Представления о культуре в Средние века

Можно выделить следующие особенности средневековой культуры:

1) на смену представлениям о вечности Космоса и подчинении ему Богов пришло представление о едином Боге. Бог считается творцом мира, единственной подлинной реальностью, стоящей выше природы, им же созданной;

2) еще одной характерной особенностью средневековой культуры является символизм. Все предметы, явления, объекты окружающего мира представляют собой символы, письмена в божественной книге природы. Иными словами, античное единство природы и Богов уходит в прошлое. Так, например, Луна – это символ божественной Церкви, ветер – символ Святого Духа и т. д. В Средние века впервые появилось представление о предметах и явлениях мира как о текстах, развившееся в XX в. до символической теории культуры;

3) аскетизм (элемент аскезы, отречения от мира). Непосредственно в культуре это выразилось в возникновении эстетики аскетизма. Эстетика аскетизма сложилась как эстетика личностного, духовного развития. Ее целью являлось спасение и всецелая причастность к Богу. Основные темы этой эстетики – полный отказ от чувственных наслаждений (в противоположность античному гедонизму), идеал нищенской жизни, система особых духовно-психофизических упражнений (включая молитву). Аскетический образ жизни – это монашеский образ жизни, который заключается в стремлении к состоянию полного душевного равновесия и покоя;

4) составляющим пластом средневековой культуры (а в дальнейшем и особенностью русской национальной культуры) является созерцательность. Русский человек был склонен задумываться не над практическими вопросами своего существования, а над духовными, великими вопросами бытия человека, о страданиях и т. д. Это придает всей культуре религиозный характер. Дело в том, что православие подавляло социальную активность человека. Взамен предлагалось умиротворение. Наряду с этим предлагалось духовное движение – самоуглубление, внутреннее самосовершенствование;

5) происходит переосмысление античных представлений о прекрасном. В Античности прекрасное имело оценочный характер. Уже Гомер называет «прекрасным» и физическую красоту людей, и совершенство предметов, и нравственную красоту поступков.

Сократ ввел понятие «колокогатия» – прекрасное и доброе, что служило характеристикой идеального человека.

Некоторые итоги античного представления о «прекрасном» подвел Плотин в своих произведениях: «О прекрасном», «О мыслимой красоте». Красота, по Плотину, состоит из трех ступеней:

1) высшая – умопостижимая красота, которая истекает от Бога;

2) вторая ступень – идеальная природная красота, красота души человека и красота добродетелей;

3) ничтожная ступень – красота материального мира, произведений искусства.

Что касается средневековых представлений о прекрасном, то довольно полно их изложил Фома Аквинский в своем произведении «Сумма теологии». Специфика прекрасного, по мнению Ф. Аквинского, в том, что при лицезрении или постижении его успокаивается желание. Ф. Аквинский различал чувственные наслаждения (от вещи), эстетические (зрительные и слуховые) и чувственно-эстетические (например, от женских украшений, духов). Прекрасное, согласно ему, отличается от благого тем, что оно – объект наслаждения, а благое – цель и смысл человеческой жизни.

В настоящее время по сравнению со Средневековьем изменились цели культуры. Целью человека стало не познание самого себя, а познание Бога. Культура – это уже не воспитание меры, гармонии и порядка, а преодоление ограниченности человека, постоянное духовное совершенствование личности. Культура превратилась в культ.

 

Вопрос 3.
а). Традиционно неокантианство понимается в двух смысле либо как широкое течение, включающее в себя все школы, связанные с переосмыслением кантовского философского наследия; либо как совокупность трех направлений - "физиологического" (Ф. Л. Ланге, Г Гельмгольц), марбургской школы (Г. Коген, П Наторп, Э. Кассирер), баденской школы (В. Виндельбанд, Э. Ласк, Г. Риккерт).

Неокантианство традиционно проявляло большой интерес к культуре, понимаемой как совокупность духовных способностей человека, которые дают ему возможность воспринимать мир, обладающий смыслом. В кантианстве культура становилась истинным предметом "наук о духе", требующих для своего исследования новой разработки специальных познавательных методов.

Неокантианство считало, что "науки о духе" должны, используя специальные методы, во-первых, изучать символические формы, непосредственно создающие человеческую культуру, а, во-вторых, исследовать те инструменты, механизмы, способы символизации, которые определяют человеческое видение мира. Они выступают как априорные условия взаимодействия человека с действительностью, а сама действительность - это результат культурной символизации.

В отличие от марбургской школы неокантианства баденская школа основное внимание уделяла психологическому истолкованию философии И. Канта, утверждая приоритет практического разума и обосновывая трансцендентальную значащую природу ценностей, поэтому в центре исследований баденской школы была аксиологическая, культурологическая, антропологическая проблематика.

Особое значение для развития баденской школы имели работы Генриха Риккерта (1863-1936), который доказывал, что философские проблемы суть проблемы аксиологические. Цель философии - нахождение единого принципа, смысл и сущность которого раскрывается в системе ценностей. Г. Риккерт подчеркивал, что главное - не только установить, каков мир в действительности, но и каковы ценности, которые придают ему смысл, т. к. философия наука о целостном человеке и его отношении к миру. Мир, согласно Г. Риккерту, не может быть предметом познания в силу своей иррациональности Процесс, делающий возможным его относительное познание, определяется трансцендентальным долженствованием - необходимостью, заставляющей человека утверждать или отрицать что-либо по отношению к предмету, вынося его оценочное суждение. При этом субъективизм снимается у Г. Риккерта утверждением примата этически ориентированного практического разума по отношению к познавательно ориентированному, теоретическому. В процессе познания предмет при помощи системы категорий, обретает форму правил и норм, требующих признания. Поэтому истина определяется Г. Риккертом как согласованность понятий между собой, содержание которых детерминируется значимостью, обусловленной теоретической ценностью Г. Риккерт полагал, что ценность проявляется в мире как объективный смысл. При этом смысл выступает своеобразным посредником между бытием и ценностями. Трактовка Г. Риккертом действительности как иррационального, непосредственного бытия вела к ее пониманию как гетерогенного и континуального образования Его познание (рационализация иррационального) могло осущестляться двумя путями: разнородная непрерывность действительности могла быть оформлена либо в однородную непрерывность, либо в разнородную прерывность. С первым были связаны науки о природе, со вторым - науки о духе (или о культуре). Г. Риккерт полагал, что науки о природе генерализируют понятия, а науки о культуре их индивидуализируют.

