V. Связь с четвертым Евангелием

Ввиду особой важности этого вопроса для установления как авторства, так и даты написания Послания, мы кратко остановимся на двух разных точках зрения на этот вопрос: (1) связь между Посланием и Евангелием столь сильна, что она может быть объяснена только теорией общего их авторства; (2) различия между ними столь велики, что общего для их авторства не может быть. Если бы не такой известный ученый, как Ч. Г. Додд⁴⁵, то о ней можно было бы и не говорить, так как большинство ученых с ней не согласно. Поэтому мы кратко рассмотрим эти две альтернативы.

 

А. Сходства

Даже поверхностное чтение этих двух Книг показывает определенное между ними сходство. Одинаковое использование таких абстрактных понятий, как "свет", "жизнь" и "любовь", одинаковое описание "вечной жизни" верующего, Христа как Логоса⁴⁶. И это первое впечатление особенно усиливается при детальном сравнении языка обеих Книг. В Послании, как и в Евангелии, частые повторения создают картину однообразия, тогда как обе Книги отличаются простотой конструкций; в обеих имеются гебраистические антитезические параллелизмы и такие характерные выражения, как "иметь грех", "делать правду", "пребывать", "побеждать мир", "дух истины", такие антитезы, как свет и тьма,

правда и заблуждение, Бог и мир, любовь и ненависть, дети Божий и дети диавола. Можно привести и некоторые другие яркие вербальные параллели, такие как:⁴⁷

 

1Ин. 1.2-3:Ин. 3.11	1Ин. 3.16:Ин. 10.15
1 Ин. 1.4: Ин. 16.24	1 Ин. 3.22: Ин. 8.29
1Ин. 2.11:Ин. 12.35	1 Ин. 3.23: Ин. 13.34
Ин. 2.14: Ин. 5.38	1 Ин. 4.6: Ин. 8.47
Ин. 3.5: Ин. 8.46	1Ин. 4.16: Ин. 6.69
Ин. 3.8: Ин. 8.14	1 Ин. 5.9: Ин. 5.32
Ин. 3.13:Ин. 15.18	1 Ин. 5.20: Ин. 17.3
Ин. 3.14: Ин. 5.24

 

Эти параллели указывают либо на то, что один автор написал обе книги, либо автор одной книги хорошо знал другую книгу и использовал ее язык в своей книге. Обе книги относятся к одной мысли с их акцентом на важности воплощения, новом рождении как средстве получения духовных плодов работы Христовой и низвержения диавола, который, как здесь показывается, оказывает сильное влияние на этот мировой порядок.

Традиционный взгляд, согласно которому обе книги были написаны одним автором, становится достаточно обоснованным, и все же некоторые различия, которые отличают эти две книги, требуют тщательного рассмотрения⁴⁸.

Б. Различия

Здесь мы кратко изложим основания, на которых Ч. Г. Додд⁴⁹ оспаривает традиционный взгляд.

 

1. Стилистические различия

 

Язык Послания не считается столь выразительным, как язык Евангелия, хотя Додд допускает, что такого рода впечатление может быть субъективным. Поэтому он ссылается на такие лингвистические различия, как меньшее количество сложных глаголов, частиц и союзов в Послании. Язык Послания ближе к языку эллинистической философии и в противоположность Евангелию, не имеет семитизмов. Некоторые выражения (около сорока) Послания отсутствуют в Евангелии, и наоборот, многие выражения в Евангелии отсутств уют в Послании⁵⁰.

 

2. Религиозная основа

 

Если ветхозаветная основа бесспорна в случае Евангелия, в котором много прямых цитат из Ветхого Завета, и автор показывает хорошее знакомство с еврейскими идеями, то в Послании есть только одна явная ссылка на Ветхий Завет (3.12). И наоборот, по мнению Додда в Послании превалирует эллинистический элемент (например, "Бог есть свет", новое рождение и помазание относятся к сфере сверхъестественного знания, "Бог есть любовь"). Додд делает вывод, что "Послание не только менее гебраистическое и еврейское, но и значительно ближе к эллинистическому образу мысли и выражения⁵¹ ".

 

3. Богословские различия

 

Додд⁵² отмечает три богословских различия, которым придает особое значение.

