Такая закрытость отечественной конституционной конструкции имела свое историческое объяснение. Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа, игравшая роль преамбулы Конституции РСФСР 1918 г., и в меньшей степени Декларация об образовании Союза Советских Социалистических Республик, занимавшая такое же место в Конституции СССР 1924 г., отражали как минимум настороженное отношение вновь образовавшегося государства к внешнему миру.
Внешний мир, в свою очередь, враждебно отнесся к возникновению государства, провозгласившего целью создание новой и чуждой ему социально-экономической формации, а потому долгое время отказывал ему в праве на место в сообществе "цивилизованных" государств, не останавливаясь перед применением вооруженной силы.
Несмотря на отмеченную особенность ранних конституций РСФСР и СССР, все они исходили из неизбежности и необходимости поддержания отношений с внешним миром. Например, в соответствии с Конституцией РСФСР 1918 г. в иерархии народных комиссариатов (министерств) на первом месте стоял Народный комиссариат по иностранным делам (ч. "а" ст. 43). В соответствии со ст. 37 Конституции СССР 1924 г. народный комиссар по иностранным делам занимал третье место после Председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР и его заместителей.
Закрытость первых конституций РСФСР и СССР для внешнего воздействия, в частности для проникновения международно-правовых принципов и норм, была средством самосохранения государства. В длительный период, когда право и законность в СССР всячески попирались, такая закрытость была еще и гарантией безнаказанности государственного аппарата, чьи жертвы были лишены возможности обращаться к средствам защиты, предоставляемым международным правом. При этом Конституция СССР 1936 г., на период действия которой пришлись жестокие репрессии государства против своих граждан, формально гарантировала достаточно широкий и прогрессивный для своего времени набор прав и свобод.
Укрепление Советского государства позволило ему оказывать возрастающее влияние на формирование норм международного права, а процессы демократизации, хотя и половинчатые, открыли доступ международно-правовым нормам во внутренний правовой порядок. Примером может служить ст. 129 Основ гражданского законодательства Союза ССР (Закон СССР) от 8 декабря 1961 г., которая гласила: "Если международным договором СССР установлены иные правила, чем те, которые содержатся в советском гражданском законодательстве, то применяются правила международного договора. Такой же порядок применяется в отношении гражданского законодательства союзной республики, если в международном договоре союзной республики установлены иные правила, чем предусмотренные гражданским законодательством этой союзной республики".
Значительный шаг к открытости внутреннего правового порядка для международно-правовых норм был сделан в рамках крупной конституционной и законодательной реформы второй половины 1980-х годов, которая, впрочем, так и осталась незавершенной. Примечательным явлением в рамках этого процесса стало принятие в 1989 г. Закона СССР "О конституционном надзоре в СССР" и образование в соответствии с ним Комитета конституционного надзора СССР. Решая вопрос о конституционности нормативного правового акта или его отдельных положений, Комитет в соответствии с ч. 3 ст. 21 Закона руководствовался как Конституцией СССР, так и "международными актами, участником которых является СССР". Например, вынеся по собственной инициативе Заключение "О законодательстве по вопросам прописки граждан", Комитет указал: "Что же касается разрешительного порядка прописки, то положение о нем находится в противоречии со статьей 9 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик, согласно которой граждане могут в соответствии с законом избирать род занятий и местожительство, а также положениями о праве граждан на свободу передвижения и свободу выбора себе местожительства в пределах территории страны, провозглашенными и закрепленными в основных международных актах о правах человека: Всеобщей декларации прав человека (ст. 13) и Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 года (статья 12)".
Следующий шаг в направлении открытости отечественной правовой системы был сделан с принятием в 1992 г. поправки к Конституции РСФСР 1978 г., ст. 32 которой теперь гласила: "Права и свободы человека принадлежат ему от рождения. Общепризнанные международные нормы, относящиеся к правам человека, имеют преимущество перед законами Российской Федерации и непосредственно порождают права и обязанности граждан Российской Федерации". Впрочем, некоторая неопределенность термина "общепризнанные международные нормы" затрудняла применение этого конституционного положения. Возникала неясность с тем, в каких источниках правоприменитель должен был искать такие нормы, как ему следовало устанавливать их "общепризнанность", должен ли он был рассматривать их в качестве равноценных и, соответственно, применять нормы, содержащиеся в договорных источниках и в так называемых "мягких" источниках.
