У подружки звездного квотербека «Тайд» произошел выкидыш в самом разгаре скандала вокруг отмывания денег кампанией «Принс Ойл». 15 страница

Мы ходили вокруг стола, точно боксеры на ринге.

– Я кое-что раскопала про тебя, мисс Шекспир из Дарема, Англия. – Она заметила тревогу на моем лице и злобно рассмеялась. – М-м-м… да, очень интересное чтиво.

Я вздернула подбородок, силясь казаться невозмутимой.

Хотя меня дико задевали ее слова.

– Давай-ка посмотрим… – Она поднесла палец к губам, делая вид, что размышляет. – Бедность, рабочий класс, проживание в месте, которое можно назвать только лачугой. Мать умирает при родах, оставляя тебя шахтеру отцу-алкоголику, который, когда ты была еще совсем маленькой, – пропищала она детским голосом, обнажая свои слишком белые зубы, – решает, что ты не стоишь того, чтобы ради тебя жить, и перерезает себе вены в ванной. – Она хлопнула руками по деревянному столу. – Я права, Молли? До тебя уже дошло? Что тебе не место рядом с моей семьей?

Слезы полились из моих глаз, но я стояла неподвижно. Я посмотрела на Шелли, которая охраняла дверь. Она выглядела шокированной. Быть может, она не знала, что этот запугивающий разговор превратится в разглашение подробностей моей личной жизни?

Кэтрин стояла лишь в метре от меня, и она прекрасно воспользовалась тем, что я сорвалась.

– Быстро пролетают восемь лет, и у бабушки обнаруживают рак легких четвертой стадии от того, что она слишком много курит, и маленькой, одинокой Молли приходится самостоятельно о ней заботиться, пока… упс! Та тоже не умирает, оставляя Молли одну-одинешеньку ютиться в приемной семье.

Я потерла грудь рукой, пытаясь облегчить дыхание, легкие свело от боли, вызванной ее словами. Ноги ослабли, и я не могла сдвинуться с места, она тем временем подошла ко мне вплотную, обдавая отвратительным дыханием с запахом виски, от которого меня едва не стошнило.

– Но это еще не конец, не так ли? Молли начинают мучать переживания и депрессии, настолько сильные, что ей требуется помощь, лечение… много лечения. Но оно не помогает. И она придумывает план: выйти замуж за богача! Она умна и коварна, поэтому поступает в Оксфорд и пытается подцепить богатенького идиота, который клюнет на ее чары. Не правда ли, милочка?

Я покачала головой.

– Я бы никогда так не поступила! Прекратите выдумывать!

Ее лицо исказилось от гнева.

– Выдумывать? Тебе знакомо имя Оливер Бартоломью? Ты же встречалась с ним, не так ли? Сын графа? Потом, когда у тебя с ним ничего не вышло, приехала сюда и глубоко запустила свои когти в Роума, алчная ты шлюха! Ты знала, что он богат, и соблазнила его, так? Он должен был быть с ней! – Она указала на Шелли, которая теперь расхаживала у двери, заламывая пальцы, и выглядела крайне смущенной.

– Мы с Оливером были друзьями. И встречались недолго, я не хотела большего. Он тоже был ассистентом преподавателя, мы вместе работали, вот и все. Он был хорошим другом и милым парнем. Не придумывайте, будто произошедшее между нами было чем-то грязным и меркантильным, потому что это не так. То, что он богат, не имело ровным счетом никакого значения!

Она взяла меня за подбородок и рывком притянула к своему лицу.

– Так же, как и то, что Роум богат, не имеет значения? Не смеши меня! Он не должен быть с тобой, шлюха! Отстать от него, чтобы он мог исполнить свой долг перед семьей и перестать быть таким гребаным неудачником хоть раз в его жалкой жизни! Иначе ты пожалеешь!

На фоне желания защитить Ромео мои страхи померкли. Я откинула ее руку.

