А. Н. Леонтьев и развитие современной психологии

Печатается по рекомендации

Редакционно-издательского совета

Академии педагогических наук. СССР

Составители А. Г. Асмолов, М. П. Леонтьева

Автор очерка о А. Н: Леонтьеве В. П. Зинченко

Авторы комментариев А. В. Запорожец, А. А. Леонтьев

Рецензенты:

доктор психологических наук А. Н. Соколов, доктор педагогических наук Е. И. Руднева

Леонтьев А. Н. Избранные психологические произведения: В 2-х т. Т. I —М.: Педагогика, 1983.— 392 с., ил.— (Труды д. чл. и чл.-кор. АПН СССР).

В подзаг..: АПН СССР. Пер. 1 р. 50 к.

Том содержит работы, сгруппированные по трем тематическим разделам. В первый раздел вошли работы разных лет, отражающие становление и развитие методологических основ современной совет-сков психологии. Во второй раздел вошли две крупные работы, в которых раскрыты положения о возникновении психического отражения и его развитии в процессе филогенеза до зарождения человеческого сознания. В третьем разделе собраны работы, посвященные изучению психического развития в процессе онтогенеза. Ряд работ публикуется впервые.

Для специалистов в области психологии, педагогики и философии.

_л 4303000000-025 ₂₄__g, ББК 88

005(01)-83 15

К 80-летию

со дня рождения

лауреата Ленинской премии,

профессора

Алексея Николаевича

ЛЕОНТЬЕВА

От составителей

Предлагаемые вниманию читателя «Избранные психологические произведения» А. Н. Леонтьева — первое посмертное издание трудов выдающегося ученого. В связи с этим перед редколлегией встает нелегкая задача выбора из обширного научного наследия А. Н. Леонтьева именно тех работ, которые наиболее полно передают главное в его творчестве. Каким образом в мозаике произведений, написанных в разное время и по разному поводу, выделить тот логический стержень, тот, как бы сказал сам Алексей Николаевич, «придающий смысл всему сделанному мотив»? Ни хронология появления произведений, механически расставляющая все работы на безликой временной оси, ни фундаментальные сборники, такие, как «Проблемы развития психики», не облегчают решение этой задачи. Самое большое, что отражают сборники, — это логику того или иного периода творческих исканий А. Н. Леонтьева, а не единую панораму его сложного и порой противоречивого теоретического наследия. Не раскрывают подобные сборники и того места, которое занимает А. Н. Леонтьев как в школе Л. С. Выготского, так и в истории психологической науки. В связи с этим в настоящем издании хронологический принцип всюду подчинен логическому.

Логический принцип, положенный в основу композиции настоящего издания психологических трудов А.Н. Леонтьева, можно охарактеризовать как принцип историзма, исторического подхода к изучению психических явлений; за воплощение этого принципа в ткани конкретных исследований А. Н. Леонтьев боролся всю жизнь. Композиция избранных произведений составлена таким образом, чтобы помочь читателю отчетливее увидеть становление советской психологии как «исторической человеческой психологии». В соответствии с этим двухтомник разбит на пять логически связанных друг с другом разделов.

Первый раздел «Исторический подход к изучению психических явлений» отражает разработку А. Н. Леонтьевым одной из центральных идей его теории — идеи об общественно-исторической природе психики человека. Раздел открывается небольшой статьей, в которой А. Н. Леонтьев, прощаясь с Л. С. Выготским, как бы принимает от него творческую эстафету. В ней и следующей статье в предельно сжатом виде раскрывается суть учения Л.С. Выготского и дается оценка его личности, его роли в советской психологии. Затем идут уже ставшее классическим экспериментальное исследование по психологии памяти, в котором реализуются принципы культурно-исторической теории психики, и впервые публикуемое исследование речи, знакомое ранее психологам лишь по устным выступлениям А. Н. Леонтьева. Раздел завершается относительно поздними работами автора «Биологическое и социальное в психике человека» и «Об историческом подходе к изучению психики человека», в которых А. Н. Леонтьевым как бы подводится итог разработки принципа историзма в психологии.