Ныне действующая Конституция РФ менее неопределенна в том, что касается взаимодействия международного права с внутренним правом. В соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции "общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора".
Подобные, на первый взгляд сходные, положения - не редкость для действующих конституций ряда государств мира.
Статья 55 Конституции Франции гласит: "Международные договоры или соглашения, должным образом ратифицированные или одобренные, имеют силу, превышающую силу акта Парламента, с момента опубликования, при условии применения каждого соглашения или договора другой стороной". Как видно, далеко не всякий международный договор имеет преимущество перед национальным законом. Конституция полагает целесообразным специально оговорить дополнительные условия преимущественной силы договора, а именно их опубликование и применение другими участниками.
В соответствии с ч. 4 ст. 6 Конституции Армении "международные договоры вступают в силу только после ратификации или одобрения. Международные договоры являются составной частью правовой системы Республики Армения. Если ратифицированным международным договором установлены иные нормы, чем предусмотренные в законах, то преимуществом пользуются нормы договора". Таким образом, условием вхождения договора в правовую систему Армении является его ратификация, и лишь ратифицированный договор в случае его коллизии с национальным законом будет иметь приоритет в применении. Подобным образом ч. 1 ст. 28 Конституции Греции наделяет "преобладающей юридической силой по отношению ко всякому противоположному положению закона" не любые международные договоры, а лишь "после их одобрения законодательным путем и по их вступлении в силу в соответствии с положениями каждого из них".
Некоторые конституции придерживаются иного подхода и вводят международные договоры, при соблюдении определенных условий, непосредственно в структуру своего национального законодательства.
В соответствии с ч. 1 ст. 96 Конституции Испании "правомерно заключенные международные договоры после их официального опубликования в Испании составляют часть ее внутреннего законодательства. Их положения могут быть отменены, изменены или приостановлены только в порядке, указанном в самих договорах, или в соответствии с общими нормами международного права". Испанская Конституция не наделяет международные договоры преимущественной силой по отношению к национальным законам. Вторую фразу ч. 1 ст. 96 можно понять так, как если бы последующий акт не обязательно отменял предыдущий. Иными словами, национальный акт, имеющий тот же предмет регулирования, что и международный договор, может иметь преимущество в применении перед договором только в том случае, если последний будет отменен, изменен или приостановлен в соответствии с применимой нормой международного права, будь эта норма заключена в самом договоре или же она является "общей нормой международного права". Источником последней, очевидно, следует считать Венскую конвенцию о праве международных договоров 1969 г.
Как показывают приведенные примеры зарубежных конституций, термин "международные договоры" нередко уточняется путем указания на то, что не всякий международный договор может обладать приоритетом по отношению к национальному закону. В каком же значении этот термин применен в п. 4 ст. 15 Конституции РФ?
В силу того что п. "г" ч. 2 ст. 125 Конституции РФ Конституционный Суд (далее - КС РФ) уполномочен разрешать дела о соответствии Конституции "не вступивших в силу международных договоров Российской Федерации", допустимо исключить из содержания конституционного термина "международный договор" такие соглашения, которые вступают в силу с момента подписания. Иными словами, на соглашение, вступающее в силу с момента подписания, не распространяется приоритет применения по отношению к национальному закону, предусмотренный ч. 4 ст. 15 Конституции.
Текст Конституции не дает иных прямых указаний, допускающих дальнейшую конкретизацию термина "международный договор", как он употреблен в Конституции. Обратимся в поисках правовых аргументов к иным источникам, в первую очередь к специальному правовому акту - Федеральному закону "О международных договорах Российской Федерации" 1995 г. Перечисляя в ч. 1 ст. 15 договоры, подлежащие ратификации, Закон на первое место ставит договоры, "исполнение которых требует изменения действующих или принятия новых федеральных законов, а также устанавливающие иные правила, чем предусмотренные законом".
Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 31 октября 1995 г. N 8 "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия" высказал мнение, что "суд при рассмотрении дела не вправе применять нормы закона, регулирующего возникшие правоотношения, если вступившим в силу для Российской Федерации международным договором, решение о согласии на обязательность которого для Российской Федерации было принято в форме федерального закона, установлены иные правила, чем предусмотренные законом. В этих случаях применяются правила международного договора". В более позднем акте - Постановлении Пленума от 10 октября 2003 г. N 5 Верховный Суд РФ вернулся к данному вопросу, указав, что "правила действующего международного договора Российской Федерации, согласие на обязательность которого было принято в форме федерального закона, имеют приоритет в применении в отношении законов Российской Федерации".
Таким образом, в понимании законодателя и одной из высших судебных инстанций термин "международный договор", как он употреблен в Конституции, означает именно ратифицированный договор, согласие на обязательность которого для Российской Федерации было выражено в форме федерального закона.
Следует обратить внимание на то, что второе предложение ч. 4 ст. 15 Конституции вовсе не предусматривает подчиненности российского закона верховенству юридической силы международного договора. Не соответствующие договору положения национального закона, полностью сохраняя свою правовую силу, не применяются лишь в тех конкретных делах, к которым имеет касательство государство, являющееся партнером Российской Федерации по данному договору. Иными словами, договор не отменяет национальный закон, он устанавливает приоритет нормы договора перед нормой закона только в сфере применения.
Конституция РФ в ч. 4 ст. 15 оперирует термином "общепризнанные принципы и нормы международного права". Она провозглашает их наряду с международными договорами, составной частью российской "правовой системы". Заметьте, что российская Конституция не определяет понятие "правовая система", к которому она обращается единственный раз и именно в ч. 4 ст. 15. Обобщая воззрения комментаторов, можно предположить, что правовая система - это совокупность всех явлений правовой реальности в государстве: применимое и применяемое право, правотворчество и правоприменение, правосознание.
Конституция РФ не определяет понятия "общепризнанные принципы и нормы международного права", не указывает источников таких принципов и норм, не предоставляет средства и методы для их выявления и установления их содержания.
Подобным термином оперируют и некоторые иностранные конституции.
Например, в соответствии со ст. 25 Конституции Германии "общие правила международного права являются составной частью федерального права. Они имеют преимущество перед законами и непосредственно порождают права и обязанности для жителей федеральной территории". При этом согласно ч. 2 ст. 100 Конституции полномочием устанавливать, какая норма международного права является частью федерального права и порождает ли она права и свободы человека, наделен Федеральный Конституционный суд.
Таким образом, именно судебный орган с применением имеющегося у него инструментария правовых средств должен устанавливать содержание указанных норм. Наделение такой функцией высшего судебного органа не случайно. На него возлагается ответственность по выявлению не просто норм международного права, а общепризнанных норм. После его решения такие нормы наряду с ратифицированными и вступившими в силу международными договорами займут особое, приоритетное по отношению к национальным законам место во внутреннем праве.
Отмеченная недосказанность Конституции РФ в отношении способов установления общепризнанных принципов и норм международного права отчасти была восполнена Верховным и Конституционным Судами РФ, которые в ряде своих решений высказали мнение о том, что источником закрепления общепризнанных принципов и норм международного права для целей их применения судами являются "международные пакты, конвенции и иные документы" или "международные акты".
Это не означает, что общепризнанным принципам и нормам международного права, не закрепленным в такого рода источниках, закрыт путь в российскую правовую систему, просто они не будут иметь приоритета перед правилами национального закона.
Анализируя ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, необходимо помнить о ч. 1 той же статьи, которая гласит: "Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации". Что же касается международных договоров, то в соответствии с ч. 6 ст. 125 Конституции "не соответствующие Конституции Российской Федерации международные договоры Российской Федерации не подлежат введению в действие и применению". Таким образом, сама Конституция устанавливает жесткие рамки, в которых может осуществляться норма о приоритете применения международного договора. В случае коллизии между нормами договора и Конституцией безусловным верховенством будет пользоваться последняя, что же касается не соответствующего Конституции международного договора, то он лишается преимущества по отношению к национальному закону.
В течение того времени, что действует Конституция РФ 1993 г., законодатель воспроизводит формулировки ч. 4 ст. 15 во вновь принимаемых или приводимых в соответствие с требованиями Конституции ранее принятых нормативных актах.
