II. 4. Реабилитация философии

Существуют предложения, неопровержимые благодаря своей логи­ческой форме. Это экзистенциальные предложения вида "Зх Рх", на­пример, "Существует вещество, способное превращать неблагородные металлы в золото" или "Существует говорящая щука". Для фальсифи­кации такого предложения, т. е. для доказательства того, что не суще­ствует подобного вещества или подобной щуки, потребовалось бы ве­рифицировать его отрицание "~Эх Рх", которое эквивалентно общему предложению "Vx ~Рх". Но общее предложение верифицировать не­возможно, следовательно, невозможно фальсифицировать экзистенци­альное предложение. Поскольку экзистенциальные предложения нефальсифицируемы, они — с точки зрения попперовского критерия де­маркации — не являются научными и должны считаться метафизиче­скими (философскими).

Однако, хотя экзистенциальные предложения являются метафизи­ческими, они не бессмысленны, как считали логические позитивисты. Эти предложения входят в язык науки и имеют смысл, т. к. представ­ляют собой отрицания общих научных предложений. Более того, экзи­стенциальные предложения могут даже оказаться полезными: "... изоли­рованное экзистенциальное утверждение никогда не фальсифицируемое, но будучи включено в контекст других утверждений, экзистенциаль­ное утверждение в некоторых случаях может увеличивать эмпирическое содержание всего контекста: оно может обогатить теорию и увеличить степень ее фальсифицируемости или проверяемости. В этом случае теоре­тическая система, включающая данное экзистенциальное утверждение, должна рассматриваться скорее как научная, а не метафизическая" ⁷. Эти же логические соображения Поппера показывают, что его отноше­ние к метафизике было гораздо более терпимым, чем отношение к ней логических позитивистов.

Метафизические системы неопровержимы и, следовательно, нена­учны 8. Однако в отличие от верификационного критерия демаркации логических позитивистов критерий Поппера является только критери­ем демаркации, а не критерием осмысленности. Поэтому для него ме­тафизика хотя и исключается из науки, но не дискредитируется как бес­смысленная. "Изобразим, — говорит он, — класс всех утверждений языка, в котором мы намереваемся формулировать науку в виде квад­рата; проведем горизонтальную линию, разделив квадрат на две поло­вины — нижнюю и верхнюю; в верхней половине напишем "наука" и "проверяемо", в нижней — "метафизика" и "непроверяемо": теперь, я надеюсь, легко понять, что я не предлагаю проводить демаркационную линию таким образом, чтобы она совпадала с границами языка, остав­ляя науку внутри и исключая метафизику из класса осмысленных утверждений. Напротив, начиная с моей первой публикации по этому во­просу..., я подчеркивал, что ошибочно проводить демаркационную

⁷ Поппер К. Р. Логика научного открытия. Указ. соч., с. 96.

⁸ Утверждение Поппера о ненаучности метафизики часто понимали непра­вильно, особенно в советской философской литературе. Считали, что назвать метафизическую систему "ненаучной" значит сказать о ней что-то плохое. Здесь явное недоразумение. Когда Поппер говорит о "науке", он имеет в виду только эмпирическую или экспериментальную науку. И в этом смысле ненауч­ной оказывается не только философия, но и математика, и логика. Доказывать, что философия "научна" в смысле Поппера, т. е. может быть опровергнута опытом или экспериментом, значит совершенно забывать о специфике фило­софского знания. Вместе с тем, совершенно очевидно, что критерий научности Поппера слишком узок и исключает из круга наук не только математику и логику, но и практически все общественные науки.

 

границу между наукой и метафизикой так, чтобы исключить метафизи­ку из осмысленного языка как бессмысленную" ⁹.

Поппер не только признает осмысленность метафизики, но он по­стоянно подчеркивает то большое значение, которое она имеет для науки. Почти все фундаментальные научные теории выросли из мета­физических представлений. Коперник в своем построении гелиоцен­трической системы вдохновлялся неоплатоновским культом Солнца;

современный атомизм восходит к атомистическим представлениям древних греков. И во все периоды развития науки метафизические идеи стимулировали выдвижение смелых научных предположений и разра­ботку новых теорий. "Является фактом, — говорит Поппер, — что чис­то метафизические и, следовательно, философские идеи имели вели­чайшее значение для космологии. От Фалеса до Эйнштейна, от древне­го атомизма до Декартовых рассуждений о материи, от умозрительных спекуляций Гильберта, Рьютона, Лейбница и Бошковича по поводу сил до рассуждений Фарадея и Эйнштейна относительно полей и сил мета­физические идеи указывали путь вперед" ¹⁰.

У логических позитивистов наука была резко отделена от филосо­фии. Их методологическая палитра состояла всего лишь из двух красок — белой и черной. Палитра Поппера гораздо богаче. Он допускает сущес­твование различных уровней проверяемости: имеются теории, прове­ряемые в высокой степени, — проверяемые в меньшей степени — со­всем непроверяемые. Последние теории относятся к разряду метафизи­ческих. Таким образом, между научными и метафизическими теориями существует целая гамма теорий различной степени проверяемости. И даже теории, которые возникли и сформировались как метафизические, впоследствии могут развить проверяемые следствия и перейти в класс научных теорий.

Освободив метафизику от обвинения в бессмысленности, признав законность философских проблем, Поппер способствовал возрожде­нию интереса к философии среди философов науки — интереса, кото­рый почти угас за время господства логического позитивизма.

ПРИРОДА НАУЧНОГО ЗНАНИЯ

Рассматривая наиболее характерную особенность науки в фальсифицируемости ее теорий, Поппер приходит к специфическому истолко­ванию научного знания и научного метода. Свое понимание знания он противопоставляет эссенциализму, который был наиболее распростра-

⁹ Popper К R. Conjectures and Refutations, Oxford, 1979, p. 257.

¹⁰ Поппер К. Р. Логика научного открытия. Указ. соч., с. 40.

 

нен в XV11I—XIX вв., и инструментализму, широко распространившемуся в XX в.

Эссенциализм. Эссенциалистское истолкование научного знания восходит, по мнению Поппера, к Галилею и Ньютону. Его суть можно выразить в трех следующих тезисах.

1. Ученые стремятся получить истинное описание мира.

2. Истинная теория описывает "сущности", лежащие в основе наблюдаемых явлений.

3. Поэтому, если теория истинна, то она не допускает никакого сом” нения и не нуждается в дальнейшем объяснении или изменении.

