Концепт «жизнь» в татарской религиозно-языковой картине мира

Р.Ф. МИРХАЕВ

Институт языка, литературы и искусства им. Г. Ибрагимова АН РТ, Россия

КОНЦЕПТ «ЖИЗНЬ» В ТАТАРСКОЙ РЕЛИГИОЗНО-ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА

Аннотация. Религиозное мировоззрение татарского народа представляет собой особую систему духовных ценностей и представлений о мире, которая складывалась в течение многих веков под воздействием мусульманской традиции. В то же время в ней прослеживается и следы тэнгрианства, религии, которую до принятия ислама исповедовали предки современных татар. Все это нашло свое отражение в татарской религиозно-языковой картине мира. В качестве ее основополагающего ядра выступает концепт «Бог», в тесной взаимосвязи с которым раскрывается содержание других элементов, таких как «Жизнь». Статья посвящена изучению особенностей его вербализации в татарской лингвокультуре. Исследование проведено на основе материала, извлеченного из старотатарских письменных текстов.

Abstract. The religious worldview of the Tatar people is a special system of spiritual values and ideas about the world that has evolved over the centuries under the influence of the Muslim tradition. At the same time, traces of Tengrianism, religion which before the adoption of Islam was professed by the ancestors of the modern Tatar people, can be traced in it. All this was reflected in the Tatar religious and linguistic world view. Its fundamental nucleus is the concept of «God», in close relationship with which the content of other elements such as «Life» is revealed. The article is devoted to the study of the peculiarities of its verbalization in the Tatar linguoculture. The study was carried out on the basis of the material extracted from the Old Tatar written texts.

Ключевые слова: лингвокультура, религозно-языковая картина мира, религиозное мировоззрение, религиозная концептосфера, религиозный концепт.

Key words: linguoculture, religious-linguistic world view, religious worldview, religious sphere of concepts, religious concept.

 

В исламе жизнь является самым ценным и священным божественным даром, которым Всевышний наделяет людей и других живых существ. При этом каждый человек имеет две жизни – мирскую, которую он проживает после рождения, и вечную, которая наступает после смерти. И обе очень важны для него, так как исходя из того, как он прошел свой путь в этом мире, будет зависеть его счастье в загробном. Отличием первой от второй является то, что она конечна: каждому человеку отведен свой срок. При этом мирская жизнь несовершенна, полна искушений, трудностей и испытаний, в ней много несправедливости. Истинной является жизнь в другом мире, в которой по воле Всевышнего торжествует справедливость. Здесь всем воздается по заслугам. Тем не менее, очень важно сохранять баланс между ними. Нельзя забывать о первой и отдаляться от всего мирского, так как она является испытанием, которое люди должны пройти с достоинством.

Такое понимание жизни имело место и в древнетюркской религиозной традиции. Согласно древним верованиям предков татар, которые бытуют среди них и сегодня, после смерти душа человека улетает в небо, что нашло свое отражение и в ранних письменных текстах: Шәриф тәндин айырулды ғәзиз җаны, қуша бинзәб уҗмах таба учар имди ‘От благородного тела отделилась светлая душа и улетела, словно птица, в рай’ [Кол Гали 1983: 282].

Несмотря на наличие в арабском языке лексической единицы хаят (حيات), которая является универсальным средством вербализации концепта «Жизнь», разграничение мирской и вечной жизни в мусульманской традиции закрепило за ними отдельные лексические единицы: дунья (دنيا) ‘мирская жизнь’ и ахират (آخرت) ‘загробная жизнь’. В этих значениях они (дөнья, ахирәт) функцинируют и в татарском языке [Татар теленең аңлатмалы сүзлеге, I том 2015: 256; Татар теленең аңлатмалы сүзлеге, II том 2016: 196]. Кроме них, семантика концепта передается также посредством лексем гомер ‘жизнь, существование’, тормыш ‘жизнь, быт, существование, бытие’, тереклек ‘жизнь, житье’ и хәят ‘жизнь, бытие, существование’, хотя употребление двух последних ограничено определенными контекстами [Татар теленең аңлатмалы сүзлеге, II том 2016: 86; Татар теленең аңлатмалы сүзлеге, III том 1981: 80, 119–120, 388].

Идея о том, что помимо этой жизни существует другая, и что к ней надо готовиться заранее, в старотатарских письменных текстах является одним из основных лейтмотивов.

В «Кысса-и Йусуф» Кул Гали (XIII в.): Тәңридән қурқың, батил ғәмәл қылмаң, ахирәтдә вәбальдүр, ғаси улмаң ‘Побойтесь Всевышнего, не совершайте греховного поступка, на том свете это наказуемо, не будьте грешниками’ [Кол Гали 1983: 68]; Ахирәт хәлен аңуб сақынурмын ‘Воздерживаюсь, думая о загробной жизни’ [Кол Гали 1983: 164]; Бәнүм үчин ахирәтлик доға қылғыл ‘Ты молись за меня для жизни на том свете’ [Кол Гали 1983: 192]; Ахирәт рәхәтен деләр имди ‘И просит от него благ на том свете’ [Кол Гали 1983: 192].

