Многие критики ненасилия усматривают в нём идеалистическую и неэффективную для нашего времени этику, неверно отождествляя его с пассивностью, бездействием. Действительно, подобные ассоциации может вызвать язык стратегии ненасилия, состоящий преимущественно из таких терминов, как гражданское неповиновение, несотрудничество и т.д. Тем не менее Кинг, как и Махатма Ганди, настаивал на активном, творческом аспекте ненасилия, указывая, что на практике оно предполагает продуманную наступательную тактику, позитивную деятельность, оно открыто противостоит несправедливости и восстанавливает разрушенную социальную общность. Ненасильственное противостояние, это решающее диалектическое взаимодействие элементов идеального и реального, которые обсуждались выше, Кинг ярко описывает в следующих строках:
«Мы противопоставим вашей способности причинять страдания нашу способность переносить страдания. Мы встретим вашу физическую силу силой наших душ. Делайте с нами, что хотите, и всё равно мы будем любить вас. По совести говоря, мы не можем подчиняться вашим несправедливым законам… ибо несотрудничество со злом является такой же моральной обязанностью, как и сотрудничество с добром. Поэтому бросайте нас в тюрьмы, и мы всё равно будем любить вас. Бросайте бомбы в наши дома и угрожайте нашим детям, и, как бы тяжело это ни было, мы всё равно будем любить вас. Подсылайте своих преступников в капюшонах в полночь в наши кварталы, вытаскивайте нас на обочины дорог и бросайте нас избитыми до полусмерти, и мы всё равно будем любить вас. Рассылайте по всей стране своих глашатаев, утверждающих, что мы всё ещё не готовы культурно и в других отношениях к интеграции, и мы всё равно будем любить вас. Но будьте уверены, что своим умением страдать мы сломим вас, и в один прекрасный день добьёмся свободы. Мы добьёмся свободы не только для себя — в ходе борьбы наш призыв проникнет в ваше сердце и совесть и пробудит их настолько, что мы склоним вас на свою сторону и тем самым одержим двойную победу»[10].
Ненасилие для Кинга — это не некая идеальная доктрина, возвышающаяся над реальностью и не имеющая с ней ничего общего, а особого рода взаимодействие этих двух планов, проявляющееся в социально значимом действии. Это личная позиция и метод, включающий все четыре элемента идеального плана в качестве одновременно социальной и онтологической силы в реальном контексте насилия, несправедливости, нравственной деградации и упадка, имеющий целью всеобщее преображение.
Итак, ненасилие, по убеждению Кинга, имеет в высшей степени практический характер. «Иисус, — писал он, — ни в коей мере не был непрактичным идеалистом. Наоборот, он — практичный реалист»[11]. Анализируя опыт автобусного бойкота в Монтгомери, Кинг писал: «я начал понимать силу ненасилия всё глубже и глубже. Пройдя через реальный опыт протеста, ненасилие для меня стало больше, чем метод, с которым я был теоретически согласен, оно стало обязательством жить определённым образом. Многие из проблем, касающихся ненасилия, которые я не мог прояснить для себя интеллектуально, разрешились в сфере практических дел»[12]. Нет, ненасилие было для Кинга не недосягаемым идеалом, а «живой реальностью, которая подтверждалась повседневным жизненным опытом»[13].
Как пояснял Кинг в своём знаменитом «Письме из Бирмингемской тюрьмы» (1963 год), кампании ненасильственного протеста применяются там, где имеется несправедливость, и направлены не только против следствий, но и против лежащих в их основе причин. Он представил и описал четыре стадии развития любой кампании прямых ненасильственных действий, а именно: сбор фактов и информации для того, чтобы установить, действительно ли данная ситуация несправедлива, переговоры с оппонентами, самоочищение и непосредственно прямые действия. Своим критикам, которые называли его метод провокационным и фактически насильственным из-за частых вспышек насилия против его сторонников там, где применялся ненасильственный протест, Кинг отвечал, что ненасильственная кампания призвана драматизировать и выставить на всеобщее обозрение скрытое насилие, присутствующее в несправедливой ситуации, а следовательно — необходимость и оправданность применения прямых действий. Он писал: «Подобно тому как Сократ ощущал необходимость создания напряжённости в умах людей, чтобы они могли подняться над сковывающими их мифическими представлениями и полуправдой и свободно достичь высокого уровня творческого анализа и объективных оценок, мы должны ощутить нужду в жалящих осах ненасилия, которые создадут в нашем обществе обстановку напряжённости, помогающей человеку подняться из мрачных глубин предрассудков и расизма к величественным высотам понимания и братства»[14].
Оправдывая допустимость акций гражданского неповиновения и доказывая высокий моральный смысл кампаний протеста, которыми он руководил, Кинг проводил различие между моральными и юридическими законами. Он учил свой народ словами св. Августина о том, что «несправедливый закон — это вообще не закон». Он учил, что есть законы справедливые, которым необходимо подчиняться, и законы несправедливые. Не подчиняться таким законам — моральная обязанность. Справедливый закон Кинг определил как закон, который «совпадает с моральным законом, или законом Бога... Любой закон, который возвышает человеческую личность, справедлив. Любой закон, разрушающий человеческую личность, несправедлив»[15]. «Ни в коей мере не призываю я к тому, чтобы обходить или игнорировать законы,— продолжает Кинг.—...Это привело бы к анархии. Тот, кто нарушает несправедливый закон, должен делать это открыто, без ненависти, с готовностью принять наказание. Я считаю, что человек, нарушающий несправедливый, как подсказывает ему совесть, закон, с готовностью принимающий наказание и остающийся в тюрьме, чтобы пробудить у общества стыд за несправедливость, подаёт в действительности пример глубочайшего уважения к закону»[16]. Кинг учил своих сторонников отличать ложный, показной мир, под прикрытием которого зачастую совершаются злодеяния, от подлинного мира, который предполагает наличие справедливости и неизбежно достигается созданием так называемой «созидательной напряжённости». Тем самым он предлагал свою интерпретацию слов Христа: «не мир пришёл Я принести, но меч» (Мф. 10, 34).
