II. Проблема приватного и публичного в гендерной истории.

Историки, антропологи и социологи фиксируют частичное или полное совмещение дихотомии мужского / женского и дихотомии публичного/приватного в разных культурах и обществах. Гендерные историки опираются на антропологические исследования, связывающие неравенство полов непосредственно с функциональным разделением человеческой деятельности на частную (домашнюю) и публичную сферы и с вытеснением женщин из последней. Рассматриваются различные исторические модели соотношения приватного и публичного, отражающие распределение власти, престижа и собственности. Власть трактуется в широком смысле, как способность воздействовать на людей для достижения своих целей, и рассматривается с точки зрения возможности женщин оказывать влияние на принятие решений и действия других людей или групп в условиях мужского господства. Сегодня понятие "women’s power" применяется во множестве работ по гендерной истории, рассматривающих роль женщин в экономике, их воздействие на принятие политических решений, а также особенности так называемых женских сетей влияния, под которыми понимаются межиндивидные связи между женщинами или формирующиеся вокруг одной женщины ⁽⁵⁾. Эта же концепция применяется также при изучении способов активного влияния женщин на изменение и передачу новых культурных стереотипов.

Особое внимание исследователи уделяют роли женщин в религиозной сфере и, в частности, лидерству женщин в аффективных формах средневековой набожности, отмечая их публичный характер. Позже, в эпоху Реформации, религия была одной из немногих сфер, открытых для проявления индивидуальных предпочтений и реализации невостребованных способностей женщин. Хотя женщины не участвовали в разработке вопросов религиозной политики, у них предполагалось наличие религиозных убеждений, которые могли вступать в противоречие с идеалом покорности и пассивности, становясь побудительным мотивом и внутренним оправданием публичных акций ⁽⁶⁾.

Очень редко обладая формальным авторитетом, женщины действительно располагали эффективными каналами неформального влияния. Устраивая браки, они устанавливали новые семейные связи; обмениваясь информацией и распространяя слухи, формировали общественное мнение; оказывая покровительство, помогали или препятствовали мужчинам делать политическую карьеру; принимая участие в волнениях и восстаниях, проверяли на прочность официальные структуры власти и т.д. Инструменты и формы этого влияния рассматриваются гендерными историками в рамках различных моделей соотношения приватного и публичного, отражающих распределение власти, престижа и собственности через систему политических, культурных, экономических институтов, которая в каждом обществе определяла конкретно-историческое смысловое наполнение понятий "мужского" и "женского". Иначе говоря, именно исторические изменения в конфигурации частной и публичной сфер общественной жизни выступают как необходимое опосредующее звено в социальной детерминации гендерно-исторической динамики, то есть в определении траектории и темпов изменений в гендерных отношениях и представлениях.

Каковы бы ни были действительные первопричины разделения публичного и приватного — а установить их неимоверно трудно именно потому, что это произошло так давно, за пределами письменной истории — с течением времени оно несомненно претерпело существенные изменения. Роль женщин в частной жизни и их отношение к публичной сфере стояли в центре проблематики исследований по истории женщин. Эти исследования пытались выяснить механизм действия патриархатной системы, сохранявшей в течение многих столетий и в самых разных условиях подчиненное положение женщин как в сексуально-репродуктивной ("частной"), так и в социально-экономической и политико-правовой ("публичной") сфере. Согласно этим теориям, и "приватизация женщин" в семье, и рост их активности вне дома описывались в терминах оппозиции частного и публичного, индивида и государства, домашнего хозяйства и общественного производства.

В классической Греции, где производственная деятельность сосредоточивалась в домохозяйстве, сфера публичного, или полис, была чисто политической, и ею заправляла небольшая группа взрослых граждан мужского пола. В Древнем Риме, с его четкой концепцией публичной власти, женщины были исключены из нее со всей определенностью. Но уже в каролингский период, когда действительным центром отправления власти стала курия крупного феодала, а не государство, это различение почти исчезло, что практически свело на нет ограничения властных полномочий женщин-наследниц. Однако с постепенным развитием государственного аппарата и усилением контроля с его стороны влияние женщин снижалось. В целом ряде работ по истории нового времени приводятся очень убедительные доказательства того, что так называемое освобождение индивида, которое у большинства историков ассоциируется со временем и с воздействием Реформации, подъемом национальных государств и разрушением традиционных общинных структур, не было последовательным и отличалось гендерной исключительностью: через определенный промежуток времени, в XIX в., происходит "второе закрепощение" женщины семейными структурами: создается культ семьи и домашнего очага, который как раз индивидуальной свободе женщины отнюдь не способствовал. Уже начало XIX в. отмечено очень высоким уровнем демаркации частного и публичного. Именно публичная сфера, включающая мир политики, юридические права и обязанности, рыночные институты, признавалась сферой "реальной" власти, престижа и могущества. Метафора разделенных сфер, которая зримо выражала и подспудно оправдывала расхождение гендерных статусов, стала — наряду с культом домашнего очага и "кодексом чистоты" — своеобразной ортодоксией общественного сознания и совсем не случайно именно основанная на ней теоретическая модель заняла впоследствии ведущее место в концептуальных построениях и риторике "женской истории".

Гендерные историки вносят в эту схему свои коррективы. Например, во многих работах вопрос о так называемой автономизации частной сферы уходит на задний план. Исходным моментом является понимание зависимости и даже возможности функционирования публичной сферы, в которой почти безраздельно доминировали мужчины, от созидательной деятельности женщин в домашней частной жизни. Семья становится фокусом исследования не только из-за того, что в ней реализуется взаимодействие полов, а потому что именно она является тем местом, где перекрещиваются и воздействуют друг на друга приватная и публичная сферы жизни, местом координации и взаимного регулирования репродуктивной и всех других форм человеческой деятельности.