Специфика современных этноподитических конфликтов

 

Современные этнополитические конфликты являются, пожалуй, фундаментальной характеристикой мировых трансформационных процессов. Их относят к числу модельных конфликтов современности. «Этнический ренессанс» стал постоянной чертой политической жизни как развивающихся, так и развитых стран мира. Глобализация убеждает нас, что в современном мире нет ничего неизменного. Это касается и этнической идентичности. На смену примордиалистской концепции, рассматривающей этничность как врожденную и жестко фиксированную, пришел инструментализм, и этническую идентичность стали рассматривать как меняющуюся в зависимости от тех социальных и политических целей, которым она служит. В отличие от примордиалистского подхода инструменталистский ориентирован не на поиски объективных оснований этничности, а на выявление тех функций, которые выполняются этносом. Конструктивизм, в свою очередь, стал подчеркивать социально конструируемую природу этничности. Этничность понимается здесь как процесс социального конструирования воображаемых общностей, который основан на вере в то, что общности связаны естественными связями, единым типом культуры и идеей или мифом об общем происхождении. Тем не менее именно сложность современных этнополитических конфликтов заставила перейти к полипарадигмальному подходу, учитывающему многоаспектность и многофакторность современных конфликтов. Теории этого подхода включали как минимум три группы факторов конфликтов: нехватка ресурсов; групповая идентичность; относительная депривация. Наконец, контекстуальный подход позволяет более корректно ответить на вопрос о первопричине конфликта – «проснувшаяся» этничность или активность политической элиты.

 

19.4. Локально‑региональные конфликты и способы их урегулирования

 

Помимо многофакторного подхода исследователи обращаются к многоуровневому анализу. Он включает в себя следующие уровни: глобальный, региональный, уровень государства, уровень конфликтующих групп и индивидов. Наиболее существенен для современного анализа региональный уровень. С окончанием биполярного противостояния изменяется суть и характер локально‑региональных конфликтов. Прежде всего, это рост числа внутригосударственных конфликтов по сравнению с межгосударственными. Внутригосударственные конфликты нового типа определяют как внутренние интернационализированные конфликты. Их отличает ускоренная эскалация – как вертикальная (повышение уровня напряженности конфликта), так и горизонтальная (распространение конфликта на другие страны и районы), а также крайне упорный и ожесточенный характер. Сохраняющийся повышенный уровень локально‑региональной конфликтности связан не только с объективными процессами глобального развития, но и с целенаправленным вмешательством в их ход международного сообщества. Появление феномена «гуманитарных интервенций» исследователи связывают с операцией «Буря в пустыне» (1991), первым опытом международного противостояния региональной агрессии, операциями в Сомали (1992), на Гаити (1994), в Руанде (1994), Боснии (1995), Косово (1999), Дарфуре (2003) и Ливии (2011).

Следует отметить, что с развалом биполярной системы регулирование локально‑региональных конфликтов из периферийного направления международной политики превратилось в одну из ключевых проблем в деятельности крупнейших международных организаций. Существенная проблема этих операций – их легитимность.

В то же время миротворческая деятельность ООН насчитывает уже более полувека. Различают «традиционное  » и  «расширенное  » миро‑поддержание.  На смену традиционным принципам поддержания мира приходят операции, требующие сочетания политических, военных, полицейских и гуманитарных действий. При этом акцент с военной составляющей миротворческой операции должен быть перенесен на политическое урегулирование. Также особые надежды сегодня возлагаются на так называемую «мультинаправленную дипломатию», которая предполагает сотрудничество официальных лиц – «первого направления дипломатии» – с неофициальными представителями – «вторым направлением дипломатии». Мультинаправленная дипломатия предполагает подключение к миротворчеству деловых структур, частных лиц, религиозных деятелей, местных активистов, представителей СМИ. Успешное миротворчество – это продукт скоординированного действия акторов нескольких уровней – от глобального до индивидуального.

 

19.5. Концептуальные объяснения «конфликтов нового поколения»

 

В начале XXI в. среди исследователей наблюдается некоторая растерянность, обусловленная неадекватностью методологических подходов и понятийного аппарата для объяснения трансформаций, происходящих в мировой политике. В том числе это касается и специфики современных конфликтов, которые были обозначены как «конфликты нового поколения  ».

Постконфронтационный период вовсе не оказался постконфлик‑тым, появилась необходимость переоценить знания об источниках конфликтов в современную эпоху, закономерностях их развития и способах урегулирования. Уходят в прошлое «классические» конфликты между государствами, на передний план выходят конфликты внутригосударственные, спровоцированные сепаратизмом, национализмом, религиозным фундаментализмом, а также растущим глобальным неравенством. Увеличивается количество акторов, вовлеченных в конфликты, их состав становится все более сложным. Помимо государств и международных организаций в качестве международных игроков на сцену стали выходить повстанческие группировки, криминальные банды, диаспоры, этнические партии. Столь большая разнородность международных игроков затрудняет понимание их реальных интересов, однако все чаще говорят об «экономизации» политических конфликтов, подобно тому как совсем недавно говорили о политизации этнических конфликтов.

