Идея, созвучная по содержанию концепции «котодама» (дословно: «душа слова») в синтоизме и понятию Слова в христианском учении, возникла еще в 5 веке до н.э. Древнегреческий философ Гераклит выдвинул теорию существования Логоса, как субстанции, формирующей наш мир. Получается, что идея формообразующей функции Слова является более-менее общей для разных этносов или религий, однако, при детальном рассмотрении нетрудно заметить радикальное отличие в восприятии этого вопроса на Западе и в Японии. Позвольте мне теперь немного подробнее проанализировать подход обеих сторон к концепции Логоса.
Под «котодамой» в японской культуре, говоря обобщенно, подразумевают некую бестелесную силу, присущую словам. Согласно верованиям японцев, четкое выражение в словесной форме своей воли может привести к негативным результатам, в случае если изначально эта воля имеет эгоистичные мотивы. Поэтому Японию очень часто именуют «бессловесной страной». На мой взгляд, та самая особенность японского менталитета «омоияри», о которой я говорила выше, коренится именно в изначальной привычке представителей этой нации не облекать раз за разом все свои мысли или пожелания в слова.
Сколько общаюсь с японцами – постоянно задаюсь вопросом: ну, почему же они никогда ничего не выражают прямо? С позиции западного человека умение искренне и честно заявлять о своем мнении или желаниях приравнивается практически к добродетели, поэтому я постоянно сталкивалась буквально лбами в этом моменте с представителями Страны Восходящего Солнца, которые предпочитают витиеватые и расплывчатые высказывания, суть которых уловить очень сложно. И именно опыт стажировки и общения с разными людьми в Сисейкане, кажется, наконец, помог найти ответ на вопрос, который так долго не давал мне покоя.
Помню еще со студенческих лет, как наши сэнсэи всегда обращали внимание на то, что японцы обычно не прибегают к категоричным высказываниям и не очень используют такую лексику, как, например, 「だめ」(крайняя степень выражения всего отрицательного: «нельзя», «плохо», «нет») или 「嫌い」(«ненавидеть»). И сейчас, когда я сама стала преподавать японский язык, мои ученики часто задают мне вопросы, с чем связана эта особенность. Теперь причина мне видится именно в том, что для представителей японской культуры, которая пронизана искренней верой в то, что в отрицательных словах заключена отрицательная энергия, естественным образом свойственно стремление избегать языковых средств, которые могут повлечь воплощения подобного рода энергии в негативной форме. Очень хотелось бы суметь донести эту информацию до представителей других культур, чтобы облегчить их достижение взаимопонимания с японцами, которого лично мне всегда так не хватало.
Если говорить о проявлении идеи «котодама» в будо, то я думаю, очень близко к ней понятие «киай», о важности которого нам так часто напоминают во время тренировок по айкидо. Сам Уэсиба-сэнсэй говорил: «В айкидо вы опрокидываете партнера не взмахом руки, а мощью вашего киая». В кэндзюцу мы также постоянно используем киай «эй!», «я!», «то!». Смысл состоит в том, что в эти возгласы мы вкладываем своё намерение, сопровождаемое голосом, которое придает особую силу нашим действиям. Исходящий из нас киай (или же порождаемая нами «котодама»), как полагают японцы, тут же входит в резонанс с вибрациями космоса. Считается, что для того чтобы ощутить отклик энергии Вселенной, нужно не что иное, как «зазвучать» прежде самому, используя для этого киай. По своему опыту могу сказать, что когда в ходе тренировки совершаешь движения молча, то намерение ослабевает и возникает ощущение, что в принципе и нет необходимости двигаться вообще. Отсутствие движения в данном случае означает отсутствие воли внутри, а без неё едва ли имеет смысл занятие будо. Как только осознаешь наличие этой взаимосвязи, начинаешь относиться гораздо внимательнее к киаю во время тренировок.
Теперь обратимся к вопросу, а что же такое Слово с точки зрения православия.
