Перспективы развития российского права и государства: конституционные положения и действительность

Новая Конституция Российской Федерации — одно из важных достижений на пути России от тоталитаризма к правовому строю. Само наличие новой Конституции, ее правовые идеи и нормы, ее положения о правах и свободах человека и гражданина, закреплен­ные в ней принципы и процедуры формирования и функциониро­вания всей системы государственной власти имеют существенное значение как для продолжения необходимых реформ, так и для удержания всего процесса постсоциалистических радикальных пре­образований в конституционно-правовом русле.

Новая Конституция стимулирует становление различных пра­вовых форм развития в стране демократического процесса и в це­лом ориентирует на формирование и утверждение правовой демо­кратии — в противоположность различным формам и проявлени­ям антиправовой социалистической демократии из нашего недале­кого тоталитарного прошлого. Ведь только правовая демократия, признающая основополагающие ценности права, правового государ­ства, прав и свобод человека и гражданина, согласуема с фунда­ментальными требованиями конституционного строя. И только в условиях правовой демократии Россия, как это следует из смысла ст. 1 Конституции, может быть демократическим и одновременно правовым государством.

Отдавая должное всему тому ценному и позитивному, что свя­зано с принятием новой Конституции и ее воздействием на проис­ходящие в стране процессы, следует вместе с тем отметить и за­метный разрыв между Конституцией и реальной жизнью¹.

Дело в том, что сформулированные в новой Конституции пра­вовые начала и требования (в области прав и свобод человека и гражданина, правовой системы, основ гражданского общества, пра­вового государства, федерализма и т. д.) по своему социально-исто­рическому смыслу и содержанию характерны для прочно сло­жившегося буржуазно-демократического строя и могут быть реа­лизованы в условиях, как минимум, развитого капитализма, разви­того буржуазного общества и государства, развитого буржуазного права и т. д.

Отсутствие таких условий в постсоциалистической России (се­годня и в достаточно долгой перспективе) порождает большой раз­рыв между соответствующими конституционными положениями и фактически складывающейся действительностью. Избранный курс преобразований (на путях "разгосударствления" и приватизации

¹ Анализируя процессы современных преобразований в стране, БА Топорнив спра­ведливо отмечает, что многие конституционные положения еще далеки от реализа­ции, а правовое государство — "это еще во многом идеал". — См. Топорник Б.Я. Высшее юридическое образование в России: проблемы развития. М, 1996. С. 10.

390

Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

бывшей социалистической собственности) привел пока что не к ка­питализму, а к весьма неразвитым, докапиталистическим (добур-

жуазным) социальным, экономическим, политическим и правовым формам и отношениям.

Когда идеологи перехода от социализма к капитализму гово­рят о разгосударствлении и приватизации собственности, то при этом как бы само собой разумеется, будто речь идет об изначаль­ной собственности государства и о ее разгосударствлении, а не о достоянии народа, не о десоциализации бывшей общественной со­циалистической собственности.

Получается любопытная картина. С одной стороны, постсоциа­листическое государство присваивает и по-настоящему превраща­ет в свою собственность основной итог социализма — социалисти­ческую собственность. С другой стороны, это же государство, как бы не желая иметь ничего общего с кровавым прошлым (кроме, разумеется, претензий в отношении созданной на этой крови социалистической собственности), делает вид, будто социализм здесь ни при чем и социалистическая собственность появилась без социализма.

Чтобы отвергнуть социализм на будущее, его наличие наши реформаторы отрицают и в прошлом. В русле такого несерьезного отношения к социализму любые реформы обречены на деформа­цию и неудачу. И прежде всего потому, что социалистической соб­ственности, не отягощенной социалистическими долгами и постсо­циалистическими ожиданиями вернуть их, не бывает.

