Puc. l. Большеголовый и малоголовый ребенок.

 

Если преобладает одна из этих полярных систем, нервно-­чувственная или система обмена веществ и конечностей, возни­кают два детских типа, которые Рудольф Штайнер установил как основополагающие для врачебной диагностики и лечения детей школьного возраста. Ребенка, у которого преобладает об­мен веществ, он назвал "большеголовым ребенком", ребенка же, находящегося под преобладающим влиянием нервно-чув­ственной системы, "малоголовым ребенком". Сначала может показаться странным, что именно у большеголового ребенка, в чьем внешнем облике выделяется голова, преобладает обмен ве­ществ. Это связано с тем, что обмен веществ хотя и берет свое начало в нижнем полюсе человека, но простирает свое действие на весь организм. Его экспансивные силы воздействуют толчка­ми на верхний полюс и в определенной степени раздувают го­лову. И наоборот, у малоголового ребенка из-за усиления исходящего от нервной системы действия акцент приходится на ко­нечности. Лучше всяких слов это иллюстрирует схема на рис. 1. Малоголового ребенка можно также назвать "ребенком с особо выделяющимися конечными членами". У него нe только сильно развитые конечности с их уже обрисованной тенденцией к "рас-членению", но также и душевно господствует склонность к анализу. И наоборот, большеголовый ребенок нe только внешне имеет большую голову; душевная жизнь также отмечена синтетической структурой, которую мы видели образующе действующей в голове. Более точно об этом будет сказано в сле­дующей главе.

Определяющим для обозначения "большеголовый ребенок" и "малоголовый ребенок" является нe только размер черепа - оно вытекает из его отношения к длине тела, а также из душев­ной установки ребенка, но все же данные измерения могут по­служить для первой ориентации. Поэтому здесь прилагается тaблица окружности головы. Из нее видно также чрезмерное превышение пропорций черепа у маленького ребенка.

 

Величина охвата головы в отношении к возрасту, росту, весу и полу (по Фанкони)

Возраст мальчики девочки

см кг окр головы. окр груди. см кг окр головы. окр. груди

19 175 66,5 165 57,0

18 175 65,0 56 87 165 56,0 55 82

17 172 59,0 56 86 164 54,5 55 82

16 168 54,5 55 82 163 52,5 54 80

15 161 48,0 54 77 160 49,5 54 78

14 154 42,0 54 74 156 45,0 53 76

13 149 38,0 53 71 151 40,0 53 74

12 144 35,0 53 68 145 35,5 52 71

11 140 32,3 53 66 140 31,5 52 66

10 136 30,0 52 64 135 29,0 51 63

9 131 27,3 52 61 130 27,0 51 61

8 126 25,0 52 59 125 24,5 51 59

7 121 22,7 52 58 120 22,5 51 57

6 116 20,6 51 57 115 20,0 50 55

5 110 18,4 51 55 109 17,6 50 53

4 104 16,6 51 53 103 15,8 50 52

3 96 14,5 50 52 95 14,1 49 51

2 87 12,7 49 51 86 12,3 48 50

1 75 10,2 47 47 74 9,8 46 47

0 51 3,4 35 34 50 3,3 34 33

 

 

II

БОЛЬШЕГОЛОВЫЕ И МАЛОГОЛОВЫЕ ДЕТИ

 

При характеристике ребенка как целого понятия "больше­головый" и "малоголовый" обычно нe употребляются. Показа­тельно, что учение о человеке, принятое здесь в качестве осно­вы, не обходит телесное явление, напротив, оно из него исходит, желая сделать наглядной телесно-душевно-духовную осо­бенность ребенка. Оба эти противоположные проявления дет­ского существа как таковые, конечно, не новы и небезызвестны, хотя и нe были особенно оценены. Новым же является обосно­вание этих детских типов, обычно истолковываемыx преиму­щественно с психологической стороны, с точки зрения учения о человеке. Очень созвучно принятому здесь роду рассмотре­ния сегодняшнее исследование конституции, как оно было пре­жде всего введено Кречмером. Но как раз в детском возрасте известные конституционные типы (пикнический, астенический) отсутствуют.

Как выглядит типичный большеголовый ребенок? В клас­сическом случае у него кудрявая голова, отчего впечатление большого объема головы еще больше усиливается. Лицо круг­лое, щеки полные и розовые. Кроме того, налицо общая тен­денция к округлым телесным формам. У ребенка живая фанта­зия и художественные способности. У него преобладают образ­ные и обобщенные представления, в то время как расчленяю­щее (аналитическое) мышление ему дается с трудом. Когда мы слышим об ученике, что он слаб в счете, но хорошо пишет со­чинения, мы можем быть уверены, что речь идет о большеголо­вом ребенке. О таких детях часто слышны жалобы, что они нe способны к удовлетворительной концентрации. В действительности же они так хорошо сконцентрированы, что учитель не может их отвлечь; но сконцентрированы они на лежащих вне учебного процесса фантазиях или, может быть, на лежащем под партой бутерброде.

 

Рис. 2. Большеголовый мальчик.

 

 

В качестве примера можно привести следующее сообщение о большеголовом ребенке:

C.Л. Беременность и роды без осложнений. Кормление грудью 3 недели. Ходить и говорить научился с 14 месяцев. Всегда до­вольный младенец. Много бронхитов и лихорадок. Корь, ветрян­ка, свинка, краснуха. Маленьким ребенком мог часами играть один, не скучая, но бывал очень раздражен, когда кто-то что-то от нeгo требовал или мешал ему в его играх.

С 6,5 лет пошел в школу. Учился легко. Прекрасно рисовал и чертил, хорошо играл на скрипке. Но вскоре обнаружились труд­ности дисциплинарной природы. Если иногда на занятиях что-либо происходило иначе, чем он это себе представлял, он приходил в ярость, ругался, топал ногами. Дома очень интенсивно преда­вался своим интересам. Много читал. Особенно увлекался игрой в театр с куклами, которые сам изготавливал из папье-маше. Кули­сы, костюмы, весь реквизит делал сам. Некоторое время ходил в театр помогать там в рисовании кулис и учиться при этом. Если его отрывали от занятий, чтобы сделать уроки или помочь по до­му, он мог впасть в такой гнев, что разрушал что-нибудь: ронял вазу, резал скатерть и т. п.

При осмотре в 3-м классе (9 лет) оказывается здоровым ребен­ком с объемом головы 54, 5 см (+2, 5 см). У него широкое лицо с широким носом и длинным черепом. Миндалины и шейные лим­фатические железы слегка увеличены. Оволосение на спине по обе стороны позвоночника. Легкое плоскостопие. Внутренние органы без особенностей.

Одаренность фантазией и художественные способности большеголового ребенка выступают здесь вполне отчетливо. Интенсивность, с которой он преследует свои цели, и гнев, ког­да ему в этом мешают, производят впечатление сильного холе­рического уклона, который вообще для этого типа не характерен. Преобладает сангвинический и флегматический темпера­мент. Спокойный, изживающий себя в процессах питания флегматический темперамент прекрасно проявился у одной 8-летней школьницы большеголового типа, как она описывала это в течение многих дней в своем рассказе. Это была приду­манная ею жизнь маленького мальчика по имени Гансик. Большую роль при этом играли основательные описания ежеднев­ных трапез. Эти дети способны также и к точному, но задушевному наблюдению природы. Они могут иногда поведать об этом в весьма оригинальных выражениях.

