В связи с этим вопросом грех было бы не вспомнить о системообразующем характере науки [46] и высшей школы:
Слепота к парализующей хозяйство общества роли ссудного процента и спекуляций «ценными бумагами» — и не только А.Я.Лившица, но и прочих госчиновников, политиков, предпринимателей, экономических обозревателей СМИ, ученых-экономистов и преподавателей финансово-экономических специальностей в вузах и колледжах — их искренние заблуждения, обусловленные слабоумием, невежеством и непрофессионализмом? или это — вполне профессионально состоятельный злой умысел продавшихся мерзавцев и лицемеров, имеющий целью держать остальное общество на положении невольников под наркозом невежества в финансовой удавке олигархии банкиров-ростовщиков, биржевых спекулянтов и их закулисных хозяев? — каждый пусть решает сам и ведёт себя по жизни соответственно сделанным выводам.
Полезно также обратить внимание и на то, что финансово-экономическая «слепота» деятелей политики, науки, и высшей школы носит избирательный характер: практически те же самые «слепцы» проявляют удивительную зрячесть и активность в нападках на государство за его налогово-дотационную политику. Все годы реформ средства массовой информации с подачи авторитетов науки воют о том, что высокие ставки государственных налогов душат производство, влекут за собой бегство капитала за границу, вызывают к жизни двойную бухгалтерию и сокрытие доходов от налогообложения физическими и юридическими лицами и т.п. Поэтому вопрос о налогах в его взаимосвязи с ростовщичеством тоже необходимо осветить правильно.
Принципиальная разница между «налоговым прессом» государственности и ростовщическим вампиризмом антинародной мафии состоит в том, что с появлением денежного обращения:
· налоги забирают у производителя в стоимостной форме некоторую долю от реально им произведенного, после чего эта доля, если не разворовывается, то употребляется в интересах государства. Если государство выражает интересы подавляющего большинства добросовестно трудящегося населения, то всё изъятое у общества в форме налогов, возвращается самому же обществу в форме разнородной государственно-организованной социальной защищённости личности. Иными словами в таком государстве «налоговый пресс» никого не подавляет, поскольку всё изъятое в форме налогов, так или иначе, в той или иной форме возвращается самому же обществу.
· ростовщичество высасывает в стоимостной форме из общества заранее оговоренную долю производимого, которая исторически реально почти всегда выше, нежели полезный эффект в его номинальном бухгалтерском выражении, достигнутый в результате взятия самой кредитной ссуды. Вследствие этого общество оказывается на положении раба у надгосударственной международной корпорации кровопийц — расистов-ростовщиков.
Слепота к этому различию воздействий на производство и потребление ставок налогообложения и ставок ссудного процента, которое не может быть устранено налогообложением банковского сектора, говорит о том, что экономическая наука и традиционная социология в России носят антигосударственный и антинародный характер, поскольку выражают интересы надгосударственной ростовщической мафии и «научно-теоретически» правдоподобно обосновывают желательные ей финансово-инвестиционные и политические стратегии.
При этом в обществе широко распространено по существу несостоятельное мнение, что ссудный процент по кредиту в финансовой системе якобы обязателен как источник финансирования действительно общественно необходимой банковской деятельности [47].
Соответственно требование принципиального законодательного запрета ссудного процента (в том числе и процента по вкладам в банки [48] ) по мнению придерживающихся этой точки зрения — антисистемное требование «невежественных экстремистов», якобы способное разрушить институт кредита и макроэкономику в целом. Российские 240 % годовых времён Черномырдина — Лившица, с их точки зрения, — одна крайность, а 0 % годовых как системообразующее требование к организации кредитно-финансовой системы будущего хозяйства всего человечества, а не только России, — другая крайность.
В «нормальной» макроэкономике с их точки зрения якобы должны быть некие «умеренные» ставки ссудного процента, с одной стороны, — позволяющие банкам самофинансироваться при решении свойственных им задач, а также выплачивать своим вкладчикам процент по их вкладам, дабы стимулировать людей к тому, чтобы их накопления были источником финансирования развития предприятий, образующих в совокупности макроэкономическую систему общества; а с другой стороны, — позволяющие быть рентабельными большинству предприятий во всех отраслях промышленности и не ущемляющие платежеспособный спрос населения.