Главным и определяющим фактором всего процесса постсо­циалистических преобразований стало действительное огосудар­ствление социалистической собственности. В этом — суть дела, все остальное (в экономике, политике, законодательстве и т. д.) — следствие. Данное обстоятельство заслуживает тем большего вни­мания, что оно, как ни странно, до сих пор не осознано обществом.

Это огосударствление общественного достояния, официально названное разгосударствлением, было компенсировано тем, что ка­ждый получил по ваучеру, разрекламированному в качестве во­площенной гарантии "равных стартовых возможностей" для дви­жения от социализма к рыночному обществу и надежного средства широкой "народной" приватизации. С подобной миссией, как из­вестно, ваучеры явно не справились.

Приватизация по сути своей исходно была привилегией для весьма небольшой части общества, и с самого начала было ясно, что такая эфемерная возможность с помощью незначительных квази­денег приобрести что-то из ограниченного фонда подлежащих при­ватизации за ваучеры объектов собственности будет, конечно, реа­лизована лишь немногими (представителями номенклатуры и те­невой экономики, мафиозными структурами, отдельными трудовы­ми коллективами и т. д.). Для них ваучерная приватизация деист-

Глава 2. Преодоление тоталитаризма: путь России к праву

391

вительно стала средством "прихватизации" больших кусков обще­го "социалистического наследства" и временем легитимации в ка­честве "новых русских" (т. е. нового слоя общества, обогатившегося в результате постсоциалистического варианта "первоначального накопления капитала").

Но главное и определяющее во всем этом процессе состояло в том, что именно в ходе т. н. "разгосударствления" и приватиза­ции была изменена природа социалистической собственности и она впервые на самом деле — в экономико-правовом смысле — была огосударствлена. И только с помощью приватизации (и, следова­тельно, признания частной собственности и допущения неопреде­ленного множества частных собственников) постсоциалистическое государство как раз создало экономико-правовые условия, необхо­димые для самоутверждения в качестве настоящего собственника.

По смыслу этого процесса основная масса объектов огосудар-ствленной собственности остается у государства, а какая-то часть их на тех или иных условиях (в ходе "ваучерной", а затем и денеж­ной приватизации) переходит к некоторым членам общества (инди­видам, объединениям, акционерным обществам и т. д.).

В условиях т. н. "государственной собственности" при социа­лизме под "государством" как единым и абсолютным квазисубъек­том собственности имелось в виду только все советское государство в целом — без какой-либо дальнейшей конкретизации и детализа­ции составных частей этого "государства" по вертикали и горизон­тали. После распада СССР статус подобных единственных квази­субъектов приобрели бывшие союзные республики — каждая у себя.

В ситуации действительного огосударствления собственности неизбежно развернулась борьба между различными звеньями го­сударства (по вертикали и горизонтали) за право быть субъектом создаваемой всерьез (в экономико-правовом, рыночном смысле) го­сударственной собственности.

Острота этой борьбы обусловлена тем, что эта вновь возник­шая государственная собственность в сложившихся условиях по существу является частной собственностью с ее разделением ме­жду Федерацией в целом и 89 субъектами Федерации. В этой борь­бе участвуют и формирующиеся новые органы местного самоуправ­ления, тоже претендующие на часть объектов государственной соб­ственности.

Согласно новой Конституции Российской Федерации (а 2 ст. 8), "в Российской Федерации признаются и защищаются равным об­разом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности". Здесь различие между видами собственности про­водится по внешнему признаку — по владельцам (субъектам) соб­ственности: частная собственность — у отдельных лиц и их объе­динений, государственная — у государства, муниципальная — у °рганов местного самоуправления и т. д. Но по существу все эти

392   Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

виды собственности в условиях нынешней приватизации являются лишь различными (по субъектам, правовому режиму, способам вла­дения, пользования и распоряжения, степени свободы или зависи­мости от политико-властных решений и т. д.) формами типологиче­ски единой частной собственности.