Поппер принимает первый тезис. Он не хочет оспаривать и второго тезиса, хотя не принимает его: "Я вполне согласен с эссенциализмом относительно того, что много от нас скрыто и что многое из того, что скрыто, может быть обнаружено... Я даже не склонен критиковать тех кто пытается понять сущность мира"11. Идею сущности Поппер отвергает лишь потому, что из нее вытекает третий тезис, с которым он решительно не согласен. Если мы признаем наличие последней сущности мира, то мы должны признать и возможность окончательного объ­яснения, не нуждающегося в исправлении и улучшении. Ясно, что Поп­пер не может допустить в науке никаких окончательных объяснений. Такое объяснение нельзя было бы фальсифицировать, поэтому, соглас­но его критерию демаркации, оно было бы ненаучным.

Поппер критикует эссенциализм, показывая, что вера в сущности и в окончательные объяснения препятствует развитию науки. Например, последователи Ньютона эссенциалистски интерпретировали его меха­нику. По их убеждению, Ньютон открыл, что каждая частица материи обладает тяжестью, т. е. присущей ей способностью притягивать другие материальные частицы, и инерцией — внутренней способностью со­противляться изменению состояния движения. Тяжесть и инерция были объявлены существенными свойствами материи. Законы движения Ньютона описывают проявления этих существенных свойств. С помо­щью этих законов можно объяснить наблюдаемое поведение матери­альных тел. Но можем ли мы попытаться объяснить саму теорию Нью­тона с помощью некоторой другой, более глубокой теории? По мнению эссенциалистов, это не нужно и невозможно. Эссенциалистская вера в то, что теория Ньютона описала последнюю глубинную сущность мира и дала его окончательное объяснение, в значительной мере, считает Поппер, виновна в том, что эта теория господствовала до конца XIX в. и не подвергалась критике. Влиянием этой веры можно объяснить то обстоятельство, что никто не ставил таких вопросов, как "Какова при­чина гравитации?", обсуждение которых могло бы ускорить научный

¹¹ Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Указ. соч., с. 302.

 

прогресс. Отсюда Поппер делает вывод о том, что "вера в сущности (истинные или ложные) может создавать препятствия для мышления — для постановки новых и плодотворных проблем" ¹².

Выступление Поппера против эссенциализма и понятия сущности дало некоторым его критикам повод сближать его позицию в этом во­просе с логическим позитивизмом. Так Б.С.Грязнов в своем критиче­ском анализе методологии Поппера замечает: "В этом отношении по­зиция Поппера полностью совпадает со всей традицией позитивизма:

не существует того, что в философии называют “сущностью”. Задача науки — отвечать на вопрос “как?”, а не “что?” и 'почему?” 13. Сейчас с мнением Б.С.Грязнова уже трудно согласиться. Сходство позиции Поппера с логическом позитивизмом здесь по-видимому чисто внеш­нее. Логический позитивизм не признает сущностей потому, что сводит мир к одной "плоскости" чувственных впечатлений или наблюдаемых фактов. Поппер же допускает в физическом мире существование целой иерархии различных структурных уровней. С понятием сущности он воюет лишь потому, что ему кажется, будто это понятие обязательно должно приводить к признанию окончательных объяснений. Если бы он осознал, что можно использовать понятие сущности и в то же время отвергать окончательные объяснения в науке, он, возможно, не стал бы бороться с этим понятием.

б) Инструментализм. Поппер дает чрезвычайно ясное и простое из­ложение инструменталистской концепции и ее отличия от эссенциализ­ма. С точки зрения последнего мы должны проводить различие между:

1) универсумом сущностей;

2) универсумом наблюдаемых феноменов;

3) универсумом языка.

Каждый из них можно представить в виде плос­кости:

Здесь а и в — наблюдаемые феномены; А, В — соответствующие сущности; а и ss — символические представления или описания этих сущностей; Е представляет существенную связь между А и В; Т— тео-

¹² Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Указ. соч., с. 305.

¹³ Грязнов Б. С. Философия науки К. Р. Поппера // В кн.: Формальная ло­гика и методология современной науки. М., 1976, с. 26.

 

рия, описывающая связь Е. Из а и Т мы можем вывести ss. Это означа­ет, что с помощью теории мы можем объяснить, почему появление а вызывает появление в. Инструментализм отбрасывает плоскость (1), т.е. универсум сущностей. Тогда а и ss непосредственно относятся к на­блюдаемым феноменам а и в, а Г вообще ничего не описывает и пред­ставляет собой инструмент, помогающий дедуцировать ss из а.

Поппер согласен с инструменталистами в том, что научные теории являются инструментами для получения предсказаний. Но когда инст­рументалисты говорят, что теории есть только инструменты и не пре­тендуют на описание чего-то реального, они ошибаются. Научные тео­рии всегда претендуют на то, что они описывают нечто существующей и выполняют не только инструментальную, но и дескриптивную функцию. Поппер показывает это следующим образом.

Инструментализм уподобляет научные теории правилам вычисле­ния. Чтобы показать ошибочность инструменталистского понимания науки, нужно продемонстрировать отличие теорий от вычислительных правил. Поппер это делает, отмечая, во-первых, что научные теории подвергаются проверкам с целью их фальсификации, т. е. в процессе проверки мы специально ищем такие случаи и ситуации, в которых теория должна оказаться несостоятельной. Правила и инструменты не подвергаются таким проверкам. Бессмысленно пытаться искать случаи, когда, скажем, отказывают правила умножения.

Во-вторых, теория в процессе фальсифицируется, т. е. отбрасыва­ется как обнаружившая свою ложность. В то же время, правила и инст­рументы нельзя фальсифицировать. Если, например, попытка побрить­ся топором терпит неудачу, то это не означает, что топор плох и его следует выбросить, просто бритье не входит в сферу его применимости. "Инструменты и даже теории в той мере, в которой они являются инст­рументами, не могут быть опровергнуты. Следовательно, инструмен-талистская интерпретация не способна понять реальных проверок, яв­ляющихся попытками опровержения, и не может пойти дальше утверж­дения о том, что различные теории имеют разные области применения” ¹⁴.

И, наконец, в-третьих, инструментализм, рассматривая теории как правила, спасает их от опровержения, истолковывая фальсификации как ограничения сферы применимости теорий-инструментов. Тем са­мым инструментализм тормозит научный прогресс, способствуя кон­сервации опровергнутых теорий и препятствуя их замене новыми, луч­шими теориями. Таким образом, "отвергая фальсификацию и подчерки­вая применение, инструментализм оказывается столь же обскуранти­стской философией, как и эссенциализм" ¹⁵.

