Монастыри в период разделения Церкви.

Сильное развитие в обществе аскетических идей способствовало росту числа монастырей. К тому же исчезла опасность татарских набегов. К концу 16 в., т.е. к началу патриаршества возникло свыше 400 монастырей. Итак, скажем одним словом, в домонгольский период численно преобладали мирские монастыри, городские и подгородные. Правда, были и отшельнические монастыри.

Так вот в изучаемый период (с 1459-й по 1589 г.) монастыри были по размерам крупные и ничтожные. К крупнейшим относились Троице-Сергиев монастырь, (Лаврой монастырь стал с 1744 г.), Иосифо-Волоцкий, Кирилло-Белозерский, Ферапонтов, Симонов монастырь.

Иосифо-Волоцкий монастырь находится в 200-х километрах от Москвы (г. Волоколамск). Кирилло-Белозерский монастырь находится в Заволжье, возле Вологды. Ферапонтов м-рь находится севернее Кирилло-Белозерского монастыря на 25 км. Симонов м-рь — в самой Москве. Я вам говорил, что такое Заволжье? Это верхняя Волга, которая течет по параллели, потом делает поворот вниз, с Севера на Юг. Так вот Заволжье севернее верхней Волги. Есть Заволжье Саратовское, есть — Нижегородское, это уже левый берег Волги, текущей с Севера на Юг.

Заволжские монастыри были ничтожно малыми. Здесь было по 6, 5, 3, 2 насельника. Монастыри, обычно, подчинялись епархиальным епископам, но были и такие, которые зависели от патриарха — Симонов мон-рь, от митрополита и князя. Таковых было 11 в разных епархиях. Были только княжеские: Покровский, Лыщиков монастыри в Москве. Вот эти лица были не только покровителями, но и распорядителями монастырей. Они назначали монастырское начальство.

Были монастыри приписные, т.е. к крупным монастырям приписывали маленькие. У Троице-Сергиева монастыря были приписные обители, Кирилло-Белозерского. Иногда к мужским монастырям приписывали женские, например — Хотьков монастырь был приписан к ТСЛ.

Были обители смешанные. Название Оптина монастыря будто происходит от того, что население его было общим. Против них боролась церковная власть, например митрополит Фотий. Московский Собор 1503 г. запретил такие монастыри. Стоглавый Собор 1551 г. О чем это говорит? Соборы постановляют, а монастыри сохраняются!

Управляли монастырями архимандриты (озн. начальник овец), игумены (от слова «гегемон» — руководитель). Иногда женскими монастырями управляли игумены. / Однажды, в царствование Анны Иоанновны (1730-1740 гг.) во главе женского монастыря был поставлен гвардеец. Потому что игуменья была отправлена в Петербург по политическому делу. Вы можете себе представить? Блестящий офицер во главе женской обители! Щуку бросили к карасям. /А службу там совершали иеромонахи.

Митрополит Макарий Московский (1542-1563 гг.) прекратил это. Стоглавый Собор 1551 г. указал — «Служить только бельцам в женских монастырях и не вдовым». В крупных монастырях были также: казначей, келарь и собор старцев. / Вчера один заочник говорит: «В монастырях были казначей, киллер…После экзамена, ребята, выходишь больным. Вот он стоит рожает, а ты как акушер помогаешь и как выжатый лимон выходишь./

В общежительных монастырях было все общим, даже вода выдавалась только в трапезной, как в египетской Фиваиде. Доходы тоже были общими. В отшельнических монастырях и скитах было больше самостоятельности, своя келья, находящаяся на определенном расстоянии от других.

Источники доходов в монастырях:

1. От поступающих в монастыри требовались вклады. (до 300-400 р.) В 1551 г. вклады были запрещены Стоглавом.

2. Сбор пожертвований.

3. Пожертвования богомольцев, паломников.

4. Руга от правительства (это избранным монастырям).

5. Вклады богомольцев на помин живых и умерших.

6. Льготы (монастырские крестьяне освобождались от податей княжеских, от яма — дорожная пошлина, от мыта — торговая пошлина /отсюда название станции «Мытищи»/, от танги — гербовая бумага для написания важных документов(?)) И вот этим самым монастыри привлекали себе крестьян. Например, монастырь объявлял, что поселившиеся вблизи монастыря крестьяне, освобождаются на 10 лет от подати. И крестьяне снимались и селились на новое место, и так образовывалась слобода: Троицкая слобода, Александровская и др. А потом монастыри получали от крестьян продукты, хлеб и др.

