Очерк истории Великой Французской революции, 1789 – 1799.

Основу этого текста составляет то, что Александр Викторович Чудинов (р.1961), профессор Московского университета, написал для учебника новой истории. Учебник, насколько мне известно, не вышел[14]. Я внёс в текст Чудинова некоторые изменения: исправил очевидные опечатки, уточнил некоторые даты, вписал биографические сведения о деятелях революции, добавил важные для нас факты о её религиозной политике, а также выполнил небольшую стилистическую правку.

 

Франция накануне Революции

 

В последнюю четверть XVIII в. Франция вступила, будучи одной из самых богатых и многолюдных европейских стран. По численности населения (27 млн чел. в 1775 г.) она лишь немного уступала Российской империи (30 млн), находилась в более или менее равном положении с Австрией и значительно превосходила Испанию (чуть более 10 млн), Англию (около 10 млн) и Пруссию (6 млн чел.)

Продолжавшийся во Франции на протяжении всего столетия демографический подъём в значительной степени был обусловлен устойчивым экономическим ростом с 20-х по 80-е годы XVIII в. Особенно быстро развивались сектора экономики, связанные с колониальной торговлей. По её общему объёму, выросшему за этот период в 4 раза, Франция вышла на второе место в мире (после Англии). Причём разрыв между двумя странами в данной сфере постепенно сокращался, поскольку французская внешняя торговля росла более высокими темпами. Сотни французских судов курсировали в «атлантическом треугольнике»: из Франции они везли в Африку ром и ткани, там наполняли трюмы чернокожими рабами для плантаций Вест-Индии, откуда возвращались в метрополию гружёные сахаром-сырцом, кофе, индиго и хлопком. Колониальное сырьё перерабатывалось на многочисленных предприятиях, окружавших морские порты, после чего готовые продукты частично потреблялись в самой стране, частично продавались за рубеж. Атлантическая торговля стимулировала развитие судостроения, текстильной и пищевой промышленности.

Больших успехов в XVIII в. добилась и тяжёлая индустрия Франции. Богатые дворянские семьи охотно вкладывали в неё средства. В 1780-е гг. более 50 % металлургических предприятий принадлежали дворянам, более 9 % - церкви. Именно в этот период дворянская семья Ванделей основала знаменитый металлургический завод в Крезо, где в 1787 г. была проведена первая во Франции плавка с использованием кокса. В 80-е годы началось применение и первых паровых машин.

Заметный прогресс имел место и в такой достаточно консервативной отрасли экономики, как сельское хозяйство. Интенсивная пропаганда новейших методов агрикультуры, которую при активной поддержке властей осуществляли просветительские сельскохозяйственные общества, со временем принесла свои плоды. Передовые достижения агрономической науки постепенно воспринимались и крестьянской средой, получая всё более широкое применение. Особенно же восприимчивы к ним оказались ориентированные на рынок крупные дворянские и фермерские хозяйства, ставшие своего рода «матрицей капитализма». В целом рост валового продукта сельского хозяйства с 1709 по 1780 г. составил до 40 %. Развёрнутое государством строительство дорог, мостов и каналов способствовало расширению внутренней торговли и специализации различных регионов на производстве определённых видов продукции для рынка.

Однако, подобно мифическому Танталу, страдавшему от голода среди изобилия еды, государство в этой богатой, экономически процветающей стране переживало острый финансовый кризис. Огромный государственный долг, на обслуживание которого уходила половина бюджета, стал непосильной ношей для устаревшей финансовой системы. Выходом из нелёгкой ситуации могла стать лишь реформа налогообложения, предполагавшая отмену фискальных привилегий и введение общего для всех поземельного налога.

Во второй половине XVIII в. королевские министры не раз предпринимали с большей или меньшей степенью решительности шаги в этом направлении. Однако все попытки правительства модернизировать финансовую систему государства наталкивались на упорное сопротивление привилегированных сословий и традиционных судебных учреждений, которые свою борьбу за узко корпоративные интересы прикрывали демагогическими лозунгами, используя, в духе времени, идеи философии Просвещения. Критика, которой оппозиционная публицистика подвергала власти в течение нескольких десятилетий, существенно подорвала авторитет монархии среди значительной части подданных, особенно в городах. Впрочем, до поры до времени участие «низов» в политической борьбе сводилось к моральной поддержке оппозиции и лишь изредка принимало форму уличных беспорядков, непродолжительных и спорадических.

Ситуация изменилась во второй половине 80-х годов, когда ухудшение условий жизни из-за начавшегося экономического кризиса вызвало резкий всплеск активности «низов».