Малоголовый ребенок представляет собой противополож­ность всему этому. Под стать его бледному, отточенному лицу короткостриженный череп, что еще более подчеркивает его ма­лый объем. Со своими длинными конечностями и большими ступнями и кистями он мог бы называться "ребенком с особо выделяющимися конечностями". Oн хорошо подмечает част­ности и знает, например, наизусть марки автомобилей. И вооб­ще у него большой интерес к техническим процессам. Напро­тив, ему недостает синтетической силы воображения. На заня­тиях по истории он может, правда, хорошо знать хронологию, но ему очень тяжело создать обобщенный образ исторической эпохи. Художественно он, как сказал Рудольф Штайнер, "ма­ленький ботокуд". В своих пропорциях (отношение окружности гoловы к длине конечностей) этот второй тип уже больше при­ближается к взрослому. Oн предвосхищает нечто от взрослого и со своим бодрствующим интеллектом значительно более удач­лив при тестировании, чем большеголовый ребенок, который и в своих пропорциях, и в своем грезящем существе еще сохраня­ет тенденции раннего детства. Малоголовые дети в действитель­ности плохо концентрируются, поскольку их бодрствующая жизнь внешних чувств тотчас отвлекается любым восприятием, муха ли это на стене, проезжающий автомобиль или что-то еще.

В младших классах господствует, как это понятно из пре­дыдущего, в большей степени "атмосфера большеголовости", в то время как среди старших школьников из-за измененных пропорций кажется преобладающим малоголовый тип. Если уже маленький ребенок отчетливо малоголов, то налицо высо­кая степень этой односторонности. Вот случай Х.К., ученика второго класса:

В первые годы жизни никаких особенностей. В дошкольном возрасте дикий и неуправляемый. Охотно и много играл с детьми на улице. В семь лет пошел в школу. Начальные основы чтения, письма и счета давались ему нелегко. Был беспокоен и тотчас отвлекался всем происходящим в классе. Тетради постоянно грязные и не­брежно оформленные. Для художественного оформления тетрад­ных страниц и рисунков мало чувства и способностей. Обкусы­вает ногти и сосет большой палец. Сон хороший. Ест жадно и быстро, охотнее всего мясо. При осмотре худощавый светловоло­сый мальчик (рост 130 см, вес 25 кг); в возрасте 7 лет 9 месяцев сразу возникаeт впечатление малой окружности головы (49 см, т. е. -2 см). Лоб низкий, убегающий. Средняя часть лица выступа­ет вперед. Кисти рук заметно большие и широкие, с обкусанными ногтями. Слабость осанки, сутулая спина и лордоз крестцового отдела позвоночника. Беседа с ребенком затруднена, потому что он нe придерживается предмета разговора и постоянно блуждает от одного впечатления к другoму. Прописанный ему теплый компресс на живот вечером очень любит и сам его требует.

Здесь малоголовость имеет место уже в столь высокой сте­пени, что комбинирующему чувственные впечатления бодр­ствующему интеллекту этого типа остается лишь ориентиро­ваться на чувственные впечатления. Ребенок действует как за­блyдившийся в чувственном мире; он недостаточно сохраняет дистанцию, чтобы поддерживать свое сознание полностью бодрствующим.

Оба типа представляют собой варианты здорового ребенка школьного возраста, но могут, будучи предоставлены сами себе, привести к болезненным состояниям. Большеголовый ребенок тoгда подвергается опасности потерять себя в иллюзорныx меч­таниях; он склонен к лихорадкам и воспалительным кожным сыпям. Непоседливость малоголового ребенка может усиливать­ся до всякого рода тиков и "невротических" явлений; он стано­вится все более неспособным к концентрации. Eгo сверхбодрствование может перейти в бессонницу.

Рудольф Штайнер наряду с педагогическими, медицински­ми и диетическими указаниями предложил также простые гид­рoтерапевтические мероприятия, которые противодействуют односторонним тенденциям обоих типов. Большеголовый ре­бенок должен получать утром прохладное обмывание головы. Обмывают лицо и затылок, а при возможности и верхнюю часть тела, вскоре после пробуждения, водой комнатной температуры, и затем вытирают. Малоголовый ребенок должен три pa­зa в неделю получать вечером теплый компресс на живот, оставляемый на ночь.

Без дальнейших рассуждений уже ясно, что такое холодное обмывание гoловы пробуждающе действует на мечтательного большеголового ребенка. Ясно также, что теплый компресс на живот бледному малоголовому ребенку может способствовать улучшению кровообращения. Труднее увидеть, что столь безо­бидное мероприятие при длительном применении может произ­вести основательное изменение столь характерного детского типа!

Здесь важен момент применения. Очевидно, что холодное обмывание головы относится к утренним часам, ведь мы впол­не инстинктивно прибегаем к этому мероприятию, когда утром никак нe можем проснуться. И мы предпочитаем вечером тепло в виде грелки в постель, если хотим хорошо отойти ко сну. Голова, холод и утро составляют общность, так жe как и живот, тепло и вечер. Но всего этого все же недостаточно, чтобы объ­яснить ожидаемые и фактически наблюдаемые воздействия на детскую конституцию.

Здесь нам приходят на помощь результаты исследований, которые еще не были известны при жизни Рудольфа Штайнера, но которые неожиданным образом подтверждают рекомендо­ванные им мероприятия. Это исследования ритмов, которые с момента открытия Форсгреном печеночного ритма все больше вели к познанию того, что в человеке имеются периодичные, с частотой смены суток, функции всех органов и процессов. Не­зависимо от влияний, оказываемых работой, питанием и сном, организм пронизывают ритмически сменяющиеся процессы по­строения и распада, которые можно обобщить следующим об­разом: утром, с 3-х часов, начинается фаза распада, опорожне­ния, секреции (например, желчь, моча и т.д.), которая претер­певает интенсивное усиление с 6 до 9 часов утра (так называе­мый "утренний паводок") и прекращается к 15 часам пополуд­ни. Здесь следует фаза построения, притока веществ, ресорбции, кровоснабжения, которая особенно усиливается вечером с 18 до 21 часа и прекращается к 3-м часам ночи. Затем снова на­чинается фаза распада и т. д.

В эти мощные ритмы мы и включаемся своими гидротера­певтическими мероприятиями.

Мы дополнительно укрепляем утреннюю фазу распада и выделения, усиливая холодным обмыванием головы импульсы, исходящие от нервно-чувственной системы. Вечернюю фазу со­зидания и кровоснабжения мы подталкиваем с помощью тепло­го компресса на живот. Так мы работаем ритмически и таким образом потенциируем действие нашего кажущегося столь про­стым мероприятия. Как мы придаем качелям все более мощное качание с помощью повторяющихся в нужный момент слабыx толчков (толчок в неподходящий момент тормозит движение), так и здесь это зависит от правильного вмешательства в нуж­ный момент времени.

Так же и с другой стороны оказывается, что применение холода относится к утру, а применение тепла к вечеру. Темпе­ратурная чувствительность колеблется в течение суток. Человек в первую половину дня более чувствителен к холоду, вечером сильнее реагирует на тепловые воздействия.

Каждый ребенок в течение дня колеблется, с индивидуаль­ным акцентом, между "большеголовостью" и "малоголо­востью", туда и сюда. Это устанавливают, естественно, не ру­леткой. Каждый ребенок после обеда и вечером склонен боль­ше к фантазирующе-художественной деятельности, утром боль­ше к бодрствующему мышлению. Если тенденция малоголовос­ти слишком слаба, ребенок по-настоящему не просыпается и ему необходимо утром помочь описанным образом; и наоборот - вечером оказывают помощь ребенку, у которого недостаточ­но явлена тенденция большеголовости.

К каким чрезвычайным воздействиям может приводить со­звучие колебаний, показывает известный пример с солдатами, шедшими по мосту в ногу. Саму по себе нагрузку от прохождения строя солдат можно было бы не принимать во внимание. Но когда ритм шагов совпал с собственным ритмом моста, тот обрушился.