Эти идеи разделял и Вильгельм Виндельбанд (1848- 1915), стоявший, как и Г. Риккерт, у истоков баденской школы. В. Виндельбанд считал, что для наук о природе свойственен номотетический метод, ориентированный на прояснение и установление законов. Для наук о культуре характерен идиографический метод, связанный с прояснением неповторимых явлений действительности. Г. Риккерт и В. Виндельбанд отмечали, что цель философии - создание новой методологии, науки об общеобязательных ценностях, обусловливающих нормы и правила в эстетических, научных, этических, религиозных сферах.

С точки зрения В. Виндельбанда, оценка, в которой проявляется ценность, являет собой реакцию личности на содержание познания, обусловленное диалектическим взаимодействием потребностей человека и его представлений о мире. Отнесенность к ценности - фактически отнесенность к трансцендентальному. Вот почему для баденской школы проблемы трансцендентальной методологии имели особый смысл.

Трансцендентальный метод нацелен, согласно В. Виндельбанду, на выявление значимости различных ценностей в различные периоды истории в многообразных сферах человеческой жизнедеятельности. Метод рассматривает отнесенность к ценностям как необходимую черту историко-культурного познания. Поэтому определяющим значением обладает не знание само по себе, а понимание и создание новой понимающей науки. В основе последней должно лежать стремление понять смысл совершаемого человеком в различных историко-культурнах контекстах, в различных сферах жизнедеятельности. Г. Риккерт выделял шесть таких сфер: искусство, этика, эротика (блага жизни), наука, пантеизм (мистика), теизм. Каждой из них соответствует своя система ценностей. Соотнесенные с этими системами единичные явления из области опыта образуют культуру, в которой наиболее ярко и водно воплощаются красота, истина, нравственность, святость, счастье. Ценности могут совпасть с сущим только в области, постигаемой религиозной верой и противостоящей иным областям: пространственно-временному (физическому) миру, миру ценностей и смыслов, миру необъективированной субъективности.

Идеи Г. Риккерта и В. Виндельбанда оказали большое влияние на формирование понимающей социология М. Вебера, на развитие современной американской социологической мысли, на общую эволюцию методология исторических наук.

Я сперс Карл - немецкий философ и психиатр, один из основателей экзистенциализма. Помимо философских проблем экзистенциального бытия человека, Ясперс решает вопрос о возможности подлинного общения людей независимо от их исторических, социальных и культурных корней. Так возникает идея «осевого времени» истории.

Ясперс разделяет всю историю культуры на четыре эпохи:
1) Прометеевская эпоха – доистория человечества (около 5 тысяч лет назад). К этому докультурному периоду относится «первое становление человека», «образование групп и сообществ», формирование мифов.
2) Появление «великих исторических культур древности». Они возникли почти одновременно: шумеро-вавилонская, египетская культуры и Эгейский мир с 4000 г. до н.э., доарийская культура долины Инда 3 тыс. до н.э., архаический мир Китая 2 тыс. до н.э. Данный культурный тип характеризуется наличием письменности и «специфической технической рационализацией».
3) «Осевое время» (VIII – II вв. до н.э.) – эпоха духовного самоопределения всех тех культур, которые сейчас составляют дихотомию Восток - Запад, время расцвета античной и восточной культур, определившее на вечные времена общечеловеческие ценности и нормы. Резкий поворот в истории произошел в связи с появлением человека такого типа, каким он сохранился по сей день.
4) Научно-техническая эпоха по своей значимости напоминает прометеевскую эпоху, ей свойственны аналогичные процессы, но на более высоком уровне: создание принципиально новых информационных и других технологий, открытие новых источников энергии. Данная эпоха подготавливает создание новых культур, аналогичных древности, а также закладывает основы для второго «осевого времени – подлинного основоположения человечества».

На основании этих норм, считает Ясперс, в истории действует идея единства: если в доосевое время история разворачивалась как история локализованных культурных процессов, то в осевое время она приобретает универсальный характер. Однако полное объединение человечества никогда не будет завершено. В постижении смысла истории огромную роль играют мировые религии и философии.

 

 

3 б) Культурная антропология. Начало культурной антропологии положил английский этнограф, культуролог, историк Э.Б.Тайлор (1832-1917). Наибольший интерес проявлял к исследованию первобытной культуры (главный труд «Первобытная культура», 1871). Рассматривал историю культуры как процесс поступательного развития, полагал, что наука о культуре есть наука о реформах. Дал первое научное определение «культуры». Исследовал развитие религиозных представлений и разработал анимистическую теорию происхождения религии.

В 20-е годы XX в. в США была создана школа культурной антропологии, ее основателем был американский ученый Ф. Боас (1858-1942). Представители этой школы изучали в сравнительном плане различные типы культур, особо учитывая специфику отдельного народа, его язык, обычаи и т.п. Изучая жизнь народов, пришли к выводу, что различия между ними лежат главным образом в сфере культуры. Поставив проблему определения грани, существующей между миром человека и мира животных, культурантропологи выделили особый мир артефактов, искусственно сделанных человеком. Так они пришли к необходимости введения особого понятия – культуры для обозначения «второй природы», в условиях которой и происходит формирование человека. Представители этой школы (А. Кребер, Р. Редфильд, М. Мид, Д. Фрейзер и др.) считали культуру уникальным явлением, которую нельзя свести ни к биологическим законам, ни применить критерии исторического прогресса. Культуру можно объяснить только из нее самой.