Таким образом, все статьи первого раздела объединяет мысль о том, что постичь психические явления — это значит изучить их в процессе развития, раскрыть историю их становления. Но любая история приведет лишь к поверхностному описанию, если не будут раскрыты те силы, которые ее творят. Что порождает психическое отражение? Каковы закономерности его функционирования и развития? Отвечая на вопрос о движущих силах развития психики, о подлинном демиурге психического отражения, А. Н. Леонтьев вводит категорию деятельности, в анализе которой он видит исходный момент познания мира психических явлений. Исторический подход остается бесплодным, если в нем не реализуется идея анализа предметной деятельности как главного метода. Вот альфа и омега общепсихологической теории деятельности А. Н. Леонтьева.

Во втором, третьем и четвертом разделах принцип исторического подхода к психике конкретизируется на материале филогенеза, онтогенеза и функционального развития психического отражения. Даже сами названия разделов говорят о принятой логике композиции «Избранных психологических произведений»: возникновение и эволюция психики, развитие психики в онтогенезе и, наконец, функционирование различных форм психического отражения. Все эти разделы объединяет идея А. Н. Леонтьева о том, что

только через анализ предметной деятельности современная психология может прийти к раскрытию подлинных закономерностей функционирования и развития психики, к объективному изучению психического. Если, однако, на ранних этапах становления школы Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева и А, Р. Лурия категория предметной деятельности вводилась хотя и на весьма почтенных, но все же подсобных ролях, а именно в качестве средства.объяснительного принципа при изучении, например, развития психического отражения в ходе биологической эволюции, или развития психики ребенка, или порождения образа, то впоследствии теоретические поиски А. Н. Леонтьева все более и более сосредоточиваются на изучении самой предметной деятельности, ее строения и динамики, ее.объяснительного потенциала.

Наиболее завершенную форму эти поиски получили в работе «Деятельность. Сознание. Личность», которой и открывается последний, пятый, раздел двухтомника. В этот раздел также помещены труды, написанные и частично опубликованные А. Н. Леонтьевым в последние годы жизни. В них.как бы намечается «зона ближайшего развития» теории деятельности, ее перспективы.

В двухтомник включена публикуемая впервые полная библио-графия работ А. Н. Леонтьева. Все статьи снабжены краткими комментариями.

Такова в общих чертах композиция «Избранных психологических произведений» А. Н. Леонтьева.

А. Г. Асмолов, М. П. Леонтьева

А. Н. Леонтьев и развитие современной психологии

Существуют ученые, судьбы которых неразрывно связаны с историей становления науки и своей страны. К их числу принадлежит, наряду с такими выдающимися психологами, как Лев Семенович Выготский, Александр Романович Лурия, и Алексей Николаевич Леонтьев. Конечно, говоря о личности этого ученого, можно было бы охарактеризовать его как одного из основоположников советской психологии и создателя теории деятельности, без которой сегодня немыслима отечественная наука, можно было бы привести длинный список его чинов и регалий. Но разве приблизят подобные сведения хотя бы на йоту к пониманию творчества и личности А. Н. Леонтьева? Разве откроют нам секрет, откуда взялась в трех молодых людях — Л. С. Выготском, А. Н. Леонтьеве и А. Р. Лурия — дерзость, побудившая их поставить перед собой задачу создания психологии нового типа — марксистской психологии? Они взялись за эту неслыханную по своей трудности задачу, взялись и решили ее.

Начало научной деятельности Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева и А. Р. Лурия почти совпадает с началом истории Советской страны. И весьма знаменательно, что строительство но-

вой психологии начиналось не с теории, а с практики: педагогическая, детская психология, дефектология (Л. С. Выготский); клиника и изучение однояйцевых близнецов (А. Р. Лурия); формирование понятий у школьников (А. Н. Леонтьев); психологические основы иллюстрации детских сказок и развитие мышления ребенка (А. В. Запорожец); овладение детьми простейшими орудиями (П. Я. Гальперин); развитие и формирование памяти школьников (П. И. Зинченко) —вот далеко не полный список тех практических задач, которые решались в коллективе, возглавлявшемся Л. С. Выготским, а после его кончины А. Н. Леонтьевым и А. Р. Лурия. Работали они много и радостно. Теория была для них средством, а не целью. Они все участвовали в происходивших в стране великих преобразованиях, делали все для того, чтобы психология внесла свой вклад в эти преобразования. Характерно, что, говоря о практике, Л. С. Выготский неоднократно сравнивал ее с камнем, который презрели строители и который стал во главу угла. И этот путь оказался правильным. Именно он привел к теории.