В статье «Котодама в будо» одного известного инструктора по каратэ МаэдаХирамаса, приверженца религиозной школы оомото-кё («реформированный синтоизм», как называют её японцы), я как-то прочитала следующее высказывание: «Дающая нам жизнь энергия котодама – это не что иное как Свет, как Божественное начало». На мой взгляд, оно очень перекликается с известными словами из Евангелие от Иоанна: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Всё чрез него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В нем была жизнь, и жизнь была свет человеков». (Ин. 1:1)
Согласно христианскому учению, Бог дал жизнь миру и всему сущему именно посредством силы Слова; и Словом же именуется одна из ипостасей Святой Троицы – ИисусХристос, Сын Божий, воплотившийся физически в нашем мире с целью донести человечеству волю Отца. Таким образом, в вопросе значения Слова в процессе творения мира православие и синтоистская идея «котодама» придерживаются одинаковых взглядов. Однако же, если попытаться проникнуть глубже, мы натолкнемся на расхождение.
Христианство представляет Бога в виде Пресвятой Троицы, то есть единым по существу, но троичным в лицах: Отец, Сын и Святой Дух. Суть этого догмата, осознание которого представляется невероятно сложным для человеческого рассудка, состоит в следующем: несмотря на Триипостасность и то, что каждое Лицо Троицы есть Бог, они суть не три Бога, а единое Божественное существо, и все три Лица отличаются личными или ипостасными свойствами.Согласно православному учению, Бог Отец ни от кого не рождается и ни от кого не исходит, Бог Сын предвечно рождается от Бога Отца, а Бог Святой Дух предвечно исходит от Бога Отца, или иначе, если прибегнуть к высказыванию Митрополита Макария («Православно-догматическое богословие»): «Бог Отец всё творит Словом, то есть Единородным Сыном Своим, при воздействии Духа Святого». И для того, чтобы передавать своё Откровение человеку из поколения в поколение неизменно и точно Бог избирает именно форму слова - Священное Писание, являющееся основой христианства,- а принципы жизни заключает в заповеди, опять же, имеющие четкое словесное выражение. И в данном моменте православие являет собой полную противоположность синтоистскому мировоззрению, которое не приемлет никаких универсальных законов и фиксации мыслей в словесной форме.
Вспоминая высказывание немецкого философа 20 века Хайдеггера: «Язык есть дом бытия», - невольно начинаешь думать, что отношение к слову, как к элементу, образующему всё сущее и оказывающему на него огромное влияние, во все времена было одинаковым, но взгляды на использование слова людьми на Западе и на Востоке имеют существенные различия.
Восприятие смерти
Размышляя на тему того, что же такое «путь» для философии будо и с точки зрения православия, я пришла к выводу, что для этих двух систем характерной особенностью является неотступное следование вере наряду с отказом от собственного Я. Вообще такое понимание пути, я считаю, и является нашим взглядом на жизнь, отражением мировоззрения в широком смысле. И вполне естественным образом огромное влияние на восприятие жизни оказывают наши представления о смерти. Мне видится, что те люди, которые идут путем отказа от своего собственного я, вряд ли могут испытывать страх перед собственной физической кончиной. Хотелось бы теперь немного подробнее остановиться на представлениях о смерти в будо и православии.
Как я уже говорила, в центре будо находится борьба, а если человек самозабвенно сражается, то невозможно предсказать, в какой момент его жизнь может оборваться. Поэтому получается, что будо в принципе, наверное, и не может существовать без готовности умереть в любую секунду. Следует вспомнить здесь, что эта самая борьба фокусируется не столько на материальной стороне жизни, сколько на духовной. Поскольку идеальный воин – это тот, кто живет в соответствии со своими убеждениями и кто верен им до конца, даже если за это приходится отдать свою жизнь, то, я полагаю, для такого рода людей более страшным, нежели умереть, является необходимость существовать в отрыве от своих верований и ценностей. И именно поэтому, наверное, они способны сражаться, не боясь возможности смерти. Они просто всегда выбирают жизнь по своей вере, даже если это предполагает встречу лицом к лицу с физической смертью.
