Формы выражения правового нигилизма

Правовой нигилизм многолик, изощрен и коварен. Он способен быстро мимикрировать, видоизменяться, приспосабливаться к обстановке. Существует множество различных форм, сторон, граней его конкретного проявления. Укажем лишь на некоторые из них, наиболее яркие и очевидные.

1. Прежде всего это прямые преднамеренные нарушения действующих законов и иных нормативно-правовых актов. Эти нарушения составляют огромный, труднообозримый массив уголовно наказуемых деяний, а также гражданских, административных и дисциплинарных проступков. Злостный, корыстный уголовный криминал – наиболее грубый и опасный вид правового нигилизма, наносящий неисчислимый, не поддающийся точному определению вред обществу – физический, материальный, моральный.

В 1998 г. в России было совершено 2,5 млн преступлений, из них 60% – тяжких и особо тяжких; свыше 30 тыс. – умышленных убийств. Плюс полмиллиона нераскрытых дел из прошлых лет. И это только видимая часть айсберга, его верхушка. А сколько скрытых (латентных)? По данным Генпрокуратуры РФ на каждое зарегистрированное преступление приходится несколько незафиксированных. Поэтому общий (реальный) уровень преступности гораздо выше, чем показывает статистика, он приближается к 10 млн преступлений в год.

Криминогенная ситуация в стране оценивается сегодня с помощью таких эпитетов, как разгул, обвал, беспредел. Преступность за последние годы возросла в 8 раз и приобрела мафиозно-организованный характер с преобладанием жестоких насильственных форм. Произошло сращивание ее с коррумпированной частью госаппарата, что, собственно, является определяющим признаком мафии. Появилась «крими-нальная юстиция».

Законы попираются открыто, цинично и почти безнаказанно. Преступный мир диктует свои условия, ведет наступление на само государство, претендует на власть. Он отслеживает и отчасти контролирует действия правоохранительных органов, использует по отношению к ним методы шантажа, подкупа, угроз, не останавливается перед расправой с законодателями, журналистами, судьями, банкирами, предпринимателями.

Преступность – мощный катализатор правового нигилизма, мрачная зона которого стремительно расширяется, захватывая все новые и новые сферы влияния. Цомимо теневой экономики, которая была и раньше, возникла теневая политика, невидимые кланы и группы давления. Злоумышленники не боятся законов, умело обходят их, используя разного рода правовые «дыры» и «щели». Действуют вполне легально или полулегально. Именно так разбогатели нынешние российские олигархи, которые сами пустили в оборот фразу «меня назначили миллиардером».

Президент РФ в своем третьем ежегодном Послании Федеральному Собранию признает: «Преступный мир, по существу, бросил вызов государству, вступив с ним в открытое единоборство. Появились хорошо организованные преступные сообщества со своими мозговыми центрами, исполнителями, «судами», «силовыми подразделениями». Эти структуры фактически осуществляют «регулирование» некоторых

хозяйственных отношений, даже «защиту» собственников, но уже по

своим, криминальным правилам».

Передел собственности, «первоначальное накопление капитала», «черный бизнес», обогащение любой ценой, люмпенизация населения – все это, как правило, происходит вне правового поля. Доля теневого сектора экономики составляет сегодня от 40 до 60%, а в некоторых регионах – до 70%. Он контролирует около 50% частных предприятий, 60% – государственных и до 80% – банков. Девятый вал преступности угрожает захлестнуть все общество, приостановить его демократическое развитие.

Слово «нигилизм» – слишком мягкое для отражения всего происходящего в данной области. Это – некая запредельность, «законы джунглей». Давно установлены международные преступные связи. По данным Прокуратуры РФ, только в 1998 г. за рубек утекло свь1ше 9 млрд долларов. Это на много больше, чем правительство «выпрашивает» у МВФ. А за все годы реформ – 350 млрд. Россия превращается в одно из самых криминогенных государств планеты. Беспрецедентно растет так называемая беловоротничковая преступность. По степени продажности своих чиновников Россия входит в первую десятку наиболее коррумпированных стран мира. Бандократия стремительно врывается в нашу личную и общественную жизнь. Все это создает непосредственную угрозу национальной безопасности страны.

2. Повсеместное массовое несоблюдение и неисполнение юридических предписаний, когда субъекты (граждане, должностные лица государственные органы, общественные организации) попросту не соотносят свое поведение с требованиями правовых норм, а стремятся жить и действовать по «своим правилам». Неисполняемость же законов – признак бессилия власти. В одном из своих предвыборных выступлений Президент РФ признал, что «сегодня в России царит право вая анархия, законы никто не выполняет».

А в президентском Послании парламенту 1997 г. отмечается: «Абсолютное большинство возникших у нас проблем порождено, с одной стороны, пренебрежительным отношением к правовым нормам, а с другой – неумелыми действиями власти или ее пассивностью». Неподчинение же законам наносит не меньший вред обществу, чем их прямое

нарушение.