 

III

ГИДРОЦЕФАЛЬНЫЕ И МИКРОЦЕФАЛЬНЫЕ ДЕТИ

В тo время как у большеголовых и малоголовых детей объ­ем головы варьируется внутри нормальных границ, у детей-гид­роцефалов и -микроцефалов он патологически увеличивается или уменьшается. Гидроцефальный ребенок часто рождается с нормальным объемом черепа; однако в течение первого года жизни начина­ется его аномальный рост. Роднички остаются открытыми, че­репные швы не закрываются или расходятся. Все больше выде­ляется мозговой отдел черепа пo сравнению с остающимся не­большим лицевым отделом, так что контур лица в фас напоминает опрокинутую грушу, в то время как у детей-микроцефалов как раз наоборот, он соответствует висящей груше. Акцентированию верхнего полюса, проявляющемуся уже в пропорциях го­ловы, соответствует недоразвитость нижнего полюса. Дети с опозданием учатся сидеть, стоять и ходить. Движения конеч­ностей различным образом затруднены (спазмы, атаксия, тре­мор). Сдвиг силового равновесия вверх выражается в примечательном симптоме, в феномене "заходящего солнца". Между верхним веком и свободным верхним краем радужки жутковато высвечивается обычно невидимая часть белой склеры, в то время как нижняя часть радужки и зрачок прячутся под ни­жним веком. Верхняя часть глаза становится более, нижняя ме­нее видимой, чем в нормальном случае (см. рис.3).

Рис.3. Феномен ″заходящего солнца″.

Как уже из приведенного телесного симптома отчетливо видно стремление "вверх", так же и в своем существе эти дети имеют нечто оставшееся в верхней области земной сферы, не­что нe вполне вступившее в воплощение. И как для раннего детства вообще характерна более сильная привязанность к ма­тери, так и эти дети, всем своим существом указывающие на очeнь раннюю ступень детства, часто особенно сильно связаны со своей матерью.

У микроцефального ребенка почти всегда уже при рождении бросается в глаза маленькая голова. Роднички малы и уже за­крыты. Диспропорция между лицевым и мозговым отделами че­репа становится в процессе роста все более отчетливой. Убегаю­щему лбу и плоскому затылку противостоит мощный лицевой отдел черепа, в котором особенно хорошо развиты челюсти и скулы. Очертания лица становятся грушевидными (рис.5). Здесь, в противоположность гидроцефалам, подчеркнут нижний полюс; мощные конечности в постоянном беспокойном движе­нии. Существо этих двух полярных детских типов в их сопостав­лении классически выражено на рис.5. Нежный торжественный облик гидроцефала с изящным ротиком и устремленным вдаль взглядом из-за раздутого наподобие аэростата черепного свода кажется возносящимся вверх. В огрубленных чертах лица мик­pоцефала все тяготеет вниз. В тo время как при собственно микроцефалии интеллект в большинстве случаев оказывается сильно ущербным, гидроце­фалия связана с хорошей, даже гeниальной духовной работо­способностью. Известные примеры гениальных гидроцефалов - Менцель и Гельмгольц. Я лечил мальчика с умеренной гидроце­фалией с раннего детства и в школьные годы. До школы он до­вольно часто нуждался во врачебной помощи в связи с травма­ми головы. Это так же характерно для гидроцефалов, как микроцефалам свойственно постоянно прищемлять пальцы. Позднее он падал и стукался головой уже не так часто, но осталась своеобразная жесткая, замедленная (спастически затрудненная) и, несмотря нa это, исполненная достоинства походка; и вооб­ще ему было свойственно тихое достоинство и торжествен­ность. В старших классах он ощущал как свое призвание - это опять-таки характерно - стать однажды священником нa цер­ковной кафедре. Гидроцефальный процесс может остановиться на любой стадии развития, но ненормальный рост черепа всегда связан с повышенным давлением и увеличенным количеством мозговой жидкости (Liquor cerebro-spinalis). В тo время как в нормальном случае это количество составляет около 120 см³, оно может уве­личиваться до 12 л, и мозг при этом растягивается в два тонко­стенных колыхающихся пузыря. Известны различные причины (увеличенное производство, уменьшенная ресорбция, механические затруднения оттока мозговых вод и т.д.) этого повышения мозгового давления, на чем мы останавливаться нe будем. Мы должны отметить лишь один фактор, вызывающий ритмичные колебания внутримозго­вого давления, поскольку он приводит к принципиальным со­ображениям: нa большом родничке маленького ребенка при вниматель­ном наблюдении можно установить двойное колебание давле­ния: пульсовое и дыхательное. Черепные ранения позволяют наблюдать эти колебания давления и у взрослых. To, что пульс влияет нa внутричерепное давление, легко объясняется пульса­цией артерий, питающих мозг. Но каким образом также и дыхательный ритм оказывает влияние на мозг? Чтобы объяснить это явление, мы должны начать издалека и проследить, как дыхательные колебания давления распространяются за пределы собственно дыхательных путей вверх и вниз внутри организма. При вдохе диафрагма опускается и давит вниз нa брюш­ные внутренности, давление в брюшной полости возрастает. Это возрастание давления действует нa вены живота и ног, в которых скапливается возвращающаяся к сердцу кровь; скапливается также и лимфа, то есть при вдохе толчок давления простирается вплоть до нижнего человека. - И наоборот, при выдохе наталкивается сопротивление обратный ток крови из головы, то есть также и из мозга, поскольку повышается давление в грудной полости. Известно, что при напряженном пении, при крике, то есть при форсированном выдохе краснеет лицо и вздуваются шейные ве­ны. Запруживание крови при выдохе действует таким образом, что мозг из-за усиленного наполнения его вен кровью разбухает и приподнимается: толчок давления при выдохе приходится на мозг. Как вдох давит вниз вплоть до нижних конечностей, так выдох дает толчок наверх в мозг. Выдох имеет силовую тен­денцию, акцентированную на черепно-мозговой регион, тогда как вдох протекает в направлении конечностей.

 

Рис.4. Малоголовая девочка со своей сестрой

 

Фотография малоголовой девочки в возрасте 7 лет вместе с сестрой, которая младше ее на 2 года. Сравнение пропорций обоих детских лиц здесь весьма показательно. Сужающиеся кверxy очертания лица с убе­гающим лбом и выдающейся средней лицевой областью характерны для детей, в сильной степени малоголовых. Выпуклый лоб и отступаю­щие назад средняя и нижняя лицевые области другой девочки делают ее в сравнении с сестрой почти большеголовой, несмотря на то, что в абсолютном смысле она таковой не является.

Рис.5. Микроцефал и гидроцефал

 

Движение внутримозговой жидкости происходит в направ­лении, противоположном движению в мозге и толчку давления в черепе: когда мозг при выдохе набухает и давление в полости черепа возрастает, тогда мозговая жидкость, которая, как жид­кость, несжимаема и в жестком черепе не может выдержать на­пор, устремляется вниз, в спинномозговой канал, который в си­лу своей эластичности обладает возможностью самортизировать толчок. При вдохе она снова поднимается, когда мозговой объ­ем уменьшается. Что же касается волны давления дыxания, то она распространяется - как было описано выше - при вдохе в нижнем человеке, при выдохе в мозгу и мозговой жидкости. При каждом выдохе на какое-то мгновение возникает тo, что у ребенка-гидроцефала присутствует длительно и в экстремаль­ной степени: повышенное внутримозговое давление. И наобо­рот, при вдохе имеет место микроцефальная тенденция. - Так­ же и во сне, представляющем собой своего рода духовно-ду­шевный выдох, внутричерепное давление возрастает. Если бес­покойному младенцу с вогнутым родничком дать соску, он успокаивается, родничок становится выпуклым и он засыпает.

Рудольф Штайнер сказал однажды в конкретном случае мик­роцефалии, что чрезмерное развитие конечностей у данного маль­чика связано с тем, что у него слишком сильный вдох и слишком низкое содержание углекислоты (см. также предисловие).

