Свидетельства о прошлых делах и настроениях

“В то время ^{[ 57 ]} я был настоящим босяком, не раз собирал вокруг себя банду таких же как я мальчишек и пускался на опасные и рискованные дела”.

“Мы так ехали без приключений, и мне казалось это скучно”.

“Я шел впереди, а за мною сзади шел красноармеец, наведя на меня ружье, на меня смотрел народ, и мне очень это нравилось”.

“Зато атака хороша. Забываешься в красоте полета. Шашка в руке блестит. Впереди одна заветная цель — сойтись, сшибиться грудь с грудью”.

Последующее описание интересно тем, что как будто ударение рассказа не на страданиях деда, а на плохой стрельбе красных.

“Когда дедушка пришел, в доме хозяйничали матросы, случайно пришедшие с обыском. Увидав моего дедушку, они начали в него стрелять из наганов на расстоянии полутора шагов. Из 4-х выстрелов, сделанных ими, попала только одна пуля, выбивши зуб, и вылетела около сонной артерии”.

БОЛЕЗНЬ В РЕЗУЛЬТАТЕ ПЕРЕЖИТОГО

“Постоянные обыски, взволнованные лица моих родных, ложные слухи об убийстве отца — сильно подорвали мое здоровье — несколько месяцев пролежала я в сильной горячке”.

“Смерть папы особенно как-то на меня повлияла.

ЧЕРТЫ БОЛЕЗНЕННОЙ ПСИХИКИ

“Я стал раздражителен, стал часто болеть и т.д.”.

“Я ходил в парк, где расстреливали и хоронили в Царском саду”.

“Когда перестрелка немного стихла, я бегал в морг и приемный покой смотреть трупы, после чего оставалось у меня брезгливое воспоминание и отсутствие аппетита, но все-таки я удержаться не мог и на следующий день бежал опять”.

ПРИТУПЛЕННОСТЬ. ОГРУБЕНИЕ

“Ко всему можно привыкнуть. Привыкла я к холоду, и к голоду, и к замерзшим трупам”.

“Странно, что отъезжая от родной земли, я не чувствовал никакой жалости, настолько развились у меня животные чувства”.

“Многие стонали и охали, что потеряли Россию, а мне Россию было не жалко, потому что я не видел там ничего хорошего. Все время война, а потом голод. Жизнь моя во время революции была похожа на жизнь животного, которому не было никакой заботы, кроме желудка. Я тоже стонал, но только стонал от голода”.

“Мне, если можно так выразиться, надоели все переживания и сама мысль о смерти потеряла свою остроту”.

“В грязь падало все: и нравственность и глубокая религия, которую я унаследовал от своих родителей. Партизанские отряды, участником которых я был, изломали мою душу. Я теперь это понимаю. Грубая нечувствительность к чужим страданиям вытеснила прежнюю кроткую любовь к человеческой личности”.

АПАТИЯ. БЕЗРАЗЛИЧИЕ. УСТАЛОСТЬ

“Я выехал из Новороссийска на пароходе... Но и здесь не было того, что я почти бессознательно желал. Я не знал, что мне необходимо спокойствие, чтобы отдохнуть от пережитых ужасов, но его не было”.

“На меня напала апатия — полное ко всему равнодушие”.

“После некоторого времени у меня настало состояние полнейшей апатии: я устал жить. Это звучит смешно для тогдашнего моего возраста, но... да, я устал жить”.

“Из Крыма мы должны были бежать в Новороссийск. Какое-то безразличное настроение и апатия начинали овладевать мною. Помню, что проезжая по одной незначительной улице, я обратил внимание на одну старую вывеску бакалейного магазина, и у меня промелькнула мысль, что надо запомнить, как она висит, я даже особенно заметил одну букву “а”, которую я до сих пор помню”.

“Две недели, окруженные мутными водами Черного моря, плыли мы в Константинополь, и за эти дни я чувствовал, как далеко уходило от меня мое детство и как тяжела бывает порою жизнь”.

ЧЕРТЫ ОТЧАЯНИЯ

“Я почувствовал, что в сердце у меня выросла большая немая боль, которую нельзя ни передать словами, ни описать. Вместе с гибелью семейного очага, я увидел разбитым и мой духовный мир. Я упрекал себя, что я перестал любить людей”.

“Мне пришлось на пароходе отправиться в белый свет, не зная примут или нет. Когда я попал на пароход, то вдруг со мной случилось такое, что я сам себе не мог объяснить, — мне было совершенно безразлично до всего окружающего, захотелось умереть и больше не видеть этого мерзкого мира”.

“Крах (фронта)... все погибло, все надежды, все старания, все, все... и я принял отраву, но, к счастью, меня вылечили и внушили, что мне нужно жить, что стыдно и позорно умереть, испугавшись жизни. Я глубоко благодарен профессору X за его наставление”.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

“Я никогда не забуду пережитых мною прямо сказать кошмаров”.

“Вот что сделала с нами наша русская... революция”.

“О годы, годы! вы прошли, но вы остались на челе, на душе и на теле. У меня тоже остались воспоминания о вас — есть и на теле”.

Вот уже свидетельства, относящиеся к настоящему времени.

ОТЗВУКИ ПРОШЛОГО

“Находясь в N, только и жду случая, чтобы в руки взять винтовку”.

“Отступление... ранение... заразился тифом. Потом подряд два других тифа... Эвакуация... Попадаю в N, работаю 2¹/₂ года и вот, наконец, я опять у тихой пристани, но меня опять тянет к этому жизненному водовороту”.

НЕДЕТСКОСТЬ

“С 1918 г. постоянно моя душа стала ожесточаться”.

“Все это я вспоминаю как в тумане, моя душа находится в каком-то безразличном состоянии. Мне абсолютно никого не жаль”.

“Столкновение с нагою действительностью, действительной жизнью, сделали нас, молодежь нынешнюю, пожилыми и многоопытными в смысле знания всяких оборотных сторон и изнанок жизни”.

“Кровавый режим, ужасное время расстроили меня: я стал очень нервен и раздражителен. Я не могу читать современных книг; мне кажется, что с ними я повторяю кровавую страницу русской истории”.