– Что, простите? У него есть мечта, знаете ли. Он хочет играть в футбол… Он будет играть в футбол профессионально, и вы никак не сможете этому помешать. Вы хоть знаете, насколько он талантлив? Он считается лучшим игроком среди команд всех университетов! Он любит меня, а я люблю его, и вы никак не сможете нас разлучить! – Я наклонилась и сказала вполголоса, чтобы только она могла услышать: – Я все знаю. Он все мне рассказал о вас, о мистере Принсе, о своем детстве, побоях… все. Абсолютно все! У вас больше нет над ним власти и никогда не будет. Вы хоть знаете, что с ним сделали? Как он пытается обуздать свой гнев, накопленный за годы, когда он только и слышал, что нежеланен и бесполезен?

Я обошла стол, оставив ее кипящей от гнева, и поспешила к двери, где Шелли уже отскакала в сторону, освобождая мне путь.

Когда я подошла к краю длинного стола, то услышала громкий визг и почувствовала, как острые ногти впились мне в руку. Кэтрин резко развернула меня и с размаху ударила тыльной стороной ладони по лицу, я потеряла равновесие и – после грубого толчка с ее стороны – с невероятной силой ударилась животом о край твердого антикварного стола из красного дерева.

Сначала я растерялась, мои движения замедлились. Я попыталась встать, но резкая боль пронзила мой живот, заставив истошно закричать.

Я перестала четко видеть из-за острых приступов боли, терзающих мое тело, и рухнула на пол, пытаясь ухватиться хоть за что-то, чтобы облегчить сильные спазмы. Я подняла голову, чтобы позвать на помощь, и увидела, как Шелли прикрывает рот руками, в ужасе глядя на мои ноги.

Я опустила взгляд и заметила на своем белом платье кровь.

Горе охватило меня ураганом, и я громко зарыдала от ужасных спазмов в спине, животе и ногах, которые не давали мне пошевелиться. Я провела рукой между бедер, а когда подняла ее – она вся была алой. Увидев мое состояние, Шелли выбежала из библиотеки, зовя Роума.

Я подползла к краю стола и попыталась подняться, но не смогла справиться с агонией боли.

– Ты беременна?! – заверещала Кэтрин. – Ах ты мелкая сучка! – Она снова ударила меня по лицу – на этот раз сильнее, – сила удара отбросила меня на пол, и я упала в свою же густую, темную кровь. Я прижалась щекой к ковру и подтянула колени к груди, пытаясь дышать через боль.

У двери в библиотеку поднялась суматоха, и когда я подняла голову, то увидела толпу людей, с тревогой взирающих на меня.

– Уйдите на хрен с дороги! ЖИВО!!! – прогремел глубокий голос Ромео, и он ворвался в библиотеку. Страдания на его лице едва окончательно не уничтожили мое и без того уже разбитое сердце.

– Мол! Черт! Детка, я здесь. Я здесь. – Ромео упал на пол рядом со мной, пытаясь понять, что делать. Его руки тряслись.

Он был таким же беспомощным, как и я.

Я посмотрела на него сквозь пелену горьких слез.

– Ромео, наш малыш, наш малыш… мне кажется, я его теряю. Помоги мне… пожалуйста, – провсхлипывала я и зарыдала в голос.

Страдальческий крик вырвался из его груди.

– Кто-нибудь позвоните 911. Она теряет нашего ребенка!

– Они уже едут. Скоро будут. – Я узнала южный говор Джимми-Дона.

Я отупело наблюдала, как все больше и больше людей заполняют библиотеку, и когда повернула голову, то увидела Кэсс, Лекси, Элли, Остина, Риса и Джимми-Дона, которые с ужасом глядели на меня. Девочки обнимали друг друга и откровенно плакали, видя, как я корчусь от боли в луже собственной крови.

Ромео потянулся ко мне и осторожно уложил к себе на колени. Он оберегающе держал меня на руках, раскачивая взад-вперед и прижимаясь мокрой от слез щекой к моей голове.

– Ш-ш-ш, детка. Мне так жаль. Мне очень, очень жаль.

Я провела рукой по его щеке, оставляя яркие следы крови.