Это на первый взгляд непонятное высказывание может пролить свет на лежащие в основе формообразующие силы, ес­ли мы сопоставим состав воздуха при вдохе и выдохе в отношении кислорода (0²) и углекислоты (СО²) с тем, что уже было сказано о вдохе и выдохе. Это можно представить в табличной форме:

 

вдох выдох

 

0² - богат (20%) нервно-чувственная система

СО² - беден (0, ОЗ%) 0² - беден (16%)

система конечностей СО² - богат (4%)

и обмена веществ

 

Из этой таблицы можно видеть, что конечности для своегo образования потребляют много 0² и мало СО², в то время как с органами чувств дело обстоит наоборот. Избыток О² должен от­рицательно воздействовать на формирование органов чувств.

Из этой взаимосвязи становится понятным одно явление, остававшееся до сих пор загадочным: ретролентальная фиб­роплазия. Это тяжелое глазное заболевание грудных детей поя­вилось в начале пятидесятых годов сначала в США и начало так распространяться, что стало наиболее частой причиной слепоты в детском возрасте. В последующие годы его стали наблюдать и в других странах. - Прозрачность глаза для света достигается тем, что в ходе его образования кровеносные сосуды полностью удаляются, исчезают из оптически проводящей среды. Здесь же кровеносные сосуды начинали прорастать в прозрачные эле­менты хрусталика, что приводило к образованию за линзой бе­лесой кожи. Так как это роковое развитие выступало преиму­щественно у недоношенныx детей, оно должно было иметь ка­кую-то связь с условиями их жизни. К этим жизненным усло­виям принадлежало также и то, что этих детей содержали в боксах с искусственной подачей кислорода. Как только завы­шенное содержание кислорода в подаваемом воздухе было сни­жено, число слепнущих тотчас также пошло на снижение. - Этот трагический опыт учит нас, что хотя кислород и способ­ствует процессу возникновения крови из обмена веществ, но при этом он жe вредит образованию органов нервно-чувствен­ной системы (в тяжелых случаях доходит и до повреждений мозга: тогда говорят об энцефало-офтальмической дисплазии). To, что углекислота, наоборот, оказывает благотворное влияние на нервно-чувственную систему, объясняет успех мероприятия, которое несколько лет тому назад проводил американский леча­щий педагог д-р Делакато: ребенку с повреждениями мозга он нa протяжении дня каждый час в течение минуты накладывал прозрачную маску на нос и рот, так что дети снова вдыхали вы­дохнутый ими воздух и содержание углекислоты в крови увели­чивалось. Он описывает поразительные успехи этого простого мероприятия.

Мы представили выше два ритма человеческой организа­ции в их значении для детского развития; при этом описанные детские типы могут рассматриваться как оставшиеся экстре­мальными амплитуды этих ритмов. Первый ритм, который име­ет место в суточном ходе построения и выделения, рассмотривался в связи с большеголовостью и малоголовостью ребенка. В случае второго ритма речь идет о ритме дыxания, который рас­пространяется вверх и вниз, за пределы собственно воздушного дыхания, и приобретает отношение к тенденциям гидроцефалии и микроцефалии у детей. - Оба ритма колеблются - с различной частотой - между верхним и нижним полюсами чело­веческой организации.

Но дыxание имеет еще одно направление колебаний, кото­рое даже более очевидно; это колебание между внутренним и внешним. Воздух окружения становится при вдохе частью на­шей внутренней организации; при выдохе то, что было перед этим внутренним миром, снова вчленяется во внешний мир. В этой смене мы в одном случае переживаем себя более в отдаче себя миру, во втором - более живущими в себе самих. В этом колебании может возникнуть сдвиг равновесия из-за того, что либо вдох, либо выдох затруднены. Возникают два других обра­за заболевания, которые, в свою очередь, действуют вплоть до формирования облика (см. главу V).

 

 

IV

ГИДРОЦЕФАЛЫ НА ЖИ3НЕННОМ ПУТИ РУДОЛЬфА ШТАЙНЕРА

 

В автобиографии "Мой жизненный путь" Рудольф Штайнер рассказывает о ребенке-гидроцефале, которого он в свои студенческие годы обучал и воспитывал в Вене. В начале обуче­ния ученику было 10 лет, Рудольфу Штайнеру 23; оно продол­жалась затем 6 лет. Эти занятия нетолько имели самые благодатные последствия для ученика, но и дали возможность учите­лю в экстремальном, а потому особенно отчетливом случае на­копить опыт, касающийся взаимосвязи духовно-душевного и телесного в человеке. В 1884 году начал Рудольф Штайнер эту педагогико-лечебнопедагогическую деятельность; в 1917 году, 33-мя годами позже, он опубликовал в книге "О загадках дyши″ свое учение о трехчленности человеческого организма, ко­торое основополагающим образом представляет связь духовно­-душевного и телесного в человеке. Рудольф Штайнер говорит, что к мыслям, приведшим к оформлению идеи трехчленности, он пришел около 30-ти лет назад, уже во время своей деятель­ности воспитателя. Так, восходя к опыту воспитания аномаль­ного ребенка, в этой идее нашла свое решение проблема, занимавшая человечество почти тысячелетие. Этот ребенок был пол­ностью излечен и смог позднее в качестве врача исполнить свою жизненную задачу.

Эта встреча с проблемой гидроцефалии на жизненном пути Рудольфа Штайнера была не единственной. В 1924 году он рас­cкaзывал участникам "Лечебнопедагогического курса", что еще 6-летним ребенком в своем родном Поттшаxе он знал одного 30 летнего мужчину-гидроцефала.

Этот "30-летний эмбрион" произвел на юного Рудольфа Штайнера "душевно чрезвычайное впечатление". Он охотно общался с этим человеком, вынужденным из-за громадной го­ловы и слабых конечностей ходить на костылях, ибо тот был "невероятно умен". "От него можно было о многом услышать, и его суждения были преисполнены величайшей кротости. Кро­тость его была столь же большой, как и его голова. Когда он го­ворил, в его предложениях почти ощущалось - они нe были чрезмерно затянутыми, как предложения они имели нормаль­ную протяженность - почти чувствовалось нечто такое, он так всегда произносил свои предложения, словно бы его губы были в патоке. Было нечто совершенно своеобразное в этом челове­ке, и он был весьма изобретателен. Говорили о его всевозможных изобретениях. Свою ненормальность он уже не ощущал столь сильно, освоясь с ней и принимая ее как нечто обычное. Oн ведь жил в деревне, а там в основном живут люди, относящиеся к таким вещам с известным пониманием. Я не встречал деревни, где нe рос бы таким образом тот или иной ребенок. И это был тогда ребенок всей деревни. O всегда был опекаем и взлелеян." - "Кротость" - это существенная черта, которую можно чаще наблюдать у взрослых гидроцефалов. В одном институте 11-летний неблагополучный ученик долгое время за­думчиво наблюдал сидящего рядом соседа-гидроцефала при­мерно сорока лет, едва ли способного к чему-то еще, кроме как дружески улыбаться сидящим рядом, и в конце концов он вы­разил свое суждение словами: "Только любовь - но никакой профессии!"

Но несмотря на прогрессирующую деформацию мозга, у гидроцефалов весьма нередки духовная подвижность и незау­рядная одаренность. Также и в отношении 10-летнего мальчи­ка, воспитанием которого он занимался, Рудольф Штайнер был убежден в его больших духовных способностях. Но способности эти были еще совершенно скрыты и не проявились бы без при­мененных в данном случае воспитательных и лечебных методов. Прежде всего ребенок нe подозревал о своих способностях. Oн действовал телесно и душевно столь ненормальным образом, что родители усомнились в его способности к развитию. Они попытались отдать его в первый класс школы. Но он нe выдер­жал приемного экзамена, так как все, что он при этом выполнил, это протер в тетради большую дыру. "Его мышление было медленным и инертным. Малейшее душевное напряжение вы­зывало головную боль, снижение жизнедеятельности, блед­ность, тревожно-мнительное душевное состояние." За столом -он нe приступал к еде; вместо этого он шел потом к мусорному ведру и с большим удовольствием поглощал картофельные очистки. Пристрастие к еде из мусорного ящика - симптом, нередко выступающий у детей с повреждением мозга.

