Список основных публикаций автора по теме диссертации

1. Опыт теоретической психологии (в жанре научной революции). СПб., 1993, 325 с.

… и далее ещё 38 наименований.

Неожиданное сознание

На мой взгляд, ключ к распутыванию большинства головоломок – решение проблемы сознания. Обычно к функции сознания относят задачи отражения реальности и регуляции деятельности. Беда этой позиции в том, что на самом деле для выполнения этих задач сознание, вроде бы, совсем и не нужно. И отражение, и регуляция происходят автоматически на физиологическом уровне. Физиологическое отражение намного точнее и объёмнее, чем сознательное. Физиологическая регуляция деятельности осуществляется на порядок быстрее и безошибочнее, чем регуляция, происходящая под сознательным контролем. Хорошо известно, что вмешательство сознания в эти автоматизмы приводит только к сбою. Тем не менее в сознании, конечно же, отражается реальность, и оно, безусловно, способно управлять поведением. Более того, именно благодаря сознанию мы способны рассуждать о никак не представленных в непосредственном физиологическом отражении процессах зарождения Вселенной или свойствах микромира, только благодаря сознанию мы способны исследовать свойства химических элементов и даже законы, управляющие бессознательным, лишь с помощью сознания люди изменяют мир, в котором мы живём, и приспосабливают к этому миру своё поведение. Как сознанию это удаётся? Что именно оно при этом делает? Все остальные вечные проблемы и вытекающие из них конкретные ужастики перестанут выглядеть столь уж неразрешимыми, как только удастся разгадать эту тайну.

Предложенный подход к проблеме сознания был назван мной психологикой, дабы подчеркнуть следование естественнонаучному канону. Более подробно и доказательно он изложен в других моих работах. Здесь я ограничусь поневоле кратким пересказом без описания экспериментальных данных, лежащих в основании концепции. Главная задача – показать, как предлагаемый взгляд на сознание помогает справиться с вечными проблемами.

Логическая идеализация.  Прежде всего, в соответствии с каноном вводится неизбежная для естественной науки идеализация. Человек идеально приспособлен к познанию, его мозг (и даже организм в целом) тоже рассматривается как идеальный, т.е. не имеющий никаких ограничений ни на объём принимаемой информации, ни на скорость ее переработки, ни на время хранения. Отсюда, в частности, следует: любое реально обнаруживаемое ограничение познавательных возможностей человека должно объясняться только самой логикой процесса познания, а не физиологическими, анатомическими, социологическими и прочими причинами. Как всякая идеализация, данная идеализация заведомо неверна, поскольку, конечно же, на мозг и организм человека наложены определенные ограничения. В конце концов, у человека только два глаза и две руки, известна скорость прохождения сигнала по нервной ткани, которая весьма далека от бесконечности, человек не может летать, видеть радиоактивное излучение и т.д. Любая идеализация хороша тем, что позволяет рассматривать реальный процесс в "чистом" виде, не замутненном несущественными обстоятельствами. В данном случае она обозначает лишь признание того, что ограничения познавательной деятельности, с которыми мы сталкиваемся в психологических экспериментах, не имеют никакого отношения к анатомии или физиологии человека. Когда мы говорим о психических процессах, любыми существующими в реальности физиологическими ограничениями можно заведомо пренебречь. Как писал П.Я. Гальперин, «в психических отражениях открывается даже меньше того, что есть в их основе, в физиологических отражениях ситуации».[451] Г. Гейне выразил это ещё образнее: «часто тело догадывается о большем, чем душа, и человек спиною рассчитывает дальше, чем головой».[452] Информационные возможности психики заведомо слабее, чем возможности обработки информации мозгом.

