Керамика, зеркала, ювелирные изделия, глиптика, монеты

В гончарных мастерских IV века до н.э. изготавливались и расписывались в краснофигурной технике кратеры, килики, эйнохои, стамносы и другие, в том числе фигурные сосуды. Вульчи, Черветери, Тарквинии, Вольтерра, Кьюзи, Фалерии и другие ремесленные центры поставляли на художественный рынок много керамической продукции. Однако насколько в настенной живописи этруски опережали греков, настолько они, как указывалось, отставали в вазописи. Техника нанесения черного лака и цветовые соотношения его с терракотовой поверхностью не отличались чистотой и гармоничностью; движения фигур были резкими, контуры угловатыми или расплывчатыми. На этрусском кратере из Флоренции можно видеть воина, перевязывающего другому рану на руке; рядом копья, мечи (13, ил. 81). Позы некоторых воинов, сидящих обхватив руками колени, и манера проведения линий контура лишь отдаленно напоминают роспись кратера аргонавтов из Лувра. Бесспорно, что этрусская композиция с ее беглостью и упрощением рисунка, суммарностью и даже небрежностью обрамляющих сцену орнаментов — оливковых листьев сверху и меандра снизу — лишь подражание высокохудожественному образцу. Почти на столетие этрусские вазописцы отставали от греческих в использовании различных стилевых приемов и [с.250] уступали им в качестве. Мастер Наццано из так называемой фалискской школы в Фалериях изобразил на краснофигурном кратере взятие Трои ахейцами (ил. 144). Поверженный на землю седовласый царь Приам защищается руками от напавшего на него и занесшего меч для удара ахейского воина. Афродита, необычно толстая, с некрасивым лицом, оберегает Елену от нашедшего неверную супругу и разгневанного Менелая. Один из воинов убивает Астианакса — сына Гектора и Андромахи. Драматические бурные сцены, развевающиеся одежды, резкие повороты фигур характеризуют эту и другие композиции фалискских ваз IV века до н.э., мастера которых явно пытались развивать принципы роскошного стиля древнегреческой вазописи.

В этрусских росписях даже в сценах сражений и похищений нередко звучит гротеск. Так представлена борьба пигмеев с журавлями на одном из краснофигурных кратеров мастерской Вольтерры (ил. 145). В греческой вазописи этот сюжет вводился для смягчения суровости или торжественности соседних образов. Он вызывал улыбку. Этрусский же художник все утрирует: низкорослые африканцы с грубыми телодвижениями, искаженными, почти карикатурными лицами кажутся безобразными, уродливыми, и реакция у зрителя иная. В этом своеобразие этрусской трактовки эллинских сюжетов, ее резкость в выражении чувств, нанесении контурных линий, не говоря уже о цветовых различиях.

Этрусские вазописцы предпочитали сюжеты, исполненные драматизма или с динамическими действиями. Однако в их росписях можно видеть танцующих силенов и менад на дионисийских празднествах с фигурами иногда изящными и грациозными. На килике из Монтопульчано показан Дионис, играющий в коттабос рядом с нарядной менадой и уродливым силеном (13, ил. 86), на кратере из Вольтерры — крылатое женское божество на дельфине с венком в руке. Украшающие
[с.251]

144. Краснофигурный кратер из Фалерий. Глина. IV в. до н.э.

[с.252] кратер обобщенные, почти бегло трактованные пальметты типичны для росписей того времени (13, ил. 84).

	145. Роспись кратера. Борьба пигмеев с журавлями. Глина. IV в. до н. э.

Некоторые этрусские вазописцы IV века до н.э. ориентировались на южно-италийские керамические памятники и подражали мастерам кампанских ваз. На стамносе из галереи Балтиморы, где два силена пляшут с менадой, фигуры изящны, но движения танцующих резкие, и это выдает руку этрусского художника, хотя общая композиция не лишена гармонии и близка хорошим кампанским образцам (13, ил. 83). Не [с.253] свойственна греческой керамике и техника росписи: красная краска нанесена на поверхность черного лака.

	146. Зеркало из Вульчи с изображением Калхаса. Бронза. IV в. до н. э.