7. А главный источник доходов — земля. Промыслы соляные, рыбные и т.д. Самыми богатыми монастырями были: Троице-Сергиев монастырь, кот. к концу 17 в. имел целую волость в 88 больших сел, что составляло 113 тыс. десятин (десятина — гектар). Ежегодный доход ТСМ составлял 100000 руб.! Кирилло-Белозерский монастырь тоже был очень богат.

Монастыри были центрами просвещения, художественного и литературного творчества. В некоторых монастырях было летописание. В монастырях были крупные книгохранилища. Пустынные монастыри «шли, — как выражается Ключевский, — к студеному морю-окияну».

Монастыри занимались благотворительностью. Иосифо-Волоцкий и Кирилло-Белозерский монастырь в голодные годы ежедневно кормили по 600-700 человек, ибо, как говорили в старину, «церковные богатства — нищих богатства». Вот такое богатство порой портило некоторых монахов.

Отрицательные черты монастырей: бродяжничество, в некоторых монастырях был свободный доступ мирян, деспотическое отношение настоятелей к инокам, монастырское начальство порой отказывалось от общей трапезы, при больших монастырях возникает класс профессиональных нищих.

Богатство крупных монастырей давало и вредные последствия. Ключевский пишет в своей «Русской Истории»: «Братство такого монастыря представляло из себя черноризческое барство, на которое работали сотни и тысячи крестьянских рук, а оно властно правило своими многочисленными слугами, служками и крестьянами». «В больших монастырях было много родовитых постриженников, которые и под монашеской рясой сохраняли воспитанные в миру чувства и привычки правящего класса».

Я вам говорил о деспотическом отношении настоятелей к инокам. Вот что сказал Иван IV на Стоглавом соборе: «В монастыри постригаются не ради спасения души, а покоя ради телесного, чтобы всегда бражничать».

Монастыри вопреки церковным правилам отдавали деньги в рост, особенно в суду своим крестьянам. Иногда, как пишет известный нестяжатель, друг Максима Грека, Вассиан Косой, налагали лихву на лихву, проценты на проценты. У несостоятельного должника отнимали корову или лошадь, а самого с женой и детьми сгоняли с земли.

Стоглавый собор постановил: «Архиереям и монастырям деньги и хлеб давать крестьянам своих сел без роста, чтобы крестьяне за ними (т.е. на монастырских землях) жили, от них не бегали и села их не пустовали бы». Зиновий Оттенский пишет: «Плакать хочется мне от жалости сердечной: руки скорчены от страданий, кожа как воловья истрескалась, лица осунулись, ноги и руки посинели и распухли, а именья у них так много, что нищие больше имеют. Обыкновенная пища их — овсяный невеяный хлеб, ржаны колосья толченые и без соли. / Одному казанскому святому, когда он был в темнице, бросали ржаной сноп и он так питался./ В питье –вода. Варево — листья капусты. Зелень — свекла и репа. Овощи — рябина и калина, а об одежде, что уж говорить!» Это образ монаха из области Северной Фиваиды.

Приходское духовенство.

Приходское духовенство делилось на городское и сельское.

К городскому духовенству относились:

Ø поповские старосты в городах (как благочинные),

Ø десятские священники (для надзора за сельским духовенством, сбора святительской дани и десятинной пошлины)

Ø протопопы (раньше на город приходился 1 протопоп!)

Кроме сельского духовенства было еще и бродяжье, безместное: это крестцовые попы. Кто такие крестцовые попы? Это священники, которые стояли на перекрестках дорог и предлагали свои услуги. Городской священник, если занемог, заболел или ему надо выехать куда-то, то он выходил на перекресток и нанимал безместного попа для совершения треб.

На Руси издавна существовал обычай в силу которого прихожане избирали причт для совей церкви, а епископы посвящали избранника, за что брал ставленую пошлину. Но выбирали не всегда хорошо. Порой выбирали безграмотных, малограмотных, двоеженцев...

К церковному причту принадлежали: священник, дьякон, дьячок, пономарь и просвирня.

Таинства.

В 16 в. обычно крестили в сороковой день, почему, обычно обряд воцерковления сливался с крещением. Крещение, обычно, совершалось через троекратное погружение, но существовало и обливание, например в Псковской и Новгородской областях. В таинстве священства возгласа «аксиос» и обведения вокруг престола не было (как и при дьяконской хиротонии), также как и епископов.

Таинство брака могли совершать только женатые священники. Стоглавый собор определил возраст для жениха — не менее 15 лет, для невесты — не менее 12 лет. До 15 в. не было обхождения вокруг аналоя. Обручение совершалось посредством золотого и железного перстней, а в 16 в. эти перстни заменяют крестами.