Международные организации и эксперты оценивают наше законодательство на «четверку», а за его соблюдение, исполнение, претворение в жизнь ставят «единицу». Ниже только нуль. Есть над чем задуматься. Многие федеральные и региональные чиновники или даже целые коллективы, субъекты Федерации отказываются выполнять те

или иные законы, так как они, по их мнению, «неправильные». Либо выставляют разные условия, ультиматумы, требования.

Законы легко переступают, блокируют, с ними не считаются, что означает своего рода социальный бойкот, саботаж, обструкцию. Закон для многих стал весьма условным понятием. Случается, что указы Президента России не признаются или толкуются на свой лад местными властями. Расхожая мысль о том, что законы пишутся для того, чтобы их нарушать, нередко у нас, к сожалению, оправдывается. Некоторые лица и структуры весьма стесненно чувствуют себя в конституционных рамках, они постоянно пытаются выйти из них.

Такое всеобщее непослушание – результат крайне низкого и деформированного правосознания, отсутствия должной правовой культуры, а также следствие общей разболтанности и безответственности. В подобной мутной среде, т.е. в условиях «криминальной демократии», весьма вольготно чувствуют себя всевозможные дельцы, нувориши, не привыкшие жить по закону. Легально и полулегально отмываются •«грязные деньги», перераспределяются материальные блага, общество расслаивается на «очень богатых» и «очень бедных».

Немалый вред правопорядку, интересам личности и общества причиняет и обыкновенное воровство – застарелая черта российского национального быта. На Руси воровали всегда, воруют и сейчас. В наши дни это выражается прежде всего в тащиловке. Ею занимаются не воротилы преступного мира, а так называемые «несуны», «хватуны», любители подбирать то, что плохо лежит. Крадут с полей, дач, огородов, цехов, складов, баз. Известная сентенция «не пойман – не вор» все чаще переиначивается в народе – «не пойман, но вор». Общественная мораль не очень-то и осуждает подобные явления – настолько это укоренилось в психологии многих людей. Мол, обычное дело, человек «умеет жить», государство не обеднеет и т.д. Закон же, будучи не в состоянии эффективно пресечь это массовое зло, практически молчит, хотя Уголовный кодекс предусматривает состав мелкого хищения. На такой «ухоженной» почве нравственно-правовой нигилизм процветает без особых помех.

Еще римские юристы провозгласили: бессмысленны законы в безнравственной стране. Они также утверждали, что бездействующий закон хуже отсутствующего. В России сложилась ситуация, когда игнорирование юридических норм, самой Конституции стало привычкой. Красноярский губернатор А. Лебедь в одном из своих интервью мрачно пошутил: «Собираюсь поставить в крае эксперимент: попробовать жить по закону». Это означает, что сейчас там живут не по закону, а, видимо, по криминальным правилам.

3. Война законов, издание противоречивых, параллельных или даже взаимоисключающих правовых актов как бы нейтрализуют друг друга, растрачивая бесполезно свою силу. Нередко подзаконные акты становятся «надзаконными». Принимаемые в большом количестве юридические нормы не стыкуются, плохо синхронизированы. В результате возникают острейшие коллизии.

С другой стороны, имеются значительные пласты общественных отношений, не опосредуемых правом, хотя объективно нуждающихся в этом. Дает о себе знать и перенасыщенная регламентация отдельных сторон жизни общества, сохраняющаяся с прежних времен. Все это создает правовой беспорядок, неразбериху, войну законов и властей. Именно поэтому наше общество нередко называют системой, где все можно и в то же время ничего нельзя, где многое делается не благодаря, а вопреки закону. Запутанность же законодательства дает простор для волюнтаристских действий должностных лиц, властных структур.

Существует мнение, что война законов ушла в прошлое, что она велась, когда был союзный центр. Это не совсем так. Война законов не прекратилась, а видоизменилась. Конечно, накал ее спал, особенно в смысле риторики, эмоций, но она продолжается. Теперь эта война идет в рамках России между законами, указами, судебными решениями, правительственными постановлениями, а также между федеральными

и региональными актами.

В президентском Послании Федеральному Собранию 1999 г. указывается: «Необходимо как можно быстрее законодательно закрепить систему инструментов федерального контроля за законностью нормативных актов субъектов Федерации, предусматривающую, в частности, введение федерального Регистра правовых актов субъектов Федерации и установление санкций за умышленное неподчинение должностных лиц правовым актам федеральных органов власти. Требуется в короткие сроки разработать механизм реализации решений Конституционного Суда о признании неконституционными нормативно-правовых актов субъектов Федерации, противоречащих федеральному законодательству. Процедуры федерального принуждения могут быть также использованы в отношении органов государственной власти субъектов Федерации, нарушающих федеральные законы и судебные решения. Государственный контроль, федеральное принуждение на законной основе – обязательный элемент любой жизнеспособной федерации».

