Конфликтологию поистине можно назвать наукой XX века, как и сам век – веком конфликтов. Именно войнами и конфликтами отмечены начало и конец XX в. Этот «короткий XX век», по определению Э. Хобсбаума (род. 1917), начинается Первой мировой войной и заканчивается 1990‑ми гг., которые характеризуются вспышками мощных этнополитических конфликтов. Но именно в XX в. радикально меняется наше отношение к конфликтам. И в первую очередь это находит отражение в теории конфликта. Возникает так называемая конфликтная парадигма мировосприятия. «Конфликт – это нормально» – тезис, с которым и сегодня далеко не все согласны, является основополагающим в теории конфликта.
Традиционное восприятие конфликта – это восприятие его как силового противостояния, где есть один вариант решения: «выигрыш – проигрыш», т. е. игра с нулевой суммой. Иное восприятие конфликта – это восприятие конфликта как способа коммуникации , в основе которой лежит кооперация, игра, где каждый может выиграть, т. е. набрать максимальное количество очков для данного игрока. Современный мир – это мир не только конфликтов, но и коммуникации.
В России конфликтная парадигма скорее известна, чем признана. Вообще существует некоторая взаимосвязь между типом управления обществом и восприятием конфликта. Авторитарные структуры, крайне негативно относясь к конфликтам, часто сами и воспроизводят их. Агрессивное восприятие порождает и агрессивную интерпретацию. Следует отметить также особую популярность в России конфликтных политиков, ведь конфликтный политик часто ассоциируется с сильным политиком. Понимая это, многие наши политики прибегают к конфликтной риторике, оставаясь по сути конформистами.
Нам необходимо научиться жить в мире конфликтов. Чтобы конфликт стал частью культуры, он должен быть легализован в повседневности, восприниматься как некий способ коммуникации. Конфликт не должен замалчиваться, ведь это также способ артикуляции интересов. Входя в конфликтное взаимодействие, мы должны выходить из статичных и жестких дихотомий «мы» и «они», «государство» и «общество», становиться партнерами по решению совместных проблем. Такой подход требует соответствующего уровня конфликтологической компетентности. Знакомство с современными теориями политического конфликта поможет сформировать адекватные современности взгляды на конфликт. Образ конфликта, его статус, институциональный дизайн – важные критерии и одновременно составляющие цивилизованности современного общества. Изменить образ конфликта – это не значит изменить знак «‑» на знак «+», это значит изменить способ позиционирования, модель управления и самих себя.
19.1. Начало современной конфликтологии: основные парадигмы
Понимание природы политического конфликта тесно связано с пониманием природы «политического» вообще. С точки зрения К. Шмитта (1888–1985), политика начинается тогда, когда возникает дихотомия «друг – враг» и включается принцип ассоциации и диссоциации. Конфликты как соперничество тех или иных субъектов с одними силами, как правило, отражают их сотрудничество с другими, стимулируя формирование политических коалиций, союзов и соглашений. Еще Г. Зиммель (1858–1918) подметил, что именно враги подчеркивают границы общности и мобилизуют ее членов. По мнению С. Липсета (1922–2006), политические институты демократии могут быть использованы не только как орудия достижения консенсуса, но и как средства нагнетания напряженности и нарастания конфликтов.
Однако первоначальные взгляды на конфликт отличались односторонностью. Конфликт в структурно‑функциональной теории Т. Парсонса (1902–1979) трактуется преимущественно как фактор повреждения и разрушения социальной системы, как некая патология. Исходные позиции функциональной школы Т. Парсонса заключались в следующем:
а) любое общество – это относительно прочная стабильная структура элементов;
б) каждый элемент выполняет свою функцию (роль), способствует сохранению и упрочению системы;
в) элементы системы опираются на консенсус и легитимность ценностей, т. е. на согласие большинства граждан следовать единой системе ценностей.
Структурно‑функциональная теория имела объективные основы: она формировалась под влиянием начинающейся стабилизации экономического развития западного общества, преодоления кризисного развития, освобождения от потрясений 30‑х гг. XX в. Однако кризисные процессы 1950‑1960‑х гг. в развитых странах мира показали временный характер теоретически обоснованного равновесия и вызвали к жизни новую научную модель – «конфликтную», основанную на признании конфликтов как объективной реальности, с которой нужно считаться.
Следует сказать, что позиция функционализма (исторически более ранняя) первоначально была сформулирована Г. Спенсером (1820–1903), затем развита Э. Дюркгеймом (1858–1917) и продолжает находить своих последователей и сегодня.
К сторонникам оппозиционной точки зрения относятся Л. Козер (1913–2003) и Р. Дарендорф (1929–2009). Их исторические предшественники – К. Маркс (1818–1883) и Г. Зиммель.
Итак, функционалисты полагают, что общество объединяется неформальным образом с помощью норм, ценностей и коллективных нравственных принципов, а конфликт разрушает эту целостность. Теоретики конфликта подчеркивают его структурирующую функцию, упорядоченность общества рассматривают как происходящую от принуждения одних членов другими, теми, что наверху, всячески подчеркивая роль власти в поддержании порядка в обществе.