– Думаю, нашего малыша уже нет. Так сильно болит. Думаю, его уже нет… – Пронзительный вой вырвался из моего горла, когда новый спазм скрутил матку.

Из глаз Ромео слезы текли ручьем, я слабела. Словно в замедленном действии, я заметила, что вокруг нас собралась почти вся команда и, опустив головы, наблюдала за происходящим. Некоторые невидящим взглядом смотрели в пол, другие молились о помощи.

– Где эта гребаная скорая? Она беременна, черт побери… она беременна… наш маленький ангел, – в агонии закричал Ромео, но его голос превратился в отчаянный шепот, когда он трясущимися руками поднял мое пропитанное кровью платье.

Он провел большим пальцем по моей щеке, коснулся губы, и его глаза расширились. Он слегка повернул мою голову.

– Детка? Почему у тебя разбита губа? Что, черт возьми, с тобой случилось?

Я смотрела на него невидящим взглядом, безучастно, отстраненно. Было ощущение, что я не связана со своим телом, как будто я парю сверху, наблюдая за всем этим ужасом. Мне все сильнее и сильнее хотелось спать, энергия вытекала из меня с каждым новым потокам крови.

– Мол? – взмолился он, прижимая меня, как будто это могло остановить обморок. – Мол! Останься со мной. Мол!

– Т-твоя мать… ударила ее, и она налетела на стол. М-мы… я-я не знала, что она беременна… мы просто хотели ее припугнуть. Но все вышло из-под контроля… – Я узнала виноватый голос Шелли.

Ромео застыл, ярость вырвалась из него с громким рыком.

– Где она?

– Она выскользнула через боковые двери, – сконфуженно сообщила Шелли.

Ромео переместился, пытаясь переложить меня со своих коленей на пол, но я крепко вцепилась в него, поскольку ощущала странное онемение и хотела, чтобы он был рядом, обнимал меня.

– Пожалуйста… не оставляй меня… – прошептала я, а когда увидела, как его темные прекрасные глаза покраснели от слез, мое сердце пропустило удар.

Ромео заключил меня в свои объятия, и я постепенно сдалась, боль уменьшилась, притупилась, мое тело словно сообщало, что наш маленький ангел вынуждено прощается с нами навсегда.

– Малыш, мне так жаль… наш ангел… наш ангел…

Красивое и печальное лицо Ромео было последним, что я увидела перед тем, как провалилась во тьму.

 

Глава 24

 

Поначалу я слышала лишь размеренное пиканье. «Пи» – пауза – «пи» – пауза – «пи».

В горле было сухо как в пустыне, и при каждом глотке казалось, будто плоть царапают опилки. Я пошевелила ноющими от боли ногами и вздрогнула, поскольку живот тут же скрутил спазм.

Слегка приоткрыв глаза, я увидела яркий белый потолок и флуоресцентные лампы. В углу тихонько работал телевизор, а возле моей койки стояли разноцветные пластиковые стулья.

Я подняла руку и обнаружила, что лежу под капельницей. Другой моей руки касалось что-то теплое. Я повернула пульсирующую голову и увидела его, моего Ромео, который спал, обеими ладонями сжимая мою руку. Он неудобно сидел на красном пластиковом стуле, а его голова лежала на краю койки лицом ко мне. Рот был приоткрыт, и парень слегка посапывал, прядь волос песочного цвета вздымалась и опадала с каждым вдохом.

Какой же он красивый.

Я смотрела на своего парня, пытаясь вспомнить, почему я здесь. Отрывочные черно-белые картинки беспорядочно приходили мне на ум: библиотека, боль, крики, кровь… мать Ромео… наш малыш…

Моя рука опустилась на живот, и я почувствовала, как холод заполняет каждую клеточку. Я попыталась подвинуться и ощутила, как что-то сжимает мою руку. Повернув голову, увидела, что Ромео смотрит на меня заплывшими, опухшими глазами – белки покраснели, а взгляд шоколадных глаз омрачен печалью.