Я думаю, что и среди истинных православных можно встретить немало людей, которые придерживаются позиции: лучше погибнуть, нежели жить в условиях, которые лишают тебя возможности исповедовать свою веру. И причина этого очевидна: в таких обстоятельствах физическая смерть являет собой верность Господу.
Есть такое известное выражение: «В здоровом теле - здоровый дух». Но очевидно, нет смысла зацикливаться только на теле, изнуряя себя физическими тренировками и пытаясь овладеть искусными техниками. Будо всё-таки подразумевает воспитание определенного духовного состояния, хотя, конечно, при помощи тренировки тела. Самое важное – это умение достичь баланса в приложении собственных усилий. Ведь будо, в котором внимание уделяется преимущественно физике, из богатой духовной философии превращается в обычную физкультуру.
В своей книге «Тем, кто сражается»Арая-кантё пишет: «Если вы сумеете сделать приоритетом духовные потребности, отодвинув на второй план потребности физические, вы сможете стяжать истинную свободу души и тела, которая превосходит привычные нам понятия жизни и смерти». Получается, что в данном случае кантё ведет речь даже не о балансе, а о сознательной попытке игнорировать нашу физическую составляющую. Мне кажется, что с этой позиции рассмотрения очень важно перестать во что бы то ни стало держаться за земную жизнь и телесное существование и научиться принимать решение в соответствии с ситуацией.
Однако здесь есть один важный момент: думать, что человек, научившийся такому отношению к жизни и смерти и приобретший готовность умереть физически в любой момент, может безразлично относиться к жизням других, это очевидная ошибка. Готовность отдать собственную жизнь при необходимости и готовность с легкостью лишить жизни другого человека не имеют между собой ничего общего.
На мой взгляд, философия будо как раз подразумевает крайне бережное отношение к жизни другого. Это подтверждает еще и тот факт, что будо, как нам всегда объясняют в Сисейкане, является не путем войны, а путем к достижению гармонии. И в этом смысле оно созвучно логике православия, провозглашающего, что жизнь дана человеку самим Богом и самовольно лишать кого-то этого дара является наивысшим грехом.
Итак, а как же само православие относится к вопросу смерти? Его понимание данного явления очень близко к пониманию будо с той точки зрения, что всё физическое имеет второстепенное значение. Однако основания для такого отношения у этих двух систем, на мой взгляд, различны. Для обеих философий характерно отсутствие страха смерти по той причине, что они наивысшей ценностью считают жизнь в соответствии с выбранным путем и в стремлении достичь своих идеалов, своих истин, даже если за это придется отдать жизнь. Но если будо подчеркивает важность обретения баланса духовного и физического аспектов, то православие считает, что душа и плоть всегда находятся в некоем противостоянии. Более того, для христиан стремление к удовлетворению потребностей тела сродни греху. Поэтому Иисус всегда призывал отречься от плоти и уделять внимание душе.
В послании апостола Павла к Галатам сказано: «Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями» (Гал. 5:24). Люди, которым удалось это сделать, истинно веруют в то, что даже после смерти физического тела они будут снова воскрешены, а значит, по сути, понятия смерти как такового для христиан не существует. Душа вечна, а смерть тела – это лишь переход в другой мир.
Одним словом, христиане проживают земную жизнь в стремлении попасть в рай, где их ждет жизнь вечная, и нынешнее существование считают не чем иным, как подготовкой к вечности, а физическую смерть – окончанием этого процесса. В будо, которое базируется на синтоистских представлениях, совершенно отсутствует идея существования рая, однако японцы тоже верят, что со смертью тела человека его душа остается жить, и в этом я снова вижу сходство с православием.
Заключение
Вданнойглавеяхотелабыподвестиитогсвоемуисследованиюивообщевсейстажировке.
