В другом мире, возможно, мы свидимся вновь. 26 страница

Взгляд Мэнни оставался спокойным посреди всего этого ужаса, точно гавань в бушующем море эмоций.

- Я говорил с Хэйверсом. Беременность никак не продлить. На ультразвуке явно видно, что плацента отделяется от матки. То же самое произошло с Бэт - такое часто случается, особенно, когда плода два и более. И именно поэтому большинство матерей и детей умирают в родах. Лейла не сделала ничего плохого - она старалась как могла. Но суть в том, что беременность прерывается, и сейчас мы находимся в критической точке, где нужно спасти ее жизнь и попытаться спасти жизнь детей.

Последовала пауза. Затем Куин озвучил слова, вертевшиеся у него в голове.

- Но что насчет их легких? Нам нужно еще пару ночей...

- Хэйверс дал аппаратуру для поддержания дыхания, она им поможет. У нас есть нужное оборудование. Если мы достанем их, я знаю, как действовать, и Джейн с Эленой тоже.

Куин потер лицо и ощутил рвотные позывы.

- Ладно, хорошо. Тогда мы сделаем это.

Собравшись с силами, он подошел к Лейле и убрал светлые волосы с ее влажного лица.

- Лейла...

- Мне так жаль! Мне так жаль! Это все моя вина...

- Ш-ш, ш-ш, ш-ш, - он продолжал гладить ее по голове, чтобы смягчить протест. - Послушай... нет, послушай меня. Выслушай, что я скажу. Здесь нет ничьей вины. И твоя жизнь имеет значение. Я не могу потерять... Я никого не потеряю, понятно? Все в руках Девы Летописецы, все это. Что бы ни случилось, значит, так суждено.

- Мне так жаль... - Лейла не отводила от него глаз, слезы скатывались по ее лицу, увлажняя белую подушку под ее головой. - Куин, прости меня.

Он поцеловал ее в лоб.

- Не за что тебя прощать. Но нам нужно это сделать...

- Я не хочу потерять твоих детей...

- Это наши дети, - Куин посмотрел на Блэя. - Мы сделали их вместе, и каким бы ни был исход, меня он устроит, понятно? Ты сделала все, что могла, но в данный момент нужно двигаться дальше.

- Где Блэй? - ее накрыло очередной схваткой, и она стиснула зубы, напрягаясь от боли. - Где...

Блэй подошел ближе.

- Я здесь. Я никуда не ухожу.

В этот момент вошла Джейн.

- Как мы тут?

- Лейла, - повторил Куин. - Мы должны это сделать. Сейчас же.

 

Лежа на каталке, не контролируя свое тело и не зная будущего своих детей, Лейла чувствовала себе так, будто находится в быстро несущейся машине, которой предстоит резкий поворот на скользкой дороге. Метафора была настолько точно, что всякий раз, закрывая глаза, она чувствовала крен машины, слышала визг шин, готовила себя к удару, после которого она завертится в крушащей, переворачивающей машину кверху дном аварии, которая несомненно убьет ее.

По сути, боль от столкновения уже была с ней, расходилась от поясницы непрекращающимся гудением, а затем обострялась в схватках, сотрясавших ее живот.

- Время пришло, - сказал Куин, его разноцветные глаза горели такой уверенностью, что она на мгновение поверила.

Как будто он готов был сражаться со смертью за нее и детей.

- Хорошо? - повторил он.

Она посмотрела на Блэя. И когда мужчина кивнул, Лейла поняла, что кивает в ответ.

- Хорошо.

- Мы можем покормить ее? - спросил Куин.

Джейн подошла ближе и покачала головой.

- Для анестезии желудок должен быть пустым. И придется делать общий наркоз, для эпидуралки не осталось времени.

- Что угодно... - Лейла прочистила горло. - Что угодно, только спасите детей...

