Те, кто вспахивает беззаконие 7 страница

Северус покачал головой и направился к тостеру.

Когда Гермиона вернулась домой поздним утром, то сразу спустилась в лабораторию, где была встречена ужасным настроением и громовым рыком: очевидно, профессор Снейп, несмотря на маску цивилизованного Северуса, никуда не делся. Миниатюрный флакончик зелья с единожды откупоренной теперь пробкой удерживался в тонком зажиме над поверхностью рабочего стола, усеянного множеством исписанных листков – немыми свидетелями того, что все шло не по плану. Гермиона вернулась на кухню и поставила чайник. Она сразу увидела, что соваться с вопросами было не время, а после собственного утречка и ее душа требовала чая: Гермионе сообщили, что еще одному из ее дел не дадут хода, и в довершение ко всему она дважды наткнулась на мерзкую ухмылку Долорес Амбридж – в больнице, откуда выписывали Гарри, и в женской уборной Министерства.

Она не обращала на Северуса внимания, пока тот не уселся за стол со своей чашкой.

– В чем загвоздка? – спросила Гермиона.

– Сферы не работают: они разрушаются практически мгновенно от контакта с зельем, – хмуро ответил Северус.

– Есть теории на этот счет?

– Немного затруднительно анализировать вещество, которое испаряется, стоит на него посмотреть.

– Какое-то квантовое свойство, – отметила Гермиона, стараясь не обращать внимания на его едкий тон. – Но я не о фактах спрашиваю. Неужели нет совсем никаких предположений? Не думала, что вы в самом начале наткнетесь на такой подводный камень.

– На данный момент из-за летучести зелья я должен предположить, что нам следует поторопиться, так как пузырек уже был откупорен. Трудно назвать скорость разложения или испарения этого вещества, но я склонен думать, что она нам не понравится. Не стесняйтесь, попробуйте проанализировать его сами, – губы Северуса сжались в тонкую линию.

– Батюшки, Снейп, и спросить нельзя! – Гермиона встала из-за стола и прислонилась к шкафу. Ее плохое настроение, очевидно, еще больше раздражало Северуса. – Я…

– Прошу меня извинить, – неожиданно закончил за нее Снейп. – Может, было бы уместно начать этот разговор заново.

– Хорошо. Я тоже извиняюсь: утро пакостное выдалось, – Гермиона со вздохом села. – Значит… можно выдвинуть хоть какие-нибудь теории?

Снейп облокотился на стол, держа кружку в руках.

– Из-за всего, что я уже знаю о заклинании магической мембраны, мне кажется, что пары нашего зелья просто обладают слишком большим количеством энергии.

– Вы имеете в виду, что его магическая энергия слишком сильна или слишком… активна?

– Думаю, и то, и другое.

– Тогда оригинальный пузырек должен быть изготовлен из магически укрепленного стекла, – вслух подумала Гермиона. – Мне и в голову не пришло, что анализировать надо не зелье, а сосуд.

– Гениально! – воскликнул Снейп, хлопнув по столешнице. – Где пустые пузырьки? Бегом за ними, а я пока подготовлю все в лаборатории.

Он поскакал вниз по лестнице, как подросток, и Гермиона не могла не улыбнуться. Снейп всегда был стремителен – и в манерах, и в действиях. Ей просто никогда еще не приходилось наблюдать его стремительность в сочетании с хорошим настроением.

*

Подперев голову рукой, Гермиона в трансе смотрела на бесконечный танец радужных завихрений, увеличенных заклинанием в сотни раз. Оставалось всего две трети зелья: часть пошла в усиленные сферы, которые Северусу удалось сотворить после тщательного изучения пузырьков, а часть просто испарилась, как бы старательно они ни закупоривали флакончик. «Магическое стекло, магический воск, магическое зелье, магическая… магия», – устало подумала Гермиона.

На часах было два ночи.

Перо Северуса непрерывно скрипело по бумаге и доводило до бешенства. Гермиона кинула ему в голову ручку.