В этой связи весьма показательно, что в Конституции, которая фактически закрепляет переход от социалистической собственно­сти к собственности частной, ничего не говорится о действительном огосударствлении собственности и ее приватизации. Вместо всего этого в Конституции (п. 1 ст. 114) содержится положение о том, что Правительство Российской Федерации "осуществляет управление федеральной собственностью". Создается впечатление, будто речь идет об "управлении" в старом смысле планирования социалисти­ческого народного хозяйства и т. д., а не в смысле приватизации, капитализации и других товарно-денежных трансформаций объ­ектов социалистической собственности.

Характерно и то, что в складывающейся системе субъектов государственной собственности "государство" в качестве собствен­ника представлено исполнительной властью (на общефедераль­ном уровне и на уровне субъектов Федерации, в центре и на мес­тах). Именно она наделена полномочиями управления огосударст-вленной собственностью, т. е. функциями власти и собственника одновременно.

О смысле и качестве этого управления можно судить по из­вестным уже плодам приватизации. Правда, обещают, что за пер­вой, ваучерной, ее стадией последует вторая, денежная. Мол, дев­ственная пора стартового равенства, увы, прошла, и дальнейшую гонку за собственностью продолжат лишь призеры первого тура.

Основные итоги осуществленного типа десоциализации собст­венности (на путях "разгосударствления" и приватизации) состоят в том, что в России действительно созданы исходные начала и фор­мы собственности, права, государственности, рынка и т. д.

Однако эти начала и формы, строго говоря, добуржуазные — по их природе и содержанию, по степени их социально-историче­ской развитости и т. д.

При оптимистической оценке идеи капитализации социализма можно сказать, что реформаторы в общем успешно и грамотно дви­жутся в исторически известном направлении к капитализму: от рабства — через феодализм.

В пессимистической же редакции это означает, что социализм по желанию в капитализм не преобразуется, и из первого второе не получается.

Все это, конечно, плохо вяжется со сверхзадачей избранного пути преобразований — осуществить переход от социализма к капитализму..,,•:.<.,. -, /.,.. .,.,......

Глава 2. Преодоление тоталитаризма: путь России к праву

393

Причина, по которой мы в результате проводимых реформ неизбежно оказываемся в докапиталистической (можно сказать,

Яеофеодальной) ситуации, кроется в природе складывающихся у нас общественных и политических отношений, в типе собственно­сти и права. Эта типология предопределена постсоциалистическим огосударствлением собственности, т. е. созданием такой собствен­ности, которая еще не свободна от государственной власти, и такой государственной власти, которая еще не свободна от собственности. В социально-историческом измерении подобная ситуация харак­терна для феодальной стадии, когда экономические и политиче­ские явления и отношения в силу их неразвитости еще не отделит лись друг от друга и не образовали две различные сферы относи­тельно независимого, самостоятельного бытия. Такой симбиоз влах сти и собственности, политики и экономики означает, что общест* венно-политическое целое еще не дозрело до дифференциации на частно-правовую и публично-правовую области, на гражданское общество и политическое государство.

Разумеется, в конце XX в. не может быть простого повторения исторически известного классического феодализма в чистом виде и полном объеме. Да и феодализм был разный.

Своеобразие складывающейся у нас сверхновой феодальной туманности определяется уникальностью нашей государственной собственности и особенностями формируемой на этой основе систе­мы политико-экономических и правовых отношений.

Феодальная природа исходного начала "власть-собственник" по-феодальному деформирует и власть, и собственность, и отноше­ния между ними.

Отметим некоторые основные моменты этой тенденции к фео­дализации.

