ГЛАВА XV Всем клювам клюв!

Большая беда порой пробуждает особую близость и дарит странное спокойствие. Именно это произошло с Сореном и его друзьями. Рассказ Эглантины словно околдовал их всех. Прошло немало времени, прежде чем Копуша решился нарушить всеобщее молчание.

— Слушай, Эглантина, а ты случайно не помнишь, какая земля лежала вокруг того замка? На что это было похоже — на Клювы или на Серебристую Мглу?

— Я никогда не была в Клювах, Копуша. Что ты имеешь в виду?

— Скажи, там росли высокие деревья или низенькие кустики? А земля была какая? Сухая, голая или песчаная, как в пустыне?

— Нет, там все было совсем по-другому! Я точно не помню, ведь нас почти не выпускали наружу. Но сквозь разрушенные стены я кое-что видела. Они не разрешали нам высоко летать. Мне кажется, там была трава. Да-да, они часто говорили про какой-то луг. Но еловых деревьев там скорее всего не было, да и лиственных тоже. Я вспоминаю свое родное дупло на вершине высокой ели… Помнишь, Сорен, как ветер шелестел в кронах соседних деревьев?

А там не было слышно ничего, кроме воя ветра, бившегося в каменные углы замка.

— Что ж, это может пригодиться, — задумчиво протянул Копуша.

— Как? — немедленно спросила Гильфи.

— Я пока не знаю, буду думать.

В дупле повисло напряженное молчание.

Сорен тоже думал. Он понимал, почему Копуша сразу спросил о земле. Копуша знал землю, отлично разбирался в растительности и мог на ощупь различить разные виды почвы. Недаром он считался одним из лучших следопытов в своем клюве. Сорен обвел глазами друзей и впервые подумал о том, что в этом дупле собрались самые лучшие ученики всех важнейших клювов.

— Послушай, Эглантина, — спросил он, — ты случайно не запомнила, как долго вы летели, пока не вспыхнула битва?

— Кажется, не очень долго, — помолчав, ответила сестра.

— А ты не могла бы привести нас к этому замку? Я сейчас объясню, зачем это нужно. Ты знаешь, что прошло почти два месяца с тех пор, как Эзилриб исчез. Бесчисленные поисковые экспедиции, отправленные на розыски, вернулись ни с чем. Когда мы вернулись из Серебристой Мглы, Борон сразу решил, что мы искали Эзилриба. В общем, так оно и было, хотя тогда мы хотели побольше разузнать о Металлическом Клюве. Но что мешает нам взяться за поиски сейчас? — Сорен помолчал и огляделся. — Честно говоря, из нас получится отличный клюв!

— О чем ты говоришь, Сорен? — нахмурилась Гильфи.

— Гильфи, я своими ушами слышал, как Стрикс Струма говорила Барран, что ты лучший навигатор, когда-либо летавший в ее клюве. На всем острове нет лучшего следопыта, чем Копуша, а Сумрак может сражаться, — Сорен понизил голос и выразительно добавил: — если понадобится, лучше других. — Сумрак так раздулся от радости, что стал почти вдвое больше ростом. — Неужели вы не понимаете? Да ведь если мы объединимся, получится не просто клюв, а всем клювам клюв!

— Давай подведем итог, — заявила Гильфи. Она подошла к Сорену и остановилась у него под клювом. — Ты предлагаешь предпринять самостоятельные поиски Эзилриба? Без наставников, без старших сов, полагаясь только на свои силы?

— Именно так, Гильфи! — заухал Сумрак. — Великий Глаукс, разве мы не летали самостоятельно в Серебристую Мглу? Или это не мы разыскали кузнеца-одиночку? Она дала нам первый ключ к поискам Металлического Клюва, — Сумрак помялся и уважительно кивнул в сторону Сорена. — Ну, не считая того, что рассказали скрумы твоих родителей.