В этот период появились новые праздники. В 1480 г. — праздник Владимирской иконе Божией Матери по случаю избавления от нашествия золотоордынского хана Ахмата. Еще в 1395 г., когда Тамерлан (Тимур) шел на Москву, митрополит Киприан велел принести в Москву Владимирскую икону, но Тимур не дошел до Москвы. В 1579 г. совершилось явление Казанской иконы Божией Матери. / Сейчас очень много разговоров о том, что папа Римский хочет вернуть эту икону, хотя я был уверен в том, что она была уничтожена преступниками в начале нашего века.У нас есть в библиотеке книга, посвященная этому варварскому акту/ Почитание этой иконы стало общецерковным. Под сенью этой иконы в 1612 г. совершилось освобождение Москвы от поляков.

Шествие на осляти. Одним из самых больших торжеств на Руси в 17 в. было празднование Входа Господня в Иерусалим и шествие на осляти. «Накануне празднества крестьяне возами привозили в Москву ветви вербы, священники покупали их для храмов, верующие также разбирали их. С вечера служили Великую вечерню, в полночь — утреню с освящением верб, которые патриарх раздавал народу. При этом все прикрепляли к веточкам свечи и зажигали их. По третьей песни канона свечи гасили и слушали синаксарь, также и по 7 и по 9 песни. Вновь зажигали свечи после чтения синаксаря. Все уносили веточки домой и сохраняли их как особенное благословение. Рано утром, в Вербное воскресенье под звон многих колоколов все собирались в Успенский собор в Кремле. Очень торжественно совершалось шествие в собор патриарха. К тому времени от Успенского собора через Спасские врата до Покровского собора (храм Василия Блаженного) сооружались деревянные мостки для шествия патриарха. Близ мостков расчищалась грязь от талого весеннего снега, а на соборной площади Кремля целое дерево ветвистой вербы украшалось нитями изюма, леденцами, яблоками, развешанными на ветках. Древо это ставили на особый погост. Патриарх, облачась на середине храма, начинал службу. Архидьякон говорил Великую ектению. Патриарх входил в алтарь, кадил престол, крест и малое Евангелие. Крест он отдавал на блюдо анагносту?(чтецу?), Евангелие брал сам и начинался крестный ход из западных дверей храма. Впереди шли хоругви и иконы, за ними следовали священники и настоятели монастырей, которым несть числа. Колокола гремели так, что дрожала земля. Перед духовенством везли древо (украшенное леденцами, яблоками), вокруг которого на повозке стояли самые маленькие анагносты, певшие стихиры Праздника. За древом шла особо обученная лошадь, украшенная дорогими покрывалами, вместо седла на ней было нечто вроде кресла — в него садился патриарх, ноги опустив на одну сторону и прислонясь к его спинке. В правой руке он держал крест, а в левой Евангелие. Лошадь вел под уздцы сам царь и за это он потом получал от патриарха денежную плату, как вознаграждение от Церкви за непосредственное участие в праздничном действе. Иногда лошадь вел царский наместник. Патриарх осенял крестом народ на обе стороны. С двух сторон мостков на всем пути стояли стрельцы, а стрелецкие дети (мальчики 10-15 лет) в количестве 100 человек, руководимые сотником, снимая с себя бархатные дорогие кафтаны, которые им были выданы из царской казны для этого дня постилали их под ноги патриаршей лошади. Когда лошадь проходила по ним, дети быстро подхватывали их, забегали вперед и вновь подкладывали кафтаны на пути шествия. Эти разноцветные кафтанчики потом отдавались им в награду за труды. Для детей участие в шествии было событием памятным на всю жизнь, т.к. каждый год по строгой очередности на этот праздник отбирались сыновья других стрельцов. Павел Алепский описывает шествие патриарха Никона: «Патриарх Никон (1652-1658 гг.) предлагал патриарху Макарию ехать на лошади, но тот отказался, т.к. хотел видеть происходящее со стороны. Под немолчный звон колоколов крестный ход из Спасских ворот приблизился к Покровскому собору, здесь Никон сходил с лошади, входил в храм, в предел Входа Господня в Иерусалим, там читал Евангелие, осеняя крестом на все четыре стороны, прикладывался вместе с патриархом Макарием к иконе Входа Господня в Иерусалим, делая отпуст молебна и, выйдя вновь садился на лошадь. Повозка с древом и все шествие двигалось обратно к Успенскому собору... конец кассеты..., где по примеру греков говорил живую проповедь. После поучения и отпуста Никон приказал отсечь две большие ветви от древа со всем, что висело на них, и послать их царской семье. Потом весь народ стремился получить веточку от этого древа, которая хранилась в домах как святыня, принося по вере людей исцеление от многих и многих болезней».