Взглядом ты бьешь, словно плетью.
Такая живая на ощупь,
Но пахнешь как будто смертью.
С широченной душой, великолепным музыкальным талантом и незыблемой тягой к обучению, Ваня был одним из моих лучших друзей. Он был обособленной единицей в их рядах, тем ценнее мне казались моменты, когда мы могли пообщаться по душам. А общались мы так всегда - любой, даже самый несерьёзный разговор, выливался в какую-то удивительную жизненную мысль. Порой даже две минуты нашего разговора могли дать мне пищи для размышлений на пару-тройку дней вперёд, так что очень часто после наших встреч я впадал в состояние удава, только что целиком проглотившего небольшого кабанчика, просто отдыхающего и усваивающего съеденное.
Ваня смеялся надо мной, над моими проблемами, и это так крепко держало меня в тонусе. Нет, это не настраивало на позитив, не внушало надежду, просто я начинал чувствовать себя немного значимым, и мои проблемы тогда казались мне действительно не плевыми, а как минимум интересными.
Мы любили шутить, смеяться, но в то же время оба понимали, насколько всё серьёзно. Всё то, что вокруг, всё то, что происходит у каждого из нас в жизни. Он до сих пор может с некоей хладнокровностью подшутить над моими прошлыми отношениями, причем делать это с абсолютной искренностью, без желания задеть меня или погрузить в раздумия. И только его слова в адрес Леры я мог воспринимать спокойно. Любого другого я был готов порвать за одно только упоминание о ней. Это как приходить на кладбище, где я бы сидел у могилы близкого мне человека, и говорить, что ещё при жизни он (умерший) занимал у того деньги, и так корыстно поступил, уйдя из жизни.
А я так часто хоронил её в своём сердце.
Храм Христа Спасителя, Бутиковский переулок, лестница на набережной, мой двор, её двор - я создал сотни её могил, как в Москве, так и за чертой города. Но она с упорством героини Умы Турман в "Убить Билла" каждый раз выбиралась из гроба, хватала дробовик и стреляла. Точнее, она даже не стреляла, она просто проходила мимо, а я брал ствол, наводил дуло на своё сердце и нажимал на курок.
Это ружьё было изготовлено ещё пять лет назад. У нас была замечательная история любви - тем смешнее было её так глупо просрать. Конечно, ответная любовь не произвела бы на меня такое сильное впечатление. Я добивался, бегал за ней, общался, короче говоря, не знал, что делать. Мне кажется, именно поэтому у нас всё получилось... получалось... началось.
Мы были вместе почти три года, и я этого никогда не забуду. Большинство людей считает свою любовь самой сильной, настоящей и почти всегда роковой. Как по мне, это лишь вопрос восприятия.
В юношестве все чувства особенно остры, и именно тогда встречается первый человек, который задевает душу. Ежи не рождаются с иголками на спине, и когда в детстве на них с дуба падает жёлудь - им становится очень больно, а когда в маленьком возрасте их берёшь на руки - им нравится, что их гладят. Но с возрастом вырастают иглы, и вот тот самый жёлудь уже раскалывается при падении о твердую спину зрелого ежа, а гладить его уже никто не станет. Ёж может даже не обратить внимания на жёлудь, упавший на его колючки сегодня утром, но с содроганием будет из раза в раз вспоминать первый, причинивший самую сильную боль. Так и с любовью.
Ваня спрашивает, есть ли кто у Леры сейчас.
Я какое-то время молчу, потом уверенно отвечаю: "Нет".
Он нажимает сильнее: "Хочешь, чтобы она была одинока?"
Не имеющий привычки лукавить перед друзьями, сначала заставляю самого себя поверить в то, что сейчас вырвется из моих уст, а затем процеживаю: "Нет. Я хочу, чтобы она была счастлива."
На столе стоит салатница, на одну треть заполненная водой - пепельница, наполовину полная или уже опустевшая бутылка водки, которая успела остыть, пачка сигарет и две рюмки. Я затягиваю побольше дыма в рот и начинаю кашлять, Ваня говорит, что мне хватит.
Я говорю, чтобы наливал, а не страдал херней.
Так прошёл мой последний год. Успокаивая себя, что это нормально для двадцатилетнего парня, я всё чаще и чаще хватался за печень. Она действительно болела.
Я начал пить, когда подумал, что закончил любить.
Я начал пить в баре, в один из пятничных вечеров августа. Заведение было очень интересным, про него давно говорили мои друзья, рекомендовали коллеги на работе. Гадкий койот - одна из моих песен, один из моих нелюбимых фильмов и мой самый ненавистный бар на планете. Сама судьба завела меня туда в тот вечер, я просто гулял с друзьями, мы просто отдыхали, совершенно случайно наткнувшись на него. Через окна-витрины мы увидели обстановку внутри: девушки в откровенных нарядах танцевали на барной стойке, молодежь оттягивалась поодаль, всё было окаймлено вызывающе красным цветом интерьера и морем алкоголя. И вся эта картина открывалась нам под аккомпанемент симпатичной музыки в стиле рок. Мы зашли.
Мы выпили.
Я обратил внимание на одну из танцующих девушек.
Она обратила внимание на меня.
В её фигуре не было изъяна, цвет волос - рыжий, такой рыжий, каким бывает лава, накрывающая деревни вместе со всеми её жителями, зрачки были заключены в блестящих глазах, обрамленных длиннющими ресницами, её движения напоминали мне гарцующего мустанга, в ней была сила, ненависть и огонь.
В ней было то, чего мне тогда не хватало больше всего - что-то новое.
Мы познакомились, общались до самого утра.
Она сказала, что у неё есть три вопроса: есть ли кто-то у меня, где я работаю, и какие носки предпочитаю носить.
Она не была мне другом, но я не хотел ей врать: "Работаю в банке, носки ношу под брюки длинные чёрные, под кроссовки белые короткие". Это я и так знал, потом, уже будто смирившись со своей участью, я сказал ей ещё одну фразу, на тот момент уже принятую моим сердцем: "Я абсолютно свободен".
Она сказала, что восхищена таким ответом, написала свой номер, протянула мне бумажку и, сказав, что её рабочая смена прошла, ушла в подсобное помещение.
А я поехал домой. К Лере. Она встретила меня утром, пьяного и думающего, что обрёл своё счастье, но только не в ней. В последнее время общение у нас шло туго, поэтому я просто разделся и лёг спать.
С мыслями, что новые чувства призваны заменить любовь к ней.
К девушке, которая любила меня по-настоящему.
Конец первой серии
Серия 2
«О домашних питомцах»
О чувствах, я не хотел тебя обидеть,