Известно, что некоторые республики в составе РФ провозгласили приоритет своих законов над общероссийскими. А ведь именно с этого началась в начале 90-х годов война законов в СССР, послужившая

⁾ Российская газета. 1999. 31 марта.

одной из причин его распада. Сегодня мы имеем «второе издание» этой войны, но уже между новым центром и новыми его субъектами. Кстати, ни в бдной стране мира с федеративным устройством региональные законы не имеют превосходства над федеральными В противном случае был бы налицо государственный нигилизм.

Особенно тяжёлые бои (в буквальном и переносном смысле) развернулись в сентябре – октябре 1993 г. Между актами бывшего Верховного Совета и Президентскими указами. В тот момент беспрецедентная война законов и властей достигла своего апогея и существенно изменила морально-психйлОГйческий климат в стране. Это был «верхнеэшелонный» правовойнигилизм в его предельно острой, драматичной фбрме, приведший к кровопролитию и жертвам. Ничего подобного современная история не знает, аналогов нет.

По мнению Многих политологов и юристов (наших и зарубежных), известный Указ Президента РФ № 1400 От 21 сентября 1993 г. и последовавшие за ним событий явились государственным переворотом, поскольку они привели к упразднению законно избранных органов власти и к смене общественно-политического строя, который затем был легализован выборами и принятием новой Конституции Объективности ради надо заметить, что в названных выше событиях правовой нигилизм проявили ббе конфликтующие стороны, только в разной степени и в разных целях.

Некоторым трагическим повторением происшедшего можно считать способ разрешения чеченского кризиса. В этой связи весьма актуально звучат сегодня слова В.С. Соловьева, который предупреждал-«Если Россия не откажется от права силы и не поверит в силу права, если она не возжелает искренне и крепко духовной свободы и истины, она никогда не сможет иметь прочного успеха ни в каких делах, ни внешних, ни внутренних». Ставка на силу не решает проблем, а загоняет их вглубь.

Но существует не только война законов, но и война с законом. Последняя принимает самые различные формы. А. Чубайс, будучи в свое время первым вице-премьером, заявил однажды в Госдуме- какие бы законы вы тут ни принимали, мы все равно будем делать так, как считаем нужным. Помимо двойного вето, воздвигнутого Конституцией на пути закона, он нередко подменяется, сводится на нет указами, инструкциями и другими подзаконными актами, изменяется или дополняется чиновникам»²,

"* Соловьев В б Оправдание добра Нравственная философия //Соч В 2 т М, 1988 Т 1 С 24

² См Лучин В О «Указное п(яво» и России М, 1996

Есть и третье вето (предварительное) – это когда правительство в своем заключении накладывает табу на тот или иной проект закрна из-за отсутствия средств для его реализации. А поскольку практически любой закон требует определенных затрат для своего осуществления, то при желании исполнительная власть может всегда остановить любой неугодный закон. Но главное – это коллизии между законами и указами

К сожалению, Конституция РФ четко не разграничивает предметы. законотворчества и «указотворчества», не оговаривает твердо и однозначно, что законы обладают высшей юридической слой, пр сравнению со всеми иными нормативными актами, в том числе и указами, хотя этот основополагающий принцип является общепризнанным во всем мировом опыте.

В ней лишь глухо говорится о том, что «указы и распоряжения Президента не могут противоречить Конституции Российской федерации» (ст. 90), что «Конституции РФ и федеральные закону имеют верховенство на всей территории Российской Федерации» (ч..ст, 4), чем подчеркивается главным образом пространственный момент. Между тем в правовом государстве закон должен иметь резусловный ц неоспоримый приоритет.

Спикер Госдумы Г.Н. Селезнев в своей книге «Вся власть – закону» пишет о негодной практике подмены законов указами, о параллелизме между этими актами, подчеркивает, что «россиянам, в том числе высокопоставленным, необходимо пересмотреть свое отношение к закону и преодолеть правовой нигилизм».

Война законов и властей – абсурдная и наиболее разрушительная форма правового нигилизма. Пагубность ее была убедительно продемонстрирована всей российской практикой последних лет. Общая картина усугубляется еще и тем, что кроме войны юридической в стране идет множество других войн (парламентов, президентов, бюджетов суверенитетов, компетенции, юрисдикции, телерадиоэфиров, полита- ческих деятелей и даже... компроматов) Что касается компроматов, то война между ними приняла в последнее время особенно неприглядный и безнравственный характер Соответственно много и разных беспределов – ценовой, налоговый, криминальный, информационный, спекулятивный, инфляционный и т д В этих условиях ни один, Даже самый демократический, институт не в состоянии нормально работать.