В произведениях Мухаммедьяра (XVI в.): Ғафил улдур (кем) ғәм (йейәр) – дөнйа дир ‘Беспечен тот, кто думает только о земном’ [Мөхәммәдьяр 1997: 58]; Ғадел берлә á... ñ хасил ирүр ахирәтнең мөлкәте ‘Справедливостью á... ñ достигаются блага вечной жизни’ [Мөхәммәдьяр 1997: 176]; Қайу ир кем дөнйада булса сәхи, хаша булмас ахирәтдә дузәхи ‘Того, кто будет щедрым в этой жизни, не настигнет пламя ада в той жизни’ [Мөхәммәдьяр 1997: 184]; Җәннәт ирүр ахирәтдә мәнзиле ‘В той жизни будет его место в раю’ [Мөхәммәдьяр 1997: 187].

При этом бренность первой и вечность второй жизни авторы раскрывают путем их противопоставления.

В «Кысса-и Йусуф» Кул Гали (XIII в.): Бу дөнйаның w афасы йуқ, кәлүр-кидәр, ахирәткә дорышмақ кәрәк имди ‘Все в этой жизни тленно, все проходит, нужно готовиться к загробной жизни’ [Кол Гали 1983: 190]; М әгәр бәни йарлықасун Мәүлем җәлил, дөнйа – фани, ахирәт бақый имди ‘Пусть простит меня мой великий Господин, мирская жизнь – проходяща, загробная жизнь – вечна’ [Кол Гали 1983: 192].

В произведениях Мухаммедьяра (XVI в.): Ғақил улдур, дөнйаға биреб талақ, ахирәт қайғусыны йейүр озақ ‘Умный тот, кто думает о вечном, отбросив все земное’ [Мөхәммәдьяр 1997: 58]; Дөнйа биреб, ахирәтни алды ул ‘Отказавшись от суеты земной жизни, удостоился он благ вечной жизни’ [Мөхәммәдьяр 1997: 205].

Как видно из примеров, для обозначения мирской и загробной жизни в текстах используются слова дөнйа и ахирәт. Кроме них, были зафиксированы и другие лексемы:

турмақ ‘жить, обитать, проживать’: Kяфирләрдән айру турмақ кәрәк имди ‘ Мне необходимо жить отдельно от неверных ’ [Кол Гали 1983: 284]; ғоқбә ‘загробный мир’: Дөнйа вә ғоқбәдә тапты ул сафа ‘В этой и той жизни нашел он покой’ [Мөхәммәдьяр 1997: 202]; хәйәт ‘жизнь, быт, повседневное существование’: Ки йуқтыр сәндин үзгә һич хәйәт ‘Без тебя нет никакой жизни’ [Мөхәммәдьяр 1997: 170].

В более поздних источниках в семантике лексем, посредством которых вербализуется концепт «Жизнь», на первый план выступают коннотации светского характера. Здесь жизнь уже рассматривается и как нечто, на фоне которого происходят важные для человека события социально-экономического характера. Например: мәғишәт ‘жизнь, существование, бытие’: Әһалисенең мәғишәт ичүн башлыҗа хезмәте игенҗелекдер ‘Основное занятие людей, которым они обеспечивают себя всем необходимым в этой жизни, – земледелие’ [Акъегет 1886: 2]; Бундан бүйлә Хисаметдин менла рәхәт вә ғайреләрә ихтыйаҗсыз мәғишәт идәр иде ‘По этой причине Хисаметдин менла жил в счастье и достатке’ [Акъегет 1886: 4]; Инсан мәғишәтендә бер бәһале вә йахшы шәй хөррийәтдер ‘В жизни человека самое ценное – это свобода’ [Акъегет 1886: 40]; йәшәмәк ‘жить, обитать, проживать’: Хөррийәтсез йәшәмәк гүч вә зәхмәт идегене бән дә белермен ‘ Я тоже знаю, что жить без свободы трудно ’ [Акъегет 1886: 40]; ғомер ‘жизнь’: Кәндең белерсең ки, ғомердән бер дақиқа йуққа үткәрсәң, ул бер дақиқаны да кире қайтармақ мөхал ‘Сам знаешь, если хотя бы одну минуту прожить впустую, то невозможно эту минуту вернуть обратно’ [Акъегет 1886: 64].

Таким образом, согласно религиозным представлениям татар жизнь является самым ценным и священным божественным даром, которым наделены люди. В ранних письменных текстах мирская жизнь (дөнья) противопоставляется вечной (ахирәт). Если первая полна искушений, трудностей и испытаний, то во второй торжествует справедливость, так как здесь всем воздастся по заслугам. Считается, что данная установка была заимствована из мусульманской традиции, однако, как показывают языковые материалы, для системы религиозного мировоззрения и миропонимания татарского народа она была характерна изначально.

Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ и Правительства Республики Татарстан в рамках научного проекта № 16-14-16011.

ЛИТЕРАТУРА

Акъегет М. Хисаметдин менла. Милли роман яки хикәя. Казан: Казан университеты табгыханәсе, 1886. 70 б.

Кол Гали. Кыйссаи Йосыф. Казан: Татарстан китап нәшр., 1983. 543 б.

Мөхәммәдьяр. Нуры содур. Поэмалар, шигырь / Җыентыкны төзүче, кереш мәкалә авторы, текстларны хәзерге телгә тәрҗемә итүче Ш. Абилов. Казан: Татар. кит. нәшр., 1997. 336 б.

Татар теленең аңлатмалы сүзлеге. Өч томда, III том. Казан: Татарстан китап нәшрияты, 1981. 832 б.

Татар теленең аңлатмалы сүзлеге: I том: А–В. Казан: ТӘҺСИ, 2015. 712 б.

Татар теленең аңлатмалы сүзлеге: II том: Г–Й. Казан: ТӘҺСИ, 2016. 748 б.