В рамках культурной антропологии сложилась социальная антропология, объектом изучения которой были примитивные и традиционные общественные системы. Так, Б. Малиновский (1884-1942) культуру трактует как органическое целое, как совокупность взаимосвязанных социальных институтов. Эти институты служат для удовлетворения первичных (естественных), так и вторичных (порожденных самой культурой) потребностей людей. Приобретение, закрепление и передача вторичных потребностей, составляющих в целом социальный опыт, является назначением культуры. Все различия, изменения и заимствования в культурах происходят, по мнению Малиновского, на уровне социальных институтов.

Влияние школы культурной антропологии испытал также основоположник структурализма в этнографии К. Леви-Стросс (род. 1908). Использовал приемы структурной лингвистики и теории информации в анализе культуры и социального устройства первобытных племен. Он считал, что культура как универсальный атрибут человеческого бытия обладает примерно одинаковым набором признаков в различных обществах. И цель своих исследований социальных и культурных структур Леви-Стросс видел в «обнаружении законов порядка, лежащих в основе разнообразия верований и институтов» [II, с.90]. Так, с помощью приемов структурной лингвистики Леви-Стросс построил абстрактно-математическую модель возможных типов брака и семьи. К примеру, соотношение между существующими в пространстве современными индустриально-развитыми и «примитивными» обществами названо им как соотношение «горячих»и «холодных» обществ: первые стремятся как можно больше производить и потреблять энергии и информации, а вторые – обеспечить простые и скудные условия существования.

 

Герменевтика (гр. hermenentike — истолкование) — искусство толкования различных текстов, символов, смыслов социокультуры. Активно использовалась в теологии (истолкование учений, священных текстов, Библии), филологии как интерпретация художественных текстов древних авторов на современный живой язык.

 

Этапом истории герменевтики была концепция В. Дильтея, в рамках которой герменевтике приписывается особая методологическая функция. "Понимание", с которым имеет дело герменевтика, представляет собой, согласно Дильтею, не просто некий аспект теории познания, но фундамент гуманитарного знания ("наук о духе") вообще. Дильтей не был первым мыслителем, обратившим внимание на особый статус понимания в гуманитарных науках. Так, немецкий историк Й.С. Дройзен в достаточно острой форме поставил вопрос о методологической нехватке историографии, препятствующей ей стать наукой. Методом исторического познания, по Дройзену, должно стать "понимание". Предмет последнего составляют не объективные факты, а то, что свое время уже было проинтерпретировано; работа историка - это "понимающее схватывание" когда-то понятого. Сходные мысли применительно к труду филолога высказывает А. Бёк. Его знаменитая формула, согласно которой филология есть "познание познанного", имеет в виду два обстоятельства. Во-первых, филологическое знание добывается в ходе реконструкции некоторого документа; но то, что подлежит реконструкции, представляет собой определенное знание. "Рекогнитивный" акт филолога всегда нацелен на некоторое когнитивное целое. Во-вторых, документы, с которыми имеет дело филолог, суть письменно зафиксированные результаты познавательных усилий того или иного индивида; но эти фиксации несут в себе большее содержание, чем было ведомо оставившему их индивиду. "Сообщаемое" не сводится к тому, что тот или иной автор намеревался сообщить. (В свое время то же самое имел в виду Шлейермахер, когда говорил о необходимости "понять автора лучше, чем он сам себя понимал".)

 

В своей "Энциклопедии и методологии филологических наук" (курс лекций, прочитанных между 1809 и 1865 гг., издан в 1877 г.) Бёк выделяет четыре основных типа интерпретации: "грамматическую", "историческую", "индивидуальную" и "родовую" (относящуюся к различным типам речи и литературным жанрам). В грамматической интерпретации текст понимается исходя из целостного контекста "общеупотребительных выражений языка", в исторической - из взаимосвязи "ходовых представлений" данной эпохи (в обоих случаях дело идет об объективных условиях сообщения). Субъективные условия сообщения анализируются через истолкование индивидуальности говорящего ("индивидуальная" интерпретация) и через отнесение сообщения к определенной речевой форме (родовая, или "генерическая" интерпретация).

 

Таким образом, заслуга Дильтея заключается не в том, что он выдвинул тезис об особом статусе понимания в историко-гуманитарных науках ("науках о духе"), а в том, что он предпринял попытку систематического развития этого тезиса.

 

