, что любой математический конструкт, независимо от того, кто им пользуется, непременно является 'абстрактным', так как имеет дело с символами, которые были определены как 'абстрактные'. Но всякий, кому довелось вести интенсивную психодиагностическую работу с ученым людом, включая математиков, должен был заметить, что человек может быть превосходным математиком и, тем не менее, обращаться со своими математическими понятиями весьма конкретным образом. Есть и такие математики, которые располагают минимальными возможностями для абстрактного мышления. Их математическое мышление засорено буквализмами, применяемыми в строго оговоренных условиях и едва ли вообще заслуживающих названия «абстракции» - разве что с добавлением определения «пустые».

Мак-Горан (McGaughran) провел исследование, в котором попытался определить функциональную полезность некоторых измерений конструктов. Он довольно быстро обнаружил, что классическая схема 'абстрактный-конкретный' не позволяла характеризовать мышление его испытуемых таким образом, чтобы опираясь на это измерение, можно было предсказать, как они будут действовать в разных ситуациях. Вероятность того, что человек, рассматривавший абстрактно проблему одного вида, будет конкретно подходить к проблеме другого вида, оказалась не так уж мала. Более того, испытуемые, склонные больше других использовать абстрактный подход в одной области, могли меньше других склоняться к абстрактному подходу в другой области.

Мак-Горан (McGaughran) разработал продуманный до мелочей план эксперимента, в котором он стремился предсказать какого рода концептуализацию будет использовать испытуемый в вербальном поведении исходя из типа концептуализации, используемой им в невербальном поведении, и наоборот. Это была честолюбивая затея. Вербальное поведение выявлялось с помощью карт Теста Тематической Апперцепции. Невербальное поведение изучалось с помощью методики Выготского-Сахарова. Задачей экспериментатора было обнаружить измерения концептуализации, которые были бы применимы к обоим типам протоколов и позволяли бы предсказывать характер действий испытуемого в одной ситуации исходя из знания особенностей его концептуализации в другой ситуации. Ставя перед собой такую задачу, Мак-Горан (McGaughran) вводит функциональный критерий для классификации конструктов, и это, бесспорно, новая идея в области, где философы привыкли пользоваться лишь формальными критериями.

В итоге Мак-Горан (McGaughran) обнаружил, что мог делать достаточно надежные предсказания, и эти предсказания строились, по существу, на двух измерениях: сообщаемости (communicability) и, если воспользоваться нашей терминологией, проницаемости (permeability). Фактически, термин 'проницаемость' первым предложил Мак-Горан (McGaughran), хотя он так и не решился ввести его в оборот при публикации результатов своего исследования. Что касается «сообщаемости», то, разумеется, он относил ее не только к вербальной коммуникации, поскольку одно множество протоколов было - по определению - невербальным. Другими словами, Мак-Горан (McGaughran) установил, что измерения 'проницаемость' и 'сообщаемость' оказались не только операционально определимыми, но и эффективными в деле предсказания индивидуального поведения. Хотя мы не следовали строго предложенной MaK-Гораном (McGaughran) размерностей схеме, мы признательны ему и за демонстрацию того, что есть, вероятно, более значимые способы анализа концептуализации, чем анализ по измерению 'абстрактный - конкретный', и за предложение ряда дифференциальных признаков конструктов, возможно, более подходящих для характеристики пользователей, чем абстрактность или конкретность.

В добавление к измерению ' проницаемость - непроницаемость^», которое уже обсуждалось нами, мы предлагаем использовать триаду понятий, в которых по существу отображаются два измерения конструктов. Эти понятия не нужно рассматривать как всецело отличающиеся от того, что предлагалось авторами других современных психологических теорий. Они имеют отношение к типу контроля, имплицитно осуществляемого конструктом над своими элементами.