1) Эсхатология в Послании более примитивна, чем в Евангелии, т.е. в нем отсутств ует так называемая "осуществленная эсхатология".

 

2) Толкование смерти Христа более примитивное, что особенно видно в употреблении автором слова "умилостивление" (2.2; 4.10).

 

3) Учение о Духе ограничивается популярным верованием и менее возвышено, чем в Евангелии (отсюда о новом рождении можно говорить без упоминания действия Святого Духа в этом процессе как в Ин. 3.5-8). Такие различия в толковании столь важных тем христианского богословия по мнению Додда указывают на совершенно разные подходы писателя Послания и писателя четвертого Евангелия⁵³.

 

Надо заметить, что несмотря на акцент, который Додд ставит на этих различиях, он признает тесную связь между двумя авторами, т.е., что писатель Евангелия был учеником евангелиста. Но это ничего не дает для выяснения авторства.

 

Что касается лингвистических аргументов Додда, то В. Вильсон⁵⁴ оспаривает их на основании статистических данных, которые показывают, что в признанных Посланиях Павла обнаруживается гораздо большее разнообразие грамматических слов, чем, как считает Додд, между Первым Посланием Иоанна и Евангелием Иоанна. Он также подвергает сомнению некоторые арамеизмы, которые Додд находит в Евангелии, но не находит в Послании. Лексические аргументы Додда также необоснованны, потому что, как показывает тот же Вильсон, такие же и даже еще большие лексические различия можно найти в письмах Павла. Такой метод не позволяет утверждать, что эти две книги были написаны разными авторами, особенно учитывая их объем и разные цели.

 

Что касается, различий в религиозном фоне, то им нельзя придавать слишком большого значения, учитывая разные цели этих книг. Послание всегда имеет в виду мир гностических идей, и поэтому оно естественно должно отражать в большей степени эллинистический, чем гебраистический образ выражения мысли. Цитаты из Ветхого Завета не могли вызывать большого интереса у читателей Послания, которые несомненно находились под влиянием эллинистических идей, а отсутствие ветхозаветных цитат больше говорит нам об этих читателях, чем об авторе, если не считать, что ранние христианские писатели не заботились о выражениях, которые позволили бы им скорее достичь своей цели. Мы можем даже допустить, что авторы изменяли свой язык в своих разных писаниях соответственно фону читателей. Тем не менее, что касается этих двух Книг, то вопрос этот остается открытым, если обе они предназначались, как это часто считается, для одних и тех же читателей. Однако нельзя забывать, что все прямые ветхозаветние цитаты в Евангелии, за исключением только некоторых, вкладывается в уста разных людей в ходе повествования, и только некоторые вводятся самим писателем с апологетической целью (ср. 2.17; 12.38, 40; 19.24, 36). И поэтому неудивительно, что в Послании, с его совершенно иными мотивами написания, отсутств ует апологетическое или хотя бы дидактическое использование Ветхого Завета. Конечно в Послании можно найти большую связь с эллинистическими идеями, но не все согласны с Доддом, когда он, например, считает эллинизмами такие выражения, как "Бог есть свет" и "Бог есть любовь". В равной мере их также можно считать христианским развитием еврейского фона вследствие учения нашего Господа, что Он есть свет миру и высший пример любви. Обращение к герметической литературе для объяснения употребления таких выражений, как это делает Додд⁵⁵, означает обращение к более поздним понятиям для объяснения более ранних, потому что у нас нет твердых данных, что герметическая литература отражает фон мысли эллинистического мистицизма того периода. Поэтому мы можем

только с некоторыми оговорками признать исключительно эллинистический фон Послания.

 

Богословские различия нельзя считать решающими по следующим причинам.

 

1. Сила эсхатологического аргумента почти полностью зависит от признания толкования Додда эсхатологии Евангелия. Мы имеем все основания не согласиться с его точкой зрения, что в Евангелии отсутствует примитивная эсхатология (ср. Ни. 5.2S-29)⁵⁶. Так, слова "антихрист" нет в Евангелии, но оно три раза встречается в Послании (1 Ин. 2.18, 22; 4.3), однако это означает не разную эсхатологию, а разное ее выражение (ср. иоанновское выражение "князь мира сего", Ин. 12.31; 14.30; 16.11, которое служит одной и той же цели)⁵⁷.