Конкретные величины максимально допустимых ставок ссудного процента обычно называются ими в пределах до 5 — 7 % годовых [49].
В действительности сторонники такого рода воззрений смешивают два качественно разных по своему существу вопроса:
· вопрос о финансировании функционирования инфраструктур общества, к числу которых принадлежит и банковская инфраструктура, через которую осуществляются платежи и прочие переводы денежных средств и которая ведёт бухгалтерский учёт макроуровня во многоотраслевой производственно-потребительской системе;
· вопрос о праве кого бы то ни было на доходы, являющиеся по существу нетрудовыми, и которые вследствие этого не имеют отношения к оплате прошлого и будущего трудового вклада людей в рост благосостояния общества и к социальному обеспечению, не обусловленному участием в труде.
Работают не деньги, а люди. Люди производят продукцию и услуги, потребление которых оплачивается деньгами.
Если об этом помнить, то неоспоримо смешение двух названных разных вопросов сторонниками приведенных мнений. В жизни же общества, в политике государства, в обществоведческих науках такое смешение недопустимо, поскольку оно вопросом о необходимости финансирования банковской инфраструктуры подменяет вопрос о рабовладении, порождаемом в обществе «умеренными» ставками ссудного процента, которое исторически реально осуществляется посредством системного банковского ростовщичества. Так этот принципиальный вопрос организации жизни общества через смешение двух вопросов и выводится из рассмотрения [50].
Кроме того, что системное банковское ростовщичество — средство осуществления мафиозного финансового рабовладения, вследствие того, что институт кредита со ссудным процентом «игра в одни ворота», в которой всегда в финансовом выигрыше оказываются кредиторы-ростовщики, а в проигрыше всё общество, даже «умеренный» ссудный процент вреден обществу и по другим причинам.
В обществе с банковской системой, работающей со ссудным процентом, статистика накоплений, вложенных в банки гражданами, порождает статистику роста этих накоплений за счет начисления процентов по вкладам. Эти проценты по вкладам для некоторой доли вкладчиков оказываются соизмеримыми с их трудовыми доходами. А для некоторой доли вкладчиков превосходят значение доходов, необходимых для оплаты потребления по весьма высоким жизненным стандартам, даже при «умеренных» ставках ссудного процента, не представляющих угрозы для устойчивости функционирования системной целостности макроэкономики. Кроме того, вклады наследуются потомками первоначальных вкладчиков. И хотя потомки не вложили своего труда в создание первоначальных накоплений, унаследовав вклады, они имеют законное право на нетрудовые доходы [51].
Тем самым, согласившись с «умеренными» ставками ссудного процента (включая и ставки по банковским вкладам) и узаконив их, общество вместо культивирования уважения к добросовестному труду и поощрения добросовестного труда поощряет паразитизм наиболее богатой части вкладчиков банков, признавая за ними право на нетрудовые доходы и перераспределяя в их пользу в виде процентов по вкладам продукцию, создаваемую трудом тех, кто вкладов не имеет либо хранит в банках относительно небольшие суммы накоплений, проценты на которые мало что значат в их личном или семейном бюджете.
В нравственно здоровом обществе доходы могут принадлежать к одной из следующих категорий:
· заработная плата и премии за участие в трудовой деятельности;
· выплаты по социальному обеспечению из целевых государственных и общественных фондов, не обусловленные участием в трудовой деятельности;
· полученные в порядке оказания помощи другим человеком на основе его личной мотивации и взаимной договорённости, не нарушающей прав стороны, принимающей помощь (помощь освобождает от проблем, а не создаёт новые).
Доходы же в виде ссудного процента, включая и проценты по вкладам в банки, — узаконенное воровство, анонимное вымогательство в том смысле, что вымогатель не вступает в непосредственные отношения с тем, кого грабит, вследствие чего обираемые им лишены возможности оказать противодействие ему лично.
Те, кто не согласен с таким подходом к вопросу об умеренных ставках ссудного процента, включая и проценты по вкладам населения в банки, по существу оказываются перед необходимостью объяснить простому труженику:
· почему одни виды нетрудовых доходов признаны правомочными и узаконены, а другие виды нетрудовых доходов признаны неправомочными и преступными?
· почему изъятие узаконенных нетрудовых доходов на самодеятельной основе тоже отнесено к преступлениям, преследуется и карается на основании законов?