4. Подмена законности политической, идеологической или прагматической целесообразностью, выходы различных официальных должностных лиц и органов, общественных групп и сил на неправо-

  Селезнев Г И Вся власть – закону М, 1998 С. 17. /» I

вое поле деятельности, стремление реализовать свои интересы вне рамок Конституции или в «разреженном правовом пространстве» – вот приметы нынешней политической жизни в России.

При этом целесообразность может выступать под разным *сог усом» – в виде государственной, партийной, местной, региональной, практической и даже личной. В любом случае закон отодвигается в сторону. Раз необходимо что-то сделать, а закон мешает, появляется тот или иной вид целесообразности. Законность нередко противопоставляется и так называемому здравому смыслу, от которого один шаг до произвола и самоуправства, или просто «правовой самодеятельности».

На данную форму правового нигилизма как весьма вредную и опасную указывают официальные лидеры. Президент РФ: «Нередко федеральными и региональными органами власти, отдельными должностными лицами делаются попытки обойти нормы Конституции и законов в угоду сиюминутной целесообразности и конъюнктуре». Установка на то, что «ради дела» или «здравого смысла» можно поступиться законом, владеет умами многих чиновников высокого ранга. Это касается и самого Президента.

Например, по мнению. В.О. Лучина, «глава государства присвоил. себе дискреционную власть, основанную на преобладании целесообразности над законностью»². Дискреционностъ в переводе с латинского – «благоусмотрение», «воля победителя». В таких случаях обычно торжествует не сила права, а право силы. Так оно и произошло после «победы» одной из сторон в событиях осени 1993 г. В дальнейшем многое делалось, исходя из целесообразности. Данная форма правового нигилизма особенно опасна и нетерпима.

Это напоминает злополучную «революционную» или «классовую» законность. Наряду с «телефонным» и «мегафоннцм» правом нередко действует «право сильного», «захватное» или «явочное». Между тем попытки утвердить демократию вне законности порочны в своей основе. В прессе и специальной литературе не раз подчеркивалось: даже самый плохой закон лучше самой благой целесообразности, поскольку последняя не имеет границ. В принципе недопустимо, чтобы политическая логика брала верх над юридической.

Вместе с тем следует заметить, что идея законности и порядка при определенных обстоятельствах может быть использована заинтересованными лидерами и властными структурами как повод для применения силы и нарушения прав человека, равно как и необходимость борь-

* Выступление па Общероссийском конгрессе по правовой реформе // Российская юстиция. 1996. №5.С.З.

² Лучин В.О. «Указное право» в России. М„ 1996. С. 7.

бы с преступностью. Практика последнего времени подтверждает это. А как известно, нет ничего опаснее, чем узаконенное беззаконие. Это Своего рода правовой конформизм, когда идеи права и законности приспосабливаются к ситуации, когда они используются не во благо, а во

вред.

Очень точно подобную метаморфозу выразил И.А. Ильин: «По своему объективному назначению, – писал он, – право есть орудие порядка, мира и братства; в осуществлении же оно слишком часто прикрывает собой ложь и насилие, тягание и раздор, бунт и войну». Ш. Монтескье также указывал, что самая жестокая тирания – та, которая выступает под сенью законности и справедливости. Р. Иеринг продолжает эту мысль: «Ужасное беззаконие может вершиться под видом

права над самим правом»².

К примеру, в фашистских государствах законы обычно соблюдаются строго и неукоснительно, но это вовсе не говорит о демократизме или правовом характере этих государств. Важно, чтобы реально обеспечивалась защищенность личности, ее прав и свобод, в том числе и даже прежде всего от произвола самой власти. Лозунг «диктатуры закона» выдвигался и выдвигается в разных целях. Хорошо известно, что в свое время у нас многое вершилось именно под флагом незыблемости «социалистической законности».

В президентском Послании Федеральному Собранию 1995 г. справедливо подчеркивается: «Важно осознать, что уважение к праву в обществе укоренится только тогда, когда право будет уважаться властью....Нет важнее задачи, чем утверждение в стране авторитета права. Десятилетиями, даже столетиями в России существовало неуважение к закону со стороны не только граждан, но и власти. И сейчас ее.представители нередко переступают через закон. Именно поэтому необходимо начать всемерное укрепление механизма властвования в рамках права....Переступить грань, за которой произвол становится системой, – значит открыть прямую дорогу к полицейскому государству».

Надо сказать, что здесь хорошим положительным примером мог бы служить сам Президент, но, увы, этого не происходит. Как свидетельствует со знанием дела бывший руководитель его администрации С. Филатов, не понаслышке знающий всю подноготную «политической кухни» в Кремле, «Президент не всегда исполняет Конституцию и является плохим гарантом ее соблюдения другими. Отсюда многие неприятности. Ну чего стоит, например, один из указов Президента, где есть такие слова: «Впредь до изменения соответствующего закона». Это

* Ильин И.А. О сущности правосознания. М., 1993. С. 225. ² Иеринг Р. Борьба за право. М., 1991. С. 60.