3. Взгляды Н.Я. Данилевского
Во многих отношениях антиподом европеиста и вселенского гуманиста Чаадаева был его младший современник Николай Яковлевич Данилевский (1822 – 1885) – публицист, социолог и естествоиспытатель, один из многих русских умов, предвосхитивших оригинальные идеи, возникшие позднее на Западе. В частности, его взгляды на культуру удивительно созвучны концепциям двух виднейших мыслителей XX в. – О. Шпенглеру и Тойнби.
Идеолог панславизма, провозглашавшего единство славянских народов, Данилевский задолго до О. Шпенглера в своем главном сочинении «Россия и Европа» (1869) обосновывал идею о существовании так называемых «культурно-исторических типов» (цивилизаций), которые подобно живым организмам находятся в непрерывной борьбе друг с другом и с окружающей средой. Так же как и биологические виды, они проходят стадии зарождения, расцвета и гибели. Начала цивилизации одного исторического типа не передаются народам другого типа, хотя и подвергаются определенным культурным влияниям.
Каждый «культурно-исторический тип», по его мнению. Проявляет себя в четырех сферах: религиозной, собственно культурной, политической и социально-экономической. Их гармония говорит о совершенстве той или иной цивилизации. Ход истории выражается в смене вытесняющих друг друга «культурно-исторических типов», проходящих путь от этнографического состояния через государство и цивилизацию. Отрицая существование единой мировой культуры, Данилевский выделял 10 «культурно-исторических типов» (египетскую, китайскую, ассиро-вавилонскую, индийскую, иранскую и др.), частично или полностью исчерпавших возможности своего развития. Одной из позднейших стала европейская Романо-германская культурная общность. Качественно новым и имеющим большую историческую перспективу Данилевским провозглашается славянский «культурно-исторический тип». Он неоднократно подчеркивал, что интересы России и Европы не только противоположны, но даже чужды друг другу.
Каждый народ, по его мнению, внес свой вклад во всемирную историю культуры. Ученый предсказал рождение нового одиннадцатого типа культуры – славянского, наиболее полно выраженного в русской культуре. Он не разделял концепции европоцентризма о том, что именно запад является источником культурного развития и прогресса, а Восток отличается застоем и косностью. Согласно его теории, каждая культура заслуживает признания и уважения. Источником развития культуры Данилевский считал «душу» каждой нации, определяющую способность народа к реализации своих «жизненных сил». Основу самобытности культуры, по его мнению, составляет религия, которая сплачивает народ и дает ему духовную силу. Отстаивая идеи панславизма, Данилевский был верным хранителем православия, крестьянской общины, противником распространения капитализма в России. Подобно любому живому организму, культура, считал он, возникает из бесконечного разнообразия «этнографического материала», затем вступает в период расцвета и после неизбежно движется к своему финалу – гибели. Эти стадии проходят все культуры – и западные, и восточные. С прекращением одного культурно-исторического типа центр культурного развития перемещается к другим народам. «Прогресс состоит не в том, чтобы идти всем в одном направлении, а в том, чтобы исходить все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества во всех направлениях», - писал Данилевский в своей работе «Россия и Европа».