Меня буквально парализовало.

– Ромео? Я… я?.. – Я не могла произнести это вслух. Сказать это означало бы, что это правда, а я не хотела в это верить.

Подбородок Ромео задрожал, и новые слезы сорвались с его длинных черных ресниц, побежали по небритым щекам и, точно камни, упали на белую хлопковую простыню. Он тяжело сглотнул и медленно кивнул, глядя мне прямо в глаза и сжимая руку.

Я свернулась калачиком возле него, прижав наши сплетенные руки к груди, и освободила сдерживаемую агонию. Я вся сотряслась от громких рыданий, и Ромео накрыл меня своим телом, как будто физически мог защитить от этой ужасной муки.

Мы потеряли нашего малыша.

Я не стану мамой.

– Мне так жаль… это все моя вина.

Я подняла голову, шмыгая носом, и вытерла слезы.

– П-почему ты винишь себя? Ты ничего плохого не сделал.

Ромео яро покачал головой.

Я перевернулась обратно и слабо потянула его за руку, приглашая лечь рядом. Ромео мгновенно забрался на тонкий матрас и присоединился ко мне на маленькой белой подушке. Руки мы не размыкали, будто клятвенно обещали преданно держаться за нашу любовь.

Поднеся наши руки к губам, Ромео поцеловал каждый мой пальчик.

– Я убил нашего малыша, Мол. Не защитил тебя. Я тебя подвел…

Меня так переполняли эмоции, что я едва могла говорить. Ромео, всегда грозная и агрессивная звезда футбола, был раздавлен.

– Ты ничего не мог поделать.

Он зажмурился.

– Я не должен был оставлять тебя ни на секунду. Я знал, что родители что-то задумали. Нам не следовало туда идти. Я должен был оставить вас дома, где вы оба были бы в безопасности. А теперь… – Он прижался лбом к нашим рукам и заплакал, точно на исповеди.

Я позволила ему выплеснуть эмоции, а когда он успокоился, горестно произнесла:

– Ромео, мое сердце разбито. Только я подумаю, что мне уже нельзя причинить боль, как снова получаю кинжалом в сердце. Что мы такого сделали, что у нас все отбирают? Я теряю всех, кого люблю: маму, папу, бабушку, а теперь и нашего малыша. Я больше не могу выносить эту боль. Не могу с этим справиться… я просто больше не могу.

Вздрогнув, Ромео прижал меня к груди.

– Я не знаю, почему забрали твою семью, детка, и знаю, что ты раздавлена. Но в гибели нашего малыша виновата моя мать. Шелли все рассказала Элли. Про записку, обвинения. Бля, я с ними покончил. Они для нас как яд, Мол. Ты – это все, что у меня осталось… Не убегай от нас. Просто… не убегай.

Я ощущала лишь оцепенение, мое тело блокировало боль, устанавливая защитные барьеры, которые Ромео сломал несколько месяцев назад. Нежно лаская мое лицо, он стал отчаянно покрывать его поцелуями.

– Что со мной произошло? Я почти ничего не помню.

– Прибыла скорая и увезла тебя сюда. – Заново переживая события прошлого вечера, Ромео играл с больничным браслетом у меня на руке – Я приехал с тобой. Наши друзья до сих пор в холле. Они не уходили. Ты здесь уже почти сутки. Удар о стол вызвал внутреннее кровотечение. Тебе потребовалась операция.

Я сосредоточилась на потолке, с особым увлечением считая маленькие белые плитки.

– Я смогу еще иметь детей?

Убрав мне волосы со лба, Ромео крепче прижил к себе мое ослабевшее тело.

– Да, это первое, о чем я спросил, детка. Только я… я не знаю, хочешь ли ты зачать малыша сразу же? Или нам стоит подождать, когда тебе станет лучше? Я просто… просто хочу, чтобы ты была счастлива, я все для тебя сделаю.

Я напряглась, и он обнял меня еще сильнее.