— Ну, если ты так ставишь вопрос… — шепотом пробормотала Гильфи. Сорен едва сдерживал волнение. Если ему не удастся заручиться поддержкой Гильфи, все пропало. — В таком случае, Сорен, ты должен стать нашим командиром.

Остальные дружно закивали. Сорен был ошеломлен. Он просто не знал, что сказать. Справившись с волнением, он заговорил:

— План придумал я, это правда. Но мой план ничего не стоит без каждого из вас. Я сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие!

Снаружи послышался шелест крыльев, и в дупло влетела взъерошеная Отулисса.

— Сорен! Я тоже хочу лететь с вами! — Назойливая выскочка уселась на ветку у выхода из дупла. Желтые глаза ее затуманились от слез. — Эзилриб заставил меня поверить в себя и… и… — впервые всезнайка Отулисса не могла найти нужных слов. — Вы же знаете, какой я была до поступления в клюв! Эзилриб заставил меня поверить в то, что я кое-что значу сама по себе, как Отулисса, а не только как высокородная пятнистая сова. Вы просто не представляете, как мне противно все то, о чем вы здесь говорили!

— Что именно? — уточнил Сорен.

— Вся эта чушь о чистоте, о том, что одни совы могут быть чище или лучше других. Самые первые совы, от которых пошел совиный род и каждый из нас, — эти совы звались Глаукс. В каждой сове живет дух Глаукса. Так говорила моя мама, и это чистая правда. От Глаукса мы унаследовали способность бесшумно летать, видеть в ночной тьме и поворачивать голову почти за спину. Из курса навигации вы знаете, что самое яркое созвездие, круглый год сияющее на небе, мы называем Великим Глауксом. Но для сов, о которых рассказывала Эглантина, это ничего не значит. Они любят только себя и хотят уничтожить всех остальных!

Все были потрясены взволнованной речью Отулиссы. Сорен подумал, что пятнистая сова, должно быть, не раз подслушивала их разговоры, раз успела столько всего разузнать. Но тут бедная Отулисса вдруг закашлялась и залилась слезами.

— Я так переживаю из-за этого… Вы же знаете, я никогда не была особо чувствительной совой, но это… это… Я не могу объяснить, но вы должны взять меня с собой!

— Конечно! — кивнул Сорен. Отулисса была не только очень умна, но и чрезвычайно чувствительна к малейшим перепадам атмосферного давления. Она была настоящим сокровищем, и Сорен был бы последним дураком, если бы отказался от ее помощи.

Теперь у него будет лучший в мире клюв! Всем клювам клюв.

ГЛАВА XVI Пустой ларец

Вылет назначили на вечер, когда не было ни уроков, ни полетов, но в целях предосторожности порешили, что безопаснее всего исчезнуть перед Первой Тьмой: незаметно собраться на утесах и отправиться в путь уже оттуда. Кроме того, все, даже самые маленькие из них, должны были надеть боевые когти. Друзья стащили их из арсенала в кузнице у Бубо. Старый филин часто отлучался по делам, поэтому все прошло гладко. Ранним утром накануне отлета Сумрак похитил когти из кузницы и заботливо спрятал в утесах.

По требованию Сорена перед вылетом они как следует потренировались, поскольку никому из них прежде не приходилось летать с такой тяжестью. Что касается Эглантины, то та и вовсе впервые «окогтилась».

— Тебе нужно сильнее рулить хвостом, Эглантина. Ты теряешь равновесие! — кричал Сорен, глядя, как сестра, вихляя из стороны в сторону, летит над утесами.

— Она научится, — пробасил Сумрак.

Но Сорен вовсе не был в этом уверен. Эглантина по-прежнему казалась ему слишком хрупкой. Готова ли она к таким испытаниям? С другой стороны, кто кроме нее мог узнать разрушенный замок, в котором держали похищенных сипух? Он поднял голову. Полет Эглантины заметно выровнялся.