Прежде всего сама формирующаяся постсоветская российская государственность в силу огосударствления собственности оказы­вается — в духе феодализма (отсутствие внутригосударственного суверенитета, общего правопорядка и единой законности, партику­ляризм и разнобой в действующем праве, тенденции к сепаратизму и автаркии) — совокупностью множества фактически достаточно независимых друг от друга государственных образований, нагляд­но демонстрирующих отсутствие подлинного внутреннего государ­ственного суверенитета. Причем это не обычная, характерная для развитого государства, децентрализация единых государственных полномочий и функций, не их частичная передача от государствен­ного центра местам. Напротив, в нашей центробежной ситуации Места сами претендуют на роль независимых центров. С этим и связана тенденция к формированию множества самостоятельных Центров власти-собственности, по своей сути запрограммирован­ных и ориентированных на утверждение, в меру возможности, сво­его суверенитета, на отрицание или хотя бы максимальное ограни­чение суверенитета объединяющего их государственного целого.

394   Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

Этот процесс десуверенизации целого и суверенизации его составных частей, названный "парадом суверенитетов", усугублен и усилен в России национальным фактором. Но многое здесь обу­словлено, мотивировано и актуализировано именно огосударствле­нием собственности, в результате которой появилось, как минимум, 90 центров власти-собственности (Федерация в целом и 89 ее субъ­ектов), не считая прочие региональные и местные претензии на власть и собственность.

В такой ситуации объективно — независимо от субъективной воли ее участников — мера и пространство власти определяют ареал и состав ее собственности. В свою очередь, такая собствен­ность в сложившейся обстановке — необходимое условие и матери­альная основа для утверждения в качестве государственной власти на определенной территории.

Отягощенность формирующейся государственности (на всех уровнях —. общефедеральном, региональном, местном) собственно­стью развязывает мощную и долгосрочную центробежную тенден­цию к самостийности и феодальному дроблению страны. Утвер­ждению единого государственного суверенитета в России препят­ствует именно государственная собственность в руках Федерации в целом и ее субъектов. Государство-собственник мешает государ­ству-власти утвердиться в качестве суверенной организации, поскольку суверенитет по своей природе — это организация вла­сти, а не собственности.

И в этом можно увидеть своеобразную расплату за неправо­мерное огосударствление общественного достояния. Вместо того, чтобы наконец-то стать общим делом народа, посттоталитарное государство из-за деформирующей его собственности оказывается частным делом федеральной и региональной бюрократии, новых политико-экономических элит в центре и на местах.

Там, где нет прочно утвердившейся единой системы суверен­ной государственной власти, там по определению не может быть реального верховенства обязательного для всех закона и вообще единой законности и общего правопорядка, единого экономическо­го, политического и правового пространства.

Для реально складывающейся ситуации характерны такие типично феодальные явления, как отсутствие в стране единого правового пространства, общего правопорядка и единой законно­сти, девальвация роли закона, бездействие общих правовых прин­ципов и норм, конкуренция источников права, разнобой и противо­речия между различными нормативными актами, раздробленность, мозаичность и хаотичность правовой регуляции, корпоративный, "сословно-цеховой" характер различных правомочий и правовых статусов. Вместо декларированных в новой Конституции всеобщих прав человека и гражданина и в противовес принципу всеобщего правового равенства в реальной жизни доминирует дух корпорати-

Глава 2. Преодоление тоталитаризма: путь России к праву

395

визма, действует множество нормативно установленных общефе­деральными и региональными властями особых прав-привилегий, специальных правовых режимов, разного рода правовых исключе­ний и льгот — в пользу отдельных лиц, групп, профессий, социаль­ных слоев, территорий и т. д.

Право как привилегия особо откровенно и результативно ут­вердилось в процессе приватизации и вообще в сфере собственно­сти. Здесь каждый субъект и объект собственности, любой промы­сел появляется, живет и действует не по единому общему правилу, а в виде исключения из него, в каком-то казусном (т. е. определен­ном для данного конкретного случая) статусе и режиме.

Такой крен в сторону феодализации отношений собственности был задан курсом самой приватизации части объектов огосударст-вленной собственности, в результате которой собственниками тако­го ограниченного круга объектов реально могли стать лишь некото­рые, но никак не все желающие. При этом именно государство (соответствующие государственные органы и должностные лица) как власть и как исходный суперсобственник определяет, кому, как, сколько, для чего и на каких условиях предоставляется собст­венность.

