Мистер Страйвер, приняв великодушное решение осчастливить навек докторскую дочку, порешил также уведомить ее о предстоящем ей благополучии, перед тем как уехать из Лондона на все время летних вакаций. Пораздумав о предмете со всех сторон, он пришел к тому заключению, что лучше скорее покончить с предварительными церемониями, а потом уже, на досуге и сообща, постановить, когда именно он сведет ее к алтарю -- за неделю или за две до Михайлова дня или в течение короткой зимней вакации между Рождеством и Масленицей.
Что касается шансов на успех, ему и в голову не приходило сомневаться в том, что все пойдет как по маслу. Дело представлялось ему в таком простом, несложном виде и основывалось на таких солидных и существенных житейских соображениях (а какие же еще соображения стоит принимать в расчет?), что, по его мнению, не могло быть на его пути, как говорится, ни сучка ни задоринки. Он сам предъявит иск, представит свидетельства неопровержимые, так что стряпчие противной стороны поневоле должны будут отказаться от защиты, а присяжные произнесут утвердительный приговор, даже не удаляясь в совещательную комнату. Кажется, ясно как день. Мистер Страйвер решил, что дело крайне несложное и задумываться не о чем.
Став на такую точку зрения, мистер Страйвер положил отпраздновать начало летних вакаций, пригласив с собой мисс Манетт прогуляться в публичный сад Воксхолл; а коли это не удастся, сводить ее в Ранлаф {Сады Воксхолл и Ранлаф были любимыми местами прогулок и развлечений в XVIII в.}; а если, паче чаяния, и это не выгорит, самолично явиться в Сохо и там сообщить о своем благородном решении.
Итак, мистер Страйвер отправился в Сохо, покидая стены Темпла в самые первые, так сказать младенческие, часы летней вакации. Всякий, кому довелось бы посмотреть, как победоносно он проталкивался в толпе, направляясь в Сохо через Сент-Дунстанский квартал Темплских ворот, и как бесцеремонно он устранял со своего пути слабейшие экземпляры человеческого рода, мог бы засвидетельствовать, что вот идет человек сильный и надежный. Путь его пролегал мимо Тельсонова банка, и, так как он держал свои капиталы у Тельсона и знал притом, что мистер Лорри в большой дружбе с семейством Манетт, мистер Страйвер вздумал зайти в банк и сообщить мистеру Лорри, какие блистательные горизонты готовит он для Сохо. Он отворил дверь, издававшую удушливый хрип, споткнулся о две ступеньки, спускавшиеся вниз, прошел мимо обоих старичков кассиров и протиснулся в затхлую каморку, где мистер Лорри, склонившись над увесистыми счетными книгами, разграфленными для вписывания цифр на каждой странице, восседал у тусклого окна, как будто разграфленного железными прутьями тоже для вписывания цифр, словно под небесами не было ничего, кроме цифр!
-- Ого! -- громогласно произнес мистер Страйвер. -- Как поживаете? Надеюсь, что здоровы!
Одной из особенностей Страйвера было то, что он во всяком месте казался слишком велик и решительно загромождал своей особой все пространство. У Тельсона от него стало вдруг так тесно, что из отдаленных закоулков банка старые клерки стали выглядывать на него с укоризной, как будто он всех прижал к стене. Сам глава фирмы, величественно читавший газету в самом дальнем конце перспективы, взглянул на него негодующим оком, как будто Страйвер сунулся головой в его чреватую ответственностью жилетку.
Скромный мистер Лорри произнес умеренным голосом, как бы подавая пример, как следует здесь говорить:
-- Как поживаете, мистер Страйвер, здоровы ли вы, сэр? -- и протянул ему руку для пожатия.
Надо заметить, что как мистер Лорри, так и все остальные клерки Тельсонова банка совсем особенным образом пожимали руки посетителям в присутствии главы фирмы: они это делали как бы не сами от себя, а от имени Тельсона и компании.
-- Чем могу служить, мистер Страйвер? -- спросил мистер Лорри тем же деловым тоном.
-- Да ничем, мистер Лорри, покорно вас благодарю; я не по делу пришел, а так, по знакомству. Хотел перемолвиться с вами словечком.
-- Ах вот что, -- сказал мистер Лорри, преклоняя ухо к посетителю, но все-таки обращая взор к видневшемуся в отдалении главе фирмы.