5. Взгляды Николая Александровича Бердяева
Николай Александрович Бердяев (1874-1948) происходил из аристократической семьи и еще до Октябрьской революции приобрел широкую популярность как социальный мыслитель и публицист, пройдя путь от революционных увлечений, ареста и ссылки, через «легальный марксизм», богоискательство и религиозную философию до мирового признания в качестве одного из основоположников персонализма и экзистенциализма. В 1922 г. по инициативе В. И. Ленина вместе с большой группой (около 200 человек) виднейших представителей духовной элиты России был выслан за границу с запретом возвращения на Родину под угрозой расстрела. Живя и работая сначала в Германии, а с 1924 г. во Франции, Н. А. Бердяев стал одним из самых известных отечественных философов, признаваемым на Западе.
По коренному вопросу, затрагивающему судьбы отечественной культуры, по которому спорили славянофилы и западники, Бердяев писал: «Я верю, что бессознательно славянская идея живет в недрах души русского народа, она существует, как инстинкт, все еще темный и не нашедший себе настоящего выражения». Трудно согласиться с позицией Бердяева, однако он высказал свою мысль вполне четко и определенно, не желая участвовать в споре между двумя крайними течениями, существовавшими в русской духовной культуре.
Центральным понятиями в философских рассуждениях Бердяева являются понятия «личность», «свобода», «существование», «творчество». Творчество он понимал как проявление в человеке Бога, как боготворческий процесс, «рождение Бога в человеке и человека в Боге». Являясь одним из первых экзистенциалистов и персоналистов, русский философ, находившийся под сильным влиянием Ф. М. Достоевского и В. С. Соловьева, сам себя называл «верующим вольнодумцем».
Идея демократии, по мнению Бердяева, была осознана и сформулирована в такую историческую эпоху, «когда религиозное и философское сознание передовых слоев европейского человечества было выброшено на поверхность и оторвано от глубины духовных истоков человека». Как следствие этого, идея демократии в прямой и упрощенной форме породила нравственные последствия, ибо «отвлеченная, ничем не ограниченная демократия, легко вступает во вражду с духом человеческим, с духовной природой личности». Поистине пророческими звучат рассуждения Н. Бердяева о демократии в наши дни.
Несмотря на то, что работ, посвященных общей теории культуры у Бердяева нет, ее проблемы буквально «пропитывают» едва ли не все его сочинения, и отделить собственно культурологический материал от общефилософского порой достаточно трудно. Следует остановиться лишь на некоторых основных его высказываниях о культуре. Историко-культурные вопросы рассматриваются им в произведениях «Судьба России» (1918); «Русская идея» (1946) и др., литературоведческие – в книге «Миросозерцание Достоевского», (1923) и др.
Во-первых, вслед за Чаадаевым, Бердяев попытался ответить на вопрос: что такое русский народ, в отличие от европейских народов, каковы его культурно-исторические и психологические особенности? Во-вторых, он достаточно убедительно вскрыл давние духовные истоки русских революций и их пагубное воздействие на судьбы национальной культуры. В-третьих, в условиях непримиримой вражды между капитализмом и социализмом он сделал попытку объективно оценить, насколько и та и другая форма сознания отвечают религиозному, а следовательно, и культурному идеалу человечества. В-четвертых, он уделил большое внимание разработке таких основополагающих для нашей дисциплины тем, как нация и культура, общечеловеческое и национальное в культуре. Война и культура и др. многие из перечисленных выше вопросов ставились Бердяевым впервые, смело и оригинально и позднее заняли важное место в новой формирующейся науке, какой в то время была культурология.
Стремление Бердяева выявить и описать русскую самобытность опиралось на славянофильскую традицию, но, в конечном счете восходило к немецкой классической философии, которая рассматривала нацию как некую коллективную личность, имеющую собственную индивидуальность и свое особое призвание. Отсюда и широкое использование соответствующей терминологии – «дух народа», «душа народа», «характер народа» и т. п.
Следует отметить, что правильно понять свой народ (так же как и собственную личность) можно лишь путем объективного сравнения с другими народами (или личностями) при условии их глубокого знания. В этом смысле Бердяев имел огромные преимущества – он не только отлично знал языки и долгие годы жил за границей, но и проникся культурой Запада и как мыслитель был лишен национальной пристрастности. Он оставил массу тонких наблюдений об особенностях жизни и характера многих европейских народов – немцев, поляков, французов, англичан и, конечно же, попытался дать исчерпывающий, хотя и не во всем верный, нравственный «портрет» и трагическую духовную «биографию» русской нации.
Как же понимал Бердяев «русскую душу»? Прежде всего он связывал ее неповторимость с огромными российскими пространствами, утверждая, что «пейзаж» русской души соответствует «пейзажу» русской земли с ее широтой, безграничностью и устремленностью в бесконечность. В России, - говорил он, - духи природы еще не окончательно скованы цивилизацией, как это имеет место на Западе. Западная душа гораздо более рационализирована, упорядочена, чем русская, в которой всегда остается иррациональный момент. Русские как бы «подавлены» необъятными полями и необъятными снегами, «растворены» в этой необъятности. Сравнивая русского с немцем, который «чувствует себя со всех сторон сдавленным как в мышеловке» и ищет спасения в организованности и напряженной активности, Бердяев так объясняет многие наши беды: «Ширь русской земли и ширь русской души давили русскую энергию, открывая возможность движения в сторону экстенсивности. Эта ширь не требовала интенсивной энергии и интенсивной культуры», - писал он в «Судьбе России». Данное наблюдение Бердяева можно отнести и к другим странам, например, к Японии, где крайняя ограниченность территории и природных богатств стала мощным стимулом научно-технического прогресса.
С ширью русской земли связывал Бердяев и такие национальные особенности нашего народа, как склонность к бюрократической централизации власти, стихийность и нерациональность политической жизни, отсутствие частнособственнических инстинктов и индивидуализма. «Интересы созидания, поддержания и сохранения огромного государства занимают исключительное место в русской истории. Почти не оставалось сил у русского народа для свободной творческой жизни, вся кровь шла на укрепление и защиту государства… Личность была придавлена огромными размерами государства, предъявлявшего непосильные требования. Бюрократия развивалась до размеров чудовищных». Однако душа России не склоняется перед золотым тельцом, и уже одно это вызывает к ней уважение и любовь, - считал Н. Бердяев. В то же время, философ отмечал провинциализм и засилье бюрократизма в русском государстве, мешавшего ее развитию, ратовал за духовный подъем всей нации и каждой личности.
В пестрой мозаике высказываний Бердяева о самых общих особенностях русского общества обращает на себя внимание тезис о преобладании в нем коллективности, а не индивидуального начала. Россия, по мнению философа, все еще остается страной «безличного коллектива», которому свойственен «государственный дар» покорности и смирения перед лицом «авторитета общины». В религиозной сфере, во многом определявшей жизнь России, это явление получило название «соборности», т. е. добровольного соединения индивидов на основе любви к Богу и друг к другу. Врожденный коллективизм русских людей и после Октябрьской революции принес свои плоды, и в столь короткие сроки Россия стала мощной индустриальной державой.
В высказываниях Бердяева о русской культуре можно встретить и отрицательные характеристики, присущие, по его мнению, русскому народу. Однако он высоко ценил русскую душевность, сердечность, непосредственность. А также воспитанные религией такие качества, как склонность к покаянию, поиски смысла жизни, нравственное беспокойство, материальную неприхотливость, доходящую до аскетизма, способность нести страдания и жертвы по имя веры, какой бы она ни была. Кроме того, философ отмечал устремленность русских людей к некоему духовному идеалу, далекому от прагматизма европейских народов.
Для понимания русской культуры представляют несомненный интерес мысли Бердяева о характере и глубинных, чисто национальных истоках революционных и освободительных движений в России – от реформ Петра до Октябрьской революции 1917 года, которые, по мнению философа, не были «исторической случайностью», неким искусственно созданным «зигзагом» русской судьбы. В своих произведениях «Русская идея» и «Судьба России» Бердяев показал, что они явились неизбежным следствием самого характера народа и всей его противоречивой истории. Он писал, что возможность либеральной революции в России была утопией, не соответствующей русским традициям и господствовавшим в стране идеям; она могла быть только социалистической и только тоталитарной, ибо русский духовный склад, по его мнению, отличается склонностью к тоталитарным учениям и тоталитарным миросозерцаниям. Да и приемы Петра, по мнению философа, были «совершенно большевистскими». В произведении «Русская идея» он подчеркивал общность национальной психологии первого русского императора и его отдаленных рабоче-крестьянских потомков.
Естественно, как религиозный философ, он не разделял идеи «великих потрясений», связанных с разрушением национальных культурных ценностей. Он считал, что произошедший у нас после Октября 1917 года разгром духовной культуры был лишь «диалектическим моментом» в ее судьбе и что все творческие идеи прошлого вновь будут иметь определяющее значение, ибо духовная жизнь бессмертна.
По мнению Бердяева, в бедах, случившихся в России в течение последнего столетия, помимо бездарных и малокультурных руководителей, в немалой степени виновна такая влиятельная общественная сила, как «прекраснодушная», но недостаточно ответственная интеллигенция, которая и подготовила коммунизм прежде всего, занимаясь распространением марксизма в России. Разночинская интеллигенция враждебно относилась к культурной элите в русском обществе к дворянству и аристократии, а материализму она придала почти теологический характер. Иными словами, именно интеллигенция, по мнению Н. Бердяева, подготовила и организовала революцию в России, а впоследствии за это и поплатилась, что было в истории не раз.

 

 

Христианская вера изменила само устройство души европейского человека. Изменилось мироощущение людей: открыв в себе личность и свободу, люди встали перед такими вопросами бытия, до которых не доходили античная мысль и античное чувство. Это привело к эпохе Возрождения, которая дала новое понимание культуры. Если человек средневековья считал себя обязанным Богу, то человек эпохи Возрождения свои заслуги приписывал своим талантам. Человек-творец стал на место Бога. В своей деятельности человек теперь не просто удовлетворяет свои интересы и нужды – он творит мир, красоту, самого себя (антропоцентризм). Культура приобретает человеческое, гуманистическое звучание.