Она вспомнила, как это произошло с Бэт, что пришлось сделать, чтобы спасти ее и Рофа-младшего. Что, если Лейла больше не сможет иметь детей? Что ж, так тому и быть. У нее их будет двое. Или... один.

Или... возможно, ни одного.

О, дражайшая Дева Летописеца, взмолилась она, начиная плакать. Забери меня. Оставь детей и забери меня вместо них.

Повернув голову, Лейла сквозь слезы смотрела на две неонатальные медицинские колыбельки, которые прикатили и поставили к стене. Она попыталась представить своих детей в них, крохотных, но живых.

И не смогла.

Застонав, она ощутила странное желание просто встать и выйти, как будто это какой-то фильм, который она могла покинуть, если не нравится сюжет. Или книга, которую можно закрыть, потому что ей не нравится, куда автор ведет персонажей. Или картина, которую она могла забросить вместе с кисточкой, потому что сцена, которую она собиралась изобразить, превратилась в полный хаос.

Внезапно вокруг оказалось столько людей. Вошел Вишес, его лицо с козлиной бородкой скрывалось за хирургической маской, а уличную одежду закрывал огромный желтый стерильный костюм. Элена тоже была здесь. Куин и Блэй переодевались в халаты. Мэнни и Джейн переговаривались на медицинском жаргоне, которого она не улавливала.

- Я не могу дышать... - простонала Лейла.

Внезапно сработал какой-то сигнал, резкий звук выделился из общего размеренного писка машин, отслеживавших состояние малышей и Лейлы.

-Я не могу... дышать...

- Мы ее теряем!

Лейла понятия не имела, кто это сказал. Даже не понимала, мужчина это был или женщина.

На нее нахлынуло странное чувство, как будто она погрузилась в теплую воду, которая приглушила слух, зрение и сделала ее тело невесомым. Боль тоже ушла, и это ее пугало.

Ведь если ей больно, она все еще жива, верно?

И когда бездна пришла и завладела ее сознанием, как монстр, пожирающий свою добычу, Лейла попыталась кричать, звать на помощь, умолять дать жизнь ее детям, извиниться за преступления, о которых знала лишь она сама.

Впрочем, времени не осталось.

Ее время закончилось.

 

 

Эссейл сел на относительно удобный стул в комнате со вполне нормальной температурой - и все равно чувствовал себя так, будто его кожа обугливается на костях.

В противоположной стороне узкой палаты на больничной койке лежал спасенный им раб, который выглядел скорее как претранс, нежели как взрослый мужчина. Его тело укрывали простыни и одеяла, чтобы согреть его. Жидкость и питательные вещества поступали в его вены через трубки. Различные машины показывали работу его органов.

Он спал.

Маркус уснул. Или потерял сознание.

И поэтому Эссейл сидел в палате абсолютно незнакомого мужчины, будучи не в состоянии уйти, как будто под этими простынями лежал его кровный родственник, подключенный к этим мониторам и отдыхающий на этих матрасах.

Потирая руки, Эссейл желал, чтобы ощущение жара покинуло его плоть, чтобы он полностью сосредоточился на здоровье Маркуса. Но он и так снял пиджак и галстук. Оставалось лишь полностью раздеться.

Он не сразу понял, в чем проблема.

Выругавшись, Эссейл вытащил баночку с кокаином и взял ее в руку, глядя на коричневое прозрачное основание и черную крышку.

Он быстро позаботился о своей ненасытной нужде, чувствуя себя неловко от того, что вдыхает наркотики в считанных метрах от этого мужчины.

Он гадал, сколько времени потребуется Нааше, чтобы обнаружить пропажу?

И как могла она поступить так с другим вампиром? Особенно учитывая, что в ее распоряжении был целый табун молодых и полных сил мужчин, которые готовы были услужить не только в постели, но и предоставить вену.

И всякий раз, закрывая глаза, Эссейл видел ту темницу, чувствовал ту вонь, вновь врывался в эту подземную тюрьму.

