Помчусь я прочь на всех порах.

И без оглядки, и без плана

Навстречу горестной судьбе,

Претерпевая боль и раны,

Толь от себя, а толь к себе.

О результате забывая,

В уме, конец стерплю любой,

Если домчусь я к ней, до рая,

Один хрен, не вернусь живой…

…Я пережил несчастий тучу,

Воспрял душой, обрёл свой вес,

И ни один ебучий случай

Не снимет с плеч моих мой крест.

Г. Вольный

Когда человеку становится нечего терять, то и в приобретении благ он перестает нуждаться. Нечего терять – это не ноль, скорее заморозка какого-то числа, отсутствие перспективы. Я в таком состоянии живу уже который месяц, замороженный в результате своих же действий. Никогда и ни при каких обстоятельствах я не пытался сам себя оправдать, хоть и оправдывался перед людьми. Во всех своих несчастьях я виноват сам, а причиной счастливых моментов моей жизни всегда становились другие люди или явления. Невозможно стать счастливым самому, это неестественно.

Я думаю об этом с утра, когда просыпаюсь, днём, когда сажусь за обеденный стол, вечером, когда возвращаюсь домой с работы, ночью, когда пью, а потом засыпаю. Это самое страшное – когда я засыпаю, всё чаще и чаще мне не хватает воздуха. Я вскакиваю с кровати не из-за того, что мне приснился страшный сон, а потому, что моё настоящее и есть самый ужасный кошмар.

Голову всё реже и реже посещают мысли о Лере, о рыжей, о той девчонке с работы, с бара, на вечеринке у друга на праздновании дня рождения. Дело не в конкретных личностях, а в моих поступках по отношению к ним, к себе. Невозможно стать счастливым самому, всё, что от меня требовалось – не портить то, что создавали близкие мне люди внутри меня, в душе.

После того поцелуя в баре рыжая сказала, что я подлец. Вот именно так, каким-то совершенно беспретензионным голосом – подлец. Конечно, ни о каких свиданиях речи уже не шло.

Вот так я нарушил главную заповедь всей моей жизни – не стать подлым. Это в корне поменяло всю мою жизнь. Я просто заигрался, почувствовал свободу.

Но нужна ли мне свобода на самом деле?

Как истинный сторонник справедливости, я должен был рассказать об этом Лере, она заслуживает этого, даже не так: она заслуживает большего, чем просто я, такой мерзкий, слабый, нечестный, бесчестный подлец.

И я рассказал.

Боль растекалась по её телу, я видел это. Такое чувство, будто позади неё стоял мощнейший прожектор, просвечивающий её насквозь, и мне было видно, я уверен в этом, как каждый капилляр в её теле, каждая альвеола в её легких, каждая косточка - всё наполнялось безутешным несчастьем, и она не была в этом виновата. Только я был источником её беды, я сломал её, так цинично и хладнокровно, как ветку, которая не влезает в мангал, об колено. Я знал, что она выберется. Был уверен, что она сильнее всего этого, что она поймет, что это стало лишь началом новой, более правильной истории в её жизни.

Но тогда я сломал не только её. Колено тоже пострадало от этого удара, и теперь я хожу по этой жизни, хромая. Я нелепо передвигаюсь по самому краю, изредка поглядывая вниз. Мне вспоминается детство: как и многие, я прыгал с дивана на стол, оттуда на табурет, потом на маленький островок-ковер, потому что голый пол – это лава. Вот и сейчас мне приходится быть не менее осторожным, потому что стало понятно, оступившись, я залезу в лаву. А, как уже говорилось, оступившись один раз, будешь делать это снова и снова. Мне боязно. Хотя лава только в голове, в воображении, она всё равно обжигает, давит на эмоции. Я не могу больше так остро чувствовать жизнь, я хочу обрести иголки на своей израненной спине.

Мне не хочется возвращаться к тому, что было, но прошлое меня преследует. Не само прошлое, а ошибки, я словно посреди огромного поля, усыпанного граблями, на которые я когда-то наступал. И вот, мало того, что я не знаю, куда мне идти и зачем, так я еще и стою с закрытыми черной повязкой глазами. Я не знаю, куда идти, как мне идти, зачем, что меня там ждет, можно ли остаться на месте, как снять повязку, какие грабли ударят сильнее, имеет ли границу это поле, да и вообще, стоит ли мне здесь находится?

Но здесь жарко, в этом поле. И главная проблема, видимо, в том, что вокруг этих граблей лава.

А, может, если выхода нет, значит, он и не нужен?

У Леры не было никого, кроме меня в те дни. Я должен был это осознавать, она была чиста, хоть и не была ангелом. Она была частью божьей воли для меня, но не проклятьем, нет. Лера стала для меня поучительнейшим примером, проверкой, возможностью познать себя, высшим благословением.

Моя жизнь не разделилась на «до» и «после». Просто теперь у меня есть просто жизнь, и была жизнь с Лерой, самым сильным наркотиком всех времен, самым ярким светом во всем космосе, самыми большими граблями в моей жизни, самым болезненным ударом на этом ринге, самым ласковым словом, которое я слышал, самым редким драгоценным камнем, самым чистым человеком для меня.

 

Если я стану счастливым, прошу винить в этом Леру.

 

 

Конец.