Конструкт, который заранее отводит своим элементам место исключительно в собственных «владениях», можно назвать предопределяющим конструктам (preemptive construct). К этой категории относятся конструкты видов. Примером может служить утверждение: «Все, что относится к шарам, может быть только шаром и ничем иным». В этом случае конструктом является шар, и все вещи, которые являются шарами, исключаются из областей других конструктов; они уже не могут быть 'сферами', 'дробинками', 'ядрами' или чем-либо еще, кроме как 'шарами'. Это конструкт, устроенный по типу «ящика стола»: что положено в один ящик, не может одновременно лежать в другом ящике. Разумеется, в нашем примере показана крайняя степень предопределения; в действительности, лишь очень немногие из повседневно употребляемых нами личных конструктов являются всецело предопределяющими. В психотерапии же склонность клиента использовать предопределяющие конструкции при обсуждении некоторых животрепещущих тем часто оказывается главной проблемой для терапевта. Проблема предопределения - это еще и важный фактор в сфере межличностных отношений и социальных конфликтов, особенно при попытках разрешить последние с тупым упрямством. Однако подробнее об этом мы поговорим позже.

Предопределение имеет тенденцию обнаруживаться у тех, кому особенно трудно воспринимать мир как нечто непрерывно происходящее и кто настаивает на том, что налаживание отношений с миром - это всего лишь вопрос классификации и упорядочивания его инертных элементов. Живший до Аристотеля философ Гераклит положил хорошее начало, создав учение об активном универсуме, который он представлял себе в образе огня: Однако сущность того, что пытался выразить Терахлит, была замаскирована субстанциенализмом философов, подобных Эмпедоклу, и полностью утрачена после того, как Аристотель создал «ящичную» классификацию наук и отказал в поддержке всего динамического, в том числе и экспериментирования, чтобы не допустить искажения природы.

В течение прошлого столетия философия и конкретные науки в известной мере освободились от приоритетов аристотелева мышления и стали придавать большее значение функциональным подходам к действительности. Дж. Дьюи, чья философия и психология легко угадывается за многими положениями психологии личных конструктов, представлял себе мир как непрерывную деятельность (affair), для понимания которой необходимо предвидение. Такой образ мышления находится в остром противоречии с той разновидностью реализма, что утверждает: если эта вещь - лопата, то это только лопата, и нечего больше; если этот человек - шизофреник, то он только шизофреник; если сердце - это физиологический орган, то оно только физиологический орган и не может истолковываться как психологический орган; если событие является катастрофой, то оно не может быть ничем иным, кроме как катастрофой; а если этот человек - враг, то он только враг, и ничего больше.

Предопределяющие конструкции часто обнаруживают себя в пылу полемики между учеными. Иногда этот феномен называют 'всего – лишь - критикой': «Психология личных конструктов —это всего лишь ментализм»; «Психоанализ - это всего лишь антропоморфизм»; «Христианство - это всего лишь покорность», а «Коммунизм - это только диктатура, и ничего больше». Когда мы формулировали нашу основную позицию исходя из принципа конструктивного альтернативизма, то с самого начала избегали аргументации по типу «всего лишь», руководствуясь предчувствием, что отказ от этого типа мышления, возможно, окажет существенную помощь психологам, так же как это помогает их клиентам пересмотреть свою жизнь и вновь увидеть свет надежды сквозь полностью застывшие, непреклонные реалии.

Конструкт, который позволяет своим элементам одновременно принадлежать другим обметам, но жестко закрепляет их принадлежность к этим областям, можно назвать констелляторным кон структом (constellatory construct). Стереотипы относятся к этой категории. Констелляторный конструкт выражается, например, в следующем утверждении: «Если это мяч, то он должен отскакивать от твердой поверхности». Некоторые исследователи называют эти конструкты «комплексами». Конструкты такого типа допускают, что мяч можно рассматривать не только как мяч, но и как что-то другое, но при этом не оставляют свободы в отношении того, в каком еще качестве, помимо закрепленных за ним этим конструктом, можно было бы его использовать. Раз это мяч, нужно точно указать все его особые свойства, включая возможности его использования по другому назначению.

Конструкт, который оставляет свои элементы открытыми для истолкования во всех мыслимых и немыслимых отношениях, можно назвать пропозициональным конструктом (prepositional construct). К примеру, на протяжении нашего обсуждения психологии личных конструктов мы стремились опираться преимущественно на пропозициональные конструкты в противоположность основанному на использовании предопределяющих конструктов категориальному мышлению и основанному на использовании констелляторных конструктов догматическому мышлению. Если вернуться к первому примеру с шаром, то иллюстрацией пропозициональной конструкции может служить следующее утверждение: «Любая округлая масса может рассматриваться, помимо всего прочего, как шар». Такой конструкт является относительно пропозициональным, так как ограничен только понятием «округлая масса» и не предполагает, что шар должен быть какой-то конкретной вещью. В индивидуальном мышлении столь чистая абстракция встречается так же редко, как и абсолютная конкретность, предполагаемая в предопределяющей конструкции. Таким образом, пропозициональный конструкт представляет собой один конец континуума, другой конец которого представлен предопределяющим и констелляторным конструктами