 

2. Что касается толкования смерти Христа, то никто не станет отрицать некоторого различия идей в двух книгах⁵⁸, но такое огромной важности событие было столь велико, что его нельзя заключить в узкие рамки, и едва ли можно низводить толкование Его смерти как "искупления" (или точнее "умилостивления") к примитивному апостольскому благовествованию и, исходя из этого считать богословие четвертого Евангелия более развитым. Додд уделяет сли шком мало внимания идее жертвоприношения в Евангелии, и потому дает одностороннюю картину работы Христа как возвеличивания и торжества⁵⁹.

 

В. Проблема приоритета

Другой проблемой, которая очень важна для датировки этого Послания, является вопрос его приоритета по отношению к Евангелию. На такие вопросы трудно ответить, основываясь только на литературных данных, потому что очень много зависит от субъективного впечатления, но мы приведем основные аргументы в пользу приоритета обеих книг, хотя бы для того, чтобы показать крайне неубедительный характер таких данных. Мы изложим некоторые аргументы, главным образом приведенные Бруком, глубоко изучавшим этот вопрос.

 

Аргументы в пользу приоритета Послания:

 

1. Вводный отрывок (1.1-4) излагает менее развитое учение о Логосе, чем пролог Евангелия от Иоанна.

 

2. Ссылка на Христа как Ходатая (2.1) подготавливает к применению этого же слова к Святому Духу в Евангелии.

 

3. Эсхатология более примитивна, чем в Евангелии.

 

4. Концепция работы Христа как искупления ближе к идеям Павла, и потому относится к более раннему периоду, чем Евангелие.

 

5. Стих Ин. 19.34 является неправильным толкованием 1 Ин. 5.6.

 

6. Греческий язык Евангелия более совершенен, чем Послания, н о такое суждение крайне субъективно⁶⁰.

 

7. Ссылки на Послание относятся к более раннему периоду, чем на Евангелие. Не более убедительным являются и аргументы в пользу приоритета Евангелия:

1. Некоторые отрывки в Послании, которые отражают ту же мысль в утверждениях Евангелия, будут более понятны, если считать, что читатели уже знали Евангелие⁶¹. Если можно согласиться с тем, что Евангелие позволяет понять язык Послания, то это еще не доказывает приоритета первого, так как читатели могли знать его в устной форме задолго до его появления в письменной форме.

 

2. В Послании есть прямые ссылки на Евангелие. Так, 1.3, 5, где возвещается, что Бог есть свет, является ссылкой на Евангелие, где эта тема является основной. Так, стих 2.14, где аорист eraya 'vmin /egrapsa hymin/ ("я написал вам") повторяется три раза (в синод, два раза - прим. перев.), считается некоторыми учеными ссылкой на предыдущее письмо, которое впоследствии необоснованно стали считать Евангелием⁶². Но ни одна из этих ссылок отнюдь не убедительна, потому что в первом случае читатели могли понять и принять это возвещение независимо от Евангелия, тогда как в последнем случае непосредственно перед трижды повторенным egraya /egrapsa/ ("написал") трижды употребляется grafo /grapho/ ("пишу"), и контекст в каждом случае не дает основания считать, что аористическое время более ретроспективно, чем настоящее, независимо от того, что по словам писателя, написанное им, никак не связано с содержанием Евангелия⁶³.

 

На основании вышеизложенного невозможно решить вопрос приоритета, хотя большинство фактов говорит в пользу приоритета Евангелия⁶⁴. Предположение о том, что Первое Послание Иоанна было сопроводительным письмом к Евангелию от Иоанна⁶⁵, также малоубедительно, потому что ничего не предполагает причины его н аписания.

Введение ясно показывает, что читатели Послания уже знали христианское благовестив и поэтому евангелизационная цель Послания также исключается.

 

VI. СВЯЗЬ С УЧЕНИЕМ ПАВЛА

Эта проблема стояла более остро в древние времена, чем сегодня, потому что противостояние между Павлом и первыми апостолами, которая считалась основой истории раннего христианства по Бауру, теперь отрицается большинством ученых⁶⁶. Существенной антитезы между ними действительно нет, несмотря на разные акценты в учении Павла и Иоанна, которые несомненны, как мы показали, и все развитие современного библейского богословия полностью отрицает теории разделения.