2 Второй вопрос посвящен Новому времени, когда впервые началось теоретическое осмысление культуры, формируется ее классическая модель. Культура рассматривается как результат исторического развития человечества и показатель достигнутого им уровня разумных и гуманных общественных отношений (Вольтер, Тюрго, Кондерсе, Вико, Гердер). Новое время обращается к идеям Разума, Свободы, Справедливости, что нашло свое выражение в культуре Просвещения. Просветители видели в культуре человеческое продолжение природы, от природы человек получил разум. К развитию человеческого разума французские просветители и сводили содержание культурно-исторического процесса. Заменив понятие «культура» понятием «цивилизация», они считали, что цивилизованность нации или страны состоит в «разумности» их общественных порядков и политических учреждений и измеряется совокупностью достижений в науке и искусстве.

В рамках Просвещения возникла «критика» культуры и цивилизации, имевшая место в трудах Ж. – Ж. Руссо. Выясните, в чем суть вопроса из рекомендованной литературы [1, с. 15-29].

Классическая модель культуры с ее фундаментальными ориентациями на рационализм, историзм и гуманизм получила дополнение в философии немецкого романтизма (Ф. Шиллер, В. Шеллинг, А. и Ф. Шлегель). Они попытались снять обозначенное просветителями противоречие между «природным», «чувственным» с одной стороны и «моральным» - с другой. Культура, по Шиллеру, состоит в гармонии и примирении разумной и чувственной природы человека. Немецкие романтики первое место во всех видах творческой деятельности человека отводили художественному творчеству. Человеку разумному и нравственному они противопоставляли человека-художника, человека-творца.

Наибольшее влияние на дальнейшее развитие культурологии оказала немецкая классическая философия. Так, И.Г. Гердер (1744-1803) рассматривал разум не как прирожденный, а как достигаемый человеком. Культура, по Гердеру, есть результат космогенеза и биогенеза. С появлением языка культурные силы вырываются из природы и начинают действовать самостоятельно. С языком человек переходит к культуре, с ним становится возможным связь поколений, передача опыта, развитие науки, ремесел, искусства.

Культура рассматривается Гердером как развитие способностей ума, она способствует росту интеллектуального и технического могущества человека. Смысл культуры Гердер видел в гуманизации человека и общества.

И. Кант (1724-1804) рассматривал культуру как прогресс морального сознания. Кант различил два мира: мир природы и мир свободы. Только мир свободы есть подлинно человеческий мир, т.е. мир культуры. В мире природы лежит источник жестокости и зла. Но зло может быть побеждено культурой, моралью. Мораль предписывает человеку нормы поведения, требует от него выполнения нравственного долга. Кант формулирует моральный закон (категорический императив). Суть закона сводится к тому, что всякая личность – самоцель и ни в коем случае не должна рассматриваться как средство осуществления каких бы то ни было задач, хотя бы это были задачи всеобщего блага. Человек для Канта – это высшая культурная ценность, и любые попытки принижения человека антикультурны.

Г. В. Ф. Гегель (1770-1831) рассматривал культуру как прогресс философского сознания. Гегель проанализировал весь путь развития духовной культуры человечества. Такого до него не делал ни один мыслитель. Духовная культура представлена Гегелем как выявление творческой силы «мирового разума», «мирового духа». Воплощаясь в последовательно сменяющих друг друга образах культуры, «мировой разум» одновременно познает себя как творца. Гегель выделяет иудаизм, античность, христианство как ряд закономерно сменяющих друг друга ступеней развития «мирового духа». Свою эпоху Гегель считал временем перехода к новому буржуазному обществу с его правовыми и нравственными принципами. Духовное развитие индивида воспроизводит стадии самопознания «мирового духа». Согласно схеме Гегеля, «дух» просыпается в человеке к самопознанию сначала в виде слова, речи, языка и заканчивает в виде науки, нравственности, религии, искусства, политически-правовых систем.

В целом немецкая классическая философия отождествляла культуру с формами духовного и политического саморазвития человека и общества, признавала множество типов и форм культуры, располагавшихся в определенной исторической последовательности и образующих единую линию духовной эволюции человечества.

3 Следует отметить, что классическая модель культуры в философском отношении идеалистична, ибо главной, существенной, определяющей сферой развития человека является духовное творчество. Культура выступает чисто духовным образованием, предметные формы человеческой деятельности замещаются духовной предметностью.

Лотман Юрий Михайлович (1922—1993) — философ, филолог, культуролог, один из основателей и лидеров Тартуско-Московской семиотической школы (семиотика — теория знаковых систем). Тарту ско-Московская семиотическая школа провела свой первый симпозиум в 1962 году и вскоре начала регулярно издавать «Труды по знаковым системам». Этот союз лингвистов и литературоведов, просуществовавший много лет, ставил своей задачей найти и описать язык там, где это только возможно.

Ю. М. Лотман как глава семиотической школы создает в своих произведениях семиотическую концепцию культуры — он рассматривает культуру как особого рода язык, как знаковую систему, исследует, каким образом эта знаковая система моделирует мир. Реальный мир для Лотмана есть «текст», а задача культуры — прочесть посланное миром сообщение и постичь его смысл. Ведущими понятиями концепции Лотмана являются «семиосфера» и «модель культуры». Модель культуры — это самосознание культуры, ее основная схема, дающая возможность понимать культуру и интерпретировать ее. Семиосфера — это реализация коммуникции в культуре, ее живая интерпретация. Среди многочисленных и разнообразных произведений Ю. М. Лотмана — «Лекции по структуральной поэтике» (1964), «Структура художественного текста» (1970), множество статей, ныне изданных в трехтомнике «Ю. М. Лотман. Избранные статьи», книга «Культура и взрыв» (1992).