Откуда она его украла? Искала ли его семья?

Как долго он страдал там, служа ей лишь для питания?

Пока что диагноз сводился к истощению, почечной инфекции, жидкости в легких и гаймориту. Но медицинское оборудование свидетельствовало о том, что обследование еще не закончено.

От ужаса было тяжело дышать, и Эссейлу пришлось выпрямиться в кресле.

Он слышал, как снаружи, в коридоре, ходят и разговаривают Братья. Судя по уровню беспокойства, кто-то серьезно пострадал, но Эссейл не спрашивал, и никто ему не рассказывал. Более того, Вишеса вызвали на помощь, чтобы справиться с каким-то срочным делом, но он пообещал вернуться...

В дверь тихо постучали.

- Входите, - пробормотал Эссейл, хотя не чувствовал себя вправе решать, кого приглашать, а кого не приглашать в палату Маркуса.

Прошло некоторое время, прежде чем дверь чуточку приотворилась.

- Кто там? - позвал Эссейл.

Увидев, кто пришел, он отшатнулся.

О Брате Зейдисте он слышал еще давно. В конце концов, благодаря такой истории воина и его поведению, его репутация была известна и в Новом Свете, а в Старом Свете и вовсе переходила из уст в уста. И да, изуродованное шрамом лицо мужчины действительно внушало страх, старая, неудачно зажившая рана искажала верхнюю губу, сузившиеся глаза светились злобой. И стоя там, на пороге, с почти налысо выбритой головой и огромным телом, он казался в точности тем, кем его окрестили слухи - социопатом, которого стоит избегать любой ценой.

Однако Эссейл знал, что в его жизни многое изменилось. Что он связался с женщиной. Что у него родился ребенок. Что он избавился от той смертоносной ярости, жившей в нем с тех самых пор, как его тоже удерживали против его воли.

И на деле, когда его желтые глаза посмотрели на мужчину на кровати, он скрестил руки на груди, как будто сам искал утешения.

- Я нашел его... - Эссейлу пришлось прочистить горло. - Прикованным цепями к стене.

Зейдист медленно подошел к кровати посмотрел на Маркуса. Он оставался там очень долго, почти не моргая, и лишь поднимавшаяся и опадавшая грудь да случайное движение бровей указывали, что он еще не превратился в статую.

Эссейл мог лишь догадываться, какие воспоминания пришли к нему на ум.

Метки раба вокруг шеи и запястий Брата казались черными как само зло, которое и нанесло их на его кожу.

- Его зовут Маркус, - попытался завязать разговор Эссейл. - Это все, что я о нем знаю.

Зейдист кивнул. По крайней мере, так показалось Эссейлу. Затем воин заговорил:

- Позволь мне... помочь. Как-нибудь. Как угодно?

У Эссейла на языке вертелась фраза, что ничем помочь нельзя. Но потом в груди заклубилась ярость.

Эссейл не был спасителем. Никогда. Его собственные интересы всегда стояли на первом месте. И он был из числа тех, кто не заводит привязанностей, постоянных или временных.

Но Эссейл внезапно понял, что испытующе смотрит на Брата.

- И как далеко распространяется это предложение?

Этот желтый взгляд мгновенно сделался черным, глаза превратились в бездушные дыры Дхунда.

- Так далеко, как потребуется. И еще на сотню футов дальше.

- Даже если это приведет к конфликту с Королем? В этом отношении я буду добиваться настоящей справедливости, которая не ограничивается законами или приказами. И это будет не с разрешения Рофа.

- Конфликта не будет.

Первой мыслью Эссейла было вскочить со стула, попросить еще людей и немедленно направиться обратно в тот дом.

Но нет, на второй взгляд план был не продуман. И недостаточно жесток.

- Я молюсь, чтобы ты действительно имел это в виду, добрый джентльмен.

- Я вовсе не добр.

Эссейл кивнул.