значит, что завтра может появиться указ с более крутыми словами:

«Впредь до изменения Конституции...» Президент часто обходит законы, которые его по тем или иным причинам не устраивают. Ведь по Чечне был подготовлен Указ о введении чрезвычайного положения, но его нужно утверждать в Совете Федерации, а это хлопотно и может не получиться, проще придумать другую формулировку». В более поздней своей публикации С. Филатов снова подчеркнул: «Первый человек государства должен прежде всего строго соблюдать Конституцию, это его главная обязанность. Но он не только этого не делает, но часто игнорирует или нарушает ее». Опять злополучная целесообразность, причем на самом высоком уровне.

5. Конфронтация представительных и исполнительных структур власти возникла в процессе становления новой для России президентской вертикали управления при сохранении старой системы Советов. Эти две модели власти оказались несовместимыми по своим целям, задачам, методам. Отсюда – трения, конфликты, противостояния, стремление доказать, какая власть важнее и нужнее. Шла борьба за роль «обкомов», «горкомов», «райкомов», при которой законы никем не соблюдались. Плюс личные амбиции и соперничество лидеров, их претензии быть «первыми лицами», «хозяином» в данной «вотчине». При этом верх брали прежде всего престижные или карьеристские соображения, честолюбие, а не законопослушание. В то время к власти пришло много неопытных, не пригодных к практической работе людей с разрушительными, а не созидательными настроениями. Законы в этой борьбе были лишь досадной помехой.

Возникали ситуации двоевластия или, напротив, безвластия. Поскольку перетягивание каната долго продолжаться не могло, одна из сторон в конце концов перетянула. Советы были упразднены. Однако война властей продолжалась, но уже в форме выяснения отношений между местными администрациями, их руководителями и представительными учреждениями, которые в это время с большим трудом стали формироваться по всей стране. Рецидивы такого противостояния не преодолены до сих пор.

Это своего рода «номенклатурный» или «элитарный» нигилизм, связанный с параличом власти, а любой паралич власти означает паралич права, закона. Здесь соединяются воедино государственный и правовой нигилизм, который дезорганизует сложившиеся нормы управления обществом. Сосредоточение всей полноты единоличной политической воли и силы на самой вершине пирамиды напоминает извест-

^! Филатов С. Плоды правового нигилизма // Независимая газета. 1998. 28 авг.; Он же. Страна нуждается ц согласии //Независимая газета. 1998 18сент.

ный афоризм Гиляровского о том, что в России две напасти: внизу власть тьмы, а наверху – тьма власти. Опасная диспропорция, приводящая, как правило, к социальным катаклизмам.

Принцип разделения властей, заложенный формально в Конституции, на деле пока не сложился, система сдержек и противовесов не отлажена. Исполнительно-распорядительная власть оказалась, по сути дела, бесконтрольной, а потому самоуправной и во многом «свободной» от соблюдения законов, особенно на местах. Ее функции аморфны, размыты, нечетки.

В названном принципе внимание обычно концентрируется на разделении властей и забывается об их субординации и взаимодействии. Власти не могут быть равными, ибо одна из них – законодательная – призвана формировать и контролировать другую – исполнительную. В то же время власть в любом обществе едина, и разделение существует только в рамках этого единства. Источник у нее общий - воля народа.

У нас же ветви (органы) власти разделились до такой степени, что постоянно воюют и конфликтуют друг с другом как антиподы. Только сейчас данный факт начинает постепенно осознаваться, и участники этих политических баталий ищут мира и согласия между собой, дабы уберечь общество от катаклизмов, осложняющих и без того сложную ситуацию в стране. Это самая питательная среда для правового нигилизма. В упомянутом выше президентском Послании ФС 1999 г. отмечается, что «именно «дефицит» согласия, выразившийся в хроническом противостоянии исполнительной и законодательной ветвей власти, стал причиной, не позволившей последовательно проводить

реформы».

Выражение «ветви власти» весьма точно определяет суть проблемы – ствол и корни всех ветвей едины. Разделение властей – всего лишь «прозаическое, деловое разделение труда, примененное к государственному механизму в целях управления и контроля». Это разграничение функций и полномочий, своего рода специализация в области государственной деятельности – каждый должен заниматься своим делом, не вторгаясь в компетенцию другого, но помня, что он – лишь часть целого.

Сегодня в России вместо разделения и взаимодействия возник дисбаланс властей. Объем полномочий Президента явно превышает физические возможности одного человека, какими бы качествами он ни обладал. Поэтому значительная часть этих полномочий перекладывается на вспомогательные службы, помощников, советников, секретарей. В частности, президентская Администрация постепенно транс-

  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 5. С. 203.