– Почему волшебники так помешаны на перьях? Бред какой-то!

Северус отложил перо, наклонился к полу за ручкой и продолжил как ни в чем не бывало.

– Мы за последний час вообще хоть немножко продвинулись?

– Честно говоря, нет, – он перестал писать.

– Так почему же мы тут все еще сидим?

– Потому что мы упрямые и помешанные, – Северус отодвинулся от стола и потянулся. – Давайте подытожим. Что нам удалось выяснить?

– Что мы ненавидим это зелье всеми фибрами души.

– Ну же, Грейнджер, где ваша выдержка?

Она злобно зыркнула на него, но расправила плечи и ответила:

– Мы выяснили, что у него нет различимой молекулярной структуры. Оно практически полностью состоит из магической энергии, которая реагирует с материей на субатомном уровне, результатом чего является не поддающаяся расщеплению жидкость. После того, как мы сотворили ту большую сферу и смогли удержать ее от коллапса целых – ух ты! – полсекунды, мы увидели, что в газообразном агрегатном состоянии зелье собирается в волокнистые структуры, то есть ведет себя, как магический аналог плазмы или квантовой жидкости. Единственная вещь, которую нам еще не удалось выяснить, – что это вообще такое. Можно мне теперь пойти спать?

Северус пробежался взглядом по страницам с формулами и расчетами, потом скомкал их и бросил в корзину.

– Да, вы ничего не упустили. А теперь нам действительно пора в кровать.

Гермиона подняла одну бровь, и Северус покраснел. Как самый натуральный помидор! Она не переставала смеяться, поднимаясь по ступенькам в свою спальню.

*

Следующее утро выдалось опять туманным. Чтобы согреться, Гермиона зажгла камин и даже несколько свечей. Дровницы оказались уже наполненными – то, что Северус взял на себя домашние обязанности и выполнял их без магии и как нечто само собой разумеющееся, приятно удивляло. Гермиона на секунду задумалась, было ли это старой привычкой или результатом жизни в монастыре. В любом случае, Северус оказался замечательным гостем.

Они, не сговариваясь, решили держаться подальше от лаборатории: на данный момент никаких прорывов там не намечалось. Поэтому Гермиона разложила свои бумаги на одном конце кухонного стола, а Северус уселся за другой, заполняя страницу за страницей расчетами, записями и многоэтажными формулами. Гермиона просматривала результаты работы Перси. По ее просьбе он выяснил все, что мог, о трех судьях, заседавших во время слушания Галстроуда, а этого оказалось немало. Гермиона думала, что у нее был талант, однако Перси оказался настоящим гением. Собранной на данный момент информации хватит, чтобы отправить Монтегу, Кеклшоу и Тротта в отставку – двоих последних в «отставку» строгого режима, – как только Гермиона найдет минутку, чтобы стянуть судейские парики с их облысевших макушек. Она собрала документы в аккуратную стопку и добавила к ним записку, в которой поблагодарила Перси за отличную работу. В это время Гермиона заметила, что Северус отложил свои записи и погрузился в книгу. То и дело уголки его губ вздрагивали, а в глазах появлялась доселе невиданная искорка.

– Что вы читаете? – спросила Гермиона, не в состоянии оторвать взгляд от выражения его лица.

– Киплинга, – ответил он, заложив страницу клочком бумаги. – Раньше как-то руки не доходили.

– Я им тоже сравнительно недавно увлеклась, – сказала Гермиона, затем взглянула на часы и поднялась, чтобы заварить чай. – Заполняю пробелы в образовании. Мне кажется, Киплинг – выдающийся писатель. Скоро одиннадцать – будете печенье?

За чаем они обсуждали Киплинга, но не особенно горячо.

– От мистера Малфоя пока ничего не слышно, – под конец сказала Гермиона. – Думаете, что-то случилось?