Конфликты становятся затяжными, все более проявляется так называемый «парадокс асимметрии». Теория асимметричного конфликта  стала развиваться с конца 1960‑х гг. Отправной точкой ее послужили парадоксальные конфликтные ситуации, в которых сильный противник не способен одержать победу над слабым. Концепция асимметрии использовалась для анализа конфликтов между развитыми и развивающимися странами. Классический пример асимметричного конфликта – война во Вьетнаме, которую вели США в 1961–1973 гг. Сюда же относятся иракский и чеченский конфликты. Современный терроризм – это также вариант асимметричных боевых действий, воплощающих логику борьбы «слабых» против «сильных».

Успех военной кампании в конфликтах подобного рода зависит не столько от силовых потенциалов противников, сколько от взаимодействия военно‑стратегических и тактических факторов с политическими, психологическими и идеологическими – невоенными факторами победы, а решающим фактором оказывается поддержка целей войны обществом воюющей стороны, их легитимация. Учет специфики асимметричного конфликта выразился в более осторожном применении военной силы и в более активном использовании невоенных способов давления. Изменилась и переговорная тактика, больше внимания стало уделяться интересам более слабой стороны и поиску «баланса интересов» между участниками конфликта.

Происходит изменение критериев власти и силы. По мере изменения задач и поведения государств на международной арене уменьшается значение их военной силы. В этом контексте все чаще используется понятие «power shift», означающее перераспределение силы во взаимодействии международных акторов: перемещение соперничества между ними из военной сферы в сферы экономики, финансов, культуры, в область влияния на международные институты и завоевания в них авторитета. Дж. Най (род. 1937) называет это явление «гибкой силой  » (soft power).  По его мнению, именно гибкая форма власти получает больше шансов в современных условиях. Гибкая власть – это информация, не материальная власть, а власть образов.

Для Дж. Ная мировая политика – «шахматная игра на трехмерной доске». Победу можно одержать, преуспев во всех трех измерениях. Верхний уровень – классические межгосударственные отношения на основе баланса силовых возможностей. В этой проекции мир видится однополярным. Средний уровень характеризуется многополярностью – это экономические отношения между государствами. А на нижнем уровне находятся транснациональные элементы мировой политики: терроризм, международная преступность, экологические угрозы. Проигрывает тот, кто играет лишь в плоскости традиционных межгосударственных отношений. Не преуспеет и тот, кто играет в трехмерном измерении, но использует «неадекватные» ресурсы и инструменты. Для победы на нижнем уровне как раз и требуется применение гибкой силы. Концепция Дж. Ная представляет собой попытку отразить тенденцию перехода от доминирования вертикальных иерархических структур к быстрому росту разнообразных горизонтальных сетевых структур.

Вероятно, можно утверждать, что сегодня формируется новая конфликтно‑сетевая парадигма мировосприятия.  В рамках этой парадигмы было предложено несколько вариантов решения глобальных проблем, как пессимистических, так и оптимистических.

С точки зрения А. Турена (род. 1925), конфликт есть везде, поскольку повсюду, где существует порядок, должно существовать его оспаривание. Конфликт не связан с некой фундаментальной областью социальной действительности, с формой общества, он повсюду. Мы входим в общество, которое не может более «иметь» конфликты: или последние задавлены в рамках авторитарного порядка, или общество осознает себя как конфликт, оно само является конфликтом. Потому что оно представляет собой борьбу противоположных интересов за контроль над способностью общества воздействовать на самого себя.

А. Этциони (род. 1929) на основе теории коммунитаризма предложил свой вариант решения глобальных конфликтов: согласование двух позиций – автономии личности и общественного порядка, с одной стороны, и ценностей Запада и Востока – с другой. По мнению А. Этциони, мир движется к синтезу ценностей двух цивилизаций – индивидуальных прав и социальной ответственности. В будущем мир будет состоять из нескольких региональных сообществ, объединенных в трансрегиональные организации под руководством глобальных органов власти и глобального гражданского общества. «Всемирное сообщество сообществ»  будет держаться на том, что каждое из сообществ обогатит нормативный синтез и возникнет процесс взаимного обучения.