В первых научных работах есть неповторимая прелесть, удивительная, граничащая с прозрением свежесть взгляда. И, может быть, поэтому первые работы больше отмечены печатью личности писавшего. Такой работой, несомненно, является первая книга А. Н. Леонтьева «Развитие памяти» (1931), в которой содержатся основные положения будущей психологической теории деятельности.

Следует упомянуть также и о том, в какой борьбе и идейной полемике рождалась эта теория. А борьба шла не только извне, но и внутри школы Л. С. Выготского. В первой большой публикации П. И. Зинченко, датированной 1939 г., была дана в высшей степени суровая критика работ Л. С. Выготского и А. Н. Леонтьева, но при „этом автор статьи не преминул указать, что его исследование непроизвольной памяти выполнено под руководством А. Н. Леонтьева.

Значение психологической теории деятельности для развития современной психологии вкратце можно охарактеризовать следующим образом.

1. Ее разработка в нашей стране — это не веяние, а веление времени, это достижение всей психологической науки. В ее создание внесли огромный вклад не только школа Л. С. Выготского — А. Н. Леонтьева, но и целый ряд выдающихся психологов, принадлежавших к другим направлениям и школам. Можно назвать имена Б. Г. Ананьева, М. Я. Басова, П. П. Блонского, С. Л. Рубинштейна, А. А. Смирнова, Б. М. Теплова, Д. Н. Узнадзе. Наиболее существен был вклад С. Л. Рубинштейна.

2. Психологическая теория деятельности ассимилировала, освоила, практически переработала достижения и опыт мировой психологической науки.

3. Эта теория вобрала в себя общенаучные достижения, экспликация которых является важным условием развития всякой науч-

ной дисциплины. К таким достижениям можно отнести теорию эволюции выдающегося биолога А. Н. Северцова, уникальные исследования создателя биопсихологии В. А. Вагнера, результаты исследований физиологии мозга, работы органов чувств и двигательного аппарата, полученные И. М. Сеченовым, Ч. Шеррингтоном, Н. Е. Введенским, А. А. Ухтомским, И. П. Павловым, и особенно Н. А. Бернштейном.

4. Эта теория неотделима от передовой историко-философской традиции, экспликация достижений которой применительно к задачам психологии была осуществлена прежде всего Л. С. Выготским, А. Н. Леонтьевым и С. Л. Рубинштейном, а затем продолжена как последователями и учениками самого Алексея Николаевича Леонтьева, так и советскими философами и методологами науки, такими, как Э. В. Ильенков, П. В. Копнин, В. А. Лекторский, А. П. Огурцов, В. С. Швырев, Э. Г. Юдин и многие другие.

5. Создание психологической теории деятельности связано с осмыслением достижений гуманитарных наук и искусства. Эти достижения в трудах Л. С. Выготского, Д. Б. Эльконина, А. А. Леонтьева освоены лишь частично, и весьма актуальной представляется дальнейшая работа по освоению психологами научного наследия таких исследователей искусства, как М. М. Бахтин, П. Валери, А. Ф. Лосев и многие другие.

6. Психологическая теория деятельности теснейшим образом связана с прикладными отраслями психологии. Между этой теорией и ее практическими приложениями непрестанно происходит обмен и взаимообогащение идеями, методами, результатами. В ряде отраслей психологии эта теория достигла высоких уровней операцио- нализации в лучшем смысле этого слова. Иными словами, основные положения теории деятельности нашли свое отражение практически во всех разделах психологической науки. Поэтому ее не случайно называют общепсихологической теорией деятельности.

Вряд ли здесь есть необходимость детально разбирать эту теорию. Для этого читателю лучше обратиться к- публикуемым в двухтомнике работам самого Алексея Николаевича, но основную идею общепсихологической теории деятельности, наиболее рельефно прозвучавшей в последней вышедшей при жизни А. Н. Леонтьева книге «Деятельность. Сознание. Личность», хочется разобрать подробнее.