 

VII. ДАТИРОВКА

Внутренние данные не дают никакого материала для точной датировки Послания, которая несомненно будет зависеть от его связи с четвертым Евангелием, независимо от их приоритета. Так как некоторые ученые датируют Евангелие до падения Иерусалима, соответственно и Послание должно датироваться до этого события, и по мнению большинства ученых интервал между ними не мог быть большими. Поэтому некоторые датируют Послание началом 60-х гг.⁶⁷ Но большинство относит его к последнему десятилетию I века⁶⁸, и лишь немногие - к началу II века⁶⁹. Если же отрицать общее авторство Посланий и Евангелия, то становится еще труднее установить точную дату написания. Додд⁷⁰, который отрицает общее авторство, датирует Послания Иоанна временем между 96 и ПО годами, но его аргументы весьма неубедительны. Верхний предел он обосновывает письмами Игнатия, которые по его мнению, отражают более позднюю ситуацию. Нижний предел он обосновывает окончанием домициановских гонений (т.е. началом правления имп. Нервы в 96 г.), потому что Послания отражают угрозу гонений, а не сами гонения. Но такая ситуация могла быть и перед началом гонений при Домициане⁷¹.

ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ

Оно, как и Третье Послание Иоанна, столь короткое, что могло бы поместиться на одном листе. И тем не менее оба эти письма сохранились благодаря своей важности для христианской Церкви. Никто не станет утверждать, что их влияние на христиан скую мысль было большим, но они несомненно обогатили, даже если и незначительно, наше знание относительно положения дел в Церкви того времени. Несмотря на свою краткость, оба они ставят проблемы для критики, на некоторые из которых не так легко дать однозначный ответ.

 

I. АВТОРСТВО

Хотя считается, что оба Послания были написаны Иоанном, имя автора в них не упоминается, и поэтому необходимо рассмотреть историю их приписывания Иоанну, сквозь призму которой можно анализировать внутренние свидетельства.

 

А. Внешние свидетельства

Сразу же надо сказать, что внешнее удостоверение Второго Послания значительно слабее, чем Первого. И тем не менее при оценке внешних данных нельзя не учитывать краткость этого письма и меньшее цитирование его христианскими писателями (то же относится и к Третьему Посланию)⁷². Возможно, что Поликарп⁷³ ссылается на 2 Ин. 7, но так как 1 Ин. 4.2-3 является более близкой параллелью, этой ссылке едва ли можно придавать большое значение. Свидетельство Иринея⁷⁴ имеет большой вес, так как известно, что он не только знал Второе Послание, но и считал его автором апостола Иоанна.

 

Мураториев канон упоминает только два Послания Иоанна. В разделе об Евангелии Иоанна цитата дается из 1 Ин. 1.1 и далее. Эти свидетельства по-разному толковались, но все считают, что известны были только два Послания Иоанна, а именно, Первое и Второе⁷⁵.

 

Климент Александрийский знал более одного Послания Иоанна⁷⁶, и в латинском фрагменте одной из его книг⁷⁷ содержится ссылка на Второе Послание, хотя в нем ошибочно написано, что Послание обращено "к девам". Эта ошибка очевидно была допущена переводчиком. Ориген не упоминает ни Второе, ни Третье Послания, хотя он знал об их существовании. Он говорит, что все они не являются подлинными ⁷⁸. Другой александриец, Дионисий⁷⁹, упоминает Второе и Третье Послания, которые были известны как Послания Иоанна, и очевидно он признавал их подлинность, несмотря на то, что их автор называет себя "старцем". Евсевий относит это Третье Послание к спорным книгам⁸⁰, хотя даже во времена Иеронима некоторые приписывали Второе и Третье Послания другому автору (Иоанну-старцу), а не автору Первого Послания Иоанна⁸¹. Но позже оба Послания были всеми признаны достоверными, за исключением Сирийской церкви, в которой самые ранние свидетельства об их каноничности относятся к началу VI в., хотя еще и до этого времени они считались Священными⁸².

 

Мы уже говорили, что отсутствие цитирования могло быть связано с характером этих писем, но объясняет ли это сомнения в их подлинности у более поздних писателей?