- Хорошо. И не беспокойся. Я чувствую, что ты хочешь дать этому выход, и я вскоре предоставлю тебе возможность.

 

В библиотеке просторного особняка хеллрена Нааши Тро взял женщину за плечи и встряхнул.

- Послушай меня. Ты должна меня послушать.

Хоть он и пытался оборвать ее возмущенные тирады, он вынужден был признаться - лишь себе самому, впрочем - что тоже был до невозможности взбешен. Сколько времени он потратил впустую в этом доме? Трахая ее, обслуживая ее, взращивая в ней иллюзию, будто они состоят в каких-то длительных отношениях. И все это время она убеждала его в верности своего «возлюбленного» хеллрена. Говорила о том, сколько денег на нее польется подобно вину, когда старик наконец-то помрет. Называла Тро своей единственной любовью, не зависящей от ее семейного положения и других любовников.

Однако Эссейл вошел в эту картину, присутствие этого ублюдка провоцировало потоп между бедер Нааши, и Тро пришлось действовать раньше, чем он планировал. Логично было бы сначала заставить Наашу изменить ее собственное завещание, назвать Тро ее ближайшим родственником - под видом того, что он женится на ней, как только закончится период скорби по предыдущему хеллрену. А затем уже Тро устроил бы смерть старика. За которой последовало бы ее «самоубийство».

После этого кошелек Тро существенно пополнился бы, и он сумел бы использовать эти средства, подобающим образом войти в ряды глимеры и спланировать стратегию, чтобы свернуть Рофа с этого нелепого избранного трона, который он сам для себя выдумал.

Однако Эссейл, этот чертов бабник, изменил порядок, буквально подталкивая Тро под руку и заставляя совершать инсценировку. Либо действовать, либо рисковать, что льстивая привязанность Нааши может переключиться на нового поклонника и разрушить ему все планы.

Тро видел, как она смотрела на Эссейла.

И сам чувствовал тягу к этому мужчине, будь они оба прокляты.

А теперь весь этот хаос.

Этот ее старик- хеллрен отписал все дальнему родственнику, имя которого было совершенно не знакомо Тро.

- Нааша, любовь моя, - торопливо произнес Тро. - Мне нужно, чтобы ты держала себя в руках.

Все это выглядело хуже некуда. Поверенный ждал в холле и несомненно приходил к правдивым выводам, которые им совсем не на руку. Нааша вне себя от ярости. И он сам все сильнее раздражался.

Выбрав другую тактику, Тро подошел к украшенному орнаментом столу и положил руку на стопку документов, которую принес с собой Сэкстон.

- Это. Это то, на чем ты должна сосредоточиться. Все, кроме успешного оспаривания этих пунктов - недопустимое отвлечение.

- Меня опозорили! Быть забытой таким образом - худшее оскорбление! Это...

- Ты хочешь быть разумной? Или бедной? Выбирай сейчас же. - Это ее заткнуло. - Представь, что все это исчезнет, в твоем окружении не будет ничего - ни одежды, ни украшений, ни слуг, ни самой этой крыши над головой - все исчезнет. Оскорбление - это не то, что твой хеллрен поступил так с тобой. Оскорбление - это позволить этому произойти. Сейчас я позову адвоката обратно. Ты заткнешься и выслушаешь, что он скажет. А можешь продолжать скакать и вставать на дыбы, тратя время и силы и усугубляя свое положение жертвы без единой копейки.

«Это все равно что застегнуть бальное платье», - отрешенно подумал он. Внезапно она собралась, лицо ее сменило выражение с раскрасневшегося и безумного если не на спокойное, то точно на более уравновешенное.

Тро снова подошел к ней. Взял за плечи и поцеловал.

- Вот это моя женщина. Теперь ты готова продолжать. Больше никаких вспышек. Что бы ни содержалось там в остальной части завещания, ты позволишь поверенному закончить презентацию. Мы не знаем, как сражаться, если не знаем, с чем сражаемся.