5.5. Международное право
в деятельности Конституционного Суда РФ
Конституционный Суд РФ (КС РФ) был образован в 1991 г., незадолго до окончательного распада СССР. Первоначально источниками его полномочий были Конституция РСФСР 1978 г., значительно измененная многочисленными поправками, и Закон 1991 г. "О Конституционном Суде РСФСР". Ныне полномочия КС РФ изложены в ст. 125 Конституции и ст. 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".
Первая группа дел, разрешаемых КС РФ, - это дела о соответствии Конституции нормативных правовых актов: федеральных законов, актов Президента РФ, конституций и уставов субъектов Федерации, ряда других актов. Субъектами обращений по этим делам, иначе говоря, заявителями могут быть только определенные органы власти - Президент РФ, палаты Федерального Собрания, 1/5 состава членов Совета Федерации или депутатов Государственной Думы, федеральное Правительство, Верховный Суд, органы законодательной и исполнительной власти субъектов Федерации. Сюда же относятся дела о конституционности не вступивших в силу международных договоров РФ. Особый случай - международный договор о принятии в РФ и об образовании в ее составе нового субъекта, после подписания которого Президент не просто вправе, а обязан обратиться в КС РФ с запросом о его соответствии Конституции. Процедура ратификации такого договора может начаться лишь в случае положительного заключения Конституционного Суда. В рамках этой особой процедуры КС РФ признал соответствующим Конституции подписанный 19 марта 2014 г. Договор о принятии в Российскую Федерацию Республики Крым и образовании в составе РФ новых субъектов, который был ратифицирован после официального опубликования Постановления КС РФ.
Ко второй группе относятся дела, возникающие в результате споров о компетенции между федеральными органами государственной власти, между органами государственной власти Федерации и ее субъектов, между высшими государственными органами субъектов Федерации. Соответственно, субъектами обращения могут быть именно эти органы, а также Президент.
Дела третьей группы возбуждаются как судебными органами, так и гражданами, по мнению которых закон, подлежащий применению в конкретном деле или примененный в конкретном деле, не соответствует Конституции. Их могут также возбудить Генеральный прокурор и Уполномоченный по правам человека.
Четвертую группу составляют дела о толковании Конституции. Здесь, как и в делах первой группы, заявителями могут быть только органы власти, однако перечень их сокращен. Таковыми могут быть Президент, обе палаты Федерального Собрания, Правительство, органы законодательной власти субъектов Федерации.
Наконец, в случае возбуждения процедуры отрешения от должности Президента именно к КС РФ будет обращен запрос Совета Федерации о даче заключения о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения главы государства в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления.
Ни Конституция, ни Закон о Конституционном Суде РФ не обязывают Суд применять в своей деятельности источники иные, чем Конституция. Иными словами, анализируя поставленные перед ним вопросы права, Суд использует в качестве кодекса и правового эталона букву Конституции и свое понимание этой буквы. Примечательно, что Комитет конституционного надзора СССР, своего рода прообраз судебного органа конституционного надзора, решая вопрос о конституционности нормативного правового акта или его отдельных положений, руководствовался как Конституцией СССР, так и "международными актами, участником которых является СССР".
Итак, наиболее очевидной ситуацией, в которой КС РФ может столкнуться с актами международного права, является рассмотрение дела о конституционности не вступившего в силу международного договора. То, что Суд может изучать договор на предмет соответствия Конституции только до его вступления в силу, является гарантией от потенциально разрушительного вторжения национальных органов власти в действующее международное право.
Понятие "не вступивший в силу международный договор РФ" предполагает, что это должен быть договор, уже подписанный должным образом уполномоченным лицом, но еще не ратифицированный Государственной Думой и не утвержденный иным федеральным органом государственной власти. Впрочем, в этом понятии можно усмотреть и некоторую неопределенность. Не ясно, понимает ли под ним Конституция вообще не вступивший в силу договор или же договор, не вступивший в силу только для России. Может ли, к примеру, КС РФ рассматривать запрос о конституционности действующего многостороннего договора, полноправной стороной которого Россия еще не стала?