– Прости, Мол. Я не должен был пока ничего говорить. Еще слишком рано, рана еще свежа. Прости меня. Просто прости меня за все. Я так сильно тебя люблю, а наш маленький ангел делал нас счастливыми… делал нас семьей… я… я боюсь, что потеряю и тебя. Это все, о чем я думал, пока ты спала.

Я попыталась расслабиться, вдыхая неповторимый аромат Ромео – аромат мяты и мыла. Я не могла ничего сказать. Знала, что он нуждается в моих заверениях, что все будет хорошо, обещании остаться, но не могла. Я не хотела думать. Не хотела быть здесь, на больничной койке, без ребенка, с моим подавленным парнем.

Я сжала в кулаках его любимую красную футболку «Тайд» и держала до тех пор, пока постепенно волны скорби не вынесли нас на мель пустоты.

 

* * *

 

Друзья зашли повидать меня. Выразив сердечные соболезнования, они постарались отвлечь меня своей болтовней, аккуратно обходя запретной темы детей.

Им не стоило волноваться. Я совершенно ничего не чувствовала… и ни разу не отозвалась.

Ромео все время лежал рядом со мной на койке. Игнорировал странные взгляды со стороны врачей и не стеснялся, когда медсестры заходили ко мне в палату поглазеть на преданного парня, который отказывается покидать свою девушку. Они понимали, что понятие «часы посещения» ничего не значит для квотербека «Кримсон Тайд», и каждую ночь разрешали ему оставаться со мной.

Такова сила футбола в Алабаме.

Ромео снова и снова пытался заговорить со мной, но я не отвечала. Я много спала, а когда бодрствовала, то лежала возле него в коматозном состоянии. Я была живым, дышащим зомби.

По прошествии нескольких дней реабилитации, врач сказал, что меня можно выписать на следующее утро. Ромео сразу же начал собирать вещи в сумку, которую принесла Элли, даже не скрывая облегчения от того, что мы наконец-то едем домой.

Дом.

Я нигде не чувствовала себя как дома. В Англии были воспоминания о семье, которую я потеряла, в Алабаме теперь были воспоминания о потерянном ребенке. Я нигде не чувствовала себя в безопасности.

Звонила профессор Росс, расстроенная и сочувствующая моей утрате. Сегодня вечером она улетала в Оксфорд на презентацию – они с Ромео решили, что мне лучше не ехать. Ромео осторожно сообщил мне об этом, ожидая, что я стану возражать и настаивать на представлении своей части статьи, учитывая, что работала над ней почти год, но я только пожала плечами и снова заснула. Раньше я бы стала возражать. Но сейчас у меня просто не осталось на это сил.

Ромео удрученно вздыхал всякий раз, когда я отворачивалась от него, закрываясь в себе. Он следил за мной, постоянно наблюдал за каждым движением. Он видел, что я сломлена. Я знала, что и он тоже, но если бы я дала волю чувствам, то навряд ли бы смогла справиться с нахлынувшей болью. Он снова и снова говорил, как сильно меня любит, и умалял не оставлять его.

Я этого не обещала.

Когда мои вещи были собраны, а на город опустились сумерки, у Ромео зазвонил телефон.

Повернувшись, я увидела, как он сжимает переносицу.

– Что случилось?

– Это тренер. Он хочет, чтобы сегодня я пришел на благотворительную акцию на стадионе. Я пропустил много тренировок, и ему нужно показать, что квотербек все еще с командой на пути к чемпионату.

– Тогда иди.

Он посмотрел на меня.

– Я не могу тебя так оставить.

– Нет, можешь. Я все равно устала. Мне нужно поспать.

Громко зарычав от раздражения, он со злостью ударил кулаком в стену.