«Во имя Девы Летописецы, пусть она такой спокойной и останется», - подумал он.

- Теперь я могу позвать его обратно, да? - Нааша кивнула, и Тро сделал шаг в сторону. - Осознавай все, что ты можешь потерять. Это помогает прочистить голову.

- Ты прав, - Нааша глубоко вздохнула. - Ты такой сильный.

«Ты и понятия не имеешь», - подумал он, разворачиваясь.

Подойдя к двойным дверям, он раскрыл их...

Втянув воздух, Тро нахмурился и осмотрел холл. Сэкстон стоял у фламандской картины, рассматривая изображение влажных от росы цветов на черном фоне. Руки его были сомкнуты за спиной, худое туловище наклонено вперед.

- Теперь вы готовы? - спросил поверенный, не поднимая головы. - Или ей нужно еще больше времени, чтобы успокоиться? Прошло уже больше часа.

Тро осмотрелся вокруг. Двери в небольшой зал и приемную находились в том же положении, что и прежде. Никто никуда не спешил. Все выглядело... по-прежнему.

Но почему тогда вокруг витал аромат свежего воздуха... свежего воздуха... и чего-то еще.

- Что-то не так? - спросил Сэкстон. - Хотите, чтобы я вернулся в другое время?

- Нет, она готова, - Тро посмотрел на адвоката в поисках какого-то знака... неизвестно чего. - Я успокоил ее.

Сэкстон выпрямился. Поправил галстук. И подошел к нему неторопливой походкой. Абсолютно естественной. Безо всякого апломба.

- Возможно, в этот раз она даст мне закончить, - Сэкстон остановился. - Впрочем, если вам так будет лучше, я могу просто оставить бумаги, и вы сами с ними ознакомитесь. То, озвучу я положения завещания или нет, ничего не изменит.

- Нет, - ровно сказал Тро. - Лучше всего, если у нее будет возможность задать вопросы. Прошу, заходите, и простите за задержку.

Он шагнул в сторону, указывая дорогу, но его инстинкты все равно не утихали.

- На самом деле, будет лучше, если вы обсудите все наедине. Возможно, проблема в моем присутствии.

Сэкстон склонил голову.

- Как пожелаете. Я здесь, чтобы служить - или не служить - ее указаниям.

- Мы перед вами в долгу, - пробормотал Тро, затем добавил уже громче. - Нааша, дорогая, я пойду и позабочусь о кое-каких припасах. Возможно, это облегчит весь этот ужасный процесс.

Он ждал, пока она приложила руку к груди и драматично вздохнула.

- Да, любовь моя, я чувствую себя ослабленной этими новостями.

- Конечно же.

Закрыв двери за адвокатом, Тро снова втянул воздух. Слишком свежий. И слишком холодный. Кто-то открывал дверь или окно.

Прошагав к входной двери, он широко распахнул ее и вышел, чтобы осмотреть парковку.

Сэкстон приехал на машине. Он из своей спальни видел его прибытие.

Резко развернувшись, Тро вернулся в дом и прямиком направился к кабинету, открыв одну из двойных створок.

- Эссейл! - рявкнул он.

Но к несчастью комната была пуста.

 

 

Куин задержал дыхание, когда Лейле сделали анестезию, и на ее круглый живот нанесли темно-коричневый антисептик с резким запахом. И он так и не дышал, пока Мэнни, Джейн, Элена и Вишес столпились над операционным столом, по двое с каждой стороны, их пальцы в перчатках брали и передавали туда-сюда инструменты.

Как только был сделан разрез, в воздухе повис запах крови, и Куин почувствовал, как пол под ногами пошел волнами, словно кафель вдруг сделался жидким.

Хватка Блэя на его плече буквально обжигала, и сложно было понять, боялся ли он, что Куин упадет в обморок или сам был настолько же нестабилен. Возможно, и то и другое.

«Как все дошло до этого?» - молча гадал Куин.