формировалась в некий надправительственный орган с властными функциями, хотя законодательной основы для этого не имеет.

Нередко исполнительная власть, вопреки общепринятой мировой практике, формирует и контролирует представительную, а не наоборот. Все это вносит разлад и асимметрию в структуру власти, создает неразбериху, обезличку, дублирование. В России до сих пор нет четкого механизма принятия наиболее ответственных решений, затрагивающих судьбы общества. А без наведения порядка во власти нельзя навести порядок в стране.

Кроме того, в государстве есть весьма важные органы, учреждения, которые не входят ни в одну из трех ветвей власти (Центризбирком, Центробанк, Счетная палата, Генеральная прокуратура, Уполномоченный по правам человека и др.), но которые тем не менее действуют в общей системе сдержек и противовесов, являются элементами единой государственной.«машины» и должны функционировать согласованно со всеми остальными ее частями.

С другой стороны, некорректно и «ранжирование» властей, когда, скажем, на одну доску ставятся МВД, ФСБ и... Генеральная прокуратура, которая является независимым органом и не входит в структуру исполнительной власти, а занимает свое особое место. Между тем ей даются «задания», «указания», устраиваются публичные нахлобучки наряду с названными выше ведомствами. Бывает, что даже суды зачисляются в разряд так называемых правоохранительных органов и ими тоже пытаются управлять и командовать. Словом, принцип разделения властей пока что остается красивым лозунгом, а не полноценным институтом. Поиск верных пропорций в нем продолжается. Трехкратная смена правительства в 1998 г. лишний раз говорит о том, что в данной области не все благополучно, что перетягивание каната носит перманентный характер.

Таким образом правовая ситуация в обществе остается неустойчивой, во властных структурах по-прежнему преобладают конфронтаци-онные тенденции: война компроматов, «подковерная борьба», угроза неожиданных и немотивированных отставок, «рокировок», столкновение различных олигархических групп и кланов, проникновение криминала в госаппарат, коррумпированность чиновников, социально-психологическая напряженность, предвыборные баталии, неуважение к законам.

6. Серьезным источником и формой выражения политико-юридического нигилизма являются нарушения прав человека, особенно таких, как право на жизнь, честь, достоинство, жилище, имущество, безопасность. Слабая правовая защищенность личности подрывает веру в закон, в способность государства обеспечить порядок и спокой

ствие в обществе, оградить людей от преступных посягательств. Бессш лие же права не может породить позитивного отношения к нему, а вызывает лишь раздражение, недовольство, протест.

Право как бы само выступает причиной нигилизма. По данным МВД РФ, примерно половина всех граждан, подвергшихся преступным посягательствам (изнасилование, грабеж, причинение телесных повреждений, хулиганство и т.д.), не обращаются ни в милицию, ни в прокуратуру, ни в суд, так как не верят в их возможности защитить и наказать виновного.

Человек перестает ценить, уважать, почитать право, так как он не видит в нем своего надежного гаранта и опоры. В таких условиях даже у законопослушных граждан вырабатывается нигилизм, недоверие к! существующим институтам. Признание и конституционное закрепле- ние естественных прав и свобод человека не сопровождается пока аде- кватными мерами по их упрочению и практическому претворению в жизнь. А невозможность осуществить свое право порождает у личности чувство отчуждения от него, правовую разочарованность, скепсис.

Только в 1998 г. на имя Уполномоченного по правам человека РФ поступило около 7 тыс. жалоб и обращений граждан по поводу нарушения их прав. Еще больше таких заявлений поступает ежегодно в Про- куратуру и другие государственные органы и учреждения. «У нас пока не сложилась атмосфера уважения к правам человека. Этот важный гуманистический принцип еще не стал составной частью российской правовой культуры».

Следует отметить, что иногда борьба за права человека приводит к попранию самих этих прав. Стремление защитить одних граждан, утвердить в каком-то регионе законность и порядок оборачивается бедой для других. Примером может служить массовая гибель людей, в том числе и среди мирного населения, в ходе проведения «Миротворческой операции» в Чечне. Подобную акцию как «неадекватную и Несоразмерную» осудили Комиссия по правам человека ООН, другие междуна¹¹ родные организации. Ведь и легитимное применение силы должно от-" вечать определенным условиям. Известно, что права человека грубо попирались в Чечне и до ввода туда войск. Так что основания для принятия срочных мер были, другой вопрос – каких.

Мировое сообщество взяло под сомнение не право федеральных властей разрешить свой внутренний конфликт, а способ его разреше ния, неоправданно большие жертвы и разрушения. Нас как бы попеня- ли за неумелые, «топорные» действия, особенно на начальном этапе

___________-, • I 1,1 1 ((,» О 1 1)

  Миронов О О Доклад о деятельности Уполномоченной» г(о пргйам Человека Российской Федерации и 1998 году// Российская газета. 1999 Ымарт»!

