Сербская Православная Церковь и оккупационные режимы на территории югославии в 1941-1945 гг.
Судьба Сербской Православной Церкви в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из малоизученных тем в отечественной историографии. В последние годы появился ряд публикаций посвященных по большей части трагическим событиям на территории образованного в апреле 1941 г. усташского Независимого государства Хорватии («Независна Држава Хрватска»). Авторы этих публикаций, в той или иной степени, касаются и трагического положения СПЦ. Тем не менее, жизнь Церкви на остальных территориях оккупированной Югославии и характер взаимоотношений церковной администрации с различными оккупационными режимами по-прежнему остаются практически не освященными. В то же время эти вопросы представляются существенными и важными для всестороннего изучения этого периода истории Сербской Православной Церкви. Предлагаемый вниманию читателя обзор не претендует на всестороннее и полное рассмотрение всех сторон жизни и деятельности Сербской Церкви на территории оккупированной Югославии. Решение подобного рода задач требует куда более полного и глубокого исследования и явно выходит за рамки одной небольшой публикации. Мы всего лишь постараемся дать краткую характеристику положения Церкви в различных оккупационных зонах, выявить некоторые особенности в ее взаимоотношениях с оккупационными властями и определить основные факторы на эти взаимоотношения влиявшие.
После нападения Германии и ее союзников[1] и поражения Югославии в апреле 1941 г. каноническая территория СПЦ оказалась разделенной целым рядом оккупационных зон, в каждой из которых положение Церкви имело свои особенности. В целом можно сказать, что для первых недель оккупации характерно открыто враждебное отношение всех оккупационных сил как к сербскому населению в целом, так и к Сербской Церкви в частности. В качестве одной из основных его причин можно назвать активную роль церковных деятелей в путче 27 марта 1941 г., в результате которого было сорвано присоединение Югославии к Тройственному пакту.[2]
В немецкой оккупационной зоне оказалась непосредственно Сербия с Банатом. На этой территории располагалось 7 епархий и часть Белградо-Карловацкой митрополии СПЦ. Как отмечает сербский церковный историк Слиепчевич, положение Сербской Церкви в немецкой зоне было относительно более стабильным в сравнении с другими территориями. По мнению исследователя одной из главных причин такого положения была религиозная и национальная однородность населения Сербии и формирование единой сербской администрации.[3]
23 апреля 1941 г. патриарх Сербский Гавриил (Дожич) был арестован немцами в монастыре Острог. Все остальные епископы, за исключением Жичского Николая (Велимировича) остались на своих кафедрах и могли управлять епархиями. Епископ Николай находился под домашним арестом в своей резиденции в монастыре Жича. В октябре 1941 г. он был переведен в монастырь Любостиню, а оттуда в 1943 г. вместе с патриархом в Войловицу. С арестом патриарха Сербская Церковь оказалась в положении, предусмотренном 55 статьей ее устава, согласно которой «в случае отсутствия патриарха или невозможности для него по какой либо причине осуществлять обязанности председателя на Соборе и в Синоде … его заменяет старейший по хиротонии архиерей, член Собора и Синода»[4]. В конце мая 1941 г. патриарха посетил митрополит Скопский Иосиф (Цвиевич) и сообщил о том, что в сложившихся условиях был вынужден принять на себя управление Церковью. 7 июля 1941 г. в монастырь Раковица, где содержался патриарх, прибыла уже целая делегация сербских архиереев, в состав которой входили епископы Ириней (Чирич), Нектарий (Круль), Иоанн (Илич) и Емилиан (Пиперкович). Члены делегации подробно известили патриарха о положении дел.[5]
Вскоре после этой встречи состоялось заседание Священного Синода, на котором были подтверждены полномочия митрополита Иосифа. Исходя из сложившейся ситуации, Синод заявил, что будет «лояльно исполнять законы и распоряжения оккупационных и сербских властей» и делать все для поддержания порядка, мира и спокойствия. Синод посчитал необходимым призвать верующих «храниться всех течений восстающих против веры, святой Церкви и всей духовной жизни» и «остаться верными своей Православной Церкви»[6].
На территори оккупированной Сербии нашли прибежище многие представители сербского духовенства. Помимо высланных из болгарской оккупационной зоны митрополита Скопского Иосифа (Цвиевича) и епископа Злетовско-Струмицкого Викентия (Проданова), в Сербии оказались спасшиеся от усташского террора из НГХ епископы Зворницко-Тузланский Нектарий (Круль) и Захолмско-Герцеговинский Николай (Йоканович), а также высланный венгерскими властями из Словакии епископ Мукачевско-Прешевский Владимир (Раич) и прибывший из Загреба митрополит Загребский Досифей (Васич). Все архиереи были приняты и размещены в Белграде и других местах.