Сейчас, оглядываясь назад, я могу с уверенностью сказать, что до знакомства со всеми вами год назад на семинаре, меня носило по жизни из стороны в сторону. У меня не было никаких четких целей, я могла очаровываться чем-то совершенно не имеющим смысла, но при этом упорно игнорировать что-то действительно важное настолько, что теперь мне при одном воспоминании часто становится стыдно за себя. Благодаря встрече с айкидо я, кажется, наконец-то вступила на совершенно иной путь, нашла смысл и обрела ценности, почувствовала интерес к родной культуре и перестала бесцельно проживать день за днем. В моем сознании будо, которым я начала заниматься, и православие, которое вдруг открыла для себя, гармонично слились в единое целое, дополняющее и поддерживающее друг друга и составляющее теперь основу моего мировоззрения; и, несмотря на то, что я на пороге еще совершенно неизведанного мира, по крайней мере,я начала понимать, куда иду.
Наверное, самая разительная перемена, произошедшая во мне за это время, - это отношение к окружающим людям. С самого детства я была абсолютной эгоисткой и, более того, считала это своего рода благом, но вдруг я словно очнулась и увидела, что вокруг меня есть другие люди, а когда попыталась проявить к ним хоть какой-то интерес, впервые неожиданно для самой себя осознала, что жить с вниманием и любовью к окружающим – это и есть настоящее счастье.
Я изучаю японский язык и культуру уже около 15 лет, но, только начав заниматься айкидо, я по-настоящему захотела понять эту нацию и всё, что с ней связано. Конечно же, и до настоящего момента мне приходилось в разных ситуациях постоянно взаимодействовать с японцами, так как это моя профессия, но внутри меня при любых обстоятельствах существовало некое противостояние, и я всегда уверено заявляла: «Вы как хотите, но в России так не делают» или «Ну, это вы, а я русская, у нас по-другому» и т.п., - и не желала даже попробовать поступить иначе.
Но когда я начала знакомиться с православием, то неожиданно для себя поняла, что я и о родной-то культуре мало что знаю. Желание исправить это и стало отправной точкой в изменении моего отношения к культуре японской, а именно в усилении искреннего интереса к данной теме. До тех пор пока я судила поверхностно, я не видела ничего, кроме различий между Россией и Японией, но как только попыталась проникнуть глубже, оказалось, что у наших народов много общего и есть особая связь, на мой взгляд. И чем больше я изучала обе культуры, тем большееуважение они во мне вызывалии тем ценнее казалась эта общность.
Данная стажировка по программе МэйдзиДзингудля меня была настоящим подарком судьбы, и я подумала, что такая уникальная возможность должна быть использована максимально эффективно, а потому перед приездом в Японию долго размышляла, чему бы я особенно хотела научиться и какой опыт приобрести за время обучения. В итоге я решила провести такой эксперимент: всё моё время пребывания в Сисейкане всегда и во всем стараться вести себя так, как это делают японцы, и на всё смотреть их глазами. Я практически хотела попробовать сама стать японкой: следила за каждым их словом и движением; извинялась там, где они обычно извиняются, даже если не считала это необходимым; соблюдала все правила, которые они соблюдают, даже если не понимала, в чем их логика, и т.п. Конечно, не стану врать и говорить, что мой эксперимент удался целиком и полностью и я преуспела в своих стараниях, но всё же через какое-то время я осознала, что уже гораздо больше понимаю и принимаю японцев.
Еще одна заслуга стажировки в том, что я увидела в представителях этой нации немало того, чему нам, русским, неплохо было бы поучиться. До этого я так много рассуждала об «омоияри» именно потому, что это то умение, которым я хотела бы овладеть в первую очередь. Конечно же, несправедливо будет обвинить своих соотечественников в полном отсутствии таких качеств, как доброта или вниманиек окружающим, - всё это есть, и во многих русских, но, к сожалению, не культивируется как модель поведения общества в целом. Я верю, что если бы во всем мире люди сделались настолько чуткими по отношению друг к другу, как японцы, то жизнь на нашей планете стала бы радужнее и счастливее.