Экономический кризис во Франции 80-х годов XVIII в. не носил системного характера, то есть ни в коей мере не свидетельствовал о нежизнеспособности системы в целом. Кризисные явления в различных отраслях хозяйства были вызваны разными факторами, напрямую не связанными между собой. Эти факторы можно разделить на субъективные (просчёты в экономической политике правительства) и объективные, а последние, в свою очередь, - на долговременные (смена фаз многолетнего экономического цикла) и краткосрочные (неблагоприятная сезонная конъюнктура). Негативное воздействие на экономику каждого из них время от времени имело место и в предшествующие периоды. Однако уникальность ситуации 1780-х годов состояла в том, что на сей раз проявление всех этих факторов совпало по времени, что сделало экономический кризис особенно глубоким и тяжёлым.

В функционировании экономики Старого порядка существовала определённая объективная цикличность: многолетние периоды роста цен на зерно сменялись столь же продолжительными периодами их снижения. Первая из этих тенденций была выгодна для производителей сельскохозяйственной продукции и способствовала расширению их хозяйственной деятельности, вторая, напротив, вела к сокращению их доходов и оказывала сдерживающее влияние на развитие аграрного сектора, да и всей экономики в целом, поскольку именно он составлял её основу.

На протяжении большей части XVIII в. цены на зерно постепенно росли, но в 1776 г. эта фраза цикла закончилась, и они пошли вниз. Вскоре стали падать и цены на вино, важнейший продукт французского экспорта. Снижение дохода производителей сопровождалось сокращением найма ими рабочей силы и, соответственно, ростом безработицы в сельской местности. Дабы поднять спрос на сельскохозяйственную продукцию и стимулировать её производство, правительство предприняло ряд мер, направленных на расширение её экспорта. В 1786 г. оно заключило торговый договор с Англией, который открывал британский рынок для французских вин. Взамен французский рынок открывался для продукции английских мануфактур. В 1787 г. был разрешён свободный вывоз зерна за рубеж и заключён торговый договор с Россией, также предусматривавший выгодные условия для экспорта французских вин. Но требовалось время, чтобы русско-французский договор принёс реальную выгоду. Остальные же меры, правильные в принципе, на деле не только не улучшили ситуацию, но ещё больше её усугубили.

Разрешение экспортировать пшеницу привело к тому, что значительная часть запасов зерна ушла за рубеж. Лето же 1788 г. выдалось неурожайным. В некоторых областях из-за дождей и страшных бурь погибло до ¼ урожая. Цены на рынках взлетели. Стали распространяться панические настроения: люди боялись голода.

Торговый договор с Англией сулил французским земледельцам в перспективе немалую выгоду, однако гораздо быстрее промышленники Франции ощутили его издержки. Английские текстильные мануфактуры, имевшие лучшее техническое оснащение, заполнили своей дешёвой продукцией французский рынок, вытесняя с него местных производителей. У этих последних к тому же возникли серьёзные проблемы с сырьём. В 1787 г. сбор хлопка-сырца был крайне низким, а неурожай 1788 г. спровоцировал забой овец и, соответственно, резкое снижение их поголовья, что вызвало ещё и дефицит шерсти. Всё это вместе взятое привело к острому кризису французской текстильной промышленности: сотни предприятий закрылись, тысячи работников оказались на улице.

Таким образом, монархии пришлось искать пути выхода из тяжелейшего финансового кризиса государства в крайне неблагоприятной общественной обстановке. Экономический спад до предела обострил социальное недовольство низов и сделал их весьма восприимчивыми к демагогическим лозунгам антиправительственной оппозиции. Напротив, власть, пытавшаяся проводить преобразования, не пользовалась в обществе ни высоким авторитетом, ни доверием, а слабый, нерешительный король по своим личным качествам совершенно не отвечал тому, что требовалось главе государства в столь критической ситуации.

Финансовый дефицит, падение цен, неурожаи, фронда знати и парламентов, голодные бунты, слабость центральной власти – всё это бывало в истории Франции и раньше, но действие разных факторов было «раскидано» по разным годам и периодам. Одновременное же действие всех этих негативных факторов вызвало тот социальный резонанс, который привёл к краху Старого порядка.

 

Выборы в Генеральные Штаты

 

С 30 апреля 1787 г. правительством руководил Ломени де Бриенн (Loménie de Brienne, 1727 – 1794), архиепископ Санский, сподвижник знаменитого в прошлом реформатора Жака Тюрго; он пытался заставить привилегированные классы жить по средствам, но не обладал нужным для этого политическим влиянием и тактом. 25 августа 1788 г. Людовик XVI, идя навстречу общественному мнению, назначил на место де Бриенна популярного Жака Неккера (Necker, 1732 – 1804), женевского банкира. И хотя этот шаг был с одобрением встречен широкой публикой, всё же основные надежды все теперь связывали не с назначением того или иного министра, а с предстоящим созывом Генеральных Штатов. Правда, вопрос о порядке работы Штатов вызвал резкие разногласия в стане оппозиции.