Объяснить это желательно именно простому труженику, а не «простому налогоплательщику», поскольку налогоплательщик в исторически реальной экономике сам может и не быть тружеником, хотя может честно платить налоги с узаконенных в обществе нетрудовых доходов. А труженику приходится кормить, одевать, обустраивать жизнь всех, включая и налогоплательщиков, «честно» и законопослушно живущих нетрудовыми доходами. И труженик имеет право [52] знать, почему он якобы должен обеспечивать жизнь тех, кто способен трудиться, но не трудится; причём обеспечить им подчас более высокий уровень потребления, нежели тот, который доступен его семье.
Стремление же создать так называемый «средний класс» представляет собой стремление наиболее крупных паразитов-инвесторов, живущих преимущественно нетрудовыми доходами, затеряться в среде этого безликого «среднего», который всё же трудится, но в доходах которого доля нетрудовых доходов по разного рода «ценным бумагам» достаточно велика, чтобы он крохоборски дорожил ею и массово вставал на защиту всей развращающе-паразитической системы.
Одним из примеров такого восстания бездумных крохоборов из состава «среднего класса» на защиту развращающе-паразитической системы являются возражения против реорганизации кредитно-финансовой системы на принципе исключения из неё ссудного процента, включая и процент по вкладам в банки.
Возражения такого рода, исходящие из того, что отмена ссудного процента (включая и проценты по банковским вкладам населения) сократит кредитные ресурсы банковской системы, поскольку люди не будут вкладывать деньги в банки, что подорвёт институт кредита как таковой (и, как следствие, — всё народное хозяйство), — также несостоятельны.
Во-первых, прейскуранты всех рынков обусловлены номинальной платежеспособностью общества, включая и её кредитную составляющую, и реагируют на динамику её изменения. Иными словами, чем выше доля выданных и не погашенных кредитов в объеме оплачиваемых покупок — тем выше номинальные цены.
Во-вторых, есть иные средства макроэкономической регуляции, позволяющие поддерживать номинальную кредитоспособность банковской системы на необходимом для её эффективной работы уровне [53].
Законодательное же исключение ссудного процента во всех его формах нравственно оздоровит общество, его хозяйственную и финансовую деятельность и будет сопровождаться бухгалтерски не исчислимыми положительными эффектами в иных областях жизнедеятельности цивилизации.
В результате в главенствующее положение в управлении макроэкономикой займёт разумная воля людей, ныне вытесняемая из области макроэкономического управления и подавляемая в ней бездумным автоматизмом взимания ссудного процента, гарантирующим ростовщической корпорации финансовое благополучие при любых её ошибках и злоупотреблениях в кредитно-инвестиционной макроэкономической политике.
Поэтому в условиях действия ссудного процента, особенно в условиях действия «неумеренного» ссудного процента, направленного на порождение заведомо неоплатных долгов, т.е. долговой кабалы как системы рабовладения на финансово-долговой основе:
· уклонение от налогов — один из способов сопротивления ростовщическому порабощению тем более в случае, если изрядная часть бюджета государства, пополняемого налогами, идёт на «обслуживание» его долговых обязательств перед внешними и внутренними ростовщиками и спекулянтами «ценными» бумагами;
· налоговая полиция и обслуживающее её судопроизводство во многом аналогичны полицаям, которых немецко-фашистские оккупанты набирали из местного населения для проведения в жизнь своей стратегии порабощения народов России.
Множество предпринимателей и наёмных тружеников, хотя и не могут объяснить сказанного выше о различиях ростовщичества и налогообложения и об их взаимосвязях, однако чувствуют и различия, и взаимосвязи. А чувствуя их, они строят свою финансовую политику на микроуровне народного хозяйства соответственно сказанному выше.
Поэтому самообманом являются надежды некоторых политиков легализовать доходы физических и юридических лиц, вернуть сбежавшие капиталы в Россию, не «замочив предварительно в сортире» системное ростовщичество и спекуляцию «ценными» бумагами, а также и «научно-теоретическое» обоснование якобы необходимости и неизбежности их присутствия в финансово-экономической системе цивилизации.
Ощущая и осознавая это, Россия не может впредь развиваться с узаконенными нетрудовыми доходами. Попытки насильничать в этом направлении только усугубляют и затягивают нынешний кризис, и до добра насильников и их пособников не доведут.