— Отлично! Так держать! — одобрительно крикнул Сорен, глядя, как сестра размеренно машет крыльями, двигаясь по уверенной горизонтали. — Фу! — с облегчением выдохнул он.

И все-таки на душе у него было неспокойно. Как ни крути, они задумали именно то, к чему Эзилриб поклялся никогда больше не возвращаться. Потом он вспомнил Октавию и те слова, которые она сказала в маленькой комнате, где висели заржавленные, но заботливо сохраненные боевые когти Эзилриба: «Я тоже принесла клятву мира. Но сдается мне, пришло время ее нарушить. Я сделаю все для спасения моего любимого хозяина».

И Сорен понял, что и правда, время пришло. Если Эзилриба еще можно спасти, то сделать это нужно сейчас, до наступления зимы. В любое время могли начаться метели, и тогда станет слишком поздно. У них не было выбора.

Сорен велел Эглантине возвращаться на утес. Потом встал перед своим клювом и тихим, но не дрогнувшим голосом приказал:

— Занять летные позиции. Приготовиться к вылету. Вверх! Шесть сов послушно поднялись в ночное небо.

 

План был простой — долететь до того места на границе Кунира и Амбалы, где спасатели обнаружили Эглантину, и уже оттуда начать поиски замка, а если повезет, и самого Эзилриба. Всю дорогу Сорен размышлял о том, что они будут делать, если разыщут замок и поймут, что Эзилриб заточен в его стенах. Как они будут его спасать?

Подумав, совенок вынужден был признать, что слишком торопит события. Сначала нужно добраться до того ужасного места, где маленьких птенцов заставляли спать в склепах среди костей так называемых Чистейших!

На этот раз впереди летел Сумрак, а Копуша устроился у него под животом, поскольку из всего клюва только эти двое точно знали место, где была найдена Эглантина.

— Мы уже в Амбале, приближаемся к месту Великого Падения, — крикнул Сумрак Копуше. Пещерный совенок мгновенно начал снижаться, а Гильфи запорхала над ним.

Сумрак повернулся к Сорену и кивнул. Они прилетели. Сорен запрокинул голову и увидел над собой Неподвижную Звезду.

— Гильфи, зафиксируй наше местоположение между Неподвижной и головной звездой созвездия Великого Глаукса.

Все, кроме Сумрака, начали плавно снижаться. Серый великан остался наверху, зорко следя, не покажутся ли откуда враждебные совы.

Друзья опустились на дно пересохшего ручья.

— Так, следы исчезли, как я и ожидал, — пробормотал Копуша. — Но я отлично помню, где мы впервые их заметили.

— Давай начнем с того самого куста, где вы нашли Эглантину. Копуша сорвался с места и в мгновение ока очутился под кустом.

Остальные последовали за ним.

— Глаукс! — пролепетала Эглантина. — Это то самое место! Я ни с чем его не перепутаю. Мне казалось, я просидела тут целую вечность.

— А теперь, — велел Копуша, — пролети над сухим ручьем и попытайся вспомнить, где ты упала.

Они летели не больше минуты.

— Может быть, здесь? — спросил Копуша узнав место, где впервые наткнулся на следы Эглантины.

— Нет-нет, мне кажется, немного дальше. Там было очень сыро. Они пролетели еще несколько минут.

— Здесь! Вот здесь! — неожиданно воскликнула Эглантина. Она опустилась на землю возле быстрого ручейка не больше нескольких дюймов глубиной. — Я помню эту скалу! — она ткнула когтем в сторону. — Я тогда еще подумала: «Как хорошо, что я не шлепнулась прямо на нее!»

— Отлично! — кивнул Сорен. — Приготовиться к полету! Мы сделаем три круга над этим местом, а ты, Эглантина, попытайся установить, с какой стороны вы подлетели.

— Ох, Сорен, я вряд ли смогу вспомнить. Это так сложно… Я была ужасно напугана, а вокруг царила такая суматоха… Там же было целое побоище, понимаешь?