 

¹⁴ Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Указ. соч., с. 314.

¹⁵ Там же, с. 315.

 

Критика, которой Поппер подвергает инструментализм, интересна и изобретательна, но она, как мне представляется, не может быть убе­дительной при тех гносеологических предпосылках, которые он прини­мает. Философская позиция Поппера, в сущности, сближает его с инст­рументалистами. Действительно, если не существует никаких критериев истины, если все теории — лишь необоснованные предположения, ко­торые рано или поздно будут отброшены, то можно ли приписать им более чем инструментальное значение? Поппер вряд ли смог бы защи­титься от следующего аргумента инструменталиста: я считаю теории не более чем инструментами и признаю прогресс только в накоплении фактов; вы ж утверждаете, что теории еще претендуют на описание че­го-то реального; но одновременно вы признаете, что все они ложны и со временем будут отброшены. Что же оставляет после себя отброшен­ная теория? Только факты. Следовательно, между нами, по сути дела, нет большого расхождения: и вы, и я видим прогресс только в накопле­нии фактов, а теории — для меня, и для вас — никакого знания не дают.

Для того чтобы аргументы Поппера против инструментализма стали убедительными, нужно признать, что научные теории не только претендуют на описание реальности, но в определенной степени дей­ствительно описывают ее. Надо согласиться с тем, что научная теория верно отображает определенные стороны реальности и после фальси­фикации не отбрасывается как износившееся платье, а передает неко­торые элементы своего содержания новым теориям. Тогда критика ин­струментализма будет обоснованной и можно всерьез противопоста­вить "реализм" в понимании теорий инструментализму.

в) Гипотетизм. Критика Поппером эссенциализма и инструмента­лизма уже дает некоторое представление о понимании им научного знания. Поппер принимает тезис эссенциализма о том, что ученый стремится получить истинное описание мира и дать истинное объясне­ние наблюдаемым фактам. Но в отличие от эссенциалистов Поппер считает, то эта цель актуально недостижима и наука способна лишь приближаться к истине. Научные теории, по его мнению, представляют собой догадки о мире, необоснованные предположения, в истинности которых никогда нельзя быть уверенным: "С развиваемой здесь точки зрения все законы и все теории остаются существенно временными, предположительными или гипотетическими даже в том случае, когда мы чувствуем себя неспособными сомневаться в них" ¹⁶. Эти предполо­жения невозможно верифицировать, их можно лишь подвергнуть про­веркам, чтобы выявить их ложность. Таким образом, попперовское по­нимание сходно с эссенциализмом в том, что оно также признает поиск

¹⁶ Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Указ. соч., с. 269.

 

истины целью науки. Однако оно сходно и с инструментализмом, ут­верждая, что цель науки никогда не может быть достигнута.

Инструментализм сводит реальность лишь к одному уровню на­блюдаемых феноменов. Эссенциализм расщепляет мир на уровень сущ­ности и уровень наблюдаемых явлений. Поппер признает наличие в ре­альности множества структурных уровней или "миров": "Поскольку, согласно нашему пониманию... новые научные теории — подобно ста­рым — являются подлинными предположениями, поскольку они явля­ются искренними попытками описать эти дальнейшие миры. Таким об­разом, все эти дальнейшие миры, включая и мир обыденного сознания, мы должны считать равно реальными или, может быть, равно реаль­ными аспектами или уровнями реального мира. (Глядя через микро­скоп и переходя ко все большему увеличению, мы можем увидеть раз­личные, полностью отличающиеся друг от друга аспекты или уровни одной и той же вещи — все в одинаковой степени реальные.) Поэтому ошибочно говорить, что мое пианино — как я его знаю — является ре­альным, в то время как предполагаемые молекулы и атомы, из которых оно состоит, являются лишь 'логическими конструкциям' (или чем-либо еще столь же нереальным). Точно так же ошибочно говорить, будто атомная теория показывает, что пианино моего повседневного мира является лишь видимостью" ¹⁷.

Утверждая иерархическое строение реальности, Поппер отвергает ту дихотомию наблюдаемого — теоретического, которая играла столь большую роль в методологической концепции логического позитивиз­ма. В его концепции всем терминам и предложениям языка науки при­писывается дескриптивное значение и нет терминов и предложений, значение которых полностью исчерпывается наблюдаемыми ситуация­ми. Он отвергает специфику эмпирического языка. Тот язык, который мы используем в качестве эмпирического, включает в себя универса­лии, а все универсалии, по мнению Поппера, являются диспозициями. Например, термины "хрупкий", "горючий" обычно считают диспози­циями, но диспозициями будут и такие термины, как "разбитый", "го­рящий", "красный" и т. п. В частности, термин "красный" обозначает диспозицию вещи производить в нас ощущение определенного рода при некоторых условиях. Все термины, входящие в язык науки, являют­ся диспозиционными, однако одни термины могут быть диспозиционными в большей степени, чем другие. Таким образом, разделение языка науки на теоретический и эмпирический Поппер заменяет многоуров­невой иерархией диспозиционных терминов, в которой значения всех терминов зависят от теоретического контекста, а не от чувственных восприятий. "Все это можно выразить утверждением о том, что обыч-

¹⁷ Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Указ. соч., с. 318.

 

ное различие между 'терминами наблюдения' (или 'не-теоретическими терминами') и 'теоретическими терминами' является ошибочным, так как все термины в некоторой степени являются теоретическими, хотя одни из них являются теоретическими в большей степени, чем другие" 18.

Попперовское понимание научного знания гораздо более реали­стично по сравнению с логико-позитивистским пониманием. Однако оно ослабляется его исходной агностической установкой. Поппер сам чувствует, что его "реалистическая" интерпретация теоретического знания не вполне согласуется с его утверждением о том, что не сущест­вует никакого критерия истины. Он признает, что против его понима­ния можно высказать следующее возражение: если вы считаете, что все научные теории — лишь необоснованные предположения, в истинности которых мы никогда не можем быть уверены, то как вы можете утвер­ждать, что структурные уровни, описываемые теориями, действительно реальны? Чтобы назвать эти уровни реальными, вы должны допустить, что наши теории истинны. Вы этого не допускаете, следовательно, вы не имеете права говорить о реальности вещей, описываемых теориями.

