Критерии оценки контрольной работы. XVII—XIX вв. Найдите в них ключевые сло­ва

Сергей Махов всплыл в редакции неожиданно, как и подобает лич­ностям с его темпераментом. Прибежал возмущенный тем, что его новый перевод знаменитой повести Сэлинджера (Салинджера — «ОБРЫВ на краю ржаного поля ДЕТСТВА» – в варианте Махова) не был по достоинству оценен в «ЛГ».

Сначала я напрягся... Ох уж эти переводческие амбиции, приорите­ты! Но слово за слово выяснилось, что Сергей Махов составил еще и какой-то Словарь. И тут мои уши встали торчком. Оказалось, что это Словарь Заменителей русских иностранных слов на русские неиност­ранные. «Помилуйте!– возразил я.– Все мы хорошо знаем анекдот про незабвенного адмирала Шишкова. Опять, что ли, хорошилище в мокро­ступах отправите на позорище?.. По ристалищу...»

Но Махов меня не слушал... Он говорил что-то о возможностях рус­ского языка, о несчастной, всеми травимой букве «ё» и о том, что «хо­рошие» иностранные слова типа «футбол» непременно обрастают рус­скими спутниками (судья, вратарь, защитник, нападающий и пр.), а вот «нехорошие» типа «церковь» так и собирают разную иностранщину (поп, икона, амвон, алтарь и т.д.). Я ему стал объяснять, что церковь «не от мира сего» и чрезмерная «национализация» ей, в общем-то, даже и вредна. А вот с буквой «ё» – это верно! Еще Федор Сологуб писал, что истребление разных «ерей» и «ятей» делает русский шрифт (и без того фигурно бедный в сравнении с латинским) совсем уж убийственно глад­ким, вредным для зрения. В этом смысле «ё» была последней из недоби­тых «выскочек». Махов что-то добавлял. Спорил, горячился. В нем са­мом – что-то от буквы «ё». Такие люди не живут спокойно и остальным не позволяют.

Специалисты, впрочем, утверждают, что исконно русских слов во­обще маловато. И как быть, например, с «картофелем», с его преда­тельски немецким звучанием? Но Махов и не предлагает изничтожать иностранные слова, как вредных насекомых. Он предлагает задуматься. Покопаться в недрах языковой памяти. И понять, наконец, что без «кар­тофеля» мы вряд ли проживем, а вот без «абсолютно» очень даже ничего справимся. Тем более без «киллеров» и «дефолтов». Первое не означает ничего принципиально нового помимо «наемного убийцы», а второе даже не нуждается в замене на такой же иностранный, но более по-русски понятный вариант «банкротства», потому что есть еще более точ­ное русское слово «разорение». И вот я вас спрашиваю: у нас в стране сейчас что — «дефолт»? Или все-таки «разорение»? Наших «новых рус­ских» в деловых и прочих поездках сопровождают кто — «секьюрити»? Или эти толстомордые, бритоголовые – какие ни есть, «охранники»?

Сергей Махов закончил два технических вуза и курсы переводчиков при Мориса Тореза. Дипломированные языковеды возмутятся: «во хам!» (читай наоборот фамилию «Махов»). Но мне-то кажется, что он делает страшно полезное и, не боюсь этого слова, народное дело. Очень жаль, что до сих пор не нашлось издателей для его Словаря!

Он был бы полезен и литераторам, и журналистам, и просто людям, позабывшим родной русский язык...

Кстати, перечитав свою заметку, я нашел в ней 17 слов-иностран­цев: редакция, темперамент, роман, вариант, амбиции, приоритеты, национализация, шрифт, фигурно, латинский, специалисты, техни­ческий, курсы, дипломированный, фамилия, литератор, журналист (на самом деле их гораздо больше). Кошмар! Без каких-то из этих слов, ра­зумеется, уже не обойтись. Но вот «амбиции» и «приоритеты» сразу бы следовало поменять на «гордыню» и «первенство». И без малейшей, за­метьте, потери для смысла.

П.Басинский.