В попытке понять и оценить какое-либо дело необходимо в первую очередь исходить из его цели. Не является исключением в этом отношении научная теория. Конечным пунктом, ориентиром развития психологической теории сознания была для А. Н. Леонтьева проблема «психологического мира», «образа мира». Исходной точкой его теоретического построения была категория жизни. Одновременное и в каком-то смысле встречное движение от этих предельных для психологии категорий и должно было дать теорию человеческого сознания. Вместе с тем обе категории постоянно присутствуют в каждом моменте развертывания данной теории, составляя ее душу, ее сокровенную суть. Эти категории уже присутствовали,

правда не в столь отчетливой форме, в первых работах А. Н. Леонтьева по проблеме возникновения психик».

Полезно напомнить идейную ситуацию, сложившуюся в школе Л. С. Выготского к 30-м гг. Самого Л. С. Выготского в то время больше всего интересовала проблема генезиса и строения сознания. На ее решение в конечном счете были направлены проводившиеся им исследования высших психических функций, таких, как эмоции, воображение, мышление, речь. Не случайно Л. С. Выготский следующим образом заканчивает книгу «Мышление и речь»: «Сознание отображает себя в слове, как солнце в малой капле воды. Слово относится к сознанию, как малый мир к большому, как живая клетка к организму, как атом к космосу. Оно и есть малый мир сознания. Осмысленное слово есть микрокосм человеческого сознания» (1934, с. 318). Эту же цель преследовали и первые исследования внимания и памяти, выполненные А. Н. Леонтьевым под руководством Л.С. Выготского.

В середине 30-х гг. А. Леонтьев обращается к проблеме генезиса психики. Он совместно с А. В. Запорожцем разрабатывает гипотезу, согласно которой возникновение элементарной чувствительности связано с кардинальными изменениями условий жизни органических существ. Он связывает превращение раздражимости в чувствительность с переходом организмов от существования в гомогенной среде к жизни в среде, вещно оформленной, состоящей из отдельных.предметов. Решая проблему возникновения психики, А. Н. Леонтьев шел от мира (условий жизни), суживая его при формулировании своей гипотезы до предмета потребности. Таким образом, он последовательно переходит от понятия «жизнь» к понятию «жизнедеятельность», затем к понятию «деятельность», которое становится центральным в его психологической концепции. Не меньшую роль в этой концепции играет понятие «предмет деятельности». Как сама деятельность есть единица жизни, так основной, конституирующий ее момент — предмет деятельности есть не что иное, как единица мира. Без учета этого положения невозможно понять идею А. Н. Леонтьева, согласно которой мотивом деятельности является предмет, отвечающий потребности субъекта.

Действительно, почему внешний предмет, вещь — это мотив моей деятельности? Но разве он сам по себе может побуждать меня? Разве не моя потребность, желание, разве не предвосхищаемое мною удовольствие от овладения этим предметом или соприкосновения с ним заставляют меня действовать? И вообще, я должен сначала по крайней мере воспринять эту вещь, прежде чем она (а значит, уже не она, а ее образ) сможет оказать на меня мотивирующее воздействие. Ведь если даже предположить на минуту, что вещи сами по себе побуждают субъекта к деятельности, то в таком случае он становится марионеткой в руках вещей: деятельность актуализировалась бы при всяком появлении вблизи субъекта внешнего предмета, вне зависимости от того, есть ли у субъекта в данный момент потребность в нем или нет. Но раз в действительности такая ситуация не наблюдается, то, следовательно, исходное

предположение о том, что функцию мотива деятельности выполняет ее предмет, неверно.