Первоначально здание Сербской Патриархии было превращено немцами в казарму. Мебель, библиотека, деньги и драгоценности были расхищены, частичному уничтожению подверглись архивы. 10 октября 1941 г. здание было возвращено Патриархии.
Гестапо осуществляло контроль за работой Священного Синода, протоколы заседаний которого доставлялись тайной полиции. Вместе с тем существовала практика проведения Синодом отдельных заседаний, после которых немцам предоставлялись другие протоколы[7]. По желанию немцев правительство генерала Недича назначило специального цензора, в обязанности которого входило просматривать почту центральных и епархиальных церковных властей в Белграде. При этом известен только один случай, когда была задержана, конфискована и уничтожена посылка[8]. Немецкая цензура контролировала публикации в церковной прессе. Из синодальных постановлений, рождественских и пасхальных посланий вычеркивалась неугодная титулатура архиереев. Случалось, что сами послания тоже редактировались, но Синод никак на это не реагировал[9]. Немецкие власти не разрешили публиковать ответ Священного Синода на нападки государственных деятелей НГХ на Сербскую Церковь. Аналогичным образом не было разрешено доставить сообщение Священного Синода о положении СПЦ на территории НГХ братским Православным Церквам[10].
Несмотря на все трудности, осенью 1941 г. возобновилось издание официального печатного органа «Вестник СПЦ», а также календаря «Церковь», хотя и в значительно уменьшенном объеме.[11] Финансирование Церкви осуществлялось согласно довоенным законам: часть средств поступала от приходов и по другим церковным каналам, а часть из государственной казны.
Сильное давление оказывалось на Церковь с целью втянуть ее в политическую борьбу. Священный Синод был вынужден неоднократно остро протестовать и требовать от государственных органов невмешательства во внутренние вопросы церковной жизни.[12]
20 октября 1941 г. по инициативе генерала Недича была организована встреча, на которой присутствовали восемь архиереев. Глава сербского правительства сообщил епископам о том, что оккупационные власти недовольны позицией Сербской Церкви и тем, что она не предпринимает конкретных шагов для борьбы с большевистской пропагандой. Недич призвал сербский епископат помочь возглавляемому им правительству в борьбе с коммунистами, партизанами и бандитами. Позиция Церкви, по его мнению, была двусмысленна. В ответ митрополит Иосиф (Цвиевич) заявил, что в позиции Церкви нет никакой двусмысленности, и что она не может вмешиваться ни в какие политические комбинации. Немцы, по его словам, не имеют права требовать от Сербской Церкви того, чего не получили от католической и протестантской Церквей.[13]
В целом, отношения СПЦ с сербской администрацией на протяжении всего периода оккупации нельзя назвать абсолютно гладкими. Стремясь к сотрудничеству с властями, сербские архиереи не раз проявляли твердость и бескомпромиссность в отстаивании церковной свободы. Наиболее характерным было стремление со стороны высших представителей Церкви дистанцироваться от каких-либо политический акций, проводимых оккупантами. В декабре 1942 г. командующий немецкими оккупационными войсками направил председателю сербского правительства акт № 631, в котором констатировалось, что «духовенство вплоть до высших его представителей принимает участие в движении мятежников». В связи с этим 21 декабря 1942 г. митрополит Иосиф и епископ Нектарий (Круль) посетили главу сербского правительства и просили его о ходатайстве перед немецкими властями с тем, чтобы политическая благонадежность духовенства не ставилась под сомнение.[14]
В действительности, довольно большая часть духовенства принимала участие в движении сопротивления, как в рядах партизан, так и в рядах четников. Сербское духовенство довольно часто погибало от рук немецких оккупантов во время карательных акций и боевых действий. В общей сложности немцами за годы войны было убито 84 священника.[15]
Патриарх Гавриил с момента своего ареста и до отправки весной 1944 г. в концлагерь Дахау находился под арестом и строгим контролем в монастырях Раковица и Войловица. Он был полностью изолирован и устранен от управления Церковью. Несмотря ни на что, надо отметить, что в немецкой оккупационной зоне Сербской Церкви удалось во многом сохранить свой административный аппарат и продолжить свое служение.