3. Бауман (род. 1925) пытается вскрыть связь между механизмом социального контроля и проявлением конфликтности в условиях глобализации. Источник конфликта – «пространственная сегрегация», запущенная глобализацией, противостояние мобильной элиты и локальной, маргинализированной массы. Власть в новых условиях определяется как возможность тотального наблюдения и контроля при отсутствии видимости контролирующих. Наибольшая власть сосредоточена у тех, кто контролирует мировые процессы, оставаясь источником неопределенности для остальных.

О современном конфликте элиты и масс говорил также К. Лэш (1932–1994). Он изменил известную формулу Ортеги‑и‑Гассета (1883–1955) «восстание масс» в «восстание элит». Более того, поведение современных элит он оценивал как предательство, поскольку основная задача транснациональных элит, с точки зрения Лэша, не управление и ответственность за судьбу общества, а ускользание от общей судьбы. Имущественное расслоение все больше приводит к размыванию среднего класса – основы национального государства. Лэш предсказывал: «Международный язык денег заговорит громче, чем местные диалекты» [179].

Очень интересные идеи в рамках геоэкономической парадигмы  развивает отечественный исследователь А. И. Неклесса (род. 1949). Он констатирует системный кризис мира капитала и говорит о формирующейся новой картографии мира. Гексагональная модель Неклессы основана на феномене слияния политики с экономикой в современном мире: экономика меняет внутреннее содержание, ей уже тесно в рамках прежних смысловых конструкций. Она начинает проявлять себя не только как способ хозяйствования, но и как доминирующая система управления обществом, как политика и даже идеология наступающей эпохи, становясь, по сути, новой властной системой координат. Новое мироустройство складывается в результате не военных, а геоэкономических конфликтов  , постепенно замещая национально‑государственную модель. В переходной модели национальные государства сопрягаются с разными сообществами‑интегриями. Привычные оси «Запад‑Восток» и «Север‑Юг» у Неклессы расщепляются, и появляется сложная шестиярусная модель, состоящая из четырех регионов (Атлантический мир, Евразия, Тихоокеанский мир и Индоокеанская дуга) и двух транснациональных областей (Квази‑Север и Глубокий Юг). Правила игры в этой модели определяет ведущая экономика Нового Севера. Она же порождает особую культуру «новых кочевников», новую контролирующую и управляющую элиту. Неклесса связывает новые конфликты именно с появлением «нового класса» – «людей воздуха», как он их называет. Они не связаны с материальным производством, сфера их деятельности имеет виртуальный, «воздушный» характер.

Таким образом, основной конфликт современного общества Неклесса видит внутри элит – это конфликт управляющих элит и производителей нового знания. А наибольшая опасность исходит, по его мнению, от Глубокого Юга –  мирового андеграунда, зоны теневой глобализации и криминальных тенденций. Наряду с криминализацией политики происходит политизация различных криминальных структур.

Неклесса подметил еще одну очень характерную для современных конфликтов черту: если в конце XX в. исследователи были заняты поисками механизмов наилучшего регулирования или разрешения конфликтов, то сегодня все чаще звучит словосочетание «управление конфликтом  ». Особый интерес представляет деструктивное управление  , т. е. управление не для урегулирования или для разрешения, а совсем наоборот, скорее в целях мобилизации для участия в конфликте. Только если прежде людей мобилизовали для участия в регулярной армии, сейчас – для вовлечения в сети экстремизма. В целом можно сказать, что все большее значение начинает приобретать моделируемый конфликт, который может выполнять как конструктивную, так и провоцирующую функции в развитии социально‑политических процессов. Как никогда значимой становится когнитивная составляющая конфликтов, обозначенная в известной теореме У. Томаса  : если ситуация определяется как реальная, она становится реальной по своим последствиям. Соответственно, если ситуация определяется как конфликтная, она становится конфликтом. Сегодня стало возможным создание образов несуществующих конфликтов, которые могут восприниматься как реальные и поэтому порождать вполне реальные политические последствия.

Подведем итог нашему экскурсу в современные теории конфликта, сравнив характеристики прежде всего глобальных конфликтов современности. Устойчивое деление мира на Запад и Восток дополняется оппозицией «Север‑Юг». Глобальные конфликты в этих измерениях отличаются как по типам, так и по характеру протекания. Характеристики глобальных конфликтов по критерию периода конфронтации можно представить следующим образом (см. табл. 19.1).

Таблица 19.1. Характеристики глобальных конфликтов

Из этого краткого описания видно, насколько радикально изменился характер конфликтов в начале нового века. И концептуальные поиски современных исследователей отражают лишь некоторые из этих видоизменений. Однако общая тенденция достаточно определенна: парадигма конфликта все более утверждает свою эвристическую значимость.