Стремясь понять особенности культуры как языкового се миотического образования, Лотман говорит, что «интеллекту альное поведение» — это не только хранение и передача инфор мации и алгоритмизированные операции по правильной ее пе редаче, но и способность к созданию новых сообщений. Новые сообщения всегда выступают как выходящие за рамки алгоритма — «неправильные». В культуре они выступают, однако, как полезные и необходимые, ибо являются по сути творческими Представим себе, говорит Лотман, два языка — континуальный (язык живописи XIX века) и дискретный (обычный естественный язык). Если переводить некое содержание с естественного языка на язык живописи, а потом обратно, мы получим в результате переводов текст, не совпадающий с исходным — новое сообщение. Оно адекватно исходному тексту лишь условно Структура условно-адекватных переводов является, по Лот-ману, упрощенной моделью творческого интеллектуального процесса и функционирования культуры в целом.

Человеческая культура неоднородна и многоязычна, так же, как любое интеллектуальное устройство. Яркой чертой двойственности (дуализма) в любых культурах выступает наличие словесно-дискретных и иконических (изобразительных) языков, которые выступают как взаимоподобные символы. Хотя на разных этапах человеческой культуры одна из систем может претендовать на всеохватность, структура в целом принципиально биполярна (двуполюсна), как биполярен двуполушарный человеческий мозг. Человеческое переживание мира всегда строится как постоянная система внутренних переводов и перемещения текстов из линейно-словесного в мифологически-образное мышление и обратно. Точной передачи содержания быть не может и речь идет лишь о смысловой эквивалентности.

Интегрировать противоположные семиотические структуры в единое целое должна человеческая личность. Если общение между данными языками оказывается невозможным, наступает распад культурной личности данного уровня и она семиотически (а иногда и физически) просто перестает существовать.

Механизмы интеграции бывают двух родов. Во-первых, это метаязык, позволяющий описывать два различных языка как один. Во-вторых, это креолизация, когда принципы одного из языков оказывают глубокое воздействие на другой, несмотря на совершенно различную природу грамматик. Так в немом кино принцип «слов» и "фраз" был перенесен на движущееся изображение, в результате чего возникла поэтика монтажа.

В толще культуры всегда идут два противоположных процесса: каждый культурно-активный язык расщепляется на два, в результате чего общее количество языков культуры растет, однако одновременно пара языков интегрируется в целостные семиотические образования. Такие интегрированные семиотические пары языков, обладающие способностью не только хранить информацию, но и вырабатывать новую, выступают как «культурные индивидуальности». Интегрируясь между собой, они в конечном счете образуют индивидуальность культуры.

Индивидуальные различия с точки зрения Ю. М. Лотмана принадлежат к самой основе бытия человека как культурно-семиотического объекта. Условием же существования индивидуального сознания выступает неопределенность. Если представить некое устройство, которое отвечает только «да» и «нет», то оно не является сознанием, так как обладает: 1) бедным и неэффективным «всезнанием», отбрасывающим как несущественное все, кроме утверждения и отрицания, 2) отсутствием сомнений и колебаний, 3) полным пониманием между отправителем и получателем сигнала. Однако, такое устройство не могло бы развиваться. О сознании и о развитии можно говорить, только если у нашего «устройства» появится пустая клетка для будущих, еще не определенных пока состояний. Но тогда дешифровка информации внешнего мира перестанет быть данной раз и навсегда.

С введением «пустых клеток» реагирующий механизм станет гибким, способным развиваться, создавать более действенные отображения внешних ситуаций, но вместе с тем он утратит всезнание, отсутствие колебаний, а реакция на внешнюю ситуацию уже не будет следовать однозначно, автоматически, а превратится в поступок, включающий в себя оценку и выбор. Незнание и неуверенность сопровождают развитие интеллекта, сознания, культуры. Именно поэтому появление феномена мысли было сопряжено с появлением религии — средства возместить неуверенность через обращение к покровительствующим существам, обладающим всезнанием. Другим средством преодолеть неуверенность является обращение к коллективному разуму — культуре. Культура — сверхындивидуальный интеллект — представляет собой механизм, восполняющий недостатки индивидуального сознания.

Если бы мы могли представить себе существо, действующее в условиях полной информации, то оно не нуждалось бы в обращении к сверхиндивидуальности культуры. Однако нормальный человек действует в условиях недостатка информации. По мере роста знания незнание не уменьшается, а увеличивается, в этих условиях недостаток информации компенсируется ее стереоскопичностью — возможностью получать совершенно иную проекцию той же реальности, перевод ее на совершенно другой язык. Польза партнера по коммуникации заключается в том, что он — другой. Коллективная выгода участников коммуникативного акта состоит в том, чтобы развить нетождественность тех моделей, в форме которых внешний мир отображается в их сознании. Это достигается при несовпадении кодов, образующих сознание каждого их них. Чтобы быть взаимно полезными, участники коммуникации должны «разговаривать на разных языках». Своеобразие индивидуальностей должно увеличиваться, что компенсируется метаязыковыми механизмами и возникновением общего языка — смеси специализированных подъязыков.

Соединяя в высшее единство языки (семиотические структуры), Культура соединяет в мыслящее целое и различные индивидуальности. При этом входя в целое как часть, человеческая индивидуальность не перестает быть целым. Поэтому отношение между частями не имеет автоматического характера, а каждый раз присутствует семиотическое напряжение и коллизии, принимающие порой драматический характер. Богатство внутренних конфликтов обеспечивает Культуре как коллективному разуму исключительную гибкость и динамичность.

 

Теория этногенеза Л.Н.ГУМИЛЕВА,

ее суть и основные понятия

Этнос по Л.Н.Гумилеву – устойчивый, естественно сложившийся коллектив людей, противопоставляющих себя всем прочим аналогичным коллективам и отличающийся своеобразным стереотипом поведения, который закономерно меняется в историческом времени.