– Господи, Мол! Как ты могла устать? Ты спала целыми днями, ты ничего не делала! Я понимаю, ты перенесла операцию, но врач сказал, что сейчас тебе должно быть гораздо лучше. А ты просто валяешься тут, Шекспир! Пора бы уже с этим завязывать! Я старался, очень старался быть терпеливым, но с меня хватит! Я тоже потерял ребенка, не только ты, но ты закрылась от меня и ведешь себя так, будто я долбаный незнакомец. Я был его отцом, черт возьми! Я не могу справляться со всем в одиночку. На меня слишком много навалилось: твое состояние, чемпионат, надежды всего штата на моих плечах! Мне нужна твоя помощь, Мол, а ты тонешь в своем гребаном отчаянии. Кто меня поддержит? Мне тоже больно!

Я наблюдала, как старый гнев, преследовавший его до нашей первой встречи, снова переполняет его. Ромео остановил на мне взгляд, подлетел к койке и, подхватив меня на руки, прижался губами к моему рту.

Я не ответила на поцелуй, и он, едва не рыча от досады, опустил меня на матрас.

– Черт подери! Пожалуйста. Пожалуйста. Ты меня, блядь, пугаешь! Тебе пора начать справляться, справляться со всем, что произошло.

Я просто отвернулась и уставилась в никуда.

– Ты даже не можешь на меня смотреть, да?

Я сузила глаза и повернулась к нему.

– Вот! Я смотрю на тебя! Скажи, Роум, с чем конкретно мне нужно справиться? С тем, что твоя гребаная мать убила моего ребенка?

Ромео отпрянул, будто я ударила его, и процедил сквозь зубы:

– Нашего ребенка, никогда не забывай это. Я прошел с тобой весь путь до конца… и сейчас рядом! Я все еще, бля, здесь и пытаюсь вытянуть тебя из этого ада!

Я равнодушно пожала плечами и отвернулась, горе и чувство вины пытались вырваться наружу, но я их сдержала – оставила глубоко-глубоко внутри. Я не могла позволить себе чувствовать.

– Знаешь что? На хрен все! С меня хватит! – Ромео вышел из палаты, и я смотрела, как он с прямой от напряжения спиной удаляется по коридору.

Я медленно выдохнула и закрыла глаза, мечтая больше никогда не просыпаться.

 

* * *

 

Меня вырвал из сна звук газеты, брошенной на тумбочку. В стельку пьяная Кэтрин Принс стояла в ногах моей койки, дверь в палату была плотно затворена, жалюзи закрыты.

Я оказалась в ловушке.

– Что вы здесь делаете? – сердито спросила я, торопливо поднимаясь с подушек.

Улыбнувшись, она доковыляла до стула и уселась возле меня, от нее снова разило виски. Выглядела она совершенно растрепанной, ее обычно ухоженные светлые волосы были взъерошены и спутаны, под глазами залегли большие темные круги, а красная помада слегка размазалась.

Наклонившись вперед, она ткнула в меня своим костлявым пальцем, и лицо ее исказилось злобой.

– Ты уничтожила нас, мелкая шлюшка.

Я безучастно посмотрела на нее, пытаясь сдержать тревогу, разрастающуюся в груди.

– Вы сами себя уничтожили. Вы убили нашего нерожденного ребенка! Своего внука!

– Этой мерзости лучше было не появляться на свет. Он был бы таким же мерзким, как и его мамаша!

Меня словно распяли. Мой ребенок не был мерзким. Он был идеален, он был наш.

Миссис Принс подтолкнула ко мне газету.

– Читай. Редактор и неприятель моего мужа прислал нам копию до печати. Маленькая месть за то, что засудили его несколько лет назад.

Я потянулась и трясущимися руками взяла газету.

– О боже. Так вот в чем дело?

– Фантастическое чтиво, не так ли?

На обложке была моя фотография, сделанная во дворе дома в вечер ужина. Меня везли на каталке к скорой помощи: белое платье в крови, на лице кислородная маска, а рядом Ромео, крепко держащий меня за руку, тоже весь в моей крови, на лице выражение крайней растерянности. Рядом с этой фотографией снимок мистера Принса в костюме возле главного офиса компании.

Заголовок гласил:

У подружки звездного квотербека «Тайд» произошел выкидыш в самом разгаре скандала вокруг отмывания денег кампанией «Принс Ойл».

Мне сдавило грудь, и я приподнялась, потирая ее, чтобы уменьшить болезненное напряжение.

Не помогло.

Фотография… фотография того, как я теряю своего ребенка…

Боль выворачивала меня наизнанку. Я не могла с этим справиться, не могла поверить в реальность снимка, изображающего страдание на лице Ромео, пока он держал меня за руку.

Я услышала злобный смех, и Кэтрин нависла надо мной.

– Знаешь, возможно, это выражение на твоем лице стоило того! – Она приблизилась. – Ты сделала из моей семьи посмешище, злобная сука. Уезжай. Уезжай из Алабамы и никогда не возвращайся. У тебя здесь ничего не осталось. Роум тебя не захочет после такого, после того, как ты испортила его репутацию и уничтожила семейный бизнес. Если останешься, клянусь богом, я потяну тебя за собой! Принсы не будут посмешищем всей Алабамы из-за тебя…

– Вот почему вы хотели, чтобы он женился на Шелли? Вам нужны были деньги ее отца, нужно было законное бракосочетание до того, как он узнает, что вы натворили. – Внезапно все стало на свои места. Ромео не зря их подозревал.

– И это отродье шлюхи моего мужа согласилось бы, не встреть он тебя! Теперь все знают. Моего мужа арестовали. Мы все потеряли из-за тебя. Все!

– Нет, вы сами во всем виноваты! – огрызнулась я.

Она подняла руку и ударила кулаком мне в живот, заставив завопить от боли. Я судорожно нащупала кнопку вызова медсестры в углу койки. И пока отчаянно жала на нее, миссис Принс схватила меня за горло и стала душить. Когда медсестра ворвалась в палату, моя шея горела, а перед глазами уже появились пятна.

– Помогите мне… пожалуйста, – прохрипела я. Медсестра вызвала охранников, Кэтрин заломили руки за спину и оттащили от моей койки. Пока я откашливалась и отплевывалась, охранники выносили ее, брыкающуюся и кричащую в пьяном угаре.

– Я уничтожу тебя, если останешься, уничтожу вас обоих! Мне больше нечего терять!

Я опустила голову на руки. Я буквально задыхалась от ужаса последних дней, беспросветное горе раздирало меня на части.

Я больше не могла здесь оставаться. Мне нужно было сбежать от всей этой боли и печали.

– Дорогая, ты в порядке?

Я подняла глаза и увидела молодую полненькую медсестру у моей койки, она приобняла меня.

Я кивнула.

– Ты уверена?

– Да.

– Дорогая, полиция уже едет.

Я попыталась встать с койки.

– Нет, нет! Больше не надо! Я не могу…

Медсестра обняла меня покрепче сильными руками и успокаивающим голосом произнесла:

– Эта женщина напала на тебя, Молли. Ты должна заявить на нее в полицию.

Прижавшись к медсестре, я расслабилась. Она права, и это будет последним, что я сделаю для Ромео. Я помогу ему, позаботившись о том, чтобы его репутация не была запятнана из-за меня еще больше, чем сейчас. Его родители уже катились вниз по наклонной, я дам им последний толчок. Ромео наконец-то будет свободен.

– Ладно, – согласилась я.

– Вот и умница. Хочешь, чтобы я связалась с Ромео?

Я фальшиво улыбнулась и покачала головой.

– Нет, пожалуйста, не надо. Он на благотворительной акции, на стадионе чемпионата, я не хочу его отрывать. Его команда и поклонники в нем нуждаются.

– Ты хороший человек, мисс Шекспир, очень хороший, – сжав мою руку, похвалила она.

Она вышла из палаты, и вскоре появилась полиция. Сделав заявление – откровенное, со всеми подробностями, – я почувствовала, что моя душа разрывается на части.

Когда полиция ушла, я взяла телефон с тумбочки и набрала номер.

– Молли, ты в порядке.

– Профессор, вы уже в аэропорту?

– Нет, только села в машину. А что?

– Мой билет еще действителен?