В подобных рассуждениях кроется, как любил говорить Алексей Николаевич, «большая психологическая правда, но одновременно и большая ложь». Вещи сами по себе действительно не могут побуждать деятельность. Но это не значит, что предмет не обладает такой способностью. Методологическая сердцевина вопроса в том и состоит, что субъект не живет в мире вещей и событий самих по себе, как предполагает абстракция изолированного робинзонадного существования человека. Суть этой абстракции заключается в том, что в онтологии отдельно и безотносительно друг к другу рассматриваются человек (как абстрактный изолированный человеческий индивид) и мир. Последний, естественно, может браться и берется при этом «только в форме объекта или в форме созерцания, а не как чувственно человеческая деятельность, практика, не субъективно»¹. Иными словами, если мы изначально не положили в онтологию психологической теории некоторую положительную, практическую, деятельную, жизненную связь между индивидом и миром, а рассматриваем их как две отделенные и противостоящие друг другу вещи и только затем ищем те формы связей, которые вытекают из природы этих вещей, то мы неминуемо придем к одной из двух возможностей, предусмотренных в приведенном выше высказывании К. Маркса. В первом случае мы увидим действительность глазами абсолютного внешнего наблюдателя, не учитывающего факта присутствия и действия в мире живого и страстного субъекта (т. е. возьмем ее только в форме объекта). Во втором случае мы увидим действительность глазами, так сказать, абсолютного субъективного наблюдателя, не берущего в расчет объективных характеристик действительности, раскрывающихся только в практической деятельности (т. е. возьмем действительность лишь в форме созерцания).

А. Н. Леонтьев в своих исследованиях исходил из онтологических посылок, прямо противоположных абстракции робинзонадного существования человека. Онтологию, лежащую в основе психологической теории деятельности А. Н. Леонтьева, можно назвать онтологией «человеческого бытия в мире». Она исходит из того факта, что мы нигде, кроме наших абстракций, не находим человека до и вне мира, вне реальной и действенной связи его с объективной действительностью. Его жизненный мир является, собственно говоря, единственным побудителем, источником энергии и содержания жизнедеятельности. Когда же в целях построения психологической теории мы выделяем в качестве единиц жизни субъекта отдельную деятельность, то в рамках этой позитивной абстракции мир представлен отдельным предметом, который по существу есть не что иное, как единица жизненного мира. Предмет, таким образом,— это не просто вещь, а вещь, уже включенная в бытие, уже ставшая необходимым «органом» этого бытия, уже субъективированная са-

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. -42. с. 261.

мим жизненным процессом до всякого специального (созерцательного) освоения ее.

Это один из наиболее трудных пунктов психологической теории деятельности. По его поводу нередко высказываются недоумения и возражения, в том числе и такого рода, что концепция мотивации А. Н. Леонтьева не соответствует фактам. Будь она верна, живые существа, столкнувшись с предметом потребности, каждый раз приступали бы к ее удовлетворению, становились бы рабами предметного мира. Что касается этого возражения, то оно ничем не отличается от «опровержения» закона свободного падения эмпирическими фактами падения тел, не соответствующими формуле этого закона. Дело в том, что всякая закономерность, в том числе и обсуждаемая теперь закономерность побуждения деятельности предметом, реализуется в чистом виде только в идеальных условиях. В данном случае таким условием является «отдельность» деятельности, т. е. отсутствие влияния на ее побуждение со стороны других деятельно-стей субъекта, но это как раз та точка в теоретическом движении, где представление о предмете потребности как единственной инстанции побуждения перестает работать и требуется введение дополнительных представлений о внутренних процессах сознания, опосредствующих побуждение деятельности. Следовательно, предметная деятельность порождает психику, как орган собственной регуляции, освобождающий деятельность от фатальной ситуативной зависимости. И высшие психические функции в психологической теории деятельности сохраняют черты этой предметной деятельности. На таком понимании построен подход к изучению процессов восприятия, памяти, мышления как систем перцептивных, мнемических умственных действий, подход, развитый школой Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурия.