Под венгерскую оккупацию попала расположенная на севере страны Бачская епархия. На территории самой Венгрии находилась также Будимская епархия СПЦ, где существенных изменений в церковной жизни православного населения не произошло. Первые дни и недели оккупации Бачки сопровождались характерным для других оккупированных территорий террором в отношении сербского населения. Согласно приказу все сербы, цыгане и евреи, поселившиеся в г. Нови Саде и его окрестностях после 1918 г. должны были покинуть эту территорию в течение трех дней[16]. Часть сербских переселенцев подверглась массовому истреблению (погибло около 2 тыс. человек), а остальные были вместе с семьями помещены в концентрационные лагеря.[17] В образованной Священным Синодом СПЦ в Белграде комиссии по сбору сведений о беженцах священнослужителях и церковных работниках насчитывается 72 сообщения от беженцев из Бачской епархии. За время оккупации венграми в общей сложности было убито 17 сербских священников, 15 из которых служили в Бачке.[18]
Будучи местным уроженцем, епископ Бачский Ириней (Чирич) смог остаться на своей кафедре. Православная Церковь была официально признана, но над всем епархиальным и монастырским имуществом был проведен сиквестр. Только приходские сессии остались без сиквестра и шли на содержание духовенства. Стараниями владыки Иринея из лагеря Шарвар были забраны и размещены по епархии около 2800 детей и 180 матерей с младенцами, а в Нови Саде основана детская туберкулезная больница, на содержание которой шел добровольный сбор со всех церковных общин и организаций епархии. Силами епархии была организована амбулатория для бесплатного лечения и раздачи лекарств. Церковные общины оказывали денежную помощь людям, лишенным средств к существованию.
В первые дни января 1942 г. в ряде населенных пунктов были организованы массовые погромы, а в конце января и в самом Нови Саде. Жертвами погромов проводившихся под видом борьбы с коммунистами стали 3417 сербов, среди которых оказалось и 12 священнослужителей.[19]
Венгерскими властями предпринимались попытки создания автокефальной Венгерской Православной Церкви. Узнав о намерениях венгерского правительства, Румынский Патриарх Никодим направил 22 июля 1941 письмо № 1519 Священному Синоду СПЦ с просьбой не давать на это своего согласия. Священный Синод СПЦ поблагодарил Румынского Патриарха за сотрудничество в этом вопросе и заявил, что позиция Сербской и Румынской Церквей в нем совпадает. 30 апреля 1943 г. министр просвещения Венгрии пригласил епископов Будимльского Георгия и Бачского Иринея для обсуждения возможности создания Венгерской Православной Церкви и вопросов имущества Православной Церкви в Венгрии. Сербские архиереи заявили, что основание новой Православной Церкви не возможно в виду того, что Сербский Патриарх находится в заключении и не имеет возможности созвать Архиерейский Собор. По вопросу церковного имущества архиереи просили поступить в отношении Православной Церкви так же, как и в отношении Католической, заявив, что в противном случае они будут считать, что Православная Церковь находится в неравноправном положении.
В дальнейшем наметилось заметное потепление в отношениях венгерских властей и Сербской Церкви. В течение 1944 г. Бачскому епископу были возвращены монастыри Ковиль и Боджан. С приближением конца войны и все большей очевидностью скорого поражения Германии венгерские власти вели себя более лояльно по отношению к сербам. Еще в январе 1943 г. по инициативе венгерской стороны началась работа, направленная на улучшение положения сербского населения. На состоявшейся тогда встрече видных представителей венгерской оппозиции присутствовали оба сербских архиерея. Был выработан меморандум, в котором говорилось о необходимости прекращения жестоких акций в отношении сербского населения. По предложению Бачского великого жупана еп. Ириней вынужден был согласиться на свое избрание членом венгерского Высшего дома, в расчете на то, что сможет успешнее защищать интересы своей паствы. После освобождения Югославии именно этот и другие факты сотрудничества епископа Иринея с венгерскими властями стали причиной его ареста.[20]
В целом можно сказать, что в венгерской оккупационной зоне Сербской Церкви удалось сохранить свою административную структуру. Бачская епархия придерживалась постановлений центральных административных органов СПЦ, а владыка Ириней находился в постоянном контакте с Белградом и принимал активное участие в работе центральных органов церковного управления.