Общее для всех право и всеобщее правовое равенство в отно­шении собственности было в ходе приватизации выражено в виде фиктивного, бумажно-ваучерного равенства. Приобретение же ре­альной собственности оказалось привилегией лишь немногих, так что складывающиеся в этих условиях отношения собственности представляют собой пестрый и хаотичный конгломерат особых прав-привилегий.

Рука власти настолько зримо управляет всеми этими отноше­ниями собственности, опутанными многочисленными государствен­ными требованиями и ограничениями, что до невидимой руки сво­бодного рынка — целая эпоха.

В таких условиях право-привилегия — это зависимость любо­го собственника от усмотрений власти-собственности и привилегия по отношению ко всем остальным. Сверхмонопольная государст­венная собственность по своему образу и подобию создает в усло­виях дефицита собственности монопольно привилегированных соб­ственников помельче, которые зависимы от государства, но все­сильны по отношению к несобственникам.

Постсоциалистическое общество поляризируется на меньшин­ство собственников и большинство несобственников в духе именно таких прав-привилегий в сфере собственности и иных отношений. Отсюда далеко до буржуазного гражданского общества, где давно Уже утвердившееся всеобщее формально-правовое равенство суще­ственно дополняется развитой системой социальной политики за счет собственников и верхов общества в пользу несобственников и низов общества. Разница — большая, можно сказать, формационная.,

396

Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

Именно на несобственников в нашей ситуации падает основ­ная тяжесть преобразований, в результате которых в большом выигрыше оказываются весьма узкий слой собственников и новая номенклатура, осуществляющая дележ огосударствленной собст­венности.

Вместе с "новыми русскими" возникает и новый русский во­прос: удержат ли "меньшевики" собственность?

Дело, разумеется, не в зависти бедных к новым богатым, как это изображают циничные апологеты обогащения и успеха любой ценой, а в природе и характере происходящих процессов, в непра­вомерности и несправедливости фабрикации (административны­ми и криминальными средствами) собственности одних за счет всех остальных. На такой основе действительное общественное согла­сие просто невозможно.

Складывающаяся ситуация становится питательной почвой для социальных, политических и национальных конфликтов, активи­зации коммунистических, необольшевистских, национал-социали­стических и других экстремистских сил и движений, для эконо­мической и всякой иной преступности, ззлет которой сопровожда­ется криминализацией всех основных структур, отношений и форм жизнедеятельности общества.

Все это (неразвитость отношений собственности и права, ум­ножение и усложнение конфликтов, поляризация социальных сло­ев и групп, слабость государственных начал и т. д.) усиливает рас­кол и конфронтацию в обществе.

От резкого сдвига в сторону левого или правового экстремиз­ма основную массу населения пока что удерживает не столько со­гласие с происходящим, сколько измученность прошлым и инер­ция надежды на получение своей справедливой доли от социа­листического наследства. Без удовлетворения в той или иной фор­ме этих правомерных притязаний значительная часть общества будет, по логике вещей, оставаться в поле притяжения и в активе коммунистической идеологии. А долгое прощание с социализмом чревато привычными эксцессами "войны всех против всех" за соб­ственность и власть и традиционным откатом от реформ к наси­лию, контрреформам и чрезвычайщине.

Между тем новый тоталитаризм, левый или правый, всякого рода попытки восстановления социализма и т. д. лишь радикально ухудшат ситуацию и отодвинут решение исторически назревших и жизненно важных для населения проблем утверждения в стране всеобщих основ свободы, права, собственности и государственно­сти. Повивальной бабкой искомого нового состояния общества здесь могут быть лишь мирные реформы конституционно оформлен­ных властей, а не революционно-насильственные мероприятия.