В своей книге «Шаг к свободе» (1958), посвящённой автобусному бойкоту в Монтгомери в 1955-1956 годах, Мартин Лютер Кинг сформулировал шесть основных принципов ненасильственного сопротивления:
1) этот метод требует мужества и смелости, он — не для трусов (тем самым подчёркивается активный характер ненасилия);
2) ненасилие не стремится нанести поражение или унизить оппонента, оно ищет его дружбы и понимания (этим подчёркивается конечная цель — созидание сообщества);
3) оно направлено не против людей, которые совершают зло, а против самих сил зла (подчёркивается элемент персонализма);
4) ненасилию присуща готовность принять страдания без мысли об отмщении (подчёркивается искупительное свойство страдания);
5) оно избегает не только внешнего физического насилия, но и внутреннего насилия духа (подчёркивается, что ненависть и злоба могут привести только к поражению), основываясь на любви и признании взаимосвязанности всего живого (что в конечном итоге приводит к подлинному братству людей);
6) ненасилие основано на убеждённости в моральном и справедливом характере всей Вселенной, всего мироздания, а для верующего человека — в реальности Бога.
Как видим, эти принципы заключают в себе элементы идеального плана, подчёркивая настоятельную необходимость изменения реальной ситуации.
Прекрасное образное описание техники ненасильственного сопротивления Кинг почерпнул из классического труда Ричарда Грегга «Сила ненасилия» о Махатме Ганди и его методе. Грегг назвал ненасильственное сопротивление «моральным джиу-джитсу», которое основывается, как и все древние боевые искусства, на чувстве внутреннего равновесия: «Цель морального джиу-джитсу заключается в том, чтобы заставить оппонента утратить моральное равновесие и таким образом склонить его на сторону сторонника ненасильственного сопротивления... когда жертва, вместо того, чтобы нанести ответный удар, выбирает страдание, атакующий теряет моральную поддержку, которую ему обычно оказывает насильственное сопротивление со стороны жертвы»[17]. Сторона, применяющая ненасилие, сохраняет душевное равновесие и своей выдержкой завоёвывает симпатию и поддержку общественности, взывая к совести оппонента. Таким образом, ненасилие — это в буквальном смысле силовая борьба как с точки зрения социальных структур и политики, так и с точки зрения онтологических возможностей любви и справедливости. Непосредственная цель ненасильственной кампании — это изменение несправедливой социальной структуры. Но в то же время она направлена на то, чтобы силой любви пробудить совесть оппонента и сделать из него друга. Исходя из вышесказанного, можно сделать три важных вывода относительно метода и значения ненасилия в соответствии со взглядами Кинга.
Во-первых, как этическое действие принципиальная ненасильственная акция невозможна без абсолютной веры в силу и действенность любви, всепрощения, самопожертвования и искупительного страдания. Ненасилие в значительной мере допускает реализацию жизненного идеала человечества, поскольку он соответствует божественной воле, которая активно соучаствует с человечеством во всех его делах. Ненасилие — это глубочайший акт веры в подлинном смысле этого слова.
Во-вторых, непреходящая ценность ненасилия заключается в том, что оно снимает противопоставление целей и средств по этическим критериям. Наиболее ясное представление об идеале возникает из реального жизненного опыта. В свою очередь идеал также воздействует на человека, открывая перед ним новые возможности развития. Действия, нацеленные на созидание Сообщества любви (у Кинга буквально «Возлюбленного сообщества»), уже несут в себе его идеальные черты: утверждение самоценности жизни, человеческой личности, братства, дух взаимной любви и общечеловеческих ценностей. Кинг совершенно справедливо считал, что слабость насилия состоит в том, что оно порождает только лишь ответное насилие. «Тьма не может устранить тьму, это под силу только свету. Ненависть не может устранить ненависть. Это под силу только любви»[18]. Ненасилие прерывает, останавливает цепную реакцию зла, демонстративно основываясь на духе любви, понимания и доброты. Таким образом, этика ненасилия — это этическая система, синтезирующая намерение, мотивацию и само действие.
Наконец, в-третьих, ненасильственная акция пробуждает в её участнике новое чувство собственного достоинства, новую моральную и духовную силу. Она стремится к исправлению человеческих взаимоотношений и самого общества путем остановки (а не слома) сегрегированных структур и эгоцентрических умонастроений, обессиливая насилие и рассеивая дегуманизирующие силы как в отдельных индивидах, так и в общественных институтах. Ненасилие преобразовывает участника акции, его оппонента и общество в целом. Политическая цель ненасильственной кампании — не только в восстановлении и соблюдении законности. Ненасилие также обращено к высшему, моральному закону, который Кинг называл «добровольным, то есть не обеспеченным правовой санкцией»[19].
Высшая цель ненасилия — это Сообщество любви, то есть «преображённое и духовно обновлённое общество»[20], в котором в полной мере воплощены все вышеперечисленные идеальные элементы. Этот синтез, воплощение идеального в реальном контексте человеческой жизни, о котором мечтал Кинг, и является квинтэссенцией его религиозно-этической мысли.