Знаменательно, что ранние писатели меньше сомневались в их апостольском авторитете, чем более поздние⁸³, что должно было бы быть наоборот, если бы эти сомнения основывались на точном предании. Вполне возможно, что приписывание Послания Иоанну-старцу вызвало больше сомнений в более позднее время потому, что в некоторых кругах Иоанн-старец не считался Иоанном-апостолом. И после того как, эти Послания

были приписаны пресвитеру, а не апостолу, их каноничность было труднее доказать⁸''. А так как свидетельств в пользу Иоанна-старца очень мало и они носят сомнительный характер, они не могут считаться достаточно убедительными. В целом внешние данные не позволяют отрицать аутентичность этих Посланий.

 

Б. Внутренние свидетельства

1. Указания в самом Послании

 

Сам автор называет себя "старцем" (2 Ин. 1). Что же означает это слово? Греческое слово

presbuteros /presbyteros/ сначала указывало на старшинство. Оно могло означать просто "старого человека" и применяться к почитаемому автору или к самому себе самим почитаемым автором. Но это еще не означает прозвища в его современном смысле слова⁸⁵, а скорее является указанием на возраст и авторитет автора⁸⁶. Мы имеем достаточно подтверждений такого понимания старшинства, особенно в связи с апостольским авторитетом, потому что хорошо известная ссылка Палия на Иоанна старца предполагает под этим званием и других апостолов⁸⁷. Совершенно независимо от того, делал ли Папий различие между Иоанном-апостолом и Иоанном-старцем, он, по- видимому, считал вполне возможным называть апостолов "старцами", и поэтому неправильно будет утверждать, что "старец" Второго и Третьего Послания не мог быть апостолом Иоанном⁸⁸. В то же время остается открытым вопрос, почему автор, если он был Иоанном-апостолом, называет себя просто "старцем", и особенно во Втором Послании, где рассматриваются вопросы, требующие авторитета. И тем не менее несомненно что, когда уже старый апостол писал более личные письма, он предпочел назвать себя более интимным и менее формальным именем, чем более официальным, особенно в то время, когда в живых из первых апостолов остался он один⁸⁹.

 

Хотя нет веских оснований считать, что "старец" не мог быть апостолом Иоанном, как его обычно и признает церковное предание, надо остановиться на альтернативном взгляде, что другой писатель, известный как "Иоанн-старец" был настоящим автором Послания и впоследствии был спутан с апостолом. Такой взгляд несомненно может быть и верным, но он имеет шаткие основания, если не будет доказано, что такой человек, как Иоанн -старец, действительно существовал. Но к мнению Папия надо относиться с осторожностью, так как Евсевий пишет, что Папий был "человеком средних умственных способностей", и тогда неудивительно, что его способности выражения мысли были ограничены. Во всяком случае весьма вероятно, что Папий не делал различия между Иоанном-старцем и Иоанном-апостолом, так как обоих их он называет "старцами" и учениками Господа⁹⁰.

Более того Аристион, который упоминается вместе с Иоанном-старцем, не называется "старцем", и можно только сделать вывод, что из них двух выделяется Иоанн. Если слово "старец" предполагало апостола, тогда это совершенно понятно, но если же нет, то надо думать, что Аристион вообще не был пресвитером, хотя и называется учеником Господа⁹¹.

 

Некоторые более поздние писатели полагали, что Папий имел ввиду двух Иоаннов, что часто считается правильным толкованием. Так, по мнению Евсевия Иоанн старец Папия не был автором Откровения, которое написал Иоанн-апостол. Иероним считает автором Второго и Третьего Посланий Иоанна-старца, а Первого Послания -апостола.

Свидетельство Дионисия малоубедительно, потому что, хотя он упоминает два гроба Иоанна в Ефесе, он не называет старца возможным автором Откровения, хотя и отрицает его апостольское авторство. Это свидетельство малоубедительно также и потому, что Ириней, который знал труды Папия и знал многое об Ефесе, не упоминает Иоанна-старца. Он ссылается на пресвитера, но не по имени, а как на "ученика Апостолов ", что сразу же отличает его от "старца" Папия. Этот пресвитер был действительно учителем Иринея, и

весьма вероятно, что это был Поликарп. Скорее всего это говорит о том, что слово "старец" часто употреблялось в после-апостольский период, но это еще не является доказательством существования Иоанна-старца.