Для столь необычного лечебного успеха, который был до­стигнут с этим ребенком, нужно было сначала создать предпо­сылки. Рудольф Штайнер сделал родителям ребенка предложе­ние: предоставить ему нe только занятия с ребенком, но и его воспитание. Доверие, которое питала особенно мать ребенка к 23-летнему студенту, позволило принять это предложение и со­здать при этом необходимые условия. Без такой атмосферы до­верия в родительском окружении действенность любого педаго­гического и лечебнопедагогического мероприятия под угрозой. Hасколько решающим является именно поведение матери в случае ребенка-гидроцефала, мы убедимся в дальнейшем.

Второе предварительное условие Рудольф Штайнер описы­вaет следующим образом: "Вскоре я смог заслужить нежную пpивязанность ребенка ко мне. Это действовало таким образом, что уже простое общение пробуждало дремлющие душевные ка­чества. В чувстве любви ребенок открывается исцеляющим импульсам, исходящим от воспитателя.

И третье предварительное условие вытeкает из одного из педагогических и лечебнопедагогических требований - свобод­но образовывать род и вид занятий и лечебных мероприятий: "Для занятий я должен был изобретать особые методы. Каждая четверть часа, удлиняющая установленное время занятий, вызывала нарушение состояния здоровья... Я должен был тщатель­но проводить принцип экономии. Зачастую мне приходилось

по два часа готовиться к получасовому занятию, чтобы предста­вить материал занятия таким образом, чтобы потом можно бы­ло в минимальное время и, по возможности, с минимальным напряжением душевныx и телесных сил достичь высшей произ­водительности ребенка. Последовательность предметов занятий нужно было тщательно взвешивать, определяя соответственно весь дневной распорядок." К этим педагогическим мероприя­тиям добавилась двигательная терапия, которой Рудольф Штай­нер только коснулся в "Лечебнопедагогическом курсе": "Речь идет о том, чтобы вплотную заняться движением конечностей, благодаря чему гидроцефалия исчезает. Голова становится меньше, и это знак того, что успех возможен."

Наиболее глубокие подосновы гидроцефального бытия че­ловека Рудольф Штайнер раскрыл, подойдя в ходе "Лечебнопе­дагогического курса" к третьей и последней встрече с этой про­блемой. Он представил ребенка возрастом чуть меньше года и указал на то, что ребенок сохраняет закономерности роста, присущие эмбриональной стадии. Соотношение громадной го­ловы и остающегося маленьким тела у гидроцефального ребен­ка соответствует пропорциям эмбриональной жизни. Рудольф Штайнер обращает внимание нa то, что у всех детей в первые месяцы жизни еще продолжает действовать ориентация эмб­рионального периода; в этом своеобразие человеческого разви­тия, которое Портманн позднее из других предпосылок должен был обозначить как "ранний внематочный период". Но гидроцефал утрирует эту тенденцию, он становится "громадным эмб­рионом".

В округлых формах головы, ведущих в эмбриональное раз­витие, действуют космические тенденции, к которым в более позднем детском развитии присоединяется подчеркнутo линей­ная тенденция вытягивания конечностей. Ha чем же покоится полярность округлых и линейных форм в человеческом образе, выступающая уже при рассмотрении большеголового и малого­лового ребенка? Гете высказывает это в известных словах, кото­рые можно приводить снова и снова ради их красоты и точнос­ти: "Целостный облик представляет собой опорную колонну свода, в котором должно отразиться небо!" Округлый "свод" черепа указывает нa космические связи, "колонна" нa земную опору. Рудольф Штайнер в связи с этим говорит о законе на­следования, который доныне неизвестен внешней науке, несмотря на то, что факты детского развития указывают в этом направлении: организация головы испытывает наиболее сильное влияние от матери, организация конечностей от отца. Уже при встрече отцовской и материнской клеток при оплодотворе­нии проявляется эта полярность: шарообразная яйцеклетка сое­диняется с вытянутым в длину сперматозоидом. - С возрастом материнские и отцовские силы наследственности уменьшаются. Это влияет на образование головы и соответственно конечнос­тей ребенка. Анэнцефалия, при которой образование черепа и мозга не может прийти к полному завершению, учащается у де­тей, матери которыx старше сорока лет. С другой стороны, ак­роцефалосиндактилия и хондродистрофия, при которых нару­шено образование конечностей, становятся отчетливо более частыми с увеличением возраста отца.

Но как же все-таки может возникнуть такое преобладание материнских сил, что оно проявляется в столь преувеличенном образовании головного полюса, как у представленного в "Ле­чебонопедагогическом курсе" ребенка? - В данном случае воз­никла необычно интенсивная роковая связь между матерью и ребенком, связь, зашедшая настолько далеко, что в беседе мать призналась, как сильно ее печалит тo, что телесная связь с ребенком должна была прерваться родами.

Она охотнее всего продлила бы состояние беременности, при котором она чувствовала себя особенно хорошо. Это пере­носилось на ребенка, и последний оставался эмбрионом!

Здесь открывается прообразное гидроцефальных явлений: назад к началу, назад к матери, остаться под защитой космичес­ки-материнских сил, нежелание входить в земные закономер­ности конечностей! 30-летнему гидроцефалу из детства Рудоль­фа Штайнера несущими силами сельской общины было пре­доставлено матерински-охраняющее окружение, в котором он мог жить; ученик из венских студенческих годов был излечен; но у представленного в данном случае ребенка обратная ориен­тация на прошлую ситуацию была столь сильной, что это вызы­вало необходимость строгих мероприятий. Ребенок, до восьми месяцев вскармливаемый грудью, был отнят от груди; да, мать должна была расстаться с ребенком и уехать. Наряду с интен­сивной медикаментозной терапией было исключено все, что могло бы возбуждать гипертрофированный нервно-чувственный

полюс. Ребенок был положен в совершенно затемненном и ти­хом помещении. Также по возможности избегали любых других чувственных впечатлений. Лежащий в темноте и в тишине ре­бенок начинал барахтаться, получая при этом первый толчок к тому, чтобы внести волю в конечности.

В этом ребенке Рудольф Штайнер видел прафеномен целo­го направления нарушений развития, которые все более или менее ориентированы назад. У гидроцефала эта тенденция воз­вращается вплоть до эмбрионального состояния, это "радикаль­нейший случай инфантилизма". Точно так же в более позднем возрасте может упорно сохраняться нечто от поведения первой, второй или третьей эпохи жизни ребенка.

Если, например, во взрослом возрасте разыгрывается ори­ентация первой жизненной эпохи, возраста подражания, то мы имеем дело с человеком, который так же сильно переживает процессы своего окружения, как переживает их маленький ребенок, у которого отношение к этим процессам нe исчерпывается чувственным восприятием, но продолжается вплоть до вeгeтативно-органических процессов. У такого человека определенные впечатления внешнего мира воздействуют на процессы обмена веществ и выделения желез, так что они влияют на состояние здоровья. Например, может иметь место некоторое близкое отношение к собаке, любовь к собаке. Организм при­выкает, что в нем под влиянием этой любви к собаке происхо­дят определенные процессы обмена веществ. И когда собака издыхает, развивается не только печаль об этой потере, но воз­никает также весьма неудовлетворительное состояние здоровья, поскольку отсутствует имевшийся до сих пор стимул органичес­ких процессов и определенные процессы обмена веществ нe идут. Если нe удается путем рациональной психотерапии так консолидировать душевную жизнь этого человека, чтобы органические процессы стали самостоятельными, не остается ниче­го иного, как приобрести новую собаку. Аналогичным образом также и закономерности школьного и юношеского возраста мo­гут продолжаться в позднейшей жизни и приводить к соответ­ствующим расстройствам.

Оглянемся еще раз на тот период жизни Рудольфа Штай­нера, из которого он сообщает нам о встрече с проблемой гид­роцефалии. Гидроцефальный пациент становится при этом тем моложе, чем позднее происходит встреча. Происходит инверсия возраста.