Но едва осознав эту мысль, он тут же покачал головой. Какого хрена, по его мнению, станет с этими детьми?

- Она в порядке? - рявкнул он. - Они живы?

- Вон достают первого, - хрипло сказал Блэй.

- Ребеночек А, - провозгласил Мэнни, протягивая маленький красный комочек Элене.

Не было возможности даже взглянуть на ребенка. Медсестра быстро двигалась, спеша отнести новорожденного к одному из подготовленных боксов.

Слишком тихо. Мать твою ж за ногу... слишком тихо.

- Ребенок жив?! - заорал Куин. - Ребенок жив?!

Блэю пришлось сдерживать его, но опять-таки, рваться вперед было нелепо. Как будто он мог чем-то помочь? О, или он хотел, чтобы медсестра думала о чем-то другом, кроме спасения этого новорожденного?

Но Элена обернулась.

- Да, он жив. Он жив - просто нам нужно поддерживать его в таком состоянии.

Куина это ничуть не успокоило. Как можно было успокоиться, если существо, которое она интубировала и которому вводила лекарства, выглядело как крохотный пришелец. Крохотный, хрупкий, сморщенный пришелец, который не имел ничего общего с пухленькими младенцами, которые рождались у людей в телевизоре.

- Иисус Христос! - простонал Куин. - Слишком маленький.

Новорожденный не выживет. Он знал это в глубине души. Они потеряют его и...

- Ребеночек Б, - провозгласила Джейн, протягивая что-то Вишесу.

Ви понес ребенка, и Куин задохнулся.

Дочка - его дочка - была еще меньше. И она не была розовой.

Она была серой. Серой как камень.

Внезапно он вспомнил тот образ, с которым он пошел услужить Лейле во время ее жажды. Он увидел это, когда сам едва не умер и побывал в Забвении, стоя перед белой дверью посреди туманного белого места.

Он видел образ на той двери.

Образ молодой женщины со светлыми волосами и его разрезом глаз - глаз, которые изменили цвет с оттенка в точности как у Лейлы на его разноцветные - синий и зеленый.

С животным рыком боли он заревел на всю операционную, крича в агонии, какой не знал прежде...

Он предположил неверно. Он... ошибался. Он неправильно истолковал увиденное.

Видение на двери было не его дочерью, которой предстояло родиться.

Это была дочь, которую он потерял при родах.

Дочь... которая умерла.

 

 

Мэри бежала по подземному туннелю к тренировочному центру, звуки ее торопливых шагов эхом разносились перед ней, точно слуховая тень, также торопившаяся туда же, куда спешила она сама. Добравшись до двери, которая вела в кладовку возле офиса, Мэри ввела код и ворвалась в небольшую комнатушку, минуя ручки и блоки стикеров, запасные флешки и стопки бумаги для принтеров.

Оказавшись в офисе, она резко остановилась. Тор сидел за столом, уставившись на экран компьютера, где разноцветные мыльные пузыри кружились поверх домашней страницы DailyMail.co.uk.

Он подпрыгнул, заметив ее, и провел рукой по лицу.

- Привет.

- Как там они?

- Не знаю. Они там уже целую вечность.

- Где Осень?

- Она в охотничьем домике Хэкс. Сегодня у меня выходной, и она готовится к тому, что мы... ну ты понимаешь, - Тор посмотрел на часы. - Я сомневаюсь, звонить ей или нет. Надеялся, что сначала узнаю новости, чтобы она не волновалась. Ну, хорошие новости.

- Тебе стоит сказать ей, что происходит.

- Знаю, - он снова посмотрел на монитор. - Я... Я не очень хорошо с этим справляюсь.

Мэри обошла стол и положила руку на огромное плечо мужчины. Напряжение в его крупном теле было столь сильным, что ей показалось, будто она коснулась узла. Сделанного из гранита.