Ответ Поппера на это возражение представляется совершенно не­удовлетворительным. Он указывает на то, что всякая теория претенду­ет на истинность и мы должны, хотя бы временно, соглашаться с этой претензией и признавать реальность описываемых теорией положений дел. Но если мы убеждены, что всякая теория ложна и со временем не­избежно будет отброшена, то зачем даже временно признавать ее ис­тинность? Можно принять попперовское понимание научного знания и согласиться с его временным признанием теорий, только согласившись с тем, что теории, хотя и не могут быть вполне истинными, все-таки верно отображают некоторые аспекты реальности. Но это допущение, в свою очередь, можно обосновать лишь указанием на существование в познании некоторого критерия истины. Поэтому избавить попперов­ское понимание научного знания от внутренних трудностей, порож­даемых его гносеологическими предпосылками, вряд ли возможно.

ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ЗНАНИЕ

Логические позитивисты либо сводили теоретическое знание к эм­пирическому, либо истолковывали его инструменталистски. Напротив, Поппер — "реалист": все термины и предложения науки имеют, с его точки зрения, дескриптивное значение, т. е. описывают реальные вещи и положения дел. Он отвергает редукционизм логических позитивистов и решительно выступает против инструменталистского понимания на­учных теорий. В своих последних работах Поппер разработал концеп-

 

18. Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Указ. соч., с. 324

.

цию "объективного" знания — концепцию, которая в своем основном содержании была прямо направлена против субъективизма и феноменологизма логических позитивистов.

Поппер называет знание "третьим миром", существующим наряду с другими мирами. "Для объяснения этого выражения, — пишет он, — я хочу указать на то, что если не принимать слишком серьезно слова "мир" или "универсум", то мы можем различить следующие три мира или универсума: во-первых, мир физических объектов или физических состояний; во-вторых, мир состояний сознания или мыслительных со­стояний; и, в-третьих, мир объективного содержания мышления, в част­ности, научного и поэтического мышления и произведений искусства" 19. "Третий мир" Поппера имеет, по его собственному признанию, много общего с платоновским миром идей и с гегелевским объективным ду­хом, хотя в еще большей степени он похож на универсум суждений в се­бе и истин в себе Б. Больцано и на универсум объективного содержания мышления Г. Фреге. Вопрос о нумерации миров и об их количестве яв­ляется, конечно, делом соглашения.

К числу объектов "третьего мира" Попер относит теоретические системы, проблемы, проблемные ситуации, критические аргументы и, конечно, содержание журналов, книг, библиотек. Все согласны с тем, говорит Поппер, что существуют проблемы, теории, предположения, книги и т. п., но обычно считают, что они являются символическими или лингвистическими выражениями субъективных состояний мышле­ния и средствами коммуникации. В защиту самостоятельного сущест­вования "третьего мира" Поппер приводит аргумент, состоящий из двух мысленных экспериментов.

Эксперимент 1. Пусть все наши машины и орудия разрушены, ис­чезли также все наши субъективные знания об орудиях и о том, как ими пользоваться, однако библиотеки и наша способность пользоваться ими сохранились. В этом случае после длительных усилий наша циви­лизация в конце концов будет восстановлена.

Эксперимент 2. Как и в предыдущем случае, орудия, машины и наши субъективные знания разрушены. В то же время разрушены также наши библиотеки, так что наша способность учиться из книг становит­ся бесполезной. В этом случае наша цивилизация не будет восстановле­на даже спустя тысячелетия. Это говорит о реальности, значимости и автономности "третьего мира".

Введение понятия "третьего мира" оказывает существенное влия­ние на понимание задач гносеологии. Неопозитивистская гносеология изучала знание в субъективном смысле — в смысле обыденного упот-

¹⁹ Popper К. R. Objective Knowledge. An Evolutionary Approach, Oxford, 1979, p. 439—440.

 

ребления слов "знаю" или "мыслю". Это уводило ее от главного — от изучения научного познания, ибо научное познание не является знани­ем в смысле обыденного использования слова "знаю". В то время как знание (в том смысле, в котором обычно употребляют термин "знаю" в ут­верждениях типа "я знаю") принадлежит "второму миру", т. е. миру субъ­ективного сознания, научное знание принадлежит "третьему миру" — ми­ру объективных теорий, проблем, решений. "Знание в этом объектив­ном смысле вообще не зависит от чьей-либо веры или согласия, от чье­го-либо признания или деятельности. Знание в объективном смысле есть знание без знающего: это есть знание вне познающего субъекта" ²⁰.

Дополнительный аргумент в пользу самостоятельного существо­вания "третьего мира" строится Поппером на основе следующей био­логической аналогии. Биолог может заниматься изучением животных, но может исследовать и продукты их деятельности, например, изучать самого паука или сотканную им паутину. Таким образом, проблемы, встающие перед биологом, можно разделить на две группы: проблемы, связанные с изучением, например, того или иного животного, и про­блемы, встающие в связи с изучением продуктов его деятельности. Проблемы второго рода более важны, так как по продуктам деятельно­сти часто можно узнать о животном больше, чем путем его непосредст­венно изучения. То же самое применимо к человеку и продуктам его деятельности — орудиям труда, науке, искусству. Аналогичным обра­зом в гносеологии мы можем проводить различие между изучением деятельности ученого и изучением продуктов этой деятельности.

Одной из основных причин субъективистского подхода к рассмот­рению знания является убеждение в том, что книга без читателя — ни­что, она становится книгой лишь в том случае, если ее кто-то читает, а сама по себе — она лишь бумага, испачканная краской. Поппер считает это убеждение ошибочным. Паутина остается паутиной, говорит он, даже если соткавший ее паук исчез или не пользуется ею; птичье гнездо остается гнездом, даже если в нем никто не живет. Аналогично и книга остается книгой — продуктом определенного рода — даже в том слу­чае, если ее никто не читает. Более того, книга или даже целая библио­тека не обязательно должны быть кем-то написаны: таблицы логариф­мов, например, могут быть вычислены и напечатаны компьютером. Таким путем можно получить самые точные таблицы, скажем, до 50-го знака после запятой. Эти таблицы могут попасть в библиотеку и никто ими не воспользуется за все время существования человека на Земле. Тем не менее эти таблицы содержат "объективное знание" — знание, существующее само по себе, вне субъекта, i

²⁰ Popper К. R. Objective Knowledge. An Evolutionary Approach, Oxford, 1979, p. 442—443.

 

Можно сказать, что всякая книга такова: она содержит объектив­ное знание — истинное или ложное, полезное или бесполезное, а читает ее кто-нибудь и понимает ли ее содержание — это дело случая. Человек, читающий книгу с пониманием, — редкость, — замечает Поппер. Но даже если бы таких людей было много, всегда существовали бы невер­ные понимания и ошибочные интерпретации. "Возможность быть по­нятой или диспозиционное свойство быть понятой или интерпретиро­ванной, либо быть непонятой или ошибочно интерпретированной — вот что делает книгу книгой. И эта потенциальность или диспозицион-ность может существовать даже не будучи актуализированной" ”. Та­ким образом, для того чтобы принадлежать "третьему миру" объек­тивного знания, книга — в принципе или по возможности — должна иметь способность быть понятой кем-то.