Однако, для меня, непривыкшей с детских лет без слов, по каким-то косвенным признакам угадывать эмоции и желания окружающих, научиться японскому «омоияри» оказалось делом весьма не простым. Я четко поняла, что нужна невероятная концентрация для того, чтобы уметь, скажем, считывать с человека информацию, о чем он думает, чего хочет от меня, или же как дать ему то, чего он ждет от меня, но о чем никогда не скажет вслух. Но, что приятно, если у меня получится так концентрировать своё внимание в повседневной жизни, это очень пригодится и в занятиях будо.
Еще за время стажировки, путешествуя по достопримечательным местам Японии, совершая паломничества в синтоистские храмы, общаясь с японцами, я поняла одну вещь: вне зависимости от культуры или вероисповедания, мы, люди, в глубине существа своего совершенно одинаковые. Например, мы молимся своим богам об одном, все без исключения склоняем головы у могил погибших героев, смеемся над одинаковыми вещами, и причины для печали у нас схожи.Особенно ясно я смогла это почувствовать во время общения с настоятелем храма Ёсимидзу, г-ном Сато. Это прекрасный, очень живой человек, с которым нам удалось побеседовать на различные интересные темы, как, например, воспитание мужчин в современном обществе и роль духа будо в этом процессе. А еще для меня невероятно созвучными были слова настоятеля о том, что для нас всех очень важно научиться молиться не столько за себя, сколько о счастье людей в этом мире, - ведь это именно то, чему я пытаюсь научиться, когда творю православную молитву. Получается, к какой бы религии мы ни принадлежали, нам свойственны схожие стремления. Поэтому, я думаю, нашим странам нет необходимости что-то делить, уж лучше вместо бесполезного деструктивного противостояния внимательно присмотреться друг к другу и подружиться. Мне очень хотелось бы теперь суметь донести эту мысль каким-либо образом до как можно большего числа людей в этом мире.
Храм Ёсимидзу Храм Ёсимидзу
И последнее, о чем мне хотелось бы сказать, - это о саморазвитии. Говоря очень упрощенно, рост – это движение вперед. Но как только человек подумает: «Ну, я вырос, пожалуй, на этом хватит»,- его рост тут же прекратится и дальнейшее развитие будет уже невозможным. Представления о земной жизни, которые лежат в основе христианского учения, являются, с одной стороны, идеалом и недостижимы, потому что люди никогда не станут богами, но, с другой стороны, мне кажется, этот идеал, к которому мы стремимся, дает нам прекрасный стимул всегда идти вперед.
То же касается и будо: можно всю жизнь посвятить усердным тренировкам, но даже в этом случае едва ли вы сможете когда-либо заявить: «Ну, всё, я в совершенстве овладел будо!» И с этой точки зрения, я думаю, православие и будо являются прекрасными инструментами для саморазвития, потому что не имеют пределов совершенства. Кроме того, как я говорила ранее, будо делает очевидным связь внутреннего и внешнего, и поэтому, когда в ходе тренировок слышишь замечания, типа «твои движения слишком жесткие», «выполняй технику аккуратнее» и т.п., это дает шанс задуматься, чего же не хватает в твоей душе, и попытаться исправить эти недостатки, работая внутренне над собой.
Но где же брать силу для этой постоянной, довольно изнурительной, работы над собой? Лично я черпаю её в молитве. И таким образом, я четко могу сказать, что будо открывает мне глаза на все мои недостатки, а вера даёт силы трудиться над их исправлением, а значит, и то и другое, гармонично сосуществуя в моей жизни, является важным инструментом саморазвития.
Я хотела бы завершить свою работу стихотворением императора Мэйдзи из сборника мыслей императорской семьина каждый день. Мне кажется, в нем удивительным образом сливаются воедино японская душа и христианское мировоззрение.
КогдамысоткрытымсердцемобращаемсякневидимомуБогу, мыоказываемсялицом к лицу с истиной…