— Постарайся сделать, что можешь. Не волнуйся, просто попробуй. Если понадобится, мы будем летать от этого места во все стороны. Гильфи, ты, как навигатор, будешь фиксировать все наши передвижения.

Эглантина не смогла вспомнить нужное место, поэтому пришлось по очереди летать в каждом направлении.

Для сов ночь не просто черная. Они различают несколько видов темноты, каждый из которых имеет свои особенности. Бывает чернота густая, липкая, беспросветная, в которой тонет лунный лик и блеск звезд, а бывает легкая чернота — тоже темная, но почти прозрачная.

В любой, даже самой глухой тьме совы легко ориентируются по луне, свету восходящих и исчезающих созвездий, а также видят лежащую внизу землю, будь то поросшая лесом равнина или голая, бесплодная пустыня. Если Сумрак обладал особым даром видеть во мгле сумерек, то Сорен лучше других умел читать черноту глубокой ночи.

— Светлая чернота со склонностью к усилению, — крикнул Сорен, когда они пролетали над широким массивом леса. Через полчаса пришлось сменить направление и отправиться в другую сторону. — Внизу черная вода, слегка бурлит.

— Нет! — решительно заявила Эглантина. — Я точно знаю, что мы не пролетали над водой!

Совы резко развернулись и вернулись к прежнему построению. Когда они присели отдохнуть на ветку дерева, Гильфи пришла в голову блестящая мысль.

— Поскольку этим совам нужны были сипухи, в особенности Тито Альба, мы можем сделать предположение, что замок располагался либо в царстве Тито, либо на его границе. Скорее всего, на границе с Амбалой, поскольку это самое маленькое царство.

Совы направились в сторону границы Тито и Амбалы. По пути Сорен попросил Отулиссу отправиться на разведку. Вскоре она вернулась и доложила, что видела внизу какую-то большую поляну.

— Она лежит с наветренной стороны, чуть к западу. На северо-западе я заметила лесной пожар. Примерно в двух градусах от второй головной звезды Великого Глаукса. Ветер дует в противоположную сторону, так что нам нечего беспокоиться.

— Отличная работа! — похвалил Сорен.

* * *

Стены замка медленно выступили из рассветной дымки. В целости сохранилась только одна башня, остальные обрушились и едва виднелись над крепостной стеной. Безмятежный ветерок пробегал по лежащему внизу лугу.

— Спрячемся вон в той рощице, — решил Сорен. — Кажется, здесь могут быть вороны.

Шесть сов опустились на ветки ольхи, с которой открывался отличный вид на замок.

«В свое время здесь, наверное, было очень красиво», — подумал про себя Сорен. Даже сейчас в сохранившейся восточной стене виднелись два огромных витражных окна. Строгая кладка скрывалась под густыми зарослями плюща, тонула в папоротниках.

— Тут что-то изменилось, — прошептала Эглантина через несколько минут.

— Что?

— Не знаю… Здесь очень тихо.

— Утро в самом разгаре. Наверное, все спят.

— Я знаю, но по утрам тут обычно сменялась стража. Потому-то я и говорила, что внутрь лучше всего пробраться перед самым рассветом, в сумерки. У дозорной башни нет выхода на восток, а стража уже сменилась, так что нам нечего бояться. Но почему я не видела смены караула? Обычно, перед тем как улететь, стражники описывали круг над башней.

— Никакие совы тут не кружили, — уверенно заявил Сумрак.

— А потом из замка обычно вылетали охотники, чтобы раздобыть на лугу свежих полевок. Они говорили, что лучше всего охотиться как раз в сумерки перед рассветом, — продолжала недоумевать Эглантина.

Они еще подождали. Наконец Эглантина вздохнула и сказала:

— Все это очень странно. В замке по-прежнему очень тихо. Видите, олень подошел к восточной стене? Будь там совы, он бы никогда не осмелился приблизиться к замку… Но я очень боюсь ошибиться. Не дай Глаукс, мы сунемся туда, а на нас нападут!