 

Можно ли думать, что Второе и Третье Послания были написаны каким-то неизвестным старцем, которого впоследствии спутали с апостолом Иоанном? На этот вопрос трудно ответить. Трудно, например, понять: как и почему это произошло, если не считать близкого сходства между этими Посланиями и Первым Посланием и Евангелием. Но в таком случае надо предположить, что неизвестный старец либо сознательно подражал стилю Иоанна, чтобы создать впечатление авторства Иоанна, что весьма невероятно, потому что тогда он бы назвал себя иначе, чем "старец"⁹², либо же, если сходство с другими писаниями Иоанна было случайным, то он должен был быть столь близким учеником Иоанна, что впоследствии отцы Церкви не могли отличить его писания от писаний его учителя, а это едва ли могло быть случайностью. Скорее же всего более правильным будет считать, что слово "старец" просто предполагало уже старого апостола.

 

2. Связь с другими Писаниями Иоанна

 

Выше мы отметили сходство между Вторым Посланием Иоанна с одной стороны, и Первым Посланием Иоанна и Евангелием от Иоанна - с другой, и это требует дальнейшего разъяснения⁹³. Так, во Втором и Третьем Посланиях есть много фраз, которые либо идентичны фразам в Первом Послании, либо очень напоминают их⁹⁴. Кроме того два кратких Послания становятся более понятными, если Первое уже было известно читателям⁹⁵. Брук сделал следующий вывод: "Мы должны сделать выбор между общим авторством и сознательной имитацией, и скорее всего первое более вероятно, чем последнее"⁹⁶.

 

В какой же мере этот вывод может помочь нам разрешить вопрос авторства? Если признать общее авторство Второго и Третьего Посланий, то решение этого вопроса должно быть неразрывно связано с авторством четвертого Евангелия, потому что все эти Писания имеют очень много общих характеристик. Такой вывод лучше всего объясняет все сходства между этими Писаниями, хотя бесспорно между ними есть и различия⁹⁷, которые можно объяснить изменившимися обстоятельствами и целями Второго и Третьего посланий по сравнению с другими Книгами Иоанна⁹⁸.

 

3. Вывод из разных точек зрения на авторство

 

Суммируя все выше изложенные точки зрения, можно сделать следующий вывод:

 

1) Авторство Иоанна-апостола, который имеет столь сильное подтверждение внешних данных, можно считать достаточно обоснованным выводом из внутренних данных.

 

2) Авторство Иоанна-старца, защитниками которого является большинство тех ученых, которые отвергают апостольское авторство либо Посланий, либо Евангелия, имеет меньшее удостоверение в древние времена, но находит большее признание в наше время. Оно имело бы больший вес, если бы у нас были твердые данные о существовании Иоанна старца, который не был апостолом.

 

3) Авторство неизвестного старца имеет еще менее твердое подтверждение в древние времена, и поэтому не может считаться убедительным.

Из всего этого можно сделать вывод, что Иоанн, сын Заведеев, был автором всех трех Посланий.

 

II. НАЗНАЧЕНИЕ

Писатель Второго Послания обращается к избранной госпоже, но он не понимал, сколько проблем он поставил перед критиками таким загадочным обращением. Слова

(eklekte kvria /eclecte kyria/) можно понимать по-разному: "избранная госпожа", "госпожа Элекга", "избранная Кирия", "Электа Кирия". Три последних прочтения этого словосочетания можно наверняка исключить, так как у нас нет никаких сведений о женском имени Электа", между тем как слово Кирия крайне редко употребляется в данном смысле слова. Сочетание этих двух слов без артикля представляется невероятным, в то время как отдельное их употребление (т.е. "избранная" или "госпожа") обычно требует использования артикля (как в Gaiw tw agaphtw /Gaio to agapeto/ в 3 Ин. 1). "Избранная Кирия" возможно по аналогии с избранным Руфусом в Рим. 16.13, хотя даже здесь употребляется артикль. Таким образом наиболее вероятным прочтением остается "избранная госпожа", поскольку здесь явно подразумевается весьма специфический адресат, но это требует вставки определенного или неопределенного артикля.