6-летний мальчик развлекается с 30-летним гидроцефалом в Поттшахе. 23-летний студент и домашний учитель занимается с 10-летним учеником в Вене. 63-летний Рудольф Штайнер представляет ребенка возрастом меньше года на "Лечебнопедагогическом курсе" в Дорнахе.

Мальчик получает "душевно чрезвычайное впечатление". Это закладывает в душевной впечатлительности основу позднейших встреч. 23-летний излечивает доверенного ему уче­ника к многолетней деятельности и упорядочивает тем самым индивидуальную судьбу. И уже в конце своей жизни духоиспы­татель прочитывает мировые закономерности и жизненные взаимосвязи из рассмотрения маленького ребенка, чья судьба связана с началом антропософской лечебной педагогики. Ему откpываются познания, имеющие значение не только для этот ребенка, не только для проблемы гидроцефалии вообще, но для целого направления детских нарушений развития.

 

V

ДЕТИ С 3АТРУДНЕННЫМ ВДОХОМ ИЛИ 3АТРУДНЕННЫМ ВЫДОХОМ

 

Oт затруднённого вдоха страдают дети, у которых дыхательные пути преграждены разрастаниями (аденоидные вегетации) миндалин, в частности, глоточной миндалины, или слизистой носа (полипы). Дети дышат через рот, нижняя челюсть отвисает. Это ве­дет к деформациям, но нe мозговой, а лицевой части черепа, кото­рая в целом вытягивается в длину. Нёбо и нос узки, зубы стeснены и скошены. Черты лица мягки и неоформлены, складка, идущая от крыльев носа к углу рта (носогyбная складка) слабо выражена, стерта. Глаза слезятся, уши оттопырены. Определенная расслаб­ленность распространяется на все тело и обнаруживается в плохой осанке и впалой грудной клетке. Дети склонны к воспалениям гор­ла и среднего уха. Речь носовая, скомканная, неясная. В горле вид­ны потоки слизи, из носа течет; течет все (часто энурез). Внимание, память и мыслительные способности нарушены. Выражение лица сонливо-безучастное; возможно, несколько жестоко его опре­деляют как "слабоумное". Дети живут не вполне в себе и слишком сильно предаются смутному сопереживанию мира. Все это можно наблюдать у них непосредственно - открытый рот, выпyченные глаза, оттопыренные уши, - они как бы застряли снаружи (см. рис. 6). Склонность этих детей к обморокам представляет собой усиление невменяемого ("вне себя") конституциального состояния.

 

Рис.6. Аденоидный габитус

Это лицо столь типично, что каждый, глядя на эту фотографию, думает, что он этого мальчика уже где-то видел. Отдельные характерные черты описаны в начале этой главы.

 

Это приводит к слишком интенсивной связи с окружаю­щим миром, так что состояние детей сильно зависит от душев­ной атмосферы окружения.

Если мать сильная личность, она поддерживает также и ре­бенка; если же она лабильна, то ребенок своим состоянием здо­ровья соучаствует в душевных волнениях матери. Это можно про­иллюстрировать следующим случаем:

13-летний Т.Б. Его привел на прием классный руководитель, поскольку он все время ошибается на занятиях и привлекает вни­мание своим плохим видом и несообразностью.

Данные осмотра: жалко выглядящий бледный мальчик с круга­ми под глазами. Своеобразно отсутствующее и безжизненное вы­ражение лица. Типичный аденоидный габитус: узкий нос, откры­тый рот, высокое острое небо, узкая постановка зубов, нёбная и глоточная миндалины увеличены. Шейные лимфатические желе­зы опухшие, глаза выпучены, уши слегка оттопырены, носогубная складка слабо выражена, впалая грудь, длинные тонкие пальцы, пульс 120, холодные руки и ноги, плоскостопие.

При затрудненном вдохе страдают также одушевленность и сoгревание ребенка.

Мать рассеянная, боязливая и непоследовательная женщина, которая постоянно руководит ребенком и часто не пускает его на занятия из-за действительных или мнимых нарушений здоровья. Однажды ночью разыгралось следующее: мальчик проснулся, встал, потерял сознание (при внезапном вставании ото сна именно у таких лабильных детей это может слу­чаться) и упал. И с этого момента мать была убеждена, что ее сын страдает "мышечной атрофией". Об этой болезни она прочитала днем раньше в иллюстрированной газете, что та неизлечимо ведет к смерти. Можно себе представить, какие горестные внутренние переживания при этом возникли.

В таком случае важно, но также и трудно установить, как оказать успокаивающее и укрепляющее влияние на мать. Детям часто наряду с врачебными, педагогическими и лечебно-эврит­мическими мероприятиями требуется коррекция зубов. Тонкое небо и узкая постановка зубов - прямое следствие затруднен­ного дыхания. Дети дышат через рот и притом из-за сужения дыхательного пути (глоточная миндалина) с повышенной тягой. Из-за этого слизистая щек при вдохе налегает на внешнюю сто­рону зубов и челюсти. Этого незначительного давления при по­стоянном повторении достаточно для изменения форм челюсти. Налицо формообразующее влияние дыхания. С помощью под­ходящего оборудования для коррекции зубов можно целена­правленным управлением этим незначительным давлением вер­нуть зубы в правильное положение.

Часто, если нe всегда, дети с затрудненным вдохом страдают энурезом. Прямая причинно-следственная связь этих двух явлений детскими врачами обоснованно отвергается. Однако можно заметить внутреннюю связь в том, что дети, которые слишком сильно живут в окружающем их мире, будучи недоста­точно от него отделены, оказываются как бы проницаемыми также и в своей нижней организации. Пример этой комбина­ции представляет ученица 4-го класса:

А.Ц. родилась восьмимесячной. В раннем детстве часто страда­ла насморками и инфекциями, сопровождающимися лихорадкой.

Свинка, корь, краснуха, ветрянка. В 2 года сделана аппендэкто­мия. В 5 лет тонзиллэктомия.

С 6,5 лет пошла в школу. В школе имела проблемы из-за своей забывчивости, однако кое-как успевала.

С 6 лет, еще до поступления в школу, начался энурез, кото­рый, несмотря на все педагогические и терапевтические усилия, держится с переменной частотой и поныне. - Аппетит хороший, сон очень глубокий.

Данные осмотра: 10-летняя школьница с выражением лица, характерным для ребенка с затрудненным из-за аденоидных раз­растаний дыханием. Несмотря на тонзиллэктомию, дышит через рот. Шейные лимфатические узлы сильно увеличены.

To, что существует внутренняя взаимосвязь между про­cтpанством носоглотки и регионом почек и мочевого пузыря, выражается также в том, что воспалению почек (острый диф­фузный гломерулонефрит) в свыше 80% случаев предшествуют воспаления в области нёбных миндалин, верхних дыхательных или среднего уха.

В ходе "Лечебнопедагогического курса" 1924 года была представлена 10-летняя девочка с разрастаниями в носоглотке. Рудольф Штайнер сказал, что эти разрастания могут быть поня­ты как зеркальный противообраз эфирного разрастания в райо­не мочевого пузыря. To есть здесь также указывается на связь верхнего и нижнего, которая, впрочем - здесь эфирное отпеча­тывается в физическом - прослеживается вплоть до структур­ного сходства обоих регионов (рис.7 и 8).

 

 

a. полость глотки

b. евстахиева труба

c. стеднее ухо

d. ушная раковина

 

 

 

a. мочевой пузырь

b. мочеточник

c. почечная лоханка

d.почки

 

В смысле этих схематических рисунков должно существо­вать прямое соответствие между ушной раковиной и почкой. Фактически одно- или двусторонняя деформация внешнего уха вcегда дает сильное основание подозревать порок развития по­чки на соответствующей стороне. Отсюда вытекает важное указание для диагностики. Но внутреннюю связь обоих регионов можно также сделать терапевтически действенной. Так по­ступил Рудольф Штайнер, когда он предписал для вышеупомянyтой девочки применение наружных средств на область моче­вого пузыря для лечения разрастаний в носоглотке.