– Случиться могло все что угодно, но я надеюсь, что он просто пока не смог отвлечь Нарциссу. Необходимо дождаться ее отбытия из поместья. Она ведь не только Люциуса гейсом связала; Нарцисса – расистка похуже него и заавадила бы вас на месте. А что до моей персоны… тут ее презрение безгранично.

– Но я думала, что она пришла к вам за помощью…

– Только потому, что больше попросить было некого, – фыркнул Северус. – Если бы Нарцисса знала способного помочь магглорожденного, то скорее бы обратилась к нему.

Он откинулся на спинку стула и вытянул под столом ноги, взял ручку и начал машинально рисовать.

– Удивительно, не так ли? Для фашистов старой закалки типа Блэков смешанный брак между чистокровкой и магглом, как было в случае с моими родителями, – самое страшное преступление, а полукровки – отбросы общества. Ведь магглорожденный волшебник вроде вас – всего лишь ошибка природы в их глазах. Даже Поттер – сын чистокровного отца и магглорожденной матери – для Блэков не так отвратителен, как я.

– Э… правда? Так почему же Нарцисса поддерживала Волдеморта?

– Она хотела защитить семью, и поэтому у нее не было другого выбора.

– А Беллатриса?

– Стоило Реддлу заметить, что она самый внушаемый член семейства Блэков, как он ее соблазнил и идеологически обработал, ведь ему нужно было привязать к себе как можно больше чистокровок. Помню, как-то раз она объясняла в гостиной факультета подробную иерархию загрязнения крови – от самой верхушки, годной для Блэков, до пресмыкающихся вроде меня. Для Реддла Беллатриса делала исключение, ведь он был практически рок-звездой.

– Да, так его тоже можно было описать, – едва сдержала смешок Гермиона. Она подошла к окну и посмотрела на затянутый туманом сад. – Никогда не могла понять расистов, – с грустью проговорила она.

– Можно у вас кое-что спросить? – начал Северус, и Гермиона обернулась к нему. – Почему вы решили, что можно доверять Люциусу? Даже показали, где живете.

Гермиона опять повернулась к окну и через некоторое время ответила:

– Я видела его магию. Даже до того, как мы нашли ларец и его открыли, я подозревала, что мистер Малфой отрекся от старых убеждений, но в архивах… его магия… Он меня совершенно не испугал. Я почувствовала к нему даже какую-то симпатию. Мистер Малфой не самый приятный человек, но он не желает мне зла.

*

Северус опять открыл свою книгу и сделал вид, что читает. Гермиона Грейнджер однозначно повзрослела. Не то чтобы он ожидал увидеть перед собой задиристого, стремящегося превзойти всех и вся подростка, каким ее помнил, но то, как логично и прежде всего справедливо она обращалась с другими, было редким качеством. Качеством, которое напомнило ему Рафаэля. Наверное, именно поэтому Северус чувствовал себя в ее присутствии так свободно. Он ненавидел чего-то ждать, но если избежать ожидания было невозможно, то легче всего было переносить его в такой компании. Стоя у окна с простой косичкой, в неброских джинсах с ярким свитером, Гермиона спокойно сообщила о том, что предоставила второй шанс человеку, которого по праву могла бы ненавидеть. И, судя по всему, изменить свое мнение не составило для нее никакого труда. Хотя Гермиона, конечно, всегда отличалась мировоззрением ученого: если доказать, что ее точка зрения ошибочна, то она без малейших затруднений отбросит ее в пользу теории, основанной на фактах. Северус не мог не уважать этого. Он подумал, что никто из ее знакомых, наверное, не понимает ее мыслительного процесса до конца.

Вдруг Северус почувствовал себя неловко: а что если его присутствие стесняло хозяйку, привыкшую жить в одиночестве?

– Где ваш книззл? – вдруг спросил он. Гермиона отошла от окна и начала убирать кружки со стола.

– В саду. Я посадила подснежники на его могиле, они как раз расцвели. Очень красиво, – Гермиона прочистила горло. – Почему бы нам не сварить какое-нибудь зелье, чтобы скоротать время?