Идея автономии является центральной идеей теории "третьего ми­ра". Хотя "третий мир" является созданием человека, продуктом чело­веческой деятельности, он — подобно другим произведениям человека, существует и развивается независимо от человека по своим собствен­ным законам. Последовательность натуральных чисел, например, явля­ется созданием человека, однако, возникнув, она создает свои собст­венные проблемы, о которых люди и не думали, когда создавали нату­ральный ряд. Различие между четными и нечетными числами обуслов­лено уже не деятельностью человека, а является неожиданным следст­вием нашего создания. Поэтому в "третьем мире" возможны факты, которые мы вынуждены открывать, возможны гипотезы, предположе­ния и опровержения, т. е. все то, с чем мы сталкиваемся при изучении "первого мира" — мира физических вещей и процессов.

Одной из фундаментальных проблем теории "трех миров" является проблема их взаимосвязи. По мнению Поппера, "второй мир" субъек­тивного сознания является посредником между "первым" и "третьим" мирами, которые в непосредственный контакт вступить не могут. Объ­ективное существование "третьего мира" проявляется в том влиянии, которое он оказывает на "первый мир" физических объектов. Это влияние опосредовано "вторым миром": люди, усваивая теории "треть­его мира", развивают их прикладные следствия и технические прило­жения; своей практической деятельностью, которая направляется тео­риями "третьего мира", они вносят изменения в "первый мир".

Концепция трех миров Поппера представляет собой чистейшей во-1ы метафизику, от которой мы стали уже отвыкать в XX веке. Ее сла­бости достаточно очевидны и их немало критиковали ²². Я не хочу

²¹ Popper К. R. Objective Knowledge. An Evolutionary Approach, Oxford, 1979, p. 451.

²² Об этой критике см. предисловие В. Н. Садовского к цитированному сборнику философско-методологических работ К. Р. Поппера. Впрочем, во второй части книги мы еще вернемся к концепции объективного знания.

здесь воспроизводить эту критику и выскажу лишь одно принципиаль­ное несогласие с позицией Поппера. Он считает, что книга содержит некое объективное знание, т. е. некоторую информацию, смысл, даже если ее никто и никогда не читал. Мне это мнение представляется оши­бочным. Я думаю, что книгу делает книгой именно читатель — тот чита­тель, который видит в ней не просто определенный физический предмет, а старается понять ее. Во всяком случае, Поппер никогда не смог бы доказать, что данный предмет является книгой, пока кто-нибудь не по­пытался бы прочитать данный предмет. Если же никто и никогда не чи­тал некоторой книги, то на каком основании вы утверждаете, что это — книга? Может быть, это просто бумага, испачканная краской!

МЕТОД НАУКИ

Важнейшим, а иногда и единственным методом научного познания долгое время считали индуктивный метод. Согласно индуктивистской методологии, восходящей к Ф. Бэкону, научное познание начинается с наблюдения и констатации фактов. После того как факты установлены, мы приступаем к их обобщению и построению теории. Теория рас­сматривается как обобщение фактов и поэтому считается достоверной. Однако еще Д. Юм заметил, что общее утверждение нельзя вывести из фактов, и поэтому всякое индуктивное обобщение недостоверно. Так возникла проблема оправдания индуктивного вывода: что позволяет нам от фактов переходить к общим утверждениям?

Осознание неразрешимости проблемы оправдания индукции и ис­толкование индуктивного вывода как претендующего на достовер­ность своих заключений привели Поппера к отрицанию индуктивного метода познания вообще. Поппер затратил много сил, пытаясь пока­зать, что та процедура, которую описывает индуктивный метод, не ис­пользуется и не может использоваться в науке.

Прежде всего, он указывает на то, что в науке нет твердо установ­ленных фактов, т. е. того бесспорного эмпирического базиса, который служит отправным пунктом индуктивной процедуры. Все наши конста­тации фактов являются утверждениями, а всякое утверждение носит гипотетический характер и может быть опровергнуто. Не существует и "чистого" наблюдения, которое могло бы снабдить нас достоверными фактами, так как "наблюдение всегда носит избирательный характер. Нужно избрать объект, определенную задачу, иметь некоторый инте­рес, точку зрения, проблему. А описание наблюдений предполагает де­скриптивный язык и определенные свойства слов; оно предполагает сходство и классификацию, которые, в свою очередь, опираются на интерес, точку зрения и проблему" 23. Таким образом, наука в противопо­ложность тому, что рекомендует индуктивный метод, не может начать с наблюдений и констатации фактов. Прежде чем приступить к наблю­дениям, необходимо иметь некоторые теоретические средства, опреде­ленные знания о наблюдаемых вещах и проблему, требующую решения.

Можно далее показать, что скачок к общему утверждению часто совершается не от совокупности, а от одного единственного факта. Это свидетельствует о том, что факты являются не базой для индуктивного обобщения и обоснования, а лишь поводом к выдвижению общего ут­верждения. Даже в тех случаях, когда имеется совокупность фактов, общее утверждение или теория настолько далеко превосходят эти фак­ты по своему содержанию, что, по сути дела, нет разницы, от какого количества фактов мы отталкиваемся при создании теории. Их всегда будет недостаточно для ее обоснования. Таким образом, приходит к выводу Поппер, "индукция, т. е. вывод, опирающийся на множество наблюдений, является мифом. Она не является ни психологическим фактом, ни фактом обыденной жизни, ни фактом научной практики" ²⁴.

Ошибочность индуктивизма, по мнению Поппера, заключается главным образом в том, что он стремится к обоснованию наших теорий с помощью наблюдения и эксперимента. Такое обоснование невозмож­но. Теории всегда остаются лишь необоснованными рискованными предположениями. Факты и наблюдения используются в науке не для обоснования, не в качестве базиса индукции, а только для проверки и опровержения теорий — в качестве базиса фальсификации. Это снима­ет старую философскую проблему оправдания индукции. Факты и на­блюдения дают повод для выдвижения гипотезы, которая вовсе не яв­ляется их обобщением. Затем с помощью фактов пытаются фальсифи­цировать гипотезу. Фальсифицирующий вывод является дедуктивным. Индукция при этом не используется, следовательно, не нужно забо­титься о ее оправдании.