В своей работе «Функции социального конфликта» Л. Козер убедительно доказывал, что стабильность общества зависит от количества существующих в нем конфликтных отношений и типов связей между ними. Теорию Козера часто называют позитивно‑функциональной. Позитивная функция конфликта зависит от характера вовлеченности индивидов в групповую структуру. Чем теснее связи между людьми в группе, тем больше негативных последствий конфликта в таких группах. В группах с высокой интенсивностью взаимодействия конфликты часто подавляются, но если в таких группах вспыхивает конфликт, то он бывает особенно острым и разрушительным для группы. В тех же случаях, когда люди вовлечены в групповую деятельность только частично и являются одновременно участниками не какой‑то социальной группы, а целого ряда групп, количество конфликтов возрастает, но вероятность разрушительного действия их уменьшается за счет «распыления» энергии индивидов в разных направлениях. Что касается внешнего конфликта, то, как правило, группы, имеющие внешнего врага, отличаются большей сплоченностью и нетерпимостью к инакомыслящим. Жесткая структура не подразумевает механизмов регулирования и разрешения конфликтов. Группы, не втянутые в постоянный внешний конфликт, отличаются гибкостью структуры и внутренним равновесием.
С точки зрения Козера, конфликты не должны уничтожаться, они должны выполнять свои функции, такие как снижение антагонистического напряжения, инициирование новых социальных норм, образование союзов, групп, коалиций, создание баланса интересов, сигнализация о проблемах и т. п.
Одна из самых важных функций конфликта, по Козеру, – возможность предотвращать более острые конфликты. Поскольку первенство этой идеи принадлежит Г. Зиммелю, Козер сформулировал эту позицию в виде так называемого «зиммелевского парадокса ». Суть его заключается в том, что конфликт рассматривается как средство предотвращения конфликта, так как любой конфликт дает возможность сравнить силы обеих сторон.
Козер предложил также различать реалистические и нереалистические типы конфликтов. Реалистический конфликт – рациональный, как средство достижения определенной цели он вполне может быть конструктивным; нереалистический конфликт – иррациональный, конфликт ради конфликта, а поэтому имеет деструктивный характер. Главный тезис теории конфликта Р. Дарендорфа – основой конфликта является дифференциальное распределение власти. Власть принадлежит не индивидам, а социальным позициям. Власть всегда подразумевает как господство, так и подчинение. Занимающие властные позиции контролируют подчиненных, доминируют благодаря ожиданиям окружающих, а не по причине собственных психологических качеств. Власть непостоянна, облеченный властью в одной группе не обязательно занимает властное положение в другой. Общество состоит из императивно координированных ассоциаций (ИКА). Их можно рассматривать как объединения людей, которых контролируют другие, занимающие более высокое положение в иерархической структуре. Власть в пределах каждый ассоциации дихотомична: в ассоциации могут образоваться только две группы конфликтов. В каждой ассоциации те, кто занимает господствующие позиции, стремятся сохранить статус‑кво, те же, кто находится на позициях подчиненных, ищут изменений. В каждой ассоциации всегда присутствует по крайней мере скрытый конфликт интересов. Разрешение конфликта в ИКА направлено на перераспределение авторитета и власти в ней.
С точки зрения Р. Дарендорфа, множество конфликтов предпочтительнее одного. Многообразие разнонаправленных коллизий уменьшает опасность однонаправленного раскола общества, значительная часть конфликтного потенциала растрачивается и взаимоуничтожается в многочисленных локальных столкновениях. Термин «регулирование» относительно конфликтов гораздо точнее, чем термин «разрешение». Понятие «разрешение конфликта» вводит в заблуждение, поскольку концептуально ошибочно (предполагается, что устранение конфликта возможно и желательно). Для успешного регулирования конфликта , по мнению Р. Дарендорфа, важны три обстоятельства:
1) плюрализм мнений;
2) высокая организованность конфликтующих групп;
3) наличие правил игры.
По Дарендорфу, плюрализм свободных обществ опирается на признание и приемлемость социального конфликта. «Регламентированный конфликт – свобода, поскольку это значит, что никто не сможет превратить свою позицию в догму» [177]. Общество, в котором уничтожаются конфликты и оппозиция, со временем неизбежно утрачивает механизмы саморегулирования и саморазвития.
Следующий этап в развитии конфликтологии был связан с поисками глобальных источников конфликтов. Теория ограниченных ресурсов была дополнена разработанной Дж. Бертоном (1915–2010) теорией базисных человеческих потребностей как основы разрешения конфликтов.
В отличие от Р. Дарендорфа, Дж. Бертон считает, что конфликты могут быть только разрешены. Большинство конфликтов возникает в результате того, что стороны не учитывают базисные потребности друг друга, к которым относятся в первую очередь безопасность, идентичность, признание и участие. С точки зрения Бертона, эти потребности не являются взаимоисключающими, поскольку ресурсы для них в принципе неограниченны. Например, удовлетворение потребности в безопасности одной стороны вовсе не предполагает, что делать это надо обязательно за счет ущемления безопасности другой стороны. Важно, что Бертон проводит четкое различие между позициями, интересами, ценностями и потребностями. Позиции представляют собой ряд общественных требований, связанных с материальными интересами, которые могут быть предметом переговоров. Потребности не могут быть предметом переговоров, т. е. по ним невозможны уступки. Отсюда, полагает Бертон, можно вести речь об урегулировании главным образом споров, в основе которых не лежат противоречия в потребностях, и потому возможны уступки. Конфликты же могут быть только разрешены. Именно универсальность и онтологичность базисных потребностей позволяет увидеть более глубокие причины конфликтных ситуаций.