Сорен думал о том же. Потом его осенило.

— Гильфи, ты не могла бы незаметно пролететь через луг и поглядеть, что там творится?

Гильфи возмущенно взглянула на старого друга.

— Разумеется! Сорен, летаю я, конечно, не очень тихо, зато могу проскользнуть по траве, словно домашняя змея по струнам арфы.

Сычики-эльфы, как и воробьиные сычики, вопреки своим малым размерам летают довольно шумно, поскольку крылья у них лишены мягкой бахромки, приглушающей свист рассекаемого воздуха.

— Очень хорошо. Честно говоря, я никогда не сомневался в твоих способностях. Слетай туда и посмотри, что к чему, ладно? При первых же признаках опасности немедленно возвращайся!

Он еще договорить не успел, как Гильфи уже сорвалась с места.

— Великий Глаукс! — вздохнула Отулисса. — Вы только посмотрите! Шумит она, конечно, ужасно, зато трава за ней почти не шевелится.

Примерно через четверть часа Гильфи вернулась.

— Там пусто. Совсем пусто.

— И никаких следов Эзилриба? — уточнил Сорен.

— Я не видела.

— Ладно, надо хорошенько все осмотреть, — Сорен помолчал, задумчиво разглядывая замок. — На случай неожиданного появления ворон лучше лететь всем вместе и держаться друг возле друга. При первых признаках появления этих тварей сразу сбиваемся в стаю. Хотя вряд ли они осмелятся напасть на шестерых сов.

Совы опустились в прохладную тень самой высокой стены разрушенного замка и услышали, как в пустынной каменной галерее тихо насвистывает одинокий дрозд.

В этом странном месте было много таких вещей, каких Сорен никогда в жизни не видел, поскольку им неоткуда было взяться в лесах, лугах, пустынях или каньонах. Взять хотя бы огромную, позолоченную, хоть и порядком проржавевшую штуковину, которую Эглантина назвала троном Верховного Тито. Или остатки каменных колонн с глубокой резьбой, или…

— Что это? — спросил Сорен, указывая когтем на высокий насест, к которому вели каменные ступени.

— Я точно не знаю, — нерешительно промямлила сестра, — но отсюда Верховный Тито говорил с нами, когда не восседал на своем троне.

— Верховный Тито? — уточнил Сорен. — То есть Металлический Клюв?

— Да. Только его никогда не называли Металлическим Клювом. Когда к нему обращались, надо было говорить «ваше Чистейшество».

— Великий Глаукс, я сейчас срыгну! — рявкнул Сумрак. — Эта чистота кого хочешь до смерти доведет!

Сорен подумал про себя, что простодушный Сумрак сейчас как никогда близок к истине.

— Но сейчас здесь никого нет, — уверенно продолжала Эглантина. — Я сразу поняла это, когда услышала дрозда. Раньше сюда залетать никаким птицам не разрешалось.

Эглантина пристально посмотрела в одну сторону, потом в другую. Она никак не могла поверить, что снова очутилась в этом месте, да еще вместе с братом.

Она часто думала о своем втором, старшем брате, Клудде. Эглантина боялась его. Она чувствовала, что Клудд, вытолкнувший из дупла Сорена, имел какое-то отношение и к ее падению. Но не была в этом уверена. Родители строго-настрого наказывали Клудду стеречь сестру, когда улетали на охоту, но в ту роковую ночь братца в дупле не оказалось. Он и раньше часто оставлял Эглантину одну, заставив ее поклясться, что она не расскажет маме с папой о его таинственных отлучках.

Однажды ночью он вернулся в дупло весь в крови. Эглантина не знала, где он был, но родителям Клудд нагло соврал, что поддеревом рыскала лисица и он прикончил ее. Папа тогда страшно рассердился. «Ты сам мог погибнуть, Клудд!» — «Да нет, это была небольшая лисичка. Я хотел порадовать вас с мамой», — тут же нашелся лжец.