-- Я, видите ли... -- сказал мистер Страйвер, конфиденциально укладывая свои локти на письменный стол -- большой двойной стол и очень просторный, но с появлением мистера Страйвера показавшийся совсем маленьким, -- я, видите ли, собираюсь сегодня свататься к вашей миловидной приятельнице, мисс Манетт.
-- Ох, боже мой! -- воскликнул мистер Лорри, потирая свой подбородок и сомнительно поглядывая на гостя.
-- Как "боже мой"! Почему "боже мой", сэр? -- повторил мистер Страйвер, отпрянув от него. -- Что вы хотите этим сказать, мистер Лорри?
-- Что я хочу сказать?-- отвечал практический делец.-- Само собой разумеется, что я расположен к вам весьма дружелюбно, высоко ценю ваш выбор, нахожу, что он делает вам честь... Ну, словом, мое мнение отнюдь не оскорбительно для вас. Но, с другой стороны, мистер Страйвер, право же, как хотите...
Тут мистер Лорри запнулся, тряся головой, как будто поневоле хотел сказать: "Разве вы не знаете, что ей с вами чересчур тесно будет жить небелом свете?"
-- Ну, -- произнес Страйвер, хлопая своей обширной ладонью по столу, тараща глаза на собеседника и испуская мощный вздох, -- хоть вы меня повесьте, мистер Лорри, я ничего не могу понять!
Мистер Лорри обеими руками надвинул на уши свой паричок и закусил кончик своего гусиного пера.
-- Кой черт, сэр, -- сказал Страйвер, вытаращив глаза, -- или я не гожусь в женихи?
-- Ох, боже мой, конечно, годитесь, -- сказал мистер Лорри. -- Коли на то пошло, вы жених хоть куда!
-- И уж кажется, завидный? -- сказал Страйвер.
-- О, что до этого, какое же сомнение в том, что завидный, -- сказал мистер Лорри.
-- И делаю карьеру?
-- Ну, что до карьеры, -- сказал мистер Лорри в восхищении оттого, что еще раз можно не перечить гостю, -- кто же может усомниться в вашей карьере?
-- Так о чем же вы толкуете, мистер Лорри, скажите на милость? -- спросил Страйвер, видимо, сбитый с толку.
-- Да видите ли, я... Вы, может быть, теперь туда направляетесь? -- спросил мистер Лорри.
-- Прямым трактом! -- сказал Страйвер, стукнув кулаком по столу.
-- Ну вот, будь я на вашем месте, я бы не пошел туда.
-- А почему? -- спросил Страйвер, грозя ему своим цепким адвокатским пальцем. -- Вы человек деловой и потому обязаны ничего не делать без уважительной причины. Ну-ка, объясните причину, почему бы вы туда не пошли?
-- А потому, -- отвечал мистер Лорри, -- что, идя за таким делом, я бы сперва справился, имею ли я шансы на успех.
-- Кой черт! -- крикнул мистер Страйвер. -- Это уж вовсе из рук вон!
Мистер Лорри взглянул сначала вдаль, на главу фирмы, потом на разгневанного Страйвера.
-- Вы деловой человек и пожилой человек, и опытности у вас должно быть довольно... сами в банке служите, -- говорил Страйвер, -- и сами же признали три важнейшие причины для полного успеха и вдруг говорите, что у меня нет шансов на успех! И вот что удивительно, ведь у вас голова на плечах!
Страйвер, по-видимому, считал бы менее удивительным тот факт, если бы мистер Лорри говорил, вовсе не имея головы.
-- Когда я говорю о шансах на успех, я имею в виду успех у молодой девицы; и, когда я говорю о причинах сомневаться в успехе, я думаю только о том, как молодая девица посмотрит на ваше сватовство. Молодая девица, любезный мой сэр, -- сказал мистер Лорри, мягко похлопывая Страйвера по плечу, -- молодая девица, понимаете ли? Я только ее и принимаю во внимание.
-- Не хотите ли вы этим сказать, мистер Лорри, -- сказал Страйвер, становясь фертом, -- что, по крайнему вашему разумению, эта самая молодая девица -- набитая дура?
-- Н-нет, не совсем, -- сказал мистер Лорри, сильно покраснев. -- Напротив, мистер Страйвер, я хочу сказать, что ни от кого не потерплю ни одного непочтительного слова насчет этой самой девицы; и если бы я знал человека... только таких, надеюсь, не найдется среди моих знакомых... человека с такими грубыми вкусами, с таким вспыльчивым нравом, что он не умел бы удержаться от непочтительного отзыва об этой молодой девице, вот у этого самого стола... даже уважение к Тельсоновой фирме не могло бы помешать мне высказать ему мое мнение начистоту!