– Ну да… но, Молли, тебе нездоровится.

– Со мной все хорошо. Врач меня выписал. Вы можете забрать меня из больницы?

– Сейчас?

– Да, сейчас, – с нетерпением произнесла я.

Последовала долгая пауза и разочарованный вздох.

– Я приеду через пятнадцать минут.

– Я буду ждать у входа. – Я повесила трубку и, сжав зубы, выдернула капельницу из руки. Потянувшись за одеждой, я вздрогнула от легкой боли в животе, но все же надела джинсы с футболкой и взяла сумку. Вышла в пустой коридор, спустилась вниз к центральному входу – как раз к приезду Сьюзи – и уселась на переднее сиденье.

Она скептически посмотрела на меня.

– Ты снова убегаешь, Молли, не так ли?

– Прямо сейчас я не могу здесь находиться, – еле слышно произнесла я.

Сьюзи выехала с парковки больницы на дорогу.

– Ромео не знает, да?

– Когда он узнает, я уже буду в сорока тысячах футах над землей. Ему будет лучше без меня.

Она повернулась ко мне, на ее лице ясно отразилось разочарование.

– Нет, Молли, не будет! Ты не можешь…

– Я уезжаю, профессор! Пожалуйста, я просто не могу… мне нужно уехать!

Она потерла морщинистой рукой лоб.

– У тебя паспорт с собой?

– В сумке. К счастью, он был мне нужен для медицинской страховки.

– Значит, отправляемся обратно в Оксфорд.

Положив голову на подголовник, я наблюдала, как размытой полосой за стеклом проносились желтые кукурузные поля. Я представила лицо Ромео, и слезы ручьем полились из глаз. На мгновение я даже засомневалась в своем решении, но когда вспомнила фотографии в газете, то все сомнения отпали.

Я должна уехать.

Должна сбежать.

 

Глава 25

 

Оксфордский университет, Англия

 

– От имени мисс Шекспир и себя благодарю за внимание. – Профессор Росс присоединилась ко мне в углу сцены под удовлетворенные аплодисменты толпы из трехсот важных человек.

Мы пожали руку декану, и я, вежливо откланявшись, поспешила из душного лекционного зала на свежий воздух.

Я выскочила в открытый двор, и зимняя прохлада ударила мне в лицо, даруя столь нужную бодрящую встряску. Я подняла лицо к небу, и большие, ажурные снежинки поцеловали мою остудившуюся кожу. От этого я снова почувствовала себя живой… ну, полуживой.

Я до сих пор находилась в оцепенении.

Натянув черные кожаные перчатки, я осмотрела пустой кампус. Покрытые белым снегом высокие, замысловатые шпили и крыши древних зданий превращали престижный университет в зимнюю страну чудес Диккенса. Я любила зимний Оксфорд, это было одно из красивейших мест на Земле. Это была моя Мекка, мой Священный Грааль, или, по крайней мере, так было раньше. Сейчас я чувствовала себя здесь чужой. Потерянной бродягой. Далеко-далеко от дома.

Большинство студентов разъехались на рождественские каникулы, а я провела Рождество в одиночестве в своей комнате, с большим бокалом вина, стараясь не думать, как бы было сейчас в доме Элли в Бирмингеме, с Ромео… и нашим ребенком.

Когда мы со Сьюзи прибыли в Оксфорд нам сказали, что распорядителям пришлось отложить презентацию на неделю, и меня это устраивало. Археологическая команда кампуса нашла остатки чего-то, что, по их предположению, могло оказаться древней королевской гробницей, и главное внимание было уделено им, дабы они могли представить свои находки прессе. Лично я была рада. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя.

Я скучала по Ромео. Я так по нему скучала, что временами действительно верила, будто умираю от разбитого сердца. С нашего приезда в Англию прошло несколько недель, а я до сих пор не проверила свой телефон и электронную почту. Я так сильно его любила, но просто не могла вернуться. Все будут знать о моем выкидыше, и я просто не смогу вынести такую публичность, людей, которые все знают и жалеют меня.