- Тор, не думаю, что тебе стоит оставаться одному. И будь я на ее месте, я бы очень расстроилась, если бы ты не позволил мне поддержать тебя.

- Я просто... - теперь он смотрел на офисный телефон. - Как будто вернулся в прошлое, понимаешь.

- Понимаю. И она это поймет. Осень - одна из самых понимающих людей, которых я встречала в своей жизни.

Брат поднял на нее взгляд, его темно-синие глаза сверлили ее череп.

- Мэри, я когда-нибудь буду в порядке?

В этот момент Мэри будто перенеслась к Битти на заднее сиденье GTO Рейджа - и подумала: «Да, все хотят это знать, не так ли. Я в порядке? Я любим? Я в безопасности?

Я справлюсь с этим?»

Что бы ни подразумевалось под «этим» - смерть или потеря, смятение или ужас, депрессия или злость.

- Ты уже в порядке, Тор. И я правда думаю, что тебе стоит позвонить своей шеллан. Ты не должен защищать ее от своей боли. Она прекрасно понимает, какое бремя ты несешь - и она выбрала тебя вместе с ним. В этом нет ничего, что шокировало бы ее или заставило бы думать, что ты слаб. Но я гарантирую, что если ты попытаешься это скрыть, то ей покажется, будто ты что-то от нее скрываешь или думаешь, что она не сумеет справиться с этим.

- Что, если дети не выживут? Что, если...

В этот момент крик... ужасающий мужской крик... громом прокатился по всему тренировочному центру, звук был таким громким, что задрожали стекла. Звуковой удар скорби.

Тор резко опрокинул стул, Мэри метнулась к выходу, распахнув дверь.

Неудивительно, что все Братство вновь собралось в просторном коридоре. Не стало шоком и то, что мужчины все до единого и их женщины смотрели на закрытые двери главной операционной. Куда удивительнее было то, что все Избранные и Директрикс, Амалия, стояли вместе со всеми и выглядели не менее напуганными.

Никто ничего не сказал. Крик Куина объяснил все.

Мэри подошла к Рейджу, обвив рукой его талию, и посмотрев на нее, он крепче прижал ее к себе.

Мгновение спустя ничего не последовало, и люди начали переговариваться. Тихие слова нарушили тишину. Тор дрожащими руками достал телефон и осел на бетонный пол, как будто ноги его не держали.

- О Боже, - сказал Рейдж. - Это...

«Невыносимо», - подумала Мэри.

Потерять ребенка, неважно, в каком возрасте, неважно, при каких обстоятельствах - это ни с чем не сравнимая боль.

 

Впервые за всю его сознательную жизнь Вишес застыл посреди чрезвычайной ситуации. Всего лишь на долю секунды, мгновение спустя он уже включился в работу... но было что-то в этом маленьком безжизненном тельце в его ладонях, что остановило буквально все вокруг.

Он никогда не забудет эту картину.

Никогда не забудет и крик, который издал Куин.

Встряхнувшись и собравшись, он принялся делать то единственное, что могло помочь. Уверенными руками он ввел небольшую трубку в горло новорожденной, приложил к личику маску и подвесил аппарат дыхания к медицинскому оборудованию, рассчитанному не на людей, а на вампиров. Когда он открыл поток, насыщенный кислородом и витаминами физраствор направился к легким малыша, надувая мешочки, продувая их... и затем высасывая жидкость, которая потом направлялась в систему фильтров, очищалась, насыщалась кислородом и вновь направлялась в тельце ребенка.

Большим пальцем Ви нажимал на ужасно крохотную грудь, ритмично массажируя сердце.

Плохой цвет. Очень плохой цвет. Проклятый серый цвет надгробного камня.

Младенец оставался вялым, не двигался, худенькие ручки и ножки, сморщенные, как только что вылупившийся цыпленок, безжизненно болтались в плечах и бедрах.

Глаза были открыты, абсолютно белые глазные яблоки не имели зрачков и радужки, потому что малышка была чертовски недоношенной.