Гносеологическая редукция.  Какой-либо редукционистский принцип неизбежен в любом естественнонаучном построении. Психологика принимает следующий принцип: логика процесса познания необходима и достаточна для объяснения всех явлений и механизмов психической жизни человека. О причинах выбора этого принципа уже было сказано в автореферате. Психологика действительно все мысли, чувства и поведение человека рассматривает как предопределенные процессом познания. В теории, таким образом, всё, что человек делает, должно восприниматься как обусловленное только стоящими перед ним когнитивными задачами. Мотивы, эмоции, социальные отношения, психические отклонения – всё это должно объясняться как следствие познавательной деятельности. Психологика, тем самым, презентирует себя как последовательный радикальный когнитивизм и вслед за своей прародительницей – когнитивной психологией – предлагает рассматривать человека исключительно как существо познающее. Эту позицию я последовательно проводил во всех своих предшествующих работах.

Оппоненты, однако, недоумевали: неужели из логики познания можно вывести всё богатство человеческих переживаний, все заведомо неразумные поступки, совершаемые людьми? Жизнь самоценна, и человек, прежде всего, стремится жить, а не познавать. Неужели и эмоции – порождение познавательного процесса? Ты интеллектуализируешь психику, – заявляли они. Эта критическая нота особенно часто звучала после выхода в свет моего эссе по психологии искусства.[453] Ужель наслаждение искусством (как и любовь, гнев, счастье и пр.) – всего лишь «жар холодных чисел»? А.Ш. Тхостов отражает похожую точку зрения, когда пишет: «Психология вообще гипертрофирует рациональное познание (в чистом виде реально наблюдаемое лишь в специальных лабораторных условиях или в специфической научной деятельности), не замечая того, что в обыденной жизни человек есть существо далеко не рациональное. Противоречивость, совмещение противоположностей, логика желания представляют собой ошибки, которые следует не столько признавать как неизбежное несовершенство или игнорировать, сколько сделать предметом собственно психологического исследования, ибо ошибка говорит о сути человека часто больше, чем любое формально правильное исполнение».[454] Действительно, всё сказанное верно, за исключением разве того, что рациональное познание не наблюдается ни в лабораторных условиях (где как раз самое интересное – ошибки), ни тем более в научной деятельности (о чём уже много говорилось).

Однако с естественнонаучной точки зрения, логическое описание (что, собственно, является итогом рационального познания) кажущегося иррациональным поведения возможно. Следовательно, психика (включая всё, в том числе и эмоции, и фантазии, и иррациональные желания) в теории должна быть представлена как логическая система. В противном случае, следует признать, что психология как естественная наука не может существовать. Не случайно Тхостов говорит о “логике желания”. А его призыв изучать ошибки – по существу, означает, что ошибки поддаются логическому анализу, ведь только тогда они позволяют прогнозировать поведение. Другое дело, что подлинная рациональная логика психического нами непосредственно не осознаётся, а субъективно переживается (в том числе, эмоционально) только неожиданный для сознания (и поэтому кажущийся алогичным) результат её неведомой работы.

Догадка.    Если мозг (или даже организм в целом) рассматривать как идеальное познающее устройство, то какую функцию в познавательном процессе выполняет сознание? Я предположил, что среди механизмов мозга существует один, названный мной протосознанием, который по заданному алгоритму (в том числе, используя алгоритм случайного выбора) принимает решение о поведении в ситуациях, когда у него нет критериев для выбора одной из нескольких равновероятных альтернатив. (То, что сознание активно востребовано именно в ситуации неопределенности, подчеркивают многие выдающиеся психологи – вспомните позиции У. Джеймса и А.Г. Асмолова). А далее объясняет принятое решение неслучайными причинами, иначе говоря, приписывает сделанному случайному выбору статус закономерного. Этот механизм, тем самым, строит случайную догадку о том, какова реальность, как бы пытаясь угадать правила игры, по которым с ним «играет» природа. В последующем, попадая в новые ситуации неопределенности, он будет действовать уже не случайным образом, а в соответствии с этой своей догадкой до тех пор, пока не столкнется с её опровержением. Если догадка не верна, то всё равно принятые на её основании решения ничем не хуже, чем решения, основанные на случайном выборе. Если же его догадка верна, то он будет знать о мире то, о чём на самом деле не имел никакой информации. Напомню, что именно путем угадывания законов (правил игры, по которым играет природа) развивается естественная наука.

При случайном угадывании, однако, трудно рассчитывать, что догадка вдруг окажется истинной, т.е. полностью соответствующей реальному положению дел. В самом лучшем случае она может быть не совсем точной, может быть правильной только в какой-то своей части. Тут в дело и вступает механизм сознания. Задача сознания как механизма состоит в том, чтобы, прежде всего, логически оправдать догадку и так ее скорректировать, чтобы согласовать ее с опытом.  Тем самым механизм сознания защищает свои догадки (гипотезы) от весьма вероятного опровержения. Механизм сознания – это специальный механизм мозга, работающий как логический компьютер и обеспечивающий создание защитного пояса проверяемых гипотез (защитный пояс – термин И. Лакатоса, введенный для обозначения процесса зашиты научных гипотез от опровержения).

Следует особо отметить, что сама работа механизма сознания не осознается, а осознается только часть результатов этой работы. При этом (что отчасти ассоциируется с позицией глубинной психологии) механизм сознания принимает специальное решение, что именно в данный момент следует осознавать (позитивный выбор, позитивное осознание), а что заведомо осознавать не следует (негативный выбор, негативное осознание). Вслед за гештальтистами признается, что однажды сделанный выбор имеет тенденцию к последействию. Но, в отличие от них, принимается, что последействует не только позитивный, но и негативный выбор. Механизм, предназначенный проверять (но, прежде всего, подтверждать) сделанные догадки и корректировать их в случае рассогласования с опытом, способен пользоваться практически всей информацией, доступной мозгу, он также способен в целях проверки собственных догадок управлять поведением. Сознанию, тем самым, отводится роль организатора опытной (и логической) проверки случайно принятых решений (гипотез). Ориентация на связь сознания с проверочной деятельностью, в свою очередь, сближает подход психологики с теми физиологами, которые искали природу психических процессов не в механизмах прямого воздействия, а в механизмах обратной связи. (Но физиологи, разумеется, никогда не трактовали сознание как защитный механизм).

Человек осознаёт только то, что порождается механизмом сознания (хотя не всё порождаемое осознается), а сам этот механизм, согласно обсуждаемому предположению, случайные явления всегда трактует как закономерные. Следовательно, человек в принципе не может осознавать случайные явления как случайные – он с неизбежностью будет приписывать им закономерные тенденции. Это явление действительно обнаруживается в самой разнообразной эмпирике и подтверждается в многочисленных экспериментах. Человеку чуждо понятие случайности, заявляют социальные психологи. Вообще хорошо известно, что человек занимается самоподтверждением собственных гипотез. Даже в очень толстых учебниках по психологии можно иногда встретить малюсенькие разделы, посвященные этому явлению.[455] Практики констатируют такую же тенденцию и называют её принципом Мейхенбаума, теоремой Томаса и пр.

Приведу пример самоподтверждающей стратегии, в свое время весьма поразивший Л. Фестингера и, думаю, повлиявший на создание им теории когнитивного диссонанса. В начале 1950-х гг. одна женщина, живущая на Среднем Западе в США, заявила, что получает сообщения из космоса. Вокруг нее образовалась группа горячих приверженцев. Как-то сентябрьским вечером ей пришло сообщение с планеты Кларион, которое гласило, что 21 декабря человеческая цивилизация будет уничтожена опустошительным наводнением. Однако саму эту женщину и ее последователей спасет летающая тарелка, которая прилетит с Клариона. Преданная ей группа людей пылко верила в ее пророчества: они бросили работу, раздали деньги и все свое имущество (кому нужны деньги на планете Кларион?), отдалились от друзей. В это движение под видом его сторонников внедрились психологи (в их числе как раз и был Л. Фестингер), которые хотели увидеть, что произойдет, когда обнаружится, что пророчество не сбылось. Утром 20 декабря было получено послание с Клариона: всех участников группы заберут точно в полночь, но на их одежде не должно быть металла. Когда полночь прошла, а космический корабль не прибыл, группой овладело отчаяние. К 4 часам утра все сидели в ошеломленном молчании. Казалось бы, гипотеза окончательно опровергнута? Ну, нет! Ведь всегда можно защитить гипотезу от опровержения путем введения дополнительного допущения. В данном случае так и случилось. В 4.45 пришло очередное сообщение с Клариона: больше нет необходимости в приземлении летающих тарелок. Оказывается, эти замечательные люди, просидев вместе всю ночь, излучали столько света, что спасли мир от разрушения. Услышав такие новости, вся группа возликовала. Подтвердилось, что всё, что они делали, оказалось правильным.