Вдруг яркая дымка стрелой ворвалась на кухню и превратилась в сияющего ястреба, который примостился на спинке стула и раскрыл клюв:

– Путь свободен, – прозвучал голос Люциуса. – Приходите прямо сейчас, – и ястреб исчез.

Какое счастье, что они надели теплые куртки, шапки, шарфы и перчатки: из-за чар вокруг поместья Малфоев им пришлось ждать перед парадным входом. Не желая выяснять экспериментальным путем, откроет ли темная метка ворота, Северус послал в дом патронуса и засунул руки в карманы отдаленно напоминающей телогрейку куртки, которую он трансфигурировал из одеяла. «Очень в стиле рабочего класса, – сухо заметила Гермиона, когда ее увидела. – Вы мистеру Малфою на что-то намекнуть хотите?» Северус сам и не подумал, как смешно было идти в гости к аристократии в практически рабочей одежде, – мальчишкой он постоянно бегал на каникулах в отцовской телогрейке, – но после замечания Гермионы он ухмыльнулся и трансфигурировал себе еще и кепку, чтобы дополнить ансамбль.

– Мистер Малфой подумает, что вы над ним смеетесь, – проговорила Гермиона, переступая от холода с ноги на ногу, – если, конечно, заметит.

Она поглядывала на пятна ржавчины на воротах и разросшиеся кусты ежевики, кое-где нависающие над подъездной дорожкой. Никем не починенные прорехи в износившейся брусчатке были наполнены грязной жижей и свидетельствовали об упадке, который Северус не ожидал увидеть.

Ворота распахнулись с громким скрипом, и Гермиона с Северусом направились к поместью. Туман здесь был не таким плотным, как вокруг дома Гермионы, и походил скорее на таинственную дымку, смягчающую очертания ландшафта и капающую с черных ветвей нагих деревьев. Воздух пах влажной землей. Вороны каркали и перелетали с одного дерева на другое, но в целом владения казались тихими и бесцветными, а само поместье – плотной тенью в пасмурный день.

Однако стоило Гермионе и Северусу подойти к парадной двери, как та открылась, маня теплым светом.

Люциус поприветствовал Северуса рукопожатием, а Гермиону – легким кивком.

– Спасибо, что незамедлительно явились, – сказал он. – Боюсь, Драко сейчас спит. Не угодно ли вам отобедать?

Люциус провел их через коридоры в небольшую гостиную, примыкающую к библиотеке. Северус ее хорошо помнил: он провел в ней множество часов, относясь к тем немногим привилегированным, у которых был доступ в поместье. Стены лоснились панелями темного дерева; в сочетании с массивной мебелью они придавали гостиной спокойную, уравновешенную атмосферу элитного клуба. В то время как заботливый хозяин Люциус усаживал Гермиону на диван с бокалом хереса, Северус исподволь разглядывал своего старого друга, размышляя, могла ли их дружба пережить войну и прошедшие с тех пор годы.

Люциус выглядел похудевшим и потускневшим. От множества характерных деталей одежды – драгоценностей, шитья на воротнике и манжетах, шейного платка, завязанного умопомрачительным водопадом, – не осталось и следа, будто хозяин больше не мог себя заставить обращать внимания на такие мелочи. Покрой его мантии был элегантным, но одновременно практичным, как будто это являлось теперь единственным важным свойством. Нарочито четкая манера речи немного смягчилась, а в бархатном голосе появилась хрипотца – то ли от недостатка сна, то ли от переизбытка горя. Свет преломлялся в большом ограненном изумруде его кольца – единственном украшении, которое Люциус теперь носил. Северус обратил на это особое внимание: не важно, чем уже пришлось пожертвовать, – Малфой думал о своей семье все с той же гордостью. Было ли этого достаточно, чтобы отвернуться от целой жизни, наполненной чистокровной идеологией? Мог ли Северус положиться на дружбу, которую давным-давно предложили ему из-за его полезности и не более? Несмотря на обоюдную симпатию, не так давно Люциус недолго думая сдал бы его с потрохами.