Таким образом, подтверждается тезис о том, что деятельностная теория психики и сознания строится под знаком двух ведущих категорий — жизни и мира. Чтобы правильно понимать эту теорию, нужно все время помнить, в каком онтологическом пространстве она строится. Это пространство не физическое и не феноменальное, хотя оно связано с тем и другим, находясь как бы на их границах, это жизненный мир, «материей которого является деятельность». И эта материя характеризуется собственной биодинамической и чувственной тканью. Кроме того, поскольку речь идет о человеке и человеческой деятельности, то этот мир пропитан знаковостью, символичностью, нормативностью, которые объективно (т. е. независимо от индивидуального сознания и произвола) структурируют его. Здесь уже речь идет не о предметной деятельности человека, но об исторически развивающейся предметной деятельности человечества. Поэтому, по А. Н. Леонтьеву, «... «оператором» восприятия являются не просто накопленные ассоциации ощущений и не апперцепция в кантианском смысле, а общественная практика» (наст, изд., т. II, с. 133). Но восприятие вместе с этим подчиняется и общим свойствам, связям, закономерностям реальной действительности: «Это — другое, более полное выражение предметности субъектив-

ного образа, которая выступает теперь не только в его изначальной отнесенности к отражаемому объекту, но и в отнесенности его к предметному миру в целом» (там же, с. 133).

И здесь мы встречаемся с чрезвычайно интересной эволюцией взглядов А. Н. Леонтьева. Если при исследовании генезиса ощущений ему пришлось сузить окружающий мир, редуцировать его до отдельного предмета удовлетворения потребности или даже до его отдельных свойств, то спустя почти 40 лет в анализе сложных процессов перцепции А. Н. Леонтьев делает противоположный ход. Он «расширяет» отдельный предмет до границ предметного мира как такового. Оказывается, что условием адекватности восприятия отдельного предмета является адекватное восприятие предметного мира в целом и отнесенности предмета к этому миру. Сказанное означает, между прочим, и то, что новая онтология психологической реальности потребовала иной концептуальной схемы для ее описания и развития новых методов для ее исследования по сравнению с теми, которые были развиты в классической психологии. Проиллюстрируем это на примере деятельностной теории сознания, взяв ее в историческом контексте.

Теория сознания классической психологии неотделима от ее интроспективного метода. Сознание, наблюдаемое как непосредственная внутренняя рефлексия, представлялось либо пространством, в котором развертываются психические процессы, либо особенным качеством этих процессов — их большей или меньшей «освещенностью». Так или иначе сознание понималось как имеющая самостоятельное бытие особая сущность, которую можно и должно изучать, отвлекаясь от тех примесей, которые привносятся в него извне: из опыта социальных отношений индивида и его взаимодействия с вещами внешнего мира. Другими словами, метод исследования сознания состоял в очищении непосредственного опыта от любых внешних содержаний, в деобъективации его, а получающийся в результате остаток и был искомым чистым сознанием. Однако всякий раз оказывалось, что после такого «выпаривания» интроспекция исследователя упиралась в пустоту, так что не оставалось ничего другого, как принять за сознание ее самое.

Анализ классической психологии сознания, проделанный А. Н. Леонтьевым, показал бесперспективность исследования индивидуального сознания вне его связей, во-первых, с конкретным бытием человека и, во-вторых, с общественным сознанием.

Это означает одну простую и в то же время чудовищно трудную для понимания вещь. Так же как мы с большим трудом осваиваемся с идеей относительности в физике, нам трудно, в силу привычек нашей психологизированной культуры, освоить мысль, что на деле мы оперируем различением внутри самого сознания двух видов явлений: 1) явлений, сознанием и волей контролируемых и развертываемых (и в этом смысле идеалконструктивных), и 2) явлений, хотя и действующих в самом сознании, но неявных по отношению к нему и им неконтролируемых (и в этом смысле неконтролируемых субъектом и вообще бессубъектных). Мы подчеркива-

ем, что речь идет о различении внутри самого сознания, а не о различении от воздействующих на него объектов внешнего мира. Важно понять, что нечто в сознании обладает бытийными (и поддающимися объективному анализу) характеристиками. Источником бытийных характеристик сознания является человеческое действие, обладающее биодинамической и чувственной тканью. Именно в этом состоит действительное содержание принципа единства сознания и деятельности. И в этом же, кстати, состоит следующий шаг, который был сделан А. Н. Леонтьевым в трактовке сознания по сравнению, например,-с Л. С. Выготским.