Широко были распространены в IV веке до н.э. глиняные фигурные сосуды разнообразных форм, в том числе гротескные. Один из них уподоблен уродливой и страшной голове Харона с крючковатым носом, глубокими морщинами на лбу и щеках, резким изгибом бровей. Мастер не останавливался перед усложнением формы — остроконечные, как у мула, уши, кольца в ушах и в носу перевозчика душ умерших [с.254] усиливают резкость контура кувшинчика и повышают его декоративность (16, ил. 173). Другой фигурный одноручный кувшин — эйнохоя из Габии собрания Лувра (11, ил. 99) сделан в виде головы красивого юноши с гармоничными чертами лица. Тонкими, гибкими линиями обозначены волосы, из-под перетягивающей их ленточки выбиваются завивающиеся на концах локоны. Фигурные кувшины этрусков, предназначавшиеся для различных целей, весьма не схожи. Наряду с гармоничными и прекрасными формами встречаются нарочито грубые, со страшными и уродливыми лицами или вызывающими улыбку карикатурными физиономиями. Формы этих глиняных сосудов свидетельствуют о богатой фантазии, живом творческом воображении этрусских гончаров и коропластов.

Широкое распространение у этрусков в IV веке до н.э. получили бронзовые зеркала с изображениями лирических героев мифов: Орфея, Париса, нимф или богинь, подходящих для этих бытовых предметов. Однако нередко сюжеты, запечатленные на оборотных сторонах зеркал, имели драматический характер и повествовали об убийствах или победах, заканчивающихся, как и в живописи склепов, смертью побежденного. Иногда на бронзовых зеркалах помещались и композиции, не связанные с мифами: страшная сцена, где закованный в латы воин убивает другого, пытающегося вырваться у него из рук, представлена слишком экспрессивно, с разметавшимися прядями волос, развевающимися одеждами, бурными движениями (13, ил. 77 b). На другом зеркале из Вульчи, собрания Ватикана, жрец Калхас в облике страшного демонического существа склоняется над внутренностями заколотой жертвы, изучая их и определяя предзнаменование богов (ил. 146). Изображение жестоких сцен даже на зеркалах и преобладание драматических образов в искусстве этого периода говорят о глубоких изменениях в эстетических воззрениях этрусков.

[с.255] Бронзовые цисты — цилиндрические сосуды на трех ножках, имевшие крышки с фигурными ручками,

	147. Ручка крышки цисты из Палестрины (Пренесты). Бронза. IV в. до н.э.

исполнялись в IV веке до н.э. чаще всего в мастерских Пренесты и служили для хранения разнообразных предметов быта. На их поверхности художники гравировали всевозможные сцены. Скульптурный и графический декор, составляющий основу художественного своеобразия цист, придавал им вид нарядный и красивый. В центральной части тулова располагались обычно сюжетные композиции, обрамленные узорами [с.256] орнаментального характера: пальметтами, овами, волнообразными линиями, составляющими богатую и живую декорацию.

	148. Этрусская монета. Серебро. 350—250 гг. до н.э.

Сюжеты выбирались преимущественно из мифологии и часто были связаны с похищениями, сражениями, погонями. В них изобиловали неожиданные эффектные ситуации с резкими поворотами и быстрыми движениями фигур в развевающихся одеждах. Такие гравировки отличаются большой красотой, и если этруски не смогли достичь степени совершенства своих греческих коллег в вазописи, то о мастерах, изготавливавших зеркала и цисты, этого сказать нельзя. Линия в их композициях очень выразительна. В орнаментальном узоре или очерчивающая порой неожиданные, но всегда красивые и гармоничные формы, она воспринимается в своей декоративной сущности. Призванная выразить чувства человека в сюжетных сценах, она может передать глубокое напряженное волнение, величавое достоинство, страх или смятение. Гравировки на зеркалах и цистах не перегружают плоскости, хотя [с.257] и образуют сложные, запутанные переплетения.

	149. Этрусская монета с якорем. Бронза. 286—268 гг. до н.э.

Внимательное их рассмотрение убеждает, что каждая линия не только необходима, но и служит созданию определенного образа и настроения в общей графической системе рисунка.

На пренестинской цисте из Музея виллы Джулия крышка украшена головой горгоны Медузы и нереидами, везущими на гиппокампах оружие Ахиллу (11, ил. 94, 95). Цилиндр цисты окаймлен двойными рядами пальметт, а в центре показана бешено мчащаяся, влекущая колесницу четверка лошадей. Возница в нарядных одеждах удерживает обнаженного юношу, который яростно сопротивляется и простирает руки назад. Возможно, это эпизод похищения Хризиппа по приказу Лая. Другая сцена — Эдип около сидящего Аполлона — также из фиванских мифов; в третьей композиции из троянского цикла изображен сидящий в нарядных фригийских одеждах, опирающийся на посох Парис. Рядом с ним крылатая богиня победы и Гермес с откинутой на спину шляпой — петасом. [с.258] Циста богато декорирована мелкими скульптурными фигурками: ручка сделана в виде двух несущих убитую подругу амазонок во фригийских шлемах, ножки уподоблены лапам хищника, покоящимся на крупных лягушках, а пластины, крепящие ножки, украшены изваяниями женского крылатого гения.