акции, ибо установление законности, разоружение противоправных формирований вылилось в кровопролитную? гражданскую войну с далеко идущими моральными последствиями, в акты терроризма с про-, тиврой стороны. В первой чеченской войне были убиты 100 тыс. человек и намного больше ранено, покалечено. Полмиллиона беженцев, разрушение жилищ, сел, городов. Таков результат «наведения конституционного порядка».

Иными словами, попрано фундаментальное право человека на жизнь, а если не гарантировано право на жизнь, то все другие права ничего не стоят. Страну захлестнула волна масштабных повсеместных нарушений прав граждан, особенно на труд, заработную плату, аор мальные условия жизни. Плохо, когда права человека нарушают криг минальные элементы, другие антисоциальные субъекты, но во сто крат опаснее, когда нарушителем становится само государство. Не зря гово- рят: ничто так не показывает бессилие власти, как постоянное проявление ее силы. Сила – не аргумент.,

7. Наконец, можно выделить теоретическую форму правового нигилизма, проистекающую из некоторых старых и новых постулатов, Они были связаны как с догматизацией и вульгаризацией известных положений марксизма о государстве и праве, так и с рядом неверных или сугубо идеологизированных, а потому искаженных представлений о государственно-правовой действительности и ее развитии (отмирач ние государства и права, замена правового регулирования общенорм тивным или моральным, примат политики над правом, власти над зат коном, лобовой классовый подход, жесткий экономический детерминизм и т.д.).

Длительное и безраздельное господство позитивного права в худ-щем его понимании (только как властной воли государства) и отрицание естественного права не могло привести к адекватным выводам ц характерным для демократического гражданского общества. Зато эти воззрения хорошо вписывались в командно-бюрократическую систему, обслуживая интересы правящей партийно-политической элиты.,

Право трактовалось, да и сейчас еще нередко трактуется, исключительно в утилитарно-прагматическом ключе – как средство, орудие, инструмент, рычаг, способ оформления политических решений, а не как самостоятельная историческая, социальная и культурная ценность. Такая интерпретация не могла выработать в общественном сознании подлинно ценностного отношения к праву. Напротив, усваивалась мысль о второстепенное™ и нерешающей роли данного института. Главное – это экономика, политика,, идеология, а не какие-то, там правовые ценности,

Но в последнее время появились и новейшие веяния, способные подогреть юридический нигилизм на теоретико-научном уровне («пи саное» И «неписаное» право, «чужое» и «свое»; противопоставление права и закона, возможность нарушения переднего во ими высших правовых идеалов; гипертрофированный разрыв естественного и позитивного права, нормативизма и социологизма и др.).

Из некоторых концепций объективно следует, что закон как бы изначально плох и его соблюдение не обязательно. На первом же месте должно стоять право, призванное выражать истинно демократические и нравственно-гуманистические устремления общества и личности. Спрашивается, а разве закон не может воплощать те же самые идеи и ценности? Пренебрежительное отношение к закону вольно или невольно формирует его «негативный образ», а следовательнб, правовой нигилизм.

Особенно рискованным выглядит отождествление права с «фактическим порядком отношений», ибо в свете этого тезиса Любые действия вйастей, чиновничества, аппарата можно рассматривать как «право». Ведь власти предержащие сами и создают угодный и выгодный им «порядок отношений». По такой логике даже нелегитимное применение силы окажется «правом», но «кулачным». И потом – как «фактический порядок отношений» (право) может регулировать тот же «порядок отношений»? Регулятор и регулируемое сливаются. А могут ли вообще Не юридические явления быть критерием поведения людей с точки зрения соответствия этого поведения правопорядку?

В данной связи не способствуют укреплению веры в право и бесконечные споры о его понятии, определении, в результате чего у граждан размываются представления о том, что же есть на самом деле право. В литературе верно подмечено, что при слове «прайо» одни вспоминают о существовании Уголовного кодекса с его суровыми санкциями, а Другие – о Декларации прав и свобод человека. Диапазон восприятия этого явления весьма широк и неоднозначен. Вообще, полемика б дефиниции права начинает иногда напоминать известный спор о стакане, который, по мнению одних, наполовину полон, по мнению других – наполовину пуст. Впрочем, названные и другие теоретические неурядицы – тема особого разговора.

Таковы основные сферы распространения и вместе с тем наиболее типичные на сегодня формы выражения правового нигилизма. Есть и другие его «измерения» и модификации (правотворческие экспромты, декларативность и многословие законов, неуважение к суду, ведомственность, неконтролируемые процессы суверенизации и сепаратизма, разбалансированность правовой системы, несогласдванность В управ-

лении, неплатежи, сшибка полномочий и юрисдикции различных органов, вседозволенность и т.д.).