Каков же метод науки, если это не индуктивный метод? Познаю­щий субъект противостоит миру не как tabula rasa, на которой природа рисует свой портрет. Человек всегда опирается на определенные теоретические установки в познании действительности; процесс познания начинается не с наблюдений, а с выдвижения догадок, предположений, объясняющих мир. Свои догадки мы соотносим с результатами наблю­дений и отбрасываем их после фальсификации, заменяя новыми догад­ками. Пробы и ошибки — вот из чего складывается метод науки. Для познания мира, утверждает Поппер, "нет более рациональной процеду­ры, чем метод проб и ошибок — предположений и опровержений: смелое

 

²³ Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Указ. соч., с. 261.

²⁴ Там же, с. 271—272.

 

выдвижение теорий; попытки наилучшим образом показать ошибоч­ность этих теорий и временное их признание, если критика оказывается безуспешной" ²⁵. Метод проб и ошибок характерен не только для науч­ного, но и для всякого познания вообще. И амеба, и Эйнштейн пользу­ются им в своем познании окружающего мира, говорит Поппер. Более того, метод проб и ошибок является не только методом познания, но и методом всякого развития. Природа, создавая и совершенствуя биоло­гические виды, действует методом проб и ошибок. Каждый отдельный организм — это очередная проба; успешная проба выживает, дает по­томство; неудачная проба устраняется как ошибка.

В рассуждениях Поппера о методе науки, в его критике индуктивизма много справедливого. Вместе с тем здесь очень ярко проявляется его скептицизм в отношении возможности обнаружения истины. За что, собственно, Поппер так ожесточенно нападает на индукцию? Да в основном за то, что индукция претендует на некоторое обоснование научных теорий и гипотез. Конечно, если надеяться на то, что индукция даст полное обоснование теориям, то Поппер прав — эта надежда ошибочна. Но с тем, что индукция может дать некоторое, пусть весьма слабое обоснование теориям, он мог бы согласиться. Да, научные тео­рии носят существенно предположительный, гипотетический характер. Верно, что факты не доказывают их истинности. В этом Поппер прав. Но почему он не хочет согласиться с тем, что факты все-таки дают нам некоторую основу для выдвижения гипотез и мы скорее примем гипо­тезу, опирающуюся на факты, чем совершенно произвольную гипотезу? Потому, что ему мешают исходные гносеологические установки. Ничто не может быть обосновано и ни в какой степени. Поэтому нет индук­ции как метода обоснования.

Отвергая индукцию и выдвигая на передний план метод проб и ошибок, Поппер, по-видимому, далеко расходится с реальной научной практикой. Конечно, метод проб и ошибок используется в науке и в повседневной жизни, но это отнюдь не универсальный и не единствен­ный метод исследования. Его обычно используют в ситуациях, в кото­рых мы имеем дело с новым и совершенно незнакомым для нас явлени­ем, к которому не ясно, как подступиться. Когда же нам уже кое-что известно об исследуемой области (а обычно так и бывает), то нет нуж­ды прибегать к этому методу и наши гипотезы в этих случаях будут не просто случайными догадками. Рассмотрим пример ситуации, с кото­рой можно столкнуться в повседневной жизни. Пусть в нашей квартире имеется щиток с электропробками: А, Б, В, Г, Д, Е. Однажды в одной из комнат гаснет свет: ясно, что перегорела одна из пробок, но неизвест­но, какая именно. В этой ситуации нет иного выбора, как начать дейст-

²⁵ Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Указ. соч., с. 268—269.

 

вовать методом проб и ошибок. Меняем пробку Б— свет не загорается;

меняем пробку Д — опять ошибка; меняем пробку Е — свет горит! Здесь перед нами действительно почти чистые пробы — ничем не обосно­ванные догадки. Хотя даже в этом случае можно руководствоваться не­которой системой, с тем чтобы уменьшить число неудачных проб. (Этот пример, в частности, показывает, что "чистых", т. е. не опирающихся ни на какое предварительное знание, проб практически не бывает.)

В следующий раз наше поведение будет гораздо более уверенным. Если свет погас в той же комнате, прошлый опыт подсказывает нам, что перегорела именно пробка Е. Если свет загорится, то индуктивный вывод окажется справедливым. Через некоторое время мы почти без­ошибочно будем определять, какую именно пробку следует заменить, чтобы свет загорелся. Чисто случайными будут только первые пробы, но чем больше опыт, тем меньше случайности в наших догадках.

Этот простой пример наглядно показывает, в чем неправ Поппер. Он считает, что, решая очередную проблему, мы как бы начисто забы­ваем все, что происходило при решении других задач. В этом случае действительно все наши гипотезы могут быть только слепыми проба­ми. Однако человек никогда так не действует. Приступая к решению очередной задачи, он всегда опирается на опыт решения предыдущих. Нужно признать накопление знания, согласиться с тем, что и индукция может направлять выдвижение гипотез: только тогда мы сможем пока­зать, что учимся на наших ошибках. Хотя Поппер и говорит об "обуче­нии на ошибках", но это противоречит его абсолютизации метода проб и ошибок. Поппер исключает накопление знания, а обучение без этого немыслимо.

II. 8. СОДЕРЖАНИЕ И ПРАВДОПОДОБИЕ ТЕОРИЙ

Еще дальше отходит Поппер от своих гносеологических установок н учении о содержании и правдоподобии научных теорий. Понятие правдоподобия несовместимо с узколобым фальсификационизмом и с механическим перебором "проб". Может быть, поэтому оно не оказало большого влияния на развитие попперианской школы.

Истина. До 1935 г., говоря о науке и ее развитии, Поппер избегал упоминать понятие истины. Теорию корреспонденции Л. Витгенштейна, согласно которой структура истинного атомарного предложения изоморфна структуре атомарного факта, он считал наивной и ошибоч­ной. Столь же неприемлемыми для него были прагматистская и конвенционалистская теории истины. Однако вскоре после выхода в свет “Логики исследования” Поппер встретился с А. Тарским, который познакомил его с идеями своей семантической концепции истины. Поппер сразу же принял теорию Тарского и с тех пор широко использовал идею истины в своих философских и методологических работах.

Величайшим достижением Тарского, считает Поппер, является то, что он заново обосновал теорию корресподенции и показал, что можно использовать классическую идею истины как соответствия фактам, не впадая в субъективизм и противоречия. Если понятия "истина" считать синонимом понятия "соответствия фактам", то для каждого утвержде­ния можно легко показать, при каких условиях оно соответствует фак­там. Например, утверждение "Снег бел" соответствует фактам тогда и только тогда, когда снег действительно бел. Эта формулировка вполне выражает смысл классической или, как предпочитает говорить Поппер, "объективной" теории истины.