На территории болгарской оккупационной зоны, в Южной и Восточной Сербии, части Косово и Вардарской Македонии, оказались три епархии СПЦ: Битольско-охридская, Скопльская и Злетовско-струмичская. Болгарские оккупационные власти не осуществляли открытого террора в отношении сербского духовенства, но согласно специальному приказу все сербские священники, не являющиеся местными уроженцами, должны были покинуть оккупированную территорию в течение 48 часов. Таким образом были изгнаны сербские архиереи: митрополит Скопьский Иосиф (Цвиевич) и епископ Злетовско-струмичский Викентий (Проданов).[21] Только Скопьскую епархию покинули 45 священников и 11 монахов.[22] Многие священнослужители не имели возможности вывести свое имущество, которое оккупационными властями было объявлено бесхозным.[23]
Болгарские власти провели новое административное деление и изменили название епархий. Скопьская епархия получила название Скопьско-велешской, Злетовско-струмичская – Струмичско-драмской. Вся территория была разделена на большое количество архиерейских наместничеств и парохий. На место изгнанного сербского духовенства из Болгарии было прислано 280 священников и необходимое количество административных служащих. Болгарские священнослужители присылались в командировку на 4-5 месяцев, после чего возвращались к местам своего постоянного служения, а вместо них присылались новые. Для привлечения болгарского духовенства на оккупированные территории были предусмотрены различные льготы. Болгарское духовенство получало от своего правительства «бесхозные» земельные участки и имущество.[24] Одновременно с этим осуществлялось искоренение всего, что напоминало сербском историческом прошлом на оккупированных территориях. Не редкостью были открытые грабежи церковного имущества. Материальный урон, нанесенный таким образом церквям и монастырям в одной только Охридско-битольской епархии, по данным Священного Синода СПЦ составил 756200 долларов.[25] В общей сложности из трех епархий в Македонии и Южной Сербии было изгнано 86 приходских священников. 11 священников было убито.[26]Административная структура Сербской Церкви на территории болгарской оккупационной зоны была фактически упразднена.
В итальянской оккупационной зоне оказались Адриатическое побережье (Далмация), Черногория, большая часть Косово и Метохии и западная часть Македонии. Таким образом, под власть итальянцев попали соответственно Далматинская, Черногорско-приморская и Рашко-призренская епархии. Захолмско-герцеговинская епархия частично находилась под итальским управлением, частично под властью усташей. Положение СПЦ на разных территориях оккупированных итальянцами имело свои региональные особенности. Не последнюю роль здесь сыграл разный этнический состав населения этих областей и различные формы административного управления.
Большая часть Косово и Метохии вместе с пятью уездами в западной части Македонии 12 августа 1941 г. были переданы Албании.[27] Как отмечает Слиепчевич, «отношение оккупантов к Церкви и духовенству на этой территории не было одинаковым. Там где были только итальянцы, оно отличалось от положения на территории, которую совместно контролировали итальянцы и албанцы».[28]
В Далмации оккупационными властями был арестован и интернирован в Италию один из активных участников событий 27 марта 1941 г. епископ Далматинский Ириней (Джорджевич). Он был освобожден только после капитуляции Италии.[29]
В Черногории оккупационные власти сначала не предпринимали каких-то особых мер в отношении духовенства. Можно говорить о некоторых шагах к сотрудничеству. Так, благодаря вмешательству митрополита Черногорско-Приморского Иоанникия (Липовца), были освобождены солдаты и офицеры югославской армии, объявленные военнопленными и подлежавшие интернированию.[30] По свидетельству самого митрополита в первые месяцы оккупации итальянцы проявляли корректность и предусмотрительность в отношении Сербской Церкви и населения.[31] Сам митрополит Иоанникий, высокообразованный человек со знанием итальянского языка, был оставлен на своей кафедре.
Однако в последствие ряд факторов негативно повлиял на отношение итальянцев к СПЦ и к населению в целом. Слиепчевич выделяет две основные причины ухудшения этого отношения: сопротивление народа провозглашению независимой Черногории под итальянским протекторатом и восстание, начавшееся 13 июля 1941 г. и положившее начало вооруженной борьбе с оккупантами и гражданской войне. Действия партизан вызвали ответный террор со стороны итальянцев. В результате боевых действий страдало большое количество церковных объектов. В июле 1941 г. итальянцы разорили епархиальное здание в Цетинье, были уничтожены инвентарь и большая часть архива. После этого здание использовалось на нужды военных властей вплоть до капитуляции Италии.
Несмотря ни на что церковная жизнь продолжалась. Некоторое время даже действовала Цетинская семинария. Митрополит Иоанникий систематически обращался к итальянскому управляющему генералу Пирцио-Бироли с различного рода ходатайствами и просьбами. Так в декабре 1941 г. митрополит ходатайствовал об освобождении четырех интернированных в Албанию священников, в начале января 1942 г. просил об освобождении заключенных по случаю Рождества Христова[32].