Отсюда ясно, что в близкой перспективе в России лучшей Кон­ституции и качественно более совершенной и развитой социально-

Глава 2. Преодоление тоталитаризма: путь России к праву

397

политической и экономико-правовой действительности не будет. Поэтому необходимо сберечь достигнутое, подкрепить его курсом более справедливых и отвечающих правовым ожиданиям общества реформ, приостановить сползание к гражданской войне и удержать ситуацию в мирном режиме, выиграть время для осмысления, под­готовки и осуществления качественно новых — цивилитарно ори­ентированных — общественных и государственных преобразо­ваний. Политика — это и есть борьба различных сил за свое время. Будет время для реформ — будут и правильные реформы.

С максималистских позиций цивилизма (как выражения тре­бований более высокой ступени прогресса права) очевидно, что по­пытка капитализации социализма — это непонимание обществом действительного смысла итогов своего предшествующего развития и потеря возможностей их прогрессивных всемирно-исторических преобразований. Непонимание и потеря, разумеется, не в абсолют­ном, а в относительном значении — для этого времени и этого места.

Но с этих же цивилитарных позиций, — поскольку они опи­раются именно на юридическое правопонимание, выражают ценно­сти правовой свободы и необходимость перехода от неправового социализма к постсоциалистическому праву, — тоже ясно, что вся­кое движение (даже окольное и не в том направлении, как в нашей действительности) от неправа к праву — это благо и что даже "пло­хое" право (в том числе и пока что реально складывающееся у нас типологически неразвитое, добуржуазное право) лучше "хороше­го" неправа (включая и по-своему весьма развитые и эффектив­ные антиправовые средства тоталитарной регуляции).

Процесс современного развития в стране начал права, собст­венности и т. д. (на путях т. н. "разгосударствления" и приватиза­ции социалистической собственности) подвергается критике с раз­ных сторон: от полного отрицания этого процесса (радикальные коммунистические силы) до призывов форсировать его (радикаль­ные пробуржуазные силы).

Такая поляризация позиций ведет к обострению противостоя­ния и борьбы в обществе, что вообще может перечеркнуть рефор­мистски-правовой путь развития страны.

Капитализация социализма (оставляя в стороне вопрос о реа­лизуемости такого замысла) — это, по природе своей, конфронта-ционный путь к праву, собственности и т. д. в силу именно тех глубинных причин, совокупность которых учтена и выражена в концепции цивилизма. Именно поэтому данная концепция и позво­ляет лучше понять силу и слабость сторонников и противников Движения от социализма к капитализму, факторы, содействующие и противодействующие такому движению, объективную природу и глубинный смысл современного раскола и борьбы (идеологической, социальной, политической, национальной и т. д.) в стране, общест­ве, государстве.

398

Раздел IV. Проблемы постсоциалистического права и государства

Смысл цивилитарного подхода к происходящему определя­ется логикой отношений между типологически более развитой и менее развитой формами права (свободы, собственности, общест­ва, государства и т. д.) на общеправовой основе и в перспективе правового прогресса. Поэтому цивилитарная критика реально скла­дывающегося в стране неразвитого права ведется с позиций содей­ствия его развитию, с ориентацией на более высокие стандарты права, объективно возможные в постсоциалистических условиях и крайне необходимые для обеспечения мирного, реформистского, конституционно-правового пути преобразований.

Как говорится, критика критике — рознь¹.

Во всех своих проявлениях (объяснительных, программно-ори­ентирующих, критических, юридико-мировоззренческих и т. д.) кон­цепция цивилизма выступает как теоретическое обоснование и выражение абсолютного смысла категорического императива всей постсоциалистической эпохи — идеи и требования движения к более высокой, чем это было в прошлой истории, ступени право­вого равенства, свободы и справедливости.

'Внутренняя связь теории цивилизма и либертарно-юридического правопонимания адекватно и удачно отражена в трактовке В.В. Лазарева. — См.: Общая теория права и государства // Учебник для юридических вузов под ред. академика РАН В.В. Лазарева. М., 1996. С. 463.