И все же…

Крайняя нужда срывает все покровы. И Люциус, для которого в целом мире существовал теперь лишь сын, казался осторожным, осмотрительным и готовым признать свою беспомощность.

– Северус, – Люциус подошел к окну, на фоне которого его гость казался лишь силуэтом, но мог видеть всю комнату, – обед ждет.

Несмотря на жест хозяина в направлении накрытого стола, рядом с которым их уже ожидала Гермиона, Северус знал, что его приглашали не только преломить хлеб. Он посмотрел Люциусу прямо в глаза и впервые за все их знакомство не увидел ни тени окклюменции.

– Благодарю, – ответил Северус. – Я проголодался.

*

За обедом не упоминали ни Драко, ни Нарциссу. Мистер Малфой поддерживал светскую беседу на темы, которые не требовали откровенностей ни от кого из присутствующих. Ни Гермиона, ни Северус не задавали вопросов: оба знали, зачем пришли, и не было смысла в обсуждениях, пока они не увидели Драко, однако с каждой прошедшей минутой Гермиона становилась все напряженнее. Дело было не в том, что воспоминания об этом доме оставляли желать лучшего, и даже не в том, что Нарцисса Малфой могла неожиданно вернуться; просто казалось, что все поместье было пропитано отчаянием своего хозяина.

Мистер Малфой заботился об удобстве гостей на протяжении всего обеда, но время от времени Гермиона замечала, что его мысли далеко. Когда он взял свою чашку кофе к окну и на минуту повернулся к комнате спиной, Гермиона не думая приподнялась, чтобы за ним последовать, но рука Северуса ее остановила. Он покачал головой, и Гермиона села на место. От ее внимания не укрылось, что между мужчинами что-то произошло, но она не знала, что именно. Однако если Северус решил положиться на Малфоя, Гермиона последует его примеру.

Как странно.

Она не спеша пила свой кофе и ждала, ждала. На часах давно пробило три, когда в гостиной показался эльф – кажется, тот самый, который совсем недавно ворвался в министерские архивы.

– Мастер Драко проснулся, сэр, – сказал он.

– Хорошо, Оладушек, – ответил Малфой, потом глубоко вдохнул: – Что ж, пора.

Гермиона поднималась по лестнице следом за мастером и эльфом и смотрела на них в раздумье. После рассказов Гарри о том, как ужасно Малфой обращался с Добби, видеть его почти что вежливое отношение к другому эльфу было неожиданно. В поведении эльфа, в свою очередь, чувствовалось настоящее уважение, а не та подобострастность, от которой Гермиону начинало тошнить. Возможно, Малфой действительно мог измениться – даже сильнее, чем другие люди.

– Охраняй дверь, – было приказано эльфу перед входом в комнаты Драко. В ответ тот просто кивнул головой.

Освещение в коридоре на верхнем этаже было тусклым, а в прохладных покоях, в которые они только что вошли, еще тусклее, хотя от ламп с элегантными хрустальными абажурами исходило приятное тепло. В нос посетителям ударил необычный запах: какой-то цветочный аромат со странным металлическим привкусом, одновременно чуждый и влекущий. Занавески были наглухо задернуты, чтобы не впускать молочный свет уходящего дня. Огонь в камине не горел. Толстый ковер заглушал звук шагов. В одном углу просторных покоев располагалась резная кровать с балдахином, никем не занятая. Богатое кресло стояло высокой спинкой к посетителям и под углом к холодному камину.

– Драко, – проговорил Малфой, подходя к креслу, – я привел к тебе гостей.

Гермиона замешкалась у входа в покои, чувствуя себя посторонней. Это ощущение усилилось, когда она заметила, что Северусу с трудом удается сдерживаться.

– Драко, – тихо начал Северус. – Я… если тебе можно помочь, я сделаю все, что в моих силах.

– Многообещающее начало, – голос Драко был слабым, но привычный сарказм никуда не делся, и Гермиона не могла не улыбнуться. – А где же «я чертовски рад тебя видеть»? Хотя, если учесть мое состояние, радоваться тут особенно нечему. Хорошо, что вы не умерли, профессор.

– Я тоже так думаю, – улыбнулся Северус. – Можно теперь я позабочусь о том, чтобы ты тоже не умер? – эти слова заработали ему неодобрительный взгляд от Малфоя-старшего, и Северус сразу продолжил: – Он уже взрослый, Люциус. Я не буду делать ничего без его согласия. Кто знает, какие страдания мне придется ему еще причинить.

– Можно без щепетильностей, профессор, – храбро ответил Драко, хотя Гермионе показалось, что голос его дрогнул. – Ничто не может быть хуже, чем… это. Но, отец, мне показалось, что ты имел в виду нескольких гостей?

Теперь и Люциус, и Снейп смотрели на нее, и Гермиона не могла больше оставаться у дверей. Она пересекла комнату и обошла вокруг кресла, чтобы встретиться лицом к лицу с мальчишкой, который когда-то был бичом ее школьной жизни.

– Боже мой, Малфой! Что случилось?! – Гермиона готова была провалиться на месте оттого, что у нее вырвались эти слова, но Драко неожиданно улыбнулся. Улыбка выглядела на его лице пугающе, но была, тем не менее, искренней.

– Вижу, Грейнджер, что с возрастом такта у тебя совершенно не прибавилось. Что это на твоих щеках, слезы? Из-за меня? Я наконец-то покорил тебя своим очарованием?

– Хватит молоть чепуху, – ответила она.

Драко опять улыбнулся, и Гермиона постаралась не обращать внимания на то, что из-за высохших десен его зубы казались удлиненными и острыми, с пятнышками запекшейся крови. Она никак не думала увидеть фактически кожу и кости, когда Люциус вскользь упомянул затянувшуюся болезнь. Драко истощал до такой степени, что было непонятно, как в нем все еще теплится искорка жизни, однако жизнь в нем не просто теплилась, а пламенела. Несмотря на потрескавшийся пергамент кожи, редеющие волосы, сгорбленные плечи, запавшие глаза, кровоточащие пальцы и едва затянувшиеся раны там, где – Гермиона поежилась – кости, должно быть, проткнули кожу… несмотря на все это, он будто светился изнутри, по-другому и не сказать. Сверхъестественная энергия наполняла его и искрилась на грани доступного человеческому зрению. А его глаза… Зрачки расширились до невозможного и отливали чистым серебром, практически светились в темной комнате, время от времени вспыхивая на мгновение водоворотом яркого цвета.

– Судя по выражению твоего лица, я выгляжу чудовищно, – шутливым тоном сообщил Драко. – Отец отказывается дать мне зеркало.

Гермиона бессильно опустилась на низкий стул у ног Драко и разрыдалась.

– Что они с тобой сделали? – прошептала она.

– Я думал, ты здесь именно для того, чтобы найти ответ на этот вопрос, Грейнджер, – Драко посмотрел на нее в упор своим гипнотизирующим взглядом, потом моргнул. – Знаешь, все не так страшно! Смотри!

Внезапно его руки охватило разноцветное сияние. Оно перепрыгивало от пальца к пальцу, повинуясь движениям Драко, бурлило в сложенных лодочкой ладонях, а потом затанцевало блуждающими огнями вокруг всех четверых, находящихся в комнате.

– Ума не приложу, что с ними делать, – сказал Драко, – но они красивые и приятные на ощупь. Дай сюда свою руку – вы тоже, профессор Снейп.

Гермиона вдруг заметила с облегчением, что Северус уже стоит прямо позади нее. Она неуверенно протянула Драко свою руку, и тот заключил ее в свои ледяные пальцы. В ту же секунду странное свечение пробежало по ее коже, лаская электрическими завихрениями, мягко просачиваясь внутрь и соединяясь с ее магией. Эйфория сдавила грудную клетку. Гермиона попыталась высвободиться из странных пут, но просто не смогла с ними расстаться: они бодрили, как глоток из живительного источника. В водовороте кружились все цвета радуги и еще многие, которых ей никогда не доводилось видеть. Создавалось ощущение одновременной близости и чуждой новизны.

Когда Драко отпустил ее руку, Гермиона невольно вскрикнула. Северус тяжело дышал, упав рядом с ней на колени.

На щеках Драко показались кроваво-серебристые слезы.

– Извините, – прошептал он. – Раньше такого никогда не было… Папа?..

– Все хорошо, мой мальчик, – проговорил Люциус, нежно погладив Драко по голове и вытерев его щеки мягким шелковым платком. – Думаю, ничего с ними не случилось.

– Я не хочу быть чудовищем, папа…

– Ты не чудовище, – выдохнул Северус над ухом Гермионы. – Я не знаю, что это за магия, но она кажется… доброй.

Гермиона кивнула, все еще не в состоянии говорить.

– Но почему же «добрая» магия меня разрушает?! Мне она не нужна! – Драко дрожал от истощения.

– У меня нет ответов – пока, – сказал Северус, предупреждая следующее раздраженное замечание. – Но я приложу все усилия – мы приложим все усилия, чтобы их найти. К сожалению, мне понадобится немного твоей крови и твоих слез. Потом мы дадим тебе отдохнуть. Будь храбрым, Драко.

– Как долго?

Северус и Гермиона переглянулись.

– Так долго, как только сможешь.

 

Тяжелое занятие

Гермиона в который раз посмотрела на часы. Она не знала, беспокоиться или нет. Хотя, если честно, знала и беспокоилась, но не думала, что было бы уместно что-то предпринять.

Она не видела Северуса с тех пор, как они вернулись домой с драгоценной кровью и слезами. Он ушел в свою комнату и больше не появлялся. Это было позавчера.

Что же до самой Гермионы… Был бы здесь Гарри или Рон, можно было бы найти утешение в объятии. И тот, и другой обняли бы ее без вопросов и так крепко, как ей только нужно. Но Северус… Он, конечно, зачастую выглядел так, будто его срочно нужно было обнять, однако Гермиона не сомневалась, что в его лексиконе это слово просто отсутствовало.

Ей было трудно определиться со своими чувствами по отношению к Драко Малфою. С одной стороны, ее сердце переполнялось жалостью. Помимо жалости, при виде гротескного превращения, навязанного ему собственной матерью, вспыхивала тлеющая ярость: ради власти Нарцисса была готова не только участвовать в племенном проекте Блэков, но и отравить единственного сына. С другой стороны, странная магия, переполняющая Драко и выплескивающаяся наружу, покоряла чистейшей красотой.

Здесь была какая-то загадка. Гермиона явно ощущала, что магия Драко состояла в странном родстве с той, которая переполнила ее энергией после принятия зелья. Неудивительно, если принять во внимание, что Нарцисса поила этим зельем сына с тех пор, как ему исполнился двадцать один год… Однако после зелья Гермиона чувствовала какой-то гнилой привкус, в то время как магия Драко освежила ее и придала сил. Гермиона помнила, что испугалась, когда странная магия подчинила ее себе, и желания повторить эксперимент не было, однако у нее осталось ощущение непередаваемой радости от единения с необъятным, бесподобным, сверхъестественным.

Гермиона поправила стопку записей на рабочем столе и крутанулась в офисном кресле. Загореться каким-либо из ее собственных проектов не получалось, хотя всего пару недель назад они все казались такими заманчивыми. Может, надо приняться за анализ крови Драко, не дожидаясь Северуса? Может, постучать в его дверь и поговорить с ним? А может, сходить прогуляться и развеяться? Гермиона посмотрела в окно на промозглый, туманный день и отказалась от последней идеи.

Нет, лучше всего что-нибудь приготовить. А потом еще что-нибудь испечь. Если Северус не появится на вкусные запахи, Гермиона просто сходит за ним, когда придет время ужина. Она потянулась за доской, стараясь унять дрожь в пальцах.

К тому времени как Северус наконец-то соизволил спуститься, Гермиона приготовила шоколадный торт, пирожные с глазурью, имбирные пряники, горшок говяжьего рагу, три буханки хлеба, пару запеканок и уже просматривала опустевшие полки на предмет составляющих для следующего блюда. Дверь на кухню скрипнула, впустив гостя, и Гермиона собиралась сказать что-нибудь колкое, но быстро передумала: Северус выглядел таким же потрясенным, как и она. Одновременно в нем появилось что-то новое, живое, как первозданная магическая энергия. Неожиданно Гермиона заметила, что он тоже смотрит на нее не отрываясь.

– Проголодались? – наконец спросила она.

Он сел за стол, но к еде не притронулся.

– Мне кажется, – сказал Северус после долгого молчания, – что именно так описывают состояние людей после встречи с Богом.

– Надеюсь, вы не думаете, что Драко Малфой – Бог? – заметила Гермиона, стараясь обернуть все в шутку.

– Это было бы маловероятно, – усмехнулся Северус, – и все же…

– … создается впечатление… – Гермиона кивнула.

– … чего-то сверхъестественного, – закончил за нее Северус и потер небритые щеки. – Смех, да и только.

– Кто знает, – задумчиво ответила она, усевшись рядом. – Наша обычная магия кажется магглам чем-то сверхъестественным. А дементоры, например, существуют на грани объяснимого возможного и неуловимого потустороннего.

Северус кивнул.

– Мы только начинаем подбираться к объяснению этого… феномена. Нельзя терять время.

Только договорив, он обратил внимание на горы еды, расставленной перед ним. Пораженный, Северус посмотрел на Гермиону.

– Я оставил вас наедине со всем этим – на целых два дня. Мне очень жаль. Рафаэль бы с меня шкуру спустил.

– Я еще раньше бросила вас одного, – прошептала Гермиона, стыдясь своего дрожащего голоса.

Северус нерешительно потянулся к ней и взял ее руку в свою. У него были длинные тонкие пальцы и широкие ладони. Гермиона высвободила руку и сплела свои пальцы с пальцами Северуса, чувствуя сухое трение кожи о кожу, замечая загрубевшие и обветренные от работы на улице участки. Она улыбнулась и сразу же покраснела в ответ на едва заметную теплоту в его взгляде.

– Кусочек торта? – спросили она наконец.

*

Гермиона открыла каминную связь в домике как раз вовремя, чтобы через нее прошел сначала Люциус Малфой, а потом Гарри Поттер.

Малфоя она проводила к гардеробу и ящику с тапочками. Он как раз возвращался в гостиную, когда появился Гарри. Гермиона поспешно убрала заклинанием с ковра всю сажу, которая нападала с мантии друга.

– Извини, я опоздал, – начал Гарри. – Не получилось избавиться от этой жабы Амбридж. Ума не приложу, почему ее просто не выкинули из Министерства. Носит теперь бумажки туда-сюда. Может, ее и оставили из жалости, но для всех остальных это настоящая пытка. Она принесла минимум двадцать формуляров мне на подпись и заставила сначала прочитать все до последнего!

– Ты не обязан танцевать под ее дудку, Гарри. Она же твоя подчиненная.

– Так можно быстрее всего от нее отвязаться. – Он одной рукой приобнял Гермиону: – Ты отлично выглядишь! Сразу видно, что не торчишь больше круглосуточно в своем кабинете. Добрый вечер, профессор Снейп, – Гарри шагнул вперед и протянул руку. – Рон сказал, что вы выжили. Я рад.