Напомним: в 2005 г. Нобелевская премия в области экономики была присуждена Р. Ауманну (род. 1930) и Т. Шеллингу (род. 1921) за вклад в объяснение феноменов сотрудничества и конфликта через анализ теории игр.  Примечательно, что в этой формулировке слова «сотрудничество» и «конфликт» являются как бы однопорядковыми. Т. Шеллинг в своей книге «Стратегия конфликта» (1960) показал, что информация играет ключевую роль в стратегическом взаимодействии, в котором исход зависит не только от сделанных ходов, но и от тех, которые могли бы быть сделаны. И возможное неизвестное возмездие часто бывает более эффективно, нежели известное неотвратимое возмездие. Шеллинг – основоположник теории сдерживания, на которой базируется ядерная стратегия США. Неслучайно его книга стала не только настольной книгой лидеров мировых держав, но и учебником по многим дисциплинам – от международных отношений до корпоративного менеджмента.

Р. Ауманн посвятил свои исследования изучению теории бесконечных повторяющихся игр, или того, каким образом можно поддерживать определенные результаты в отношениях в течение длительного времени. Ауманн сформулировал и доказал теорему, которую он назвал народной. Применительно к сфере бизнеса эта теорема утверждает, что если в одной игре нечестное или агрессивное поведение одного из игроков приводит к кратковременному успеху (выигрышу), то при его повторении в серии игр оно неизбежно приведет к поражению. Современная политика, делая ставку на конфликт, все чаще использует бизнес‑технологии и игровые элементы, поскольку сегодня побеждает не тот, кто сильнее всех, а тот, кто обладает стратегическим мышлением и информацией, кто умеет просчитывать ходы на несколько шагов вперед.

Основные понятия: конфликтная парадигма; конфликтно‑сетевая парадигма; структурно‑функциональная теория и позитивно‑функциональная теория; «зиммелевский парадокс»; реалистический и нереалистический типы конфликта; разрешение и регулирование конфликта; управление конфликтом и деструктивное управление конфликтом; моделируемый конфликт; структурное насилие и структурные конфликты; конфликт и теория базисных человеческих потребностей; относительная депривация; «традиционное» и «расширенное» мироподдержание; «столкновение цивилизаций»; теорема Томаса; «конфликты нового поколения»; понятие «гибкой силы»; теория асимметричного конфликта, противостояние элиты и масс; геоэкономические конфликты.

 

Вопросы для самоконтроля

 

1. Как трактуется конфликт в структурно‑функциональной теории Т. Парсонса?

2. Что является основой конфликта, с точки зрения Р. Дарендорфа? Какие условия необходимы для успешного регулирования конфликтов по Р. Дарендорфу?

3. От каких факторов зависит выполнение позитивных функций конфликтов по Л. Козеру? Какие функции должны выполнять конфликты по Л. Козеру?

4. Проанализируйте, как концепт насилия используется в разных теориях для описания конфликтов.

5. Чем, с вашей точки зрения, объясняется популярность концепции «столкновения цивилизаций» С. Хантингтона?

6. Чем «конфликты нового поколения» отличаются от классических?

7. Что такое «парадокс асимметрии»?

8. Какое значение имеет теорема Томаса для понимания специфики современных конфликтов?

9. Раскройте смысл понятия «гибкая сила» Дж. Ная.

10. Что является ключевым в новой картографии мира в трактовке А. И. Неклессы?

И. Какой термин более точен – «разрешение», «регулирование» конфликта или «управление» конфликтом? Аргументируйте свою точку зрения.

12. Чем «расширенное» мироподдержание отличается от «традиционного»?

 

Литература

 

Аклаев А. Р. Этно‑политическая конфликтология. Анализ и менеджмент. М., 2005.

Бауман 3. Текучая современность. СПб., 2006.

Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М., 2003.

Гарр Т. Р. Почему люди бунтуют. СПб., 2005.

Глухова А. В. Политические конфликты: основания, типология, динамика. М., 2000.

Гришина Н. В. Психология конфликта. СПб., 2000.

Дарендорф Р. Современный социальный конфликт. Очерк политической свободы. М., 2002.

Козер Л. Функции социального конфликта. М., 2000.

Лебедева М. М. Мировая политика в XXI веке. Акторы, процессы, проблемы. М., 2009.

Лэш К. Восстание элит и предательство демократии. М., 2002. НайДж. Гибкая сила. Как добиться успеха в мировой политике. М., 2006.

Неклесса А. И. Homines Aeris. Люди воздуха, или Кто строит мир? М., 2005.

Международные отношения: теории, конфликты, организации / Под ред. проф. П. А. Цыганкова. М., 2004.

Турен А. Возвращение действующего человека. Очерк социологии. М., 1998.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003.

Хобсбаум Э. Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век. 1914–1991. М., 2004.

Этциони А. От империи к сообществу: новый подход к международным отношениям. М., 2004.