Привлекательность объективной теории истины Поппер видит в том, что она позволяет нам утверждать, что некоторая теория истинна, даже в том случае, когда никто не верит в эту теорию, и даже когда нет оснований верить в нее. В то же время другая теория может быть лож­ной, несмотря на то, что есть сравнительно хорошие основания для ее признания. Это показалось бы противоречивым с точки зрения любой субъективистской теории истины, но объективная теория считает это вполне естественным. Объективная теория истины четко различает ис­тину и ее критерий, поэтому допускает, что, даже натолкнувшись на истинную теорию, можно не знать, что она истинна. Таким образом, классическое понятие истины в его формально-логической обработке оказывается вполне совместимым с фальсификационизмом. Имеется истина и имеется ложь, ничего третьего не дано. Люди обречена иметь дело только с ложью. Однако благодаря имеющемуся у них представ­лению об истине они осознают это. И, отбрасывая ложь, они надеются приблизиться к истине. "Только идея истины позволяет нам осмыслен­но говорить об ошибках и о рациональной критике и делает возмож­ной рациональную дискуссию, т. е. критическую дискуссию, в поисках ошибок с целью устранения тех из них, которые мы сможем обнару­жить, для того чтобы приблизиться к истине. Таким образом, сама идея ошибки и способности ошибаться включает идею объективной истины как стандарта, которого мы не сможем достигнуть" ²⁶.

Фальсификационизм может довольствоваться идеей истины как некоторого регулятивного идеала, ориентируясь на который мы отбра­сываем фальсифицированные теории. Однако, когда Поппер попытал­ся описать прогрессивное развитие науки, формально-логического по­нятия истины и простой дихотомии истина—ложь оказалось недоста­точно. Как показать, что мы действительно чему-то "учимся на ошиб­ках", что наши теории не бесплодны? Для описания научного прогрес-

²⁶ Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Указ. соч., с. 346—347.

 

са Поппер вводит понятие "интересной истины", т. е. истины, дающей ответ на определенные научный проблемы. "Ясно, что нам нужна не просто истина — мы хотим иметь больше истины и новой истины. Нас не устраивает 'дважды два — четыре', хотя это истина; мы не обраща­емся к повторению таблицы умножения, сталкиваясь с трудными про­блемами в топологии или в физике. Только истина недостаточна, ибо мы ищем ответ на наши проблемы... Только в том случае, если истина или предположение относительно истины дают ответ на некоторую проблему — трудную, плодотворную, глубокую проблему, они приоб­ретают значение для науки" ²⁷. Различие между "просто истиной" и "интересной истиной" заставляет Поппера обратиться к анализу со­держания наших теорий и гипотез.

Содержание теорий. Поппер выделяет несколько видов содержания. Прежде всего, согласно критерию демаркации всякая научная теория имеет эмпирическое содержание — совокупность тех "базисных" пред­ложений, которые она запрещает. Иначе говоря, эмпирическое содер­жание теории равно классу ее потенциальных фальсификаторов.

Логическим содержанием некоторого утверждения или теории Т — символически Ct (Т) — Поппер называет класс всех логических следст­вий Т. Это означает, что содержание теории зависит от принятой сис­темы логических правил вывода. Попытка Поппера определить поня­тие содержания, опираясь на понятие логического следования, столк­нула его с трудностями, аналогичными тем, которые оказались нераз­решимыми для логических позитивистов. Понятие логического вывода может быть точно определено только для формализованных систем; в естественнонаучных теориях вывод обычно опирается на интуитивно-содержательные представления. Поэтому понятие содержания, опреде­ленное через понятие логического вывода, неприменимо к реальным научным теориям. Кроме того, поскольку понятие логического следо­вания чаще всего опирается на правила экстенсиональной логики, по­стольку попперовское определение понятия содержания попадает в паутину "парадоксов" экстенсионального языка. Ясно, что конъюнк­ция двух утверждений А Е В по своему содержанию превосходит каж­дое из составляющих ее утверждений. Вместе с тем вероятность конъ­юнкции будет меньше, чем вероятность каждого из составляющих ут­верждений. Отсюда вытекает тот известный вывод Поппера, что чем более содержательна научная теория, тем она более невероятна.

Если некоторое утверждение А истинно, то класс его следствий бу­дет включать только истинные утверждения. Если же А ложно, то среди его следствий могут встретиться как истинные, так и ложные утвержде­ния. Совершенно естественная идея. Однако Поппер здесь отходит от

²⁷ Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Указ. соч., с. 347.

 

экстенсиональной логики, в которой из ложного утверждения следует "все что угодно". С точки зрения экстенсиональной логики, содержа­нием ложного утверждения будет весь мир и, таким образом, два лю­бых ложных утверждения имеют одно и то же содержание. Поппер не принимает этого и говорит о том, что разные ложные утверждения имеют разное содержание. Он был знаком с работами К. И. Льюиса и возможно, говоря о содержании и о логическом следовании, имел в ви­ду нечто подобное той логике "строгой импликации", которую по­строил Льюис. Однако он постоянно сбивается на экстенсиональное понимание логики. Ориентация на логику, но неясность в понимании различных ее систем, обусловили неясность и даже противоречивость его понятий содержания и правдоподобия. Например, допустим, что сегодня понедельник, а мы высказываем утверждение "Сегодня втор­ник". Это утверждение будет ложным. Однако среди его следствий встретятся и истинные утверждения, например, "Неверно, что сегодня среда", "Сегодня понедельник или вторник" и т. п. Поэтому, считает Поппер, можно приписать некоторое истинное содержание даже лож­ным утверждениям. И мы можем сравнивать различные утверждения относительно того, какое количество истинных следствий включено в их содержание. Так Поппер приходит к идее истинного и ложного со­держания научных теорий.

Несмотря на то, что все научные теории ложны, они имеют истин­ное содержание. Истинным содержанием теории Т (символически Сt (Т)) Поппер называет класс всех истинных следствий Т. Ложное содержание Т (символически Сtт (Т)) определяется им как разность логического со­держания и истинного содержания Т (символически Сt (Т) = Ct (Т) — Ст (7)).

Я не буду здесь углубляться с анализ попперовских понятий содер­жания. Можно заметить лишь одно: интуитивные идеи Поппера чрез­вычайно интересны, но выражение их с помощью средств символической логики — гораздо более трудная задача, чем ему, может быть, казалось.

Понятие правдоподобия. Соединяя понятие истины с понятием со­держания, Поппер приходит к понятию правдоподобия. Если сравнить две теории Т1 и Т2. в их отношении к истине, то мы можем сказать, что Т2 ближе к истине или лучше соответствует фактам, чем Т 1, тогда и только тогда, когда: а) истинное, но не ложное содержание Т2 превос­ходит истинное содержание Т1 или б) ложное, но не истинное содержа­ние Т1 превосходит ложное содержание Т2²⁸.

Это и выражает идею правдоподобия: теория Т2 будет в этом слу­чае более правдоподобна, чем теория Т1. В методологическом описании развития научного знания Поппер заменяет понятие "истина" поняти-

²⁸ Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Указ. соч., с. 353.

 

ем "приближение к истине", т. е. понятием "степень правдоподобия". Последнее понятие выражает ту мысль, что чем больше истинное со­держание теории и чем меньше ее ложное содержание, тем ближе эта тео­рия к истине. Простейшим определение понятия "степень правдоподобия теории Т (символически Vs (Т)) будет такое: Vs (Т) = Сtт (Т) — Ctf (7). Из этого определения следует, что Vs (Т) возрастает, если возрастает Сtт (7), а Ctf (7) остается неизменным, или Ctf (7) уменьшается, а Сtт (Т) остается (по крайней мере) неизменным.

Понятие правдоподобия, считает Поппер, носит столь же объек­тивный характер, как и понятие истины. Одна теория может быть более правдоподобна, чем другая, независимо от того, знаем мы об этом или нет. Степень правдоподобия является объективным свойством научных теорий, а не нашей субъективной оценкой. Поэтому, как и в случае с понятием истины, здесь вновь нужно проводить различие между опре­делением понятия правдоподобия и критерием правдоподобия, т. е. различать вопросы "Что вы имеете в виду, когда говорите, что одна теория более правдоподобна, чем другая?" и "Как установить, что одна теория более правдоподобна, чем другая?". Ответ на первый вопрос да­ет определение. Ответ на второй вопрос аналогичен ответу на вопрос о критерии истины: "Я не знаю — я только предполагаю. Но я могу кри­тически проверить мои предположения, и если они выдерживают раз­нообразную критику, то этот факт может быть принят в качестве хо­рошего критического основания в их пользу" ²⁹. Короче говоря, нельзя с уверенностью утверждать, что одна теория более правдоподобна, чем другая, можно лишь высказать предположение об этом.

Из определения понятия правдоподобия следует, что максималь­ная степень правдоподобия может быть достигнута только такой тео­рией, которая не просто истинна, но и полностью и исчерпывающе ис­тинна, т. е. если она соответствует всем реальным фактам. Такая теория является, конечно, недостижимым идеалом. Однако понятие правдопо­добия может быть использовано при сравнении теорий для установле­ния степени их правдоподобия. Возможность использования понятия правдоподобия для сравнения теорий Поппер считает основным досто­инством этого понятия — достоинством, которое делает его даже более важным, чем само понятие истины.

Понятие правдоподобия не только помогает нам при выборе луч­шей из двух конкурирующих теорий, но позволяет дать сравнительную оценку даже тем теориям, которые были опровергнуты. Если теория T2, сменившая Т1, также через некоторое время оказывается опровергну­той, то с точки зрения традиционных понятий истины и лжи она будет просто ложной и в этом смысле ничем не отличается от теории Т1. Это

²⁹ Поппер К. Р. Предположения и опровержения. Указ. соч., с. 354.

 

показывает недостаточность традиционной дихотомии истина—ложь при описании развития и прогресса знания. Понятие же правдоподобия дает нам возможность говорить, что Т2 все-таки лучше, чем Т1, так как более правдоподобна и лучше соответствует фактам. Благодаря этому понятие правдоподобия позволяет нам расположить все теории в ряд по возрастанию степени их правдоподобия и таким образом выразить прогрессивное развитие научного знания.

Введение понятия правдоподобия является важным вкладом Поппера в философию науки. Когда в "Логике исследования" Поппер го­ворит о структуре научных теорий, об их проверке и фальсифицируемости, он обошелся без понятия истины. Для анализа структуры знания было достаточно одних логических отношений между понятиями и ут­верждениями научной теории. После 1935 г. Поппер включает в свою методологию понятие истины. Это оказалось необходимым для отличения "реалистского" понимания научного знания от его инструменталистской трактовки. Чтобы в противовес инструментализму подчерк­нуть, что научная теория не просто машина для производства эмпири­ческих следствий, а еще и описание реальных вещей и событий, необхо­димо понятие истины.

До тех пор пока Поппер твердо стоял на фальсификационистской позиции и видел в движении познания лишь простое изменение, но не прогресс, он мог довольствоваться формально-логическими понятиями истины и лжи даже при анализе развития науки. Вся теория разделяется на два класса — те, ложность которых уже обнаружена, и те, которые еще считаются истинными. Как только ложность теории обнаружена, она отбрасывается и заменяется новой. В этом состоит "научное изме­нение". Все теории в равной степени являются заблуждениями предше­ствующих поколений и нет преимущества в замене, например, физики Аристотеля физикой Галилея. Фальсификационизм мог признать и описать "научное изменение" как постоянное обнаружение и отбрасы­вание лжи, но он не видел прогресса в этом "изменении".

Когда же Поппер попытался выразить в своей методологии идею прогресса, формально-логических понятий истины и лжи оказалось не­достаточно, поэтому он ввел понятие правдоподобия как степени при­ближения к истине. Теперь его методологическая концепция приблизи­лась к реальной истории науки и он смог утверждать в соответствии с мнением ученых, что переход от физики Аристотеля к физике Галилея был не просто переходом от одной ложной теории к другой, столь же ложной, а переходом от менее истинной теории к более истинной. От­сюда вытекает важный философский вывод: если методологическая концепция обращается к анализу развития знания и видит в этом раз­витии прогресс, то наряду с формально-логическими понятиями исти­ны и лжи она должна включать в себя и понятие приближения к истине, которое играет здесь главную роль. Поппер понял это, подчеркнув, что понятие правдоподобия является "более применимым и, следовательно, более важным для анализа научных методов, чем само понятие исти­ны" ³⁰. Большая часть критиков Поппера увлеклась рассмотрением тех­нических некорректностей его определения и, кажется, не оценила в пол­ной мере глубокого философского значения его понятия правдоподобия.