Устранить такую неопределенность может либо толкование соответствующего положения Конституции, либо практика КС РФ. Что касается практики, то она минимальна. До настоящего времени Суд вынес три решения по делам о конституционности международного договора, включая уже упомянутое Постановление о Договоре о принятии в Российскую Федерацию Республики Крым, причем первое из них было не по существу вопроса.
Так, 12 февраля 1999 г. группа депутатов Государственной Думы обратилась в КС РФ с запросом о проверке конституционности российско-украинского Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве 1997 г. К тому моменту Договор уже был ратифицирован украинской стороной. Пока Суд занимался предварительным изучением запроса, процесс ратификации шел полным ходом, и уже 1 апреля 1999 г. Россия и Украина обменялись ратификационными грамотами, после чего Договор вступил в силу. Суду лишь оставалось вынести решение об отказе в рассмотрении запроса по существу, поскольку он не вправе оценивать конституционность уже действующего договора.
20 июня 2012 г. группа депутатов Государственной Думы попыталась оспорить конституционность Протокола о присоединении России к Марракешскому соглашению об учреждении Всемирной торговой организации и добиться отказа введения в действие и применения в РФ как самого Протокола, так и приложений к нему, находящихся в неразрывной связи с Марракешским соглашением и всеми прилагаемыми к нему многосторонними торговыми соглашениями. В частности, заявители ссылались на несоблюдение процедуры ратификации, которая к моменту подачи запроса уже началась, а также требований, вытекающих из закрепленного Конституцией разграничения предметов ведения между органами государственной власти Федерации и субъектов. Они также высказали опасения в том, что обязательная процедура урегулирования споров в ВТО приведет к "обязывающему вмешательству международной организации", чем будет нарушен суверенитет РФ и конституционный принцип разделения властей, создана угроза ее национальной безопасности. КС РФ, тщательно рассмотрев доводы заявителей, не нашел оснований для признания Протокола не соответствующим Конституции.
Нередко заявитель, оспаривающий конституционность нормативного правового акта, привлекает международно-правовые нормы для аргументации своего запроса. При этом следует учитывать, что в соответствии с Законом о Конституционном Суде РФ (ч. 3 ст. 74) Суд "при принятии решения не связан основаниями и доводами, изложенными в обращении".
Так, вынося в июле 1999 г. решение по делу о конституционности отдельных положений Федерального закона "О культурных ценностях, перемещенных в СССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации", КС РФ не только не ограничился тем, что рассмотрел аргументы заявителя - Президента РФ, основанные на международных актах, как имеющих международно-правовое содержание, так и лишенных его, но и предпринял анализ некоторых международно-правовых источников, не упомянутых в обращении.
Конституция и Закон о Конституционном Суде РФ допускают ситуацию, когда международно-правовые акты могут фигурировать в передаваемых в КС РФ спорах о компетенции, возникающих на федеральном уровне или на уровне субъектов Федерации или между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов. Например, Государственная Дума может усомниться в праве исполнительной власти заключить некое международное соглашение. Или орган государственной власти субъекта Федерации может оспорить правомерность заключения федеральным органом международного договора, вторгающегося в область совместного ведения Федерации и субъекта, без предварительного согласования с последним. Или же Президент может обратиться в КС РФ с запросом о правомерности возбуждения Государственной Думой процесса денонсации международного договора.
Пока Суду не приходилось сталкиваться с жалобами, в которых оспаривалось бы право тех или иных органов государственной власти заключать или расторгать международный договор (в упомянутом деле, возникшем в связи с Протоколом о присоединении России к Марракешскому соглашению об учреждении ВТО, предметом запроса была процедура заключения международного договора). В возможном споре такого рода предметом является не столько международный акт, сколько акт национального органа, поэтому на первый взгляд международно-правовой элемент здесь менее выражен, чем в деле о конституционности не вступившего в силу международного договора.
Надо сказать, что Закон о Конституционном Суде РФ предъявляет к ходатайствам о разрешении спора о компетенции больше требований, чем к запросам о проверке конституционности не вступившего в силу международного договора. В частности, стороны спора должны исчерпать иные способы его разрешения. Если же Суд все-таки примет к рассмотрению спор о компетенции, предметом которого будет акт ратификации или утверждения международного договора, ему, по всей видимости, придется глубоко исследовать Венскую конвенцию о праве международных договоров 1969 г.