В деятельностной концепции сознания преодоление недостатков классической теории выразилось в положении о строении сознания, двумя главными образующими которого являются значение и смысл. Понятие смысла указывает на то, что индивидуальное сознание несводимо к безличному знанию, что оно, в силу принадлежности живому субъекту и реальной включенности в систему его деятельностей, всегда страстно, короче, что сознание есть не только знание, но и отношение. Понятие значения фиксирует то обстоятельство, что сознание человека развивается не в условиях робинзонады, а внутри некоторого культурного целого, в котором исторически кристаллизован опыт деятельности, общения и мировосприятия, который индивиду необходимо «присвоить». Иначе говоря, понятие смысла выражает укорененность индивидуального сознания в бытии человека, а понятие значения — подключенность этого сознания к сознанию общественному.

Развитие А. Н. Леонтьевым представления о деятельности и сознании является тем плацдармом, с которого возможно построение плодотворной психологической теории личности. Сам А. Н. Леонтьев успел, к сожалению, лишь наметить контуры этой теории. В противоположность теории персонализма, в любых своих вариантах начинающей построение теории личности с постулирования некоего метапсихологического «я», А. Н. Леонтьев считал необходимым исходить из положения, что реальным базисом личности человека является совокупность его общественных по своей природе отношений к миру, но отношений, которые реализуются его деятельностью, точнее, совокупностью его многообразных деятельностей. По мере развития ребенка эти деятельности все более перекрещиваются и переплетаются между собой, и перед индивидом встает особая задача освоения и овладения сложностью собственного бытия. Именно в решении данной экзистенциальной задачи и рождается человеческая личность, развитие которой в отличие от созревания индивида представляет собой длинную вереницу рождений. Выделим два из них. Первый — приблизительно в 3-летнем возрасте, когда ребенок в эмоциональной форме начинает связывать различные жизненные отношения (первые чувства раскаяния и стыда), второй раз — в подростковом возрасте, когда человек начинает сознательно строить и перестраивать иерархию своих отношений в мире, т. е. созидать свою собственную жизнь и самого себя.

Гуманистическая и оптимистическая идея самосозидания лично-

сти полемически заострена против концепций, рассматривающих личность как продукт биографии и тем самым оправдывающих фаталистическое понимание судьбы человека. «Обыватель так и думает, — восклицает А. Леонтьев, — ребенок украл, значит, станет вором!» Личность способна воздействовать на свое собственное прошлое, что-то переоценивать, что-то отвергать в себе, словом, она способна сбрасывать с себя груз своей биографии (наст, изд., т. II, с. 221).

Итак, личность должна быть понята с психологической точки зрения не как результат механического наслаивания внешних влияний и собственных поступков, а «как то, что человек делает из себя, утверждая свою человеческую жизнь» (там же). Если продолжить намеченную А. Н. Леонтьевым линию рассуждений относительно функций психики и личности, то можно прийти к следующему заключению. Психика представляет собой средство выхода за пределы наличной ситуации, средство, обеспечивающее не ситуативное, а разумное, «поленезависимое», свободное поведение. Точно так же и личность представляет собой средство преодоления поля или, лучше сказать, пространства деятельностей, средство свободного выбора одной из них или построения новой.

Указанные выше достижения психологической теории деятельности, развитой А. Н. Леонтьевым, были бы немыслимы вне диа-лектико-материалистической философии, особенно исторического материализма. Методологическая плодотворность и высокий практический потенциал этого учения прежде всего связаны с понятием предметной деятельности, сыгравшим исключительно важную роль в формировании и обосновании социально-исторической концепции марксизма. Психологическая теория деятельности представляет собой образец разработки данного понятия применительно к анализу человеческой психики. Это подлинно марксистская теория и в этом ее жизненность и залог дальнейшего развития.

Сам А. Н. Леонтьев никогда не смотрел на свои теоретические построения как на законченные. В последние годы своей жизни в беседах с коллегами и друзьями он часто высказывал заботу о дальнейшем развитии психологической теории деятельности. Смерть прервала его собственную деятельность, но мир его идей уже стал неотъемлемой частью мира идей современной психологии, а знавшие его люди еще долгие годы будут находиться под влиянием удивительной личности этого человека.

В. П. Зинченко

Раздел I
Исторический подход
к изучению психических явлений