Теперь настала очередь сердиться мистеру Страйверу, и необходимость проявлять свой гнев в сдержанном тоне так напрягла его жилы, что они готовы были лопнуть. Мистер Лорри тоже разгорячился почти в такой же степени, даром что его кровь издавна была приучена вращаться смирно и методично.
-- Вот что я, собственно, хотел вам сказать, сэр, -- закончил свою речь мистер Лорри. -- Я говорю без обиняков и надеюсь, что не подаю повода к недоразумениям.
Мистер Страйвер забрал в рот конец линейки и, пососав ее некоторое время, стал с помощью того же инструмента насвистывать сквозь зубы какую-то мелодию, от чего у него, вероятно, зубы разболелись. Потом он нарушил неловкое молчание следующими словами:
-- Признаюсь, мистер Лорри, для меня это совершенно новая точка зрения. Итак, вы решительно и определенно советуете мне не ходить в Сохо и не предлагать свою руку... понимаете ли, руку Страйвера, того самого, что составил себе имя в королевском суде присяжных?
-- Вы спрашиваете моего совета, мистер Страйвер?
-- Да, спрашиваю.
-- Ну хорошо; так я даю вам тот самый совет, который вы сейчас формулировали вполне правильно.
-- А я на это могу сказать только, -- заметил Страйвер с натянутым смехом, -- что это самая удивительная вещь в прошедшем, настоящем и будущем... ха-ха!
-- Позвольте минуту, -- продолжал мистер Лорри. -- В качестве вполне практического делового человека я, собственно, не имею права голоса в этом вопросе, потому что с деловой точки зрения мне ничего об этом не известно. Но я вам высказал свое мнение просто как старик, носивший на руках мисс Манетт, пользующийся дружбой и доверием ее отца и ее собственным дружеским расположением и горячо привязанный к ним обоим. Помните, что не я начал этот разговор, я не напрашивался на вашу откровенность. Но вы, может быть, думаете, что я ошибаюсь?
-- Нет, -- молвил Страйвер, продолжая насвистывать, -- я не могу ручаться за здравомыслие других лиц, отвечаю только за себя. Я предполагаю присутствие здравого смысла у некоторых лиц, вы же предполагаете там возможность какого-то жеманного вздора. Все это ново для меня, но я тем не менее признаю, что вы, вероятно, правы.
-- Позвольте мне, мистер Страйвер, своими словами выражать мои предположения. И прошу заметить, сэр, -- продолжал мистер Лорри, снова покраснев, -- что я никому не позволю, даже здесь, у Тельсона, приписывать мне такие слова, которых я не произносил.
-- Ну-ну! Прошу извинения! -- сказал Страйвер.
-- Так-то лучше. Благодарю вас. Кстати, мистер Страйвер, вот что еще я хотел вам сказать. Для вас было бы ведь очень неприятно, если бы оказалось, что вы ошиблись; и доктору Манетту было бы неприятно просвещать вас на этот счет; а в особенности для мисс Манетт было бы крайне неприятно рассуждать с вами о таком предмете. Между тем вам известно, в каких отношениях я имею честь и счастье состоять при этом семействе. Если желаете, я, нимало вас не компрометируя и ни в каком смысле не выставляя себя вашим уполномоченным, попробую проверить свои предположения на месте, порасспрошу там кое о чем и постараюсь исследовать почву именно с этой стороны. Если результаты моих исследований не удовлетворят вас, можете проверить их лично; если же они покажутся вам доказательными, пускай все остается как есть, а вы и другие лица по крайности избегнете лишних неприятностей. Что вы на это скажете?
-- А долго ли вы из-за этого задержите меня в городе?
-- О, с этим вопросом можно покончить в несколько часов. Ямогу сегодня же вечером сходить в Сохо, а оттуда зайду на вашу квартиру.
-- Ну так ладно, -- сказал Страйвер, -- значит, теперь я туда не пойду, да и особого стремления не чувствую; делайте как знаете, а вечерком я буду вас поджидать. Доброго утра.
Мистер Страйвер повернулся и, стремительно бросившись к выходу, произвел в воздухе такой вихрь, что старенькие кассиры насилу устояли на ногах, откланиваясь ему на прощание. Эти почтенные и дряхлые старцы только и делали, что раскланивались, и публика полагала, что они на всякий случай кланяются беспрерывно, даже и в пустой конторе, потому что если ушел один клиент, может войти другой.
Законовед тотчас догадался, что банковский клерк не стал бы так упорно поддерживать своего мнения, если бы не имел твердого внутреннего убеждения в правоте своих взглядов. Страйвер совсем не ожидал, чтобы ему пришлось глотать такую горькую пилюлю, однако проглотил ее.
"Но только вот что, -- сказал про себя мистер Страйвер, погрозив своим крючковатым пальцем всему Темплу вообще, -- я-то из этого вывернусь, да еще вас же оставлю в дураках!"
То был один из излюбленных тактических приемов уголовного судопроизводства, и такой поворот мыслей доставил ему несказанное удовольствие.
"Не вы меня подсидите, милая барышня, а я сам вас подсижу!" -- говорил про себя мистер Страйвер.
В тот же вечер, не ранее десяти часов, мистер Лорри зашел к нему на квартиру и застал мистера Страйвера среди целого вороха книг и бумаг, нарочно для этого случая всюду разбросанных: по всему было видно, что Страйвер и думать забыл о предмете их утренней беседы. Он выказал немалое удивление при виде мистера Лорри и казался вообще рассеянным.
-- Ну-с, -- молвил благодушный посол, в течение получаса тщетно старавшийся навести его на этот предмет, -- я был сегодня в Сохо...
-- В Сохо? -- безучастно повторил мистер Страйвер. -- Ах да, конечно! А я было и забыл совсем!
-- И у меня не осталось ни тени сомнения в том, что я был прав, -- продолжал мистер Лорри. -- Мои предположения подтвердились, и мой совет вам остается в прежней силе.
-- Уверяю вас, -- отвечал Страйвер самым дружелюбным тоном, -- что я весьма сожалею об этом ради вас самих и ради ее бедного отца. Я знаю, как тяжелы бывают для семейства подобные случаи; ну, не будем больше говорить об этом.
-- Я вас не понимаю, -- сказал мистер Лорри.
-- Я так и думал, -- подхватил Страйвер, успокоительно кивая, -- но это ничего, не беда, коли не понимаете.
-- Как же "ничего", -- настаивал мистер Лорри, -- должен же я понять...
-- Ничуть не должны; никакой надобности в этом нет, уверяю вас. Я думал, что есть здравый смысл там, где его нет; предполагал похвальное честолюбие там, где его тоже нет; значит, ошибся -- и вся недолга. Не беда! Молодые девицы нередко проделывают подобные глупости, а потом горько каются в них, впадая в бедность и в зависимое положение. С точки зрения отвлеченной и бескорыстной мне жаль, что дело не выгорело, потому что с житейской точки зрения другим было бы от этого гораздо лучше; но для меня лично я рад, что оно не выгорело, потому что с житейской точки зрения мне от этого не было бы никакой корысти: нечего и говорить, что я бы ничего не выиграл подобным браком. Стало быть, никакой беды не вышло. Я еще не сватался к молодой девице и, между нами сказать, еще не знаю наверное, по зрелом размышлении решился бы я на это в конце концов или нет. Эх, мистер Лорри, трудно ладить с жеманством, тщеславием и легкомыслием пустоголовых девушек, и ничего с этим не поделаешь. Лучше и не пробуйте, все равно не удастся. И, пожалуйста, не будем больше говорить об этом. Повторяю: весьма сожалею о других, которым от этого будет хуже, но очень рад за самого себя. Я вам очень обязан за то, что вы позволили мне откровенно побеседовать с вами, очень благодарен за совет; вы лучше меня знаете эту молодую девицу и были вполне правы: для меня это неподходящая партия.
Мистер Лорри был так ошеломлен, что одурелыми глазами смотрел на мистера Страйвера, пока тот подталкивал его к двери с таким видом, как будто осыпал его виновную голову цветами своего великодушия, благородства и благоволения.
-- Постарайтесь с этим примириться, любезный мой сэр, -- говорил Страйвер, -- вперед нечего и упоминать об этом. Еще раз благодарю вас за дозволение порасспросить вас. Спокойной ночи!
Мистер Лорри не помнил, как очутился на темной улице, а мистер Страйвер тем временем разлегся на диване и, глядя в потолок, хитро подмигивал сам себе.