Противостояние оккупантов, партизан-коммунистов и националистов отличалось на территории Черногории особой жестокостью и бескомпромиссностью.[33] Разделение по политическим мотивам коснулось и духовенства. Большинство священнослужителей стояло на стороне национальных сил, но были и активные участники коммунистического партизанского движения. В тех районах, над которыми партизанам удавалось на продолжительное время устанавливать свой контроль, начинались революционные преобразования в духе большевистской классовой борьбы. Жертвами коммунистического террора стало немалое число священнослужителей. Епископ Афанасий (Евтич) приводит цифру в 25 священников убитых партизанами до 9 мая 1945 г[34]. Итальянские власти контролировали некоторые города, в то время как во многих районах воцарялся настоящий хаос. Не редкостью были случаи, когда представители духовенства обращались к оккупационным властям с просьбой о срочном наведении порядка.
Террор коммунистов стал причиной того, что духовенство искало сотрудничества с итальянскими оккупационными властями. В своих проповедях, Рождественских и Пасхальных посланиях митрополит Иоанникий выступал с осуждением действий коммунистов. В апреле 1942 г. им были запрещены в служении представители духовенства, принимавшие участие в коммунистическом сопротивлении. Это в свою очередь вызывало ответные обвинения православного духовенства в сотрудничестве с оккупантами.
В ноябре 1944 г. накануне прихода народно-освободительной армии в Цетинье владыка Иоанникий покинул город с несколькими местными священниками и служащими митрополии и направился в сторону Подгорицы и Скадарского озера. До конца ноября 1944 г. он пребывал между Подгорицей и Скадарским озером, где к нему присоединилось еще несколько десятков священнослужителей. После декабря эта группа беженцев направилась на запад через Санджак в Боснию. Добравшись до Словении, митрополит Иоанникий попал в плен НОАЮ[35] и был расстрелян вместе со 120 священнослужителями своей митрополии, как «пособник оккупантов».[36]
Трагическим было положение Сербской Церкви в Косово и Метохии. Епископ Рашко-Призренский Серафим (Йованович) был интернирован в столицу Албании г. Тирану. Рашко-Призренская епархия во время оккупации была разделена между тремя государственными образованиями. Большая ее часть была присоединена к Албании (под итальянской оккупацией), две другие части к Сербии и Болгарии. Почти треть сербского населения (около 100 тыс.) территорий контролируемых албанцами вынуждена была бежать в соседние Черногорию и Сербию, спасаясь от развернувшегося террора албанских националистов. Все церкви сербских переселенцев между Призреном и Джаковицей были разрушены. При этом пострадали и храмы в населенных пунктах, где проживали сербы-старожилы. Значительный урон был нанесен некоторым монастырям.[37]Оставшееся сербское население терпело великую нужду.
В конце ноября 1941 и с 1 по 30 июня 1942 гг. епископ Серафим посещал в Тиране различных политических деятелей и просил о возможности возвращения интернированного сербского населения, но эта миссия была безуспешной. В своем письме № 1702 от 1942 г. Священный Синод СПЦ просил епископа Серафима проинформировать священноначалие о ходе его поездок в Тирану, переговорах с представителями тамошних церковных властей и положении дел во вверенной ему епархии, но ответа не последовало. Для удовлетворения потребностей Рашко-Призренской епархии Священный Синод трижды отправлял владыке Серафиму большие суммы денег.[38] После капитуляции Италии албанцы держали епископа Серафима месяц под домашним арестом. По просьбе сербов из Призрена немцы освободили владыку Серафима, после чего он вновь уехал в Тирану, где скончался 13 января 1945 г. Точных сведений о каких-либо конкретных результатах контактов сербского духовенства с албанскими властями нет.
Краткий обзор положения СПЦ в различных оккупационных зонах в годы Второй мировой войны позволяет сделать вывод, что административная структура Церкви претерпела в целом серьезнейшие испытания. Однако, не смотря на множество препятствий и проблем, работа центральных органов церковного управления продолжалась на протяжении всего периода войны и оккупации. В некоторых оккупационных зонах представителям Церкви удалось установить контакты и наладить диалог с оккупационными властями. Одновременно с этим в других зонах церковно-административная система была практически полностью разрушена или парализована. Среди наиболее существенных факторов влиявших на характер взаимоотношений оккупационных властей и СПЦ можно назвать этнический и конфессиональный состав оккупированных территорий, а также интенсивность и характер освободительного движения и гражданской войны.