Восстановленный королём в сентябре 1788 г. Парижский парламент заявил, что организация Генеральных Штатов должна быть такой же, как в 1614 г., когда они созывались в последний раз. Тогда все три сословия имели равное представительство, причём голосование проходило по сословиям: один голос имело духовенство, один – дворянство, и также только один – третье сословие, составлявшее подавляющую часть населения страны. Другие провинциальные парламенты согласились с Парижским. Поддержало такой взгляд и большинство дворян. Тем самым они фактически признались в том, что стремились ограничить власть монарха исключительно ради расширения собственного влияния и упрочения своего привилегированного положения. Эти сословно-эгоистические устремления дворянства вошли в противоречие с предложением удвоить число представителей третьего сословия по сравнению с первым и вторым и ввести поимённое голосование. Предложение это широко обсуждалось, тем более что именно так были устроены провинциальные ассамблеи, созданные Ломени де Бриеном в 1787 г. В июле 1788 г. в Гренобле собрание представителей всех сословий провинции Дофине предлагало реорганизовать провинциальные штаты по такой же схеме. Поддерживал эту идею и Неккер.

Провинциальные парламенты и лидеры оппозиции, выступив за традиционную форму работы Генеральных Штатов, парламенты и лидеры аристократической оппозиции в одночасье утратили былую популярность. С осени 1788 г. движущей силой оппозиционного движения стала общественно-политическая группа, которую в историографии называют «просвещённая элита». Это внесословное, политически активное меньшинство сформировалось во второй половине XVIII в., когда вся Франция постепенно покрылась густой сетью разнообразных общественных объединений – естественнонаучных, философских и агрономических кружков, провинциальных академий, общественных библиотек, масонских лож, музеев, литературных салонов и т.п., - имевших целью распространение культурных ценностей Просвещения. В отличие от традиционных для Старого порядка объединений, эти ассоциации были всесословными и были организованы демократически. Среди их членов были и дворяне, и священнослужители, и оффисье, и представители образованной верхушки третьего сословия. Должностные лица таких обществ избирались, как правило, голосованием на конкурсной основе. Просветительские ассоциации разных городов имели между собой тесные и постоянные связи, образуя единую социокультурную среду, в которой и сформировалось сообщество, объединённое приверженностью идеалам Просвещения, - просвещённая элита. Именно она и стала осенью 1788 г. движущей силой общенационального движения против абсолютной монархии, а в дальнейшем дала Революции большинство её лидеров.

Координирующим центром оппозиции, или, как её называли современники, «патриотической партии», стал возникший в Париже Комитет тридцати. В Комитет входили: маркиз Лафайет (de La Fayette, 1757 – 1834) – герой Войны за независимость США; аббат Эмманюэль Жозеф Сийес (Sieyès, 1748 – 1836); епископ Отенский Шарль Морис Талейран (Talleyrand, 1754 – 1838); граф Оноре Габриэль Рикети Мирабо (Mirabeau, 1749 – 1791); Адриен Дюпор (Duport, 1759 – 1798) – советник парижского парламента; и другие представители просвещённой элиты. Поддерживая связь с единомышленниками по всей Франции, Комитет развернул активную агитацию в поддержку требования удвоить представительство третьего сословия и ввести поголовное голосование депутатов. Активную роль в организации этой памфлетной кампании играло окружение герцога Филиппа Орлеанского.

Для решения вопроса о порядке работы Генеральных Штатов король в ноябре 1788 г. созвал собрание нотаблей. Их подавляющее большинство попросило монарха сохранить сословные привилегии и выступило в защиту традиционной формы организации Штатов.

Находясь под двойным давлением: с одной стороны – традиционных элит, с другой – общественного мнения, подогреваемого агитацией патриотической партии, король так и не смог занять определённую позицию. 27 декабря 1788 г. было объявлено, что третье сословие в Генеральных Штатах получит двойное представительство. Вопрос же о порядке голосования остался нерешённым.

Избирательная кампания января – марта 1789 г. проходила в беспокойной обстановке. «Низы» города и деревни, измученные экономическим кризисом и растущей дороговизной, находились в крайне возбуждённом состоянии. В разных местах то и дело вспыхивали волнения. В марте голодные бунты имели место в Реймсе, Марселе, Эксе. В Париже уже после завершения выборов, 29 апреля, произошли массовые беспорядки, известные как «дело Ревельона». Возбуждённая ложными слухами о том, будто владелец мануфактуры Ревельон предложил снизить заработную плату, толпа рабочих из Сен-Антуанского предместья разгромила дом Ревельона. (Ни одного рабочего мануфактуры Ревельона в этой толпе не было). Власти вынуждены были подавить эти беспорядки, используя войска.