В истории этносов (народов), как и в истории видов, мы сталкиваемся с тем, что время от времени на определенных участках Земли идет абсолютная ломка, когда старые этносы исчезают и появляются новые. Древности принадлежат филистимляне и халдеи, македоняне и этруски. Их сейчас нет, но когда-то не было англичан и французов, шведов и испанцев. Итак, этническая история состоит из «начал» и «концов».

Принцип этнологии прост. Каждый этнос – или скопление этносов, суперэтнос, - возникает вследствие микромутации, изменяющей бытующий стереотип поведения, то есть мотивацию поступков, на новую, непривычную, но жизнеспособную. Новый этнос часто «забывает» сменить название, но стереотип его поведения и внутренняя структура отличаются от прежних. Во вновь возникающий этнос включаются члены других этносов, поэтому у каждого этноса несколько «родителей».

Возникающий этнос проходит фазы подъема активности, перегрева и медленного спада за 1200-1500 лет. В истории одной страны порой наблюдается несколько таких толчков этногенеза.

Этногенез – явление биосферное, и «толчком» в нем выступает мутация – появление наследственного признака пассионарности. Пассионарность человека – это его органическая способность к сверхнапряжению, к жертвенной деятельности ради высокой цели… Деяния, продиктованные пассионарностью, легко отличимы от обыденных поступков, совершаемых вследствие наличия общечеловеческого инстинкта самосохранения, личного и видового.

Для пассионарных личностей характерны посвящение себя той или иной цели, преследуемой иной раз на протяжении всей жизни и повышенная тяга к действию. Пассионарии стремятся изменить окружающее и способны на это. Это они организуют далекие походы, из которых возвращаются немногие. Это они борются за покорение народов, окружающих их собственный этнос, или, наоборот, сражаются против захватчиков. Возможно и создание новой религиозной системы или научной теории, и строительство пирамиды или Эйфелевой башни и т.д. При этом пассионарии выступают не только как непосредственные исполнители, но и как организаторы.

Пассионарность отдельного человека сопрягается с любыми способностями – высокими, малыми, средними; она не зависит от внешних воздействий, являясь чертой конституции человека; она не имеет отношения к этическим нормам, одинаково легко порождая подвиги и преступления, творчество и разрушение, благо и зло, исключая только равнодушие; и она не делает человека «героем», ведущим «толпу», ибо большинство пассионариев находятся именно в составе «толпы», определяя ее потентность и степень активности на тот или иной момент.

Вкладывая свою избыточную энергию в организацию и управление соплеменниками на всех уровнях социальной иерархии, пассионарии, хотя и с трудом, вырабатывают новые стереотипы поведения, навязывают их всем остальным и создают, таким образом, новую этническую систему, новый этнос, видимый для истории.

Для такой деятельности требуется повышенная способность к напряжениям, а любые усилия живого организма связаны с затратами некоего вида энергии. Такой вид энергии был открыт и описан нашим великим соотечественником, академиком В.И.Вернадским, и назван им биохимической энергией живого вещества биосферы.

Как ни велика роль пассионариев в этногенезе, число их в составе этноса всегда ничтожно. Ведь пассионариями в полном смысле слова мы называем людей, у которых этот импульс сильнее, чем инстинкт самосохранения как индивидуального, так и видового. У подавляющего большинства нормальных особей оба эти импульса уравновешиваются, что создает гармоническую личность, интеллектуально полноценную, работоспособную, уживчивую, но не сверхактивную. Более того, безудержное сгорание другого человека, немыслимое без пассионарного принесения себя в жертву, таким людям чуждо и антипатично.

Наконец, в составе этносов почти всегда присутствует категория людей с «отрицательной» пассионарностью. Их поступками управляют импульсы, вектор которых противоположен пассионарному напряжению. Этот характерологический тип правильно назвать «субпассионариями». В силу своей подвижности субпассионарии часто играют важную роль в судьбах этносов, совершая вместе с пассионариями завоевания и перевороты. Но если пассионарии могут проявить себя без субпассионариев, то те без пассионариев - ничто. Они способны на нищенство или на разбой, жертвой которого становятся гармоничные люди, т.е. основная масса населения.

Основанием поступков, действий человека как личности, направленных одновременно вовне, на других и вовнутрь, на себя, является свобода, определяющая самодетерминацию личности, реализующая ее жизнедеятельность (регулятивная функция культуры), позволяющая человеку выработать идею о самом себе. Но самодетерминация индивида в горизонте личности в культурном контексте возможна лишь в диалоге, который базируется на трех смыслах:

1. диалог есть всеобщая основа человеческого взаимопонимания; “Диалогические отношения... - это почти универсальное явление, пронизывающее всю человеческую речь и все отношения и проявления человеческой жизни, вообще все, что имеет смысл и значение... Где начинается сознание, там... начинается и диалог”. (4. С.92);
2. диалог как всеобщая основа всех речевых жанров. “Жанр есть не что иное, как кристализованная в знаке историческая память перешедших на уровень автоматизма значений и смыслов....Жанр - это представитель культурно-исторической памяти в процессе всей идеологической деятельности... (летописи, юридические документы, хроники, научные тексты, бытовые тексты: приказ, брань, жалоба, похвала и т.д.)” (4. С.102);
3. несводимость диалога к общению, иначе говоря, диалог и общение не тождественны, но общение включает в себя диалог, как форму общения. “Чужие сознания нельзя созерцать, анализировать, определять как объекты, вещи, - с ними можно только диалогически общаться... В каждом слове звучал... спор (микродиалог) и слышать отголоски большого диалога”. (1. С.19).

Диалогическое понимание культуры предполагает наличие общения с самим собой как с другим. Мыслить - значит говорить с самим собой... значит внутренне (через репродуктивное воображение) слышать себя самого”, - по утверждению Канта (1. С.20). Внутренний микродиалог является составной частью идеи диалога культур. Общение с другим через произведение, текст предполагает микродиалог в Большом времени культуры.