Хотя пропозициональность может казаться безусловно желанным качеством личных конструктов человека, на самом деле людям было бы довольно трудно освоиться в этом мире, если б» они попытались пользоваться исключительно пропозициональными конструктами. В рамках суперординатного конструкта, который включает в себя в качестве видовых объектов другие конструкты, подчиненные ему, субординатные конструкты рассматриваются так, как если бы они были констелляторными. Например, если конструкт сфера включает в себя конструкт шар наряду с конструктами некоторых других объектов, тогда в те случаях, когда мы говорим, что некий объект является шаром, это будет означать, что он, к тому же, является сферой. Таким образом, конструкт шар приобретает констелляторные импликации, когда включается конструктом сфера в свой состав в качестве видового объекта.

Кроме того, если бы человек пытался пользоваться исключительно пропозициональным мышлением, он мог бы испытывать значительные затруднения при решении того, какие вопросы являются релевантными и решающими в той или иной ситуации. Играя в бейсбол, он мог бы оказаться настолько занятым рассмотрением - в разных концептуальных ракурсах - запущенной в направлении него сферы, что вполне мог просмотреть необходимость истолковать ее в данный момент только как мяч, и ничего больше. В момент принятия решения предопределяющее мышление приобретает особую важность, если конечно человек хочет играть активную роль в своем мире. Однако предопределяющее мышление, которое никогда не переходит на время в пропозициональное мышление, обрекает человека на состояние интеллектуального «трупного окоченения». Его могут называть «человеком действия», но он всегда будет идти по проторенным другими дорогам.

Мы можем подвести итог всему сказанному об измерениях конструкта следующим образом:

а. Непроницаемый конструкт. Непроницаемым называется конструкт; который строятся на строго определенном контексте и не допускает включения дополнительных элементов. Примерами таких конструктов могут служить собственные имена (идентификаторы): «Если (конструкт) мяч включает определенные вещи, то никакие другие вещи не могут быть мячами»; «Эти и только эти вещи являются мячами»

б. Проницаемый конструкт. Проницаемым называется конструкт, который предполагает добавляемые элементы. Примерами таких конструктов служат наименования классов (категорий): «Если (конструкт) мяч включает определенные вещи, то должны быть и другие вещи, которые тоже являются мячами»; «Любая вещь, похожая на эти, является мячом».

в. Предопределяющий конструкт. Предопределяющим называется конструкт, который заранее отводит своим элементам место исключительно в собственной области. Пример -видовые (родовые) имена: «Любая вещь, которая является мячом, может быть только мячом, и ничем иным»; «Это всего лишь мяч».

г. Констелляторный конструкт. Констелляторным называется конструкт, который фиксирует область принадлежности своих элементов. Всем известный пример констелляторных конструктов - стереотипы: «Любая вещь, являющаяся мячом, должна быть...»; «Так как это - мяч, он должен быть круглым, упругим и достаточно маленьким, чтобы его можно было удержать в руке».

д. Пропозициональный конструкт. Конструкт можно назвать пропозициональным, если принадлежность его элементов к другим областям не вносит в него искажений и не приводит к его распаду. Примером могут служить «философские позиции»: «Любую округлую массу можно рассматривать, помимо всего прочего, как мяч или, скажем, шар»;

«Хотя это шар, нет никаких оснований утверждать, что он не может быть кривобоким, высоко ценимым или иметь французский акцент».

Позже мы предполагаем перечислить гораздо больше осей того многомерного пространства, в мотором можно размещать личные конструкты. Тревога, враждебность, ослабление (loosening), превербализм, перенесение (transference), зависимость и ряд других измерений еще ждут своего описания. Но нам не терпится закончить этот предварительный очерк психологии личных конструктов, с тем, чтобы можно было продемонстрировать некоторые из наиболее интересных практических приложений нашей теории к решению человеческих проблем. Так что дополнительным измерению конструктов придется подождать!

В. Изменение истолкования