- Ну же, проснись... давай...

Ничего. Абсолютно ничего.

Не раздумывая, Ви рявкнул через плечо:

- Пейн! Приведите мне чертову Пейн - СЕЙЧАС ЖЕ!

Он не знал, кто подчинился его приказу. Ему было абсолютно наплевать. Главное, что наносекунду спустя его сестра оказалась рядом.

- Пробуди ее, Пейн, - рявкнул Ви. - Пробуди этого ребенка - я не могу нести этот груз на своей совести всю оставшуюся жизнь. Ты пробудишь этого гребаного ребенка сейчас же!

Так, ладно, он хреново доносит свои мысли. Но ему плевать - как и его сестре, очевидно.

И она точно знала, что делать.

Протянув раскрытую ладонь над младенцем, она закрыла глаза.

- Кто-нибудь, держите меня. Мне нужно...

Куин и Блэй тут же очутились рядом, оба мужчины подхватили ее под локти. И черт, Ви хотел что-нибудь сказать им, предложить что-то вроде... ну хоть что-нибудь... но словами здесь ничем не поможешь.

- Пейн, ты должна это сделать.

Как будто эти наполненные болью слоги повисли в воздухе, для него стало шоком, что он вообще произнес их, что это его голос звучал так надрывисто, что он, единственный мужчина на планете, который никогда ни о чем не умолял, что это он произнес дрожащим...

Тепло.

Он чувствовал тепло.

И потом он увидел свет, свечение, которое, в отличие от разрушительной силы, обитавшей в его руке, было нежной силой исцеления, омолаживающей силой, священным, дарующим чудо благословением.

- Куин? - хрипло сказала его сестра. - Куин, дай мне руку.

Вишес убрался нахрен с дороги, хотя все еще вынужден был оставаться в маске, потому что ребенок был слишком недоношенным, даже по сравнению с самым маленьким ребенком, которого принял Хэйверс.

Куин протянул руку, и черт, мужчина трясся так сильно, будто стоял на турбодвигателе. Пейн взяла его за руку и положила под свою светящуюся ладонь, чтобы энергия проходила через его плоть и только потом попадала к младенцу.

Брат задохнулся и вздрогнул, его зубы застучали, раскрасневшееся лицо мгновенно побледнело.

- Нам нужны еще руки, - рявкнул Вишес. - Папочка сейчас рухнет на пол!

Мэнни тут же очутился рядом с Куином, человек схватил парня за талию и удержал на ногах.

Когда энергия стала покидать его и уходить к младенцу, Куин тяжело задышал, грудь его вздымалась, рот раскрылся, легкие горели...

Младенец на глазах менял цвет, весь этот ужасный серый и безжизненный тон смерти сменился розовым и красным.

А потом эти крошечные ручки, до невозможности крошечные, но идеально сформировавшиеся ручки дрогнули. А потом дернулись ножки, пинаясь раз, другой. Затем животик, эта впалая ямка расширилась и содрогнулась в одном ритме с работой машины.

Пейн не останавливалась. И когда ноги Куина подкосились, лишь сильные руки Блэя и дополнительная поддержка Мэнни не давали ему упасть на пол.

«Дольше, - подумал Вишес. - Еще подольше. Опустоши его полностью, если придется...»

Именно так и поступила его замечательная сестра. Она продолжала перекачивать энергию из себя через Куина, где сила лишь приумножалась и сосредотачивалась, а потом перетекала в младенца.

Она продолжала, пока не рухнула без сил.

Куин держался ненамного лучше.

Но Вишесу некогда было беспокоиться о них. Он смотрел лишь на младенца, отыскивая признаки того, что жизненная сила не задержалась... что серый цвет возвращается, сигнал того, что смерть возобновила свою хватку на малышке... что чудо было лишь короткой жестокой передышкой...

«Не смей делать этого, мама, - подумал он. - Не смей делать это с этими хорошими людьми».