Надо сказать, что иногда слишком рьяное и бездумное исполнение закона объективно означает не добро, а зло, т.е. приносит вред. Это своего рода нигилизм «наоборот». Такое происходит тогда, когда закон – неудачный, ошибочный, не отражает действительных потребностей жизни (например, чисто волюнтаристские «антиалкогольные» указы и законы середины 80-х годов). Их немедленная реализация вылилась в кампании, соревнования, рапорты – кто раньше создаст «трезвые зоны». Потом все быстро убедились, что «наломали дров». Тгц? что традиционное российское неуважение и неисполнение закона нередко спасает страну от более разрушительных последствий, чем его скрупулезное соблюдение. Но это – исключение, а не правило.

Правовой нигилизм на всех этажах государственного здания и среди населения не знает пределов, потому и называется беспределом. бороться с ним обычными методами малоэффективно и непродуктивно, нужны глубоко продуманные, экстраординарные меры. Не могут быть далее терпимы неприглядные гримасы и уродства, искажающие до неузнаваемости облик новой России и ее неокрепшую демократию.

Необходимо, как советовал еще И.А. Ильин, сделать все, «чтобы приблизить право к народу, чтобы укрепить массовое правосознание, чтобы народ понимал, знал и ценил свои законы, чтобы он добровольно соблюдал свои обязанности и запретности и лояльно пользовался своими полномочиями. Право должно стать фактором жизни, мерою реального поведения, силою народной души».

, Подытоживая все сказанное, можно выделить некоторые общие, наиболее характерные черты современного правового нигилизма. Это:

во-первых, его подчеркнуто демонстративный, воинствующий, конфроцтационно-агрессивный характер, что обоснованно квалифицируется общественным мнением как беспредел или запредельность;

во-вторых, глобальность, массовость, широкая распространенность не только среди граждан, социальных и профессиональных групп, слоев, каст, кланов, но и в официальных государственных структурах, законодательных, исполнительных и правоохранительных эшелонах власти;

в-третьих, многообразие форм проявления – от криминальных ДО легальных (легитимных), от парламентско-конституционных до ми-тицгово-охлократических, от «верхушечных» до бытовых;

в-четвертых, особая степень разрушительности, оппозиционная и популистская направленность, регионально-национальная окраска, переходящая в сепаратизм;

  Ильин ИА. О сущности правосознания М, 1993 С 31

в-пятых, слияние с государственным, политическим, нравственным, духовным, экономическим, религиозным нигилизмом, образующими вместе единый деструктивный процесс;

в-шестых, связь с негативизмом более широким течением, захлестнувшим в последние годы сначала советское, а затем российское общество в ходе демонтажа старой и создания новой системы, смены образа жизни.

Правовой нигилизм приобрел качественно новые свойства, котй-¹ рым он не обладал ранее. Изменились его природа, причины, каналы влияния. Он заполнил все поры общества, принял оголтелый, повали ный, неистовый характер. В печати это не раз обозначалось словами «нигилятина», хаос, «вакханалия». Писалось о тупиках беспределов,¹ правовом «Чернобыле», «правовом большевизме» (А. Мигранян).

Сложилась крайне неблагоприятная и опасная социальная среда, постоянно воспроизводящая и стимулирующая антиправовые устрем-¹ ления субъектов. К сожалению, правовой нигилизм не спадает, а про грессирует. Возникло грозное явление, которое может отбросить демо" кратические преобразования в России на многие десятилетия назад.

Основные пути преодоления правового нигилизма – это повышение общей и правовой культуры граждан, их правового и морального сознания; совершенствование законодательства; профилактика право¹-нарушений, и прежде всего преступлений; упрочение законности и правопорядка, государственной дисциплины; уважение и всемерная защи- та прав личности; массовое просвещение и правовое воспитание насе- ления; подготовка высококвалифицированных кадров юристов; ско- рейшее проведение правовой реформы и другие. Однако ясно, что «правовой нигилизм невозможно ликвидировать немедленно». Этб¹ трудный и длительный процесс.,

В конечном счете все формы и средства борьбы с нигилизмом свя- заны с выходом общества из глубокого системного кризиса – социалЬ ного, экономического, политического, духовного, нравственного. Однако многое зависит и от активной позиции самой личности, ее противо действия силам зла.

Р. Иеринг писал: «Каждый призван и обязан подавлять гидру про-¹ извола и беззакония, где только она осмеливается поднимать свою голову; каждый, пользующийся благодеяниями права, должен в свой черед также поддерживать по мере сил могущество и авторитет закона – словом, каждый есть прирожденный борец за право в интересах

общества»². ⁾

______

¹ Катай МВ. Интервью журналу «Государство и право» // Государство и право-

1998. № 2 С 7

² Иериш Р. Борьба за право М, 1991 С. 37.