Ещё раз сформулирую главную идею: самоподтверждение собственных гипотез является основной функцией механизма сознания  .

Итак, что же делает сознание? Оно всё объясняет. В тех случаях, когда человек (организм, мозг) не обладает достаточной информацией, сознание догадывается о причинах наблюдаемых явлений, в том числе и о том, как устроен мир и человек, все – даже случайные явления – трактует как следствие некоей закономерности (в других терминах – приписывает явлениям смысл), а затем проверяет справедливость своих догадок, вначале всячески стараясь их подтвердить. И лишь в крайнем случае их отвергает (заменив на более удачную гипотезу). В субъективном мире, т.е. в мире, который мы осознаем, именно благодаря такой работе сознания всё кажется логичным, всё подлежит объяснению, любые случайности воспринимаются как неизбежная закономерность. Конечно, далеко не всегда наши догадки соответствуют тому, что есть на самом деле. В реальности всё происходит не совсем так, как мы ожидаем. Механизм сознания, столкнувшись с рассогласованием между ожидаемым и реальным, немедленно включается в работу и пытается избавиться от возникающих противоречий. Со мной во многом соглашается Е.А. Климов, который, ссылаясь, как он лестно пишет, на мои "вдохновенные строки", так интерпретирует сознание: «сознание – это средство субъективного отображения неожиданных рассогласований, несвязностей и поиска способов рационального осмысления соответствующей реальности.[456]

Если наши догадки совершенно абсурдны и ничему в мире не соответствуют, то рано или поздно они будут отвергнуты – тогда возникнут новые догадки, дающее иное представление о реальности. Но подобное изменение взглядов – сложный творческий акт и, к тому же, не всегда необходимый: мир настолько сложен, что ни одна догадка не будет абсолютно точной. Если же мы будем отвергать неточные догадки (а как узнать, какая степень неточности допустима?), все в той или иной мере ошибочные интерпретации, то мы вообще отвергнем все предположения и интерпретации. Следовательно, у нас не будет никакой своей точки зрения, не будет никакого способа видения и понимания мира. Механизм сознания прибегает к отказу от своих догадок в последнюю очередь, а вначале всячески пытается подтвердить сделанные ранее предположения, защитить их от опровержения. Сознание бережно относится к собственным гипотезам и старается, пока это возможно, лишь совершенствовать их, не отвергать, а сохранять.

Сознание упрощает действительный мир и далеко не точно его отражает. Оно лишь догадывается о причинах, господствующих в мире. И этим работа механизма сознания весьма напоминает работу ученого-естественника. Сознание, как, кстати, и, естественная наука, даже мыслит в категориях не реального, а иллюзорного, карикатурного мира. Этот мир мы обычно и называем субъективным. Избранный путь угадывания открывает перед сознанием пути познания такой реальности, которая не доступна прямому наблюдению. Так, учёные именно благодаря своему сознанию догадываются о ненаблюдаемых свойствах макро- и микромира, а уже затем проверяют свои догадки в опыте. И на этом своем пути сознание любого человека с неизбежностью вырабатывает представления об истине, добре, красоте, о многих других абстрактных вещах, которые не могут быть заложены генетически и, разумеется, не даны в сенсорных раздражениях.