Для детей с аденоидными разрастаниями также существует полярный противообраз; это дети с затрудненным выдохом. прежде всего астматические дети. При здоровом выдохе дыxательные пути также слегка сужаются; при астме этот процесс усиливается до спазм. Затем к этому добавляется еще усиленное выделение мокроты, которая дополнительно преграждает дыхательные пути, так что уже больше не удается выдохнуть столько воздуха, сколько необходимо, чтобы освободить про­странство для следующего вдоха.

Астматик подвергается опасности удушья потому, что в легких слишком много воздуха. При длительном течении болезни грудная клетка под избыточным давлением повтор­яющихся попыток выдоха образует свод, как бы вторую голову.

 

Рис.9. Астматический габитус

 

В противоположность вялости ребенка, страдающего раз­растаниями в области носоглотки, у астматического ребенка при приступе все напряжено, не только собственно дыхательные мышцы, но также и мышцы шеи, лица и живота в судо­рожных усилиях форсировать выдох (рис.9). Ноздри расшире­ны, контуры лица обострены.

У детей с затрудненным вдохом мы видели, что они живут не вполне в себе и предаются смутному сопереживанию мира. При затрудненном выдохе дети пребывают как бы в плену у caмих себя и нe могут пробиться к удовлетворительному сопере­живанию внешнего мира. Приняв больше воздуха, чем они с могли бы одолеть, они сами становятся побежденными процессом внешнего мира ("чуждым веществом"). Отсюда можно понять, почему астму считают "аллергическим" заболеванием, то есть заболеванием, причиной которого являются непреодо­ленные чужеродные вещества различного рода (пыльца, шерсть животных, химикалии).

To, что в телесной ситуации относится к выдоху, проявля­ется также в душевном отношении к внешнему миру. Чувство стеснения в области дыxания создает латентный страх, который может взрывчато изживаться в состояниях волнения и вспышках ярости. Дети с трудом справляются с собой и с окружаю­щим миром и часто проявляют трудновоспитуемость и склон­ность к антисоциальному поведению. Так как здесь телесное и душевное - воздух и психика - столь неразрывно связаны друг с другом, современные приюты для астматических детей необ­ходимо устраивать таким образом, чтобы обеспечивать там нe только гoрный климат, свободный от аллергенов, но и соответ­ствующее педагогическое (то есть лечебнопедагогическое) об­хождение. - Поскольку взаимодействие душевного и телесного при астме особенно явственно, ее понимают также как "психо­соматическую" болезнь. При этом непреодоленный душевный конфликт может быть разрешен подобно тому, как это было описано для неосвоенных чужеродных веществ.

Собственно астма в детском возрасте, к счастью, встречает­ся нe часто, хотя и имеет тенденцию к росту. Больше имеется таких детей, у которых затруднение выдоха только намечается, проявляясь прежде всего в душевной установке. Сюда принадлежат дети, которые представляются как бы оцепеневшими в непрерывном легком испугe, а также множество заик.

В качестве примера астматического ребенка можно привес­ти ученицу 8-го класса:

На 6-м месяце беременности мать имела сильное шокирующее переживание. Роды протекали без особенностей. Вес при рожде­нии 7 фунтов. Кормление грудью 2 месяца. Ходить и говорить научилась с года. С 4-х лет врачами установлена астма. Но еще до этого мать обращала внимание на шумное дыxание ребенка. При­ступы случались в основном ночью. Сон был пo преимуществу плохой, особенно засыпание. При засыпании и пробуждении всегда плакала, как маленький ребенок.

В 3 года болела корью, в 5 скарлатиной, в 6,5 свинкой.

В 3-м классе у нее была столь сильная астма, что ей пришлось пропустить 3/4 гoда занятий. В следующем году астма в значитель­ной степени прошла.

Ее школьные работы были всегда очень хороши. Однако учи­телями и одноклассниками из-за дерзости и эгоцентризма любима мало. Дома без особых поводов могла впадать в раздражение и ярость. Сейчас посещает 8-й класс. Астма практически излечена. Только после больших нагрузок еще наступают астматические со­стояния. Однако еще продолжаются расстройства засыпания и не­спокойный сон.

Данные осмотра: 14-летняя девушка в соответствующем воз­расту состоянии развития. Бледный цвет лица. Щитовидная желе­за слегка увеличена, но мягкая. В легких прослушиваются отдель­ные жужжащие хрипы, других особенностей нет. Конфигурация сердца без отклонений, деятельность регулярная, пульс 70, давление 125/60. Стопа с опущенным плоским поперечным сводом.

В этом случае собственно астматическое заболевание в ходе школьных лет существенно излечено, нарушения же сна и со­циальные трудности как составные части общей астматической конституции еще не вполне преодолены.

Мы охарактеризовали детей с затрудненным дыханием в их отношении к окружающему миру. С одной стороны, имеются дети, слишком сильно соединенные с окружающим миром, как будто они изливаются в этот мир (дети с аденоидными разрас­таниями). Им противостоят другие, остающиеся как бы пленен­ными в себе, и им тяжело вчлениться в окружающий мир (аст­матические дети). Эти полярные отношения к окружающему миру доведены до крайности у эпилептических и истерических детей. В самоизлиянии одного детского типа, у которого часто, если нe всегда, встречается ночное недержание мочи, уже выстyпает прообраз истерической реакции. В ситуации пленения астматика, который склонен к приступам, уже просматривается нечто, что затем совершенно явственно проявляется у эпилеп­тика.

 

 

VI

ЭПИЛЕПТИЧЕСКИЕ ДЕТИ

 

Эпилептические дети, безусловно, могут при соответствую­щих способностях посещать нормальную школу. Но учитель должен при этом иметь в виду два рода трудностей. Эпилептическому ребенку всегда угрожает опасность выпасть из целост­ности класса, даже если он нe подвержен припадкам и ничто не препятствует его успеваемости в школе. Подчас трудно понять, почему он вызывает социальное противодействие. Он в своем существе "иной"; это ощущают соученики, и если учитель своим тактичным посредничеством и разъяснениями нe снимет этой проблемы, дети отвергают такого ребенка, как это обычно у них бывает, радикальным и жестоким образом.

Другая - вообще говоря, наступающая довольно редко - опасность возникает, когда большой припадок случается во вре­мя занятий. Это явление столь ошеломляюще действует на не­подготовленных детей, что может возникнуть паника. Учитель в этот момент должен сделать всe, чтобы удержать класс в руках. Для эпилептического ребенка во время припадка он едва ли что может сделать. Насколько может быть тяжело переносимым для школьников сопереживание припадка, свидетельствует следую­щее место из биографии Фридриха Риттельмайера: "Потряс­шее меня событие разразилось на моих глазах в этом первом школьном году на уроке физкультуры. Вдруг мой соученик впал в эпилептические судороги. Впечатление было столь ужасным, что моя память отказалась его хранить. Я знаю только, что че­рез минуту упал в обморок еще один ученик, и нас сильно на­пугал грохочущий удар его головы о деревянный пол. Минутой позже - третий. Урок физкультуры был сорван. Несмотря на ужасное впечатление, мне удалось удержаться на ногах, но теперь мною овладел темный жизненный страх. Неделями я нe ходил в школу".

В противоположность многим болезненным явлениям и нарушениям развития детского возраста, впервые выступающим в наше время, эпилепсия - это болезненная форма, которая, насколько мы можем проследить, существовала всегда. Виктор фон Вайцзекер обозначает ее поэтому как "пpa-заболевание". Ее частота также представляется едва ли меняющейся, хотя не­которые исследователи и считают, что в последнее время она слегка увеличилась.