 

Итак, кто же была эта госпожа? На этот вопрос были даны совершенно разные ответы. Либо это была какая-то знакомая писателя, либо община, за которой надзирал писатель. Каждый ответ имеет своих сторонников, но большинство ученых предпочитает последний. В пользу первого можно сказать следующее:

 

1. Это самое естественное толкование таких слов, и совершенно правилен тот принцип критики, согласно которому, если буквальное значение имеет смысл, то не следует обращаться к метаморфическому его толкованию.

 

2. Упоминание детей госпожи совершенно понятно, если к этому времени они были уже взрослыми.

 

3. Приветствие от племянников госпожи в ст. 13 также можно понимать буквально¹⁰⁰. Писатель обращается к женщине с положением и подготавливает ее к своему приходу.

 

Однако в пользу другой точки зрения выдвигаются достаточно сильные аргументы:

 

1. Госпожу эту любит не только писатель, но и все, кто познал истину, т.е. христиане¹⁰¹. И тогда это предполагает общину, а не отдельную женщину.

 

2. Ни она, ни ее дети или племянники не называются по имени, что ослабляет личный характер письма (в противоположность Третьему Посланию).

 

3. Рассматриваемый вопрос с его предостережением от опасности, более естественен для общины, чем отдельного лица. Но в такой же мере он мог касаться и известного частного лица, занимавшего высокое положение, дом которого обычно был открыт для всех желающих.

 

4. Более частое употребление второго лица множественного числа, чем единственного говорит скорее о группе людей, чем об одном человеке (ср. ст. 8, 10, 12).

 

5. "Новая заповедь" в ст. 5 более уместна для общины, чем для узкого круга семьи.

6. Олицетворение церкви в женской форме соответствует другим случаям в Новом Завете, потому что не только Павел разработал идеи Церкви как Невесты Христовой (Ефес. 5.29, 30; 2 Кор. 11.2 и далее), но и Петр употребляет женскую форму для описания церкви "в Вавилоне" (1 Пет. 5.13, хотя здесь это может быть обусловлено женской формой слова

ekklhsia /ecclesia/ ("церковь"), которое опущено, но предполагается).

 

7. Приветствие в ст. 13 более естественно, если оно посылается от одной церкви другой, чем от группы людей своей тете через посредство третьего лица.

 

Тщательное изучение всех этих аргументов вместе взятых не позволяет считать их решающими, и они не исключают возможности другой точки зрения. Так, например, гостеприимную христианку могли знать в широком круге церквей, и слово "все" в ст. 1 должно иметь собирательный смысл. Скорее всего писатель хотел сказать, что все истинные христиане, которые знают эту госпожу, любят и уважают ее, как он сам.

Анонимный характер ссылок остается понятным как для одной, так и для другой точки зрения, рассматриваемый вопрос в Послании может относиться и к отдельной семье, как и множественное число в ст. 8, 10, 12, если наставления даются госпоже и ее детям.

Приветствие от племянников и племянниц своей тете через писателя можно считать совершенно естественным, учитывая, что это обычно делается в письмах, когда родственники просят: "Передайте им привет, когда будете писать".

 

Проблему назначения Послания трудно решить и можно только согласиться с мнением епископа Весткотта¹⁰², что этот вопрос неразрешим. Это конечно самый легкий путь, но если все-таки этот вопрос надо решить, то очевидно лучше будет понимать обращение в его буквальном смысле, потому что это может объяснить отказ некоторых ранних христиан признать достоверность этого Послания. Личное письмо, написанное женщине, едва ли могло считаться важным, чтобы признать его каноничным. С другой стороны некоторые древние комментаторы считали, что Послание адресовано не одной только какой-то церкви, но вселенской Церкви¹⁰³, с чем едва ли можно согласиться, учитывая упоминание сестры в ст. 13. Попытки установить, какая эта церковь, не увенчались успехом. Файндлей¹⁰⁴, например, полагает, что это церковь в Пергаме на том основании, что в нее проникли лжеучителя, по-видимому, такого же типа, о которых говорится в Послании. Чепмен¹⁰⁵ предполагает Рим, что еще менее вероятно. Скорее всего это какая- то церковь в провинции Азия.