Джим: В поисках советов по поводу заботы о здоровье Карлы и её состоянии, мы нашли, что Ра постоянно нас мягко направлял и поправлял, постоянно же заботясь о том, чтобы не задеть нашу свободную волю решать самим, что нам делать. Ра же предлагал некие способы и пути, и это были лишь возможные направления, которые требовали от нас дальнейших упражнений наших способностей и обязанностей, и принятия тех или иных решений. Поэтому даже сам контакт был результатом наших же свободных воль, мы его и вызвали, а своими вопросами вызывали вопросы. Сами же вопросы определялись нами, как поиск того, что бы мы желали узнать, а также временем сеанса, которые мы сами же и назначали. Поэтому так необходимо каждому ищущему правду самому решать, что он ищет, как он ищет и когда он ищет. Никто кроме нас прямо с Ра не говорил, но каждый человек в той или иной форме общается с Творцом. Если сила поиска, желание достаточно велики, то любая часть Творения может откликнуться и начать обучать тому, что вы, как ищущий, желаете узнать. Именно направление поиска определяет находимое и познаваемое.
Последние два вопроса и ответа относятся к феномену, который мы обнаружили, как вероятность на сеансе 68 – т. е. неправильное размещение совокупности ума/тела/духа инструмента при незащищённых условиях, под «наблюдением» сущности пятой плотности негативной поляризации. Сама возможность такого была уникальной, но Дон и Карла описали нечто подобное в своей книге «Распятие Эсмеральды Суитвотер» за 13 лет до контакта с Ра. Окончание книги не выходило у авторов никак иначе, кроме как по обычному банальному пути, смертью героини. Только после контакта с Ра стало ясно, что то, что было таким окончанием – явилось символическим описанием смерти Дона в ноябре 1984 года.
Карла: Вас когда-нибудь «опускали на землю» из заоблачных далей простым вопросом: «Как поживаете?»? Обычно такого рода приветствие ничего не означает, кроме вежливости и выражения уважения к присутствующему, это вовсе не запрос информации. Говоря такое приветствие, человек вовсе не хочет выслушать, КАК ПОЖИВАЕТ по пунктам тот (со всеми его проблемами, болячками и т. д.), к кому обращаются. Поэтому и я вовсе не была привычна к тому, чтобы рассматривать моё собственное «поживание» под микроскопом. Когда у человека постоянно всё болит и болит в течение долгих лет, то стимул к изучению болей со временем как-то стихает. По той причине – ну что об этом говорить, всё одно и то же! Второй момент: когда больной человек сделал всё, что мог, для излечения, а результатов ноль, то и такая постоянно болезненная жизнь становится нормой. Конечно, диковато звучит, но я знаю многих хронических больных, которые живут себе потихоньку со своими болячками, в миру, и живут. Поэтому последнее, что я бы хотела знать, так это про постоянную проверку моего жизненного уровня. Моя реакция на подобного рода вопросы была предсказуемой: «Ха-ха, вы, конечно же, шутить изволите!», ибо, какие, ещё тут уровни-то?! В общем, я не помню, чтобы во мне хоть когда-нибудь была физическая энергия. Ментальная, эмоциональная, духовная – это ДА, этих было предостаточно! Тонны и тонны, я всегда была полна ими, моё сердце всегда было наполнено радостью и любовью, что я ещё могу ходить по земле, несмотря на ограничения. Но это была, конечно, жизнь на одних нервах, на одних ощущениях. Так по крайней мере представляется мне. В общем, забота обо мне именно в этом ключе стала представлять для меня нешуточную проблему. И я действительно хотела, несмотря ни на что, продолжать сеансы, насколько могу. Кстати, поведение героини в «Распятии Эсмеральды Суитвотер», которая играла себя в реальной жизни, является отличным примером того замечательного факта, как предполагаемые границы между временем и пространством текучи, взаимопроникающи друг в друга. Нам эта история представлялась фильмом, постоянно прокручиваемым в голове. Мы писали книгу, даже не предполагая, насколько она окажется вещей в наших же собственных жизнях в будущем. А уж когда описанные события стали одно за другим исполнятся в наших жизнях с пугающей неизбежностью, то нам стало совсем не до шуток. Жизнь треплет нас снова и снова, ставит нас на колени и предъявляет нам нас же самих в тотальной достоверности. Как всегда, когда я думаю о смерти Дона, я преисполняюсь нежностью к его любви и достоинству, и это равно той боли, которую я ощущаю от его, Дона, потери. Человек не может предложить что-то иное, кроме славы Творцу и благословения происходящему, какое бы оно ни было.