Чаще всего КС РФ обращается к международным источникам при рассмотрении жалоб граждан или объединений граждан, Уполномоченного по правам человека и запросов судов и Генерального прокурора, в которых оспаривается конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле. Суд не обязан этого делать, да и заявители не всегда ссылаются на такие источники. Однако Суд то и дело приводит в своих решениях международные договоры или даже акты международных организаций, вне зависимости от того, рассматривает он обращение по существу или нет, нередко используя такие источники для выявления конституционного смысла положений законов.
Особо следует отметить, что КС РФ начал ссылаться на положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. еще до ее ратификации Россией, а на практику Европейского суда по правам человека (далее - ЕСПЧ) - до того, как было вынесено первое постановление по жалобе против России. В дальнейшем между КС РФ и ЕСПЧ установился диалог, в ходе которого первый, применяя правовые позиции и доводы второго в подкрепление выводов, сделанных на основе Конституции, стал проводником этих позиций и доводов в российскую правовую систему и правоприменительную практику.
В свою очередь, ЕСПЧ неоднократно и чаще всего позитивно ссылался на практику КС РФ, используя ее в качестве одного из эталонов при рассмотрении жалоб против России. Исключение составили несколько постановлений, в которых ЕСПЧ либо подверг критике предшествующее решение КС РФ, признававшее оспариваемое положение закона соответствующим Конституции (Постановления палаты первой инстанции и Большой палаты по делу "Константин Маркин против России" соответственно от 7 октября 2010 г. и 22 марта 2012 г.), либо предложил российским властям, в том числе и КС РФ, предпринять действия, неосуществимые в рамках действующей Конституции (Постановление по делу "Анчугов и Гладков против России" от 4 июля 2013 г.). Во избежание подобных юриспруденческих конфликтов в будущем КС РФ принял решение, согласно которому в случаях, если российский суд общей юрисдикции придет к выводу о невозможности исполнения постановления ЕСПЧ без признания не соответствующими Конституции норм, конституционность которых ранее была подтверждена КС РФ, он обязан приостановить производство по делу и обратиться в КС РФ с запросом о проверке конституционности этих норм (Постановление от 6 декабря 2013 г. N 27-П). Эта правовая позиция получила законодательное закрепление в дополнениях к Закону о Конституционном Суде РФ, вступивших в силу в июне 2014 г.
Примечателен диалог КС РФ с международным правом, сопровождавший эволюцию его подхода к проблеме смертной казни. Конституция РФ допускает возможность установления федеральным законом такой меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни впредь до ее отмены. При этом лицу, обвиняемому в совершении такого преступления, должно предоставляться право на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей (ч. 2 ст. 20). Вступая в Совет Европы в 1996 г., Россия обязалась подписать Протокол N 6 об отмене смертной казни к Конвенции о защите прав человека и основных свобод в течение одного года после вступления (что было сделано), а еще через два года его ратифицировать (чего так и не произошло). Кроме того, с момента вступления в Совет Европы Россия обещала Парламентской ассамблее установить мораторий на приведение в исполнение смертных приговоров.
КС РФ своими средствами и без видимой связи с обязательствами России перед Советом Европы установил мораторий уже на само вынесение смертных приговоров. Постановлением, принятым в феврале 1999 г., запрещалось назначение наказания в виде смертной казни впредь до образования на всей территории страны работоспособных коллегий присяжных заседателей. Отпущенный на это законом срок должен был истечь 1 января 2007 г., но законодатель продлил его еще на три года. И если бы до 1 января 2010 г. Россия не ратифицировала Протокол N 6, а коллегии присяжных были бы образованы во всех субъектах Федерации, суды, строго говоря, были бы вправе вновь выносить смертные приговоры. Во избежание появления противоречивой правоприменительной практики в отношении возможности назначения наказания в виде смертной казни после введения судов с участием присяжных заседателей на всей территории страны Верховный Суд РФ обратился к КС РФ с просьбой разъяснить смысл предписаний его Постановления с учетом новых условий.