Это было вранье, от первого до последнего слова.

 

— А это еще что такое? — спросила Гильфи, впорхнув в небольшую нишу.

Эглантина нервно сглотнула.

— Это ларец. Они называли его ковчегом… Но сейчас он пуст!

Гильфи задумчиво склонила голову к одному плечу, потом к другому. Затем вдруг резко обернулась назад, так что едва не клюнула себя между лопаток.

— В самом деле.

— Но они исчезли!

— Что исчезло? — спросил Сорен, пристально глядя на Эглантину. Он видел, что сестра просто задыхается от волнения.

— Священные Крупинки из Ковчега Чистоты.

— Крупинки?! — в ужасе повторили Сорен с Гильфи. Снова крупинки — как в Сант-Эголиусе!

ГЛАВА XVII В плену

На огромной ели, крепко вцепившись семью когтями в тонкую ветку, сидела старая пятнистая совка. Старик был настолько одурманен, что с трудом мог удерживать равновесие. Когда-то, очень давно, он перелетел через небольшую речку на границе царства Тито, и с тех пор потерял всякое представление о пространстве. Он мог поклясться, что летел на север, но почему тогда звезды выстроились в таком непонятном порядке? Золотые Когти, столь прекрасные в это время года, почему-то висели вверх ногами.

Он поворачивал на восток, но вместо сияния занимающегося утра видел перед собой черную мглу запада. Старик понял, что сходит с ума, когда на долю секунды допустил мысль о том, что солнце может всходить на закате. Потом он догадался, что целыми днями летает по кругу. Обессилев, он опустился на ветку ели. Он так устал, что даже охотиться не мог. К счастью, дичи вокруг было предостаточно. Но лето неумолимо переходило в осень, приближались холодные зимние ветры. Наверное, он умрет с голоду.

«Что ж, никому не дано знать своей судьбы», — философски вздохнул старик. Раньше он часто думал о смерти. Почему-то ему казалось, что он задохнется, затянутый в око бури, или же его подхватит свирепый торнадо, крутящийся демон, что проносится над землей, с корнем вырывая целые леса деревьев. Он слышал историю о том, как один такой демон засосал лесной пожар и сбросил его на соседний лес, спалив дотла. Эзилриб фыркнул.

«Подходящий конец для старого предсказателя погоды!»

Он потерял счет времени, и с каждым днем чувствовал себя все более одурманенным. И все же понимал, что очень скоро не сможет охотиться даже на этом крошечном пространстве. Значит, так тому и быть. Смерть его будет голодной.

Он поежился от холодного осеннего ветра, в котором уже чувствовалось суровое дыхание зимы. Надо смотреть на вещи философски. В конце концов, он прожил отличную жизнь, в которой нашлось место и приключениям, и книгам, и ученикам. Он был ученым, любил опасности и соленые шуточки. В его жизни была любовь и тяжелая утрата.

Эзилриб закрыл глаза, слеза скатилась по его щеке при воспоминании о Лил. Что ж, он всегда старался честно исполнять свой долг. «Теперь, в разгар зимы своих дней, я стою на пороге другой зимы — вечной».

Эзилриб подумал, с чем ему будет тяжелее всего проститься. Наверное, больше всего он будет тосковать о безмятежности закатов, о рассветах, что бриллиантом сверкают между серой мглой ночи и розовой зарей занимающеюся утра. О молодежи — да-да, о молодых совятах, из которых он год за годом воспитывал всепогодников и навигаторов. Старик всегда любил погоду. Теперь он понял, что было самым отвратительным в приближающемся конце. Смерть не пришла к нему крутящимся демоном или оком бури. Как унизительно умереть, потеряв рассудок в лесу, который он еще совсем недавно знал, как свои семь когтей.