На крышке другой цисты из Пренесты представлены два бородатых копьеносца, держащие тело убитого воина (ил. 147). Скульптору удалось в наклонах голов воинов, их позах передать скорбь по поводу гибели соратника. Даже в мелкой бронзовой пластике мастера могли воплотить в движениях фигур, в мимике лиц внутренний мир эмоций.

Этрусская торевтика IV века до н.э. продолжала сохранять технические приемы, использовавшиеся раньше, — грануляцию (зернь), филигрань, чеканку. Широкое распространение получали украшения — серьги различных типов, — их иногда изображают на каменных и терракотовых рельефах. Заметны и изменения: более гибкими становились линии, изысканными очертания предметов, нарастала дробность и измельченность форм в композициях, чаще, чем раньше, вводились в золотые украшения цветные полудрагоценные и драгоценные камни. В золотом, с тремя ониксовыми медальонами ожерелье из Тоди обращает внимание нежность цепочки, составленной из тончайших золотых нитей (16, ил. 167). Медальоны, однако, прикреплены к ней грубовато исполненными петельками. Как и ранее, отливались золотые сережки в виде подков с полукруглыми щитками, а также золотые фибулы с невысокими рельефными узорами (5, с. 41).

Этрусские геммы IV века до н.э. оставались теми, что и прежде, в форме скарабеев с плоским брюшком, на которое наносилось углубленное изображение. Материалом для гемм чаще всего были сердолик и сардоникс. Резчики использовали новые приемы обработки камня, создавая в нем теперь сферические [с.259] пустоты различной величины, составлявшие фигурки, которые они хотели показать на щитке. Техника подобного исполнения, называющаяся глоболо из-за формы углублений — «шариков», лишала возможности обращать внимание на детали и приводила к предельному обобщению (5, с. 67). Сюжеты для гемм выбирались чаще всего воинственные, жестокие. Предпочитались изображения Геракла в момент совершения им подвигов (5, № 238), исступленной менады (5, № 243), Беллерофонта, поражающего Химеру (5, № 246), раненных воинов (5, № 248), закланий быка (5; № 252, 262) и другие подобные персонажи и сцены.

В IV веке до н.э. намечается более частая, нежели раньше, особенно известная в таких городах, как Популония и Ветулония, чеканка серебряных и медных, реже золотых монет. Своеобразие многих монет Этрурии в том, что композиции помещались лишь на одной стороне, другая оставалась гладкой (ил. 148). Частые изображения горгоны Медузы, морских лошадей — гиппокампов, якорей, покровителя моряков Януса не случайны (ил. 149). Некогда господствовавшие на море и имевшие еще довольно сильный флот этруски старались лишний раз подчеркнуть это, воспроизводя морских богов и демонов на своих монетах, как, впрочем, и в круглой скульптуре, и в декоративных храмовых рельефах.

В искусстве IV века до н.э. не только изменялись сюжетные образы и обнаруживалось тяготение к драматическому и трагическому содержанию, но претерпевали трансформацию и художественные формы в архитектурных, скульптурных и живописных памятниках, усложнялись композиции, планы, цветовые решения. Драматические события, которыми была полна история этрусских городов в период завоевания их римлянами, получили яркое отражение в художественном творчестве и в большой степени определили развитие стиля этрусского искусства в последующие века.

ПРИМЕЧАНИЯ:

24. Циклопическая кладка, хотя она грубее и примитивнее, не всегда древнее полигональной или квадровой. К циклопической кладке прибегали, если в распоряжении у строителей был камень очень крепких пород, трудно поддающийся пилке, к полигональной и квадровой обращались, имея мягкие сорта камня. [назад]

25. Существует мнение также, что это алебастр, камень, как и мрамор, нежный, просвечивающий с поверхности и часто употреблявшийся этрусками для небольших урн. [назад]

26. Подобное соединение в одном памятнике мифологических сюжетов со сценами, воспроизводящими недавние реальные события, встретится позже в римском искусстве, в частности на алтаре Домиция Агенобарба (9, ил. 12). [назад]