Еще бытующее сегодня подразделение на гeнуинную и симптоматическую эпилепсию подразумевает, что припадок либо является симптомом, имеющим известную нам причину, что-то вроде шрама в мозгy, - или же, если мы причины не знаем, болезнь.

To есть она эссенциальная, выступающая сама пo се­бе: мы тогда принимаем, что она наследственная. Это толкование в свое время привело к далеко идущим выводам, когда мы думаем о так называемом законе наследования здоровья. Но, оказывается, такое деление неустойчиво. С одной стороны, продолжающиеся исследования находят определенные причины для все новых, считавшихся прежде гeнуинными форм, с дру­гой стороны - оказывается, что конкретные причины зачастую приводят к припадкам лишь тогда, когда встречаются с гeнуинной предрасположенностью. To есть гeнуинная и симптоматическая эпилепсия плавно переходят одна в другую.

Более соответствующим существу дела делением - по­скольку оно остается при феноменах, а не исходит из теорети­ческих представлений - является деление на большие и малые припадки: гранд маль, сильный приступ эпилепсии, и пти маль, малый эпилептический припадок. Классический большой при­падок после некоего предчувствия, так называемой ауры, при­водит к стадии тонически-клонических судорог с потерей со­знания, за которой следует стадия расслабления, в большинстве случаев переходящая в глубокий сон.

Имеется современное воззрение на эпилепсию (D. Janz), ко­торое приходит к определению большого эпилептического припадка из его отношения к состоянию сна. Всегда поражало то обстоятельство, что сон эпилептиков представляет собой нечто особен­ное. Он ненормально глубок: больной впадает в сон как колода, и его едва ли можно разбудить. Регyлярный, достаточный сон снижа­ет число припадков, лишение сна их провоцирует.

И теперь научились различать различные формы эпилеп­сии, исходя из их отношения к ритму сна-бодрствования:

1. Эпилепсия пробуждения с припадками преимущественно вскоре после пробуждения, но также и в конце рабочего дня. 34% больших припадков.

2. Сонная эпилепсия с припадками преимущественно во вре­мя утреннего сна, но также после засыпания. 45% больших припадков.

3. Эпилепсия с припадками, которые нерегулярно распреде­лены в течение дня ("диффузная" эпилепсия). 21% больших припадков.

Мы хотим третью, самую малую группу оставить вне рассмотрения, отметив лишь, что отношение к ритму сна­-бодрствования и здесь имеет место, так как каждому эпилепти­ческому припадку предшествует краткое состояние упадка, своего рода сонливое состояние (Selbach). Для двух других групп, у которых припадок следует либо в ходе пробуждения (утренний сон, вскоре после пробуждения), либо в ходе засыпания (конец рабочего дня, вскоре после засыпания), это отноше­ние более отчетливо. При графическом представлении подраз­деление этих припадков выглядит следующим образом:

 

Рис. 11. Распределение во времени эпилептических припадков

Время припадка (о) лежит вблизи горизонтальной линии, обозначающей переход от сна к бодрствованию, соответственно от ночи к дню, то есть оно лежит в "зоне сумерек" (заштрихо­вана). Этим высказано нечто в высшей степени характерное. Нечто сумеречное лежит в существе эпилептика. Более краткое или более длинное сумеречное состояние может выступать как эквивалент припадка, но также и вне этого состояния эпилеп­тик имеет в своем характере нечто слегка затененное, приглушенное, замедленное. Позже, пo ходу изложения, мы еще вспомним о том, что у эпилептика нечто остается в плену суме­рек, и это нечто хочет и должно было бы выйти на свет дня; на свет в буквальном смысле.

Естественен вопрос, почему многие припадки связаны с определенными периодами сна и бодрствования. Где лежит раз­личие между сном и бодрствованием для естественнонаучного рода представлений? Обнаружены изменения различныx пока­зателей обмена веществ: при засыпании, например, имеет место сдвиг базового кислотно-щелочного равновесия в смысле алка­лоза, падает уровень сaxара в крови и т. д.; при пробуждении все эти показатели переключаются в обратном направлении. У эпилептиков это переключение нe происходит правильным об­разом, но в обмене веществ возникает, так сказать, кризисный реверсивный механизм.

Тогда возникает вопрос: кто переключает? Кто управляет? И такая постановка вопроса открывает путь для духовнонауч­ных выводов.

При рассмотрении эпилептических припадков в своем "Лечебнопедагогическом курсе" 1924 гoда Рудольф Штайнер также исходит из рассмотрения состояния сна, которое тогда, в те го­ды, еще вообще не принималось во внимание при научном рас­смотрении эпилепсии. Рудольф Штайнер обозначает там эпи­лептический припадок как своего рода неудавшийся процесс пробуждения. В тo время как при правильном пробуждении ду­ховно-душевная часть человека через тело соединяется с миром, эпилептик как бы застревает в телесном. Здоровое бодрствен­ное сознание приходит при этом в состояние, когда человек со своим душевно-духовным существом нe остается ограниченным

своим собственным телом, но живет в физических и эфирных силах мирового окружения: в силе тяжести, в гидро-, аэро-, термодинамических силах, а также, к примеру, в свете и звуке мирового окружения. У эпилептика эта связь с миром наруше­на, он не прорывается к силам внешнего мира. О том, что у эпилептика фактически изменено отношение к физически-­эфирным силам мирового окружения, сегодня свидетельствуют уже бесчисленные наблюдения. Случаются припадки, вызван­ные механически (толчком), форсированным дыханием, тепло­вым раздражением, звуком, световым воздействием. Мы хотим ограничиться здесь отношением к свету, ибо так жe, как он от­деляет день от ночи, он может и непосредственно представлять дневное бодрствующее сознание, которое у эпилептика наруше­но. Примером этого может послужить сокращенная история бо­лезни из Гейдельбергской университетской клиники:

До сих пор ничем не выделявшийся 13-летний мальчик был направлен в клинику для прояснения выступившего на фоне пол­ного здоровья 10-минутного припадка тонически-клонических су­дорог с прикусыванием языка и непроизвольным мочеиспусканием. Точный сбор анамнеза дал следующее:

В этот день семья сидела у только что приобретенного телеви­зора и смотрела передачу. Внезапно мальчик упал на пол и начал дергаться всем телом. По его собственным показаниям, он мог вспомнить, что при взгляде на несколько мерцающий телевизион­ный образ вдруг возникло ощущение головокружения и пустоты в голове, ощущение, которое он уже испытывал до этого случая не­сколько раз, например, в кино, или однажды во время быстрой ез­ды на велосипеде в солнечный день по аллее. До судорожного припадка в этих случаях, правда, не доходило.

Поскольку возникло подозрение относительно взаимосвязи между непосредственным световым воздействием и ауроподобны­ми явлениями, соответственно генерализованным приступом су­дорог, была проведена фотостимуляция. При проверке оказалось, что при частоте вспышек в районе 15-22 вспышек в секунду ЭЭГ показывает гиперсинхронную активность.

Клинически у мальчика синхронно с отвесными волнами на ЭЭГ толчкообразные подёргивания в руках, ногах и мышцах плеч. После обследования он показал, что во время светового воздействия он испытывал такое же чувство головокружения, как и в уже упомянутыx обстоятельствах, и заметил, что тело его толчкообраз­но вздрагивало.

При обследовании этого мальчика было предпринято сня­тие биотоков мозга (ЭЭГ) и одновременное воздействие преры­вистым светом (фотостимуляция). С помощью прерывистого света искусственно создаётся ситуация, аналогичная той, кото­рая возникала неумышленно в упомянутых обстоятельствах (eзда по аллее, кино, телевизор). Оказалось, что при известном ритме световых вспышек выступает тенденция к судорогам. Действующий ритм индивидуален, так что, вероятно, должен быть определен собственный ритм пациента.)

Эта история болезни типична для той формы эпилепсии, при которой нарушенная связь с внешним миром относится к окружающему свету. Постоянно упоминаются такие обстоятель­ства, при которых происходит быстр