Агитация патриотической партии играла на социальном недовольстве и ещё больше подогревала его, направляя против правительства и привилегированных сословий. В январе 1789 г. вышел в свет и немедленно получил широчайшую известность памфлет аббата Сийеса «Что такое третье сословие?» На этот вопрос автор отвечал: «Всё!» - и далее продолжал: «А чем оно до сих пор было? – Ничем! – А чего оно требует? – Стать хоть чем-нибудь». Заявляемые претензии выглядели скромно, однако Сийес фактически отказал дворянам в праве считаться частью нации. Подхватив и развив эту идею, оппозиционная публицистика усердно формировала в общественном сознании образ врага – «аристократии», якобы виновной во всех бедах народа.

В выборах патриотическая партия приняла самое активное участие. Комитет Тридцати и аналогичные ассоциации в провинции энергично поддерживали своих кандидатов, выпускали памфлеты в их поддержку, разрабатывали образцы наказов, принимавшихся затем на собраниях избирателей. В результате все ведущие деятели оппозиции получили депутатские мандаты.

 

Крушение Старого порядка

 

Генеральные Штаты собрались в Версале 5 мая 1789 г. Всего было избрано 1 165 депутатов: половина – от третьего сословия, по ¼ - от духовенства и дворянства. Из числа представителей третьего сословия 50 % составляли оффисье, 26 % - лица свободных профессий, в основном адвокаты. Среди депутатов от духовенства самой многочисленной категорией были приходские кюре, хорошо знавшие нужды рядовых прихожан и, как показало развитие событий, легко заражавшиеся оппозиционными настроениями. Среди представителей дворянства примерно треть составляла либерально настроенная знать, в той или иной степени принадлежавшая к просвещённой элите.

Поскольку король так и не определил точный порядок работы Штатов, сразу же возникли противоречия относительно процедуры. Третье сословие потребовало, чтобы проверка полномочий депутатов проходила на общем собрании. Это должно было стать первым шагом к индивидуальному голосованию. Дворянство и духовенство, напротив, высказались в пользу традиционного порядка проверки – по палатам. Споры затянулись на пять недель.

В этом противостоянии выдвинулась группа лидеров, возглавивших борьбу депутатов третьего сословия и вскоре получивших общенациональную известность, поскольку их выступления тиражировались оппозиционной прессой на всю страну. Это были гренобльские адвокаты Жан Жозеф Мунье (Mounier, 1758 – 1806) и Антуан Барнав (Barnave, 1761 – 1793), аббат Сийес, видный астроном Жан Сильвен Байи (Bailly, 1736 – 1793) и другие. Наибольшим влиянием среди них обладал граф Мирабо. Юношей он, по воле отца, долгие годы провёл в заточении, а позднее снискал себе всеевропейскую славу авантюрными похождениями. Став депутатом Генеральных Штатов от третьего сословия, Мирабо, благодаря своей решительности и удивительному ораторскому дару, вскоре занял ведущее место среди руководителей оппозиции.

Согласия между сословиями по вопросу о процедуре проверки полномочий достичь не удалось. Король хранил молчание. И 10 июня депутаты третьего сословия заявили, что поскольку они представляют всю нацию, то готовы начать проверку самостоятельно, не дожидаясь других сословий. День спустя к ним присоединились трое кюре, а потом ещё полтора десятка. 17 июня, по предложению Сийеса, палата третьего сословия провозгласила себя Национальным Собранием, то есть представительным органом всей нации. Хотя решение было принято из тактических соображений, чтобы оказать давление на депутатов первых двух сословий, оно имело далеко идущие последствия. Провозглашение нации носителем верховного суверенитета во Франции посягало на правовые основы абсолютной монархии, где суверенитетом мог обладать только король.

Представители духовенства решили присоединиться к третьему сословию. Того же потребовали в своей палате либеральные депутаты от дворянства. Однако большинство дворян и верхушка духовенства не хотели уступать и обратились к королю с просьбой вмешаться и разрешить спор. Людовик XVI, подавленный смертью своего старшего сына, вяло согласился, но не проявил в своих действиях ни решимости, ни последовательности.

Утром 20 июня депутаты Национального Собрания обнаружили, что зал их заседаний без какого-либо предупреждения закрыт на ремонт. Опасаясь, что это первый шаг к их разгону, они отправились в ближайшее просторное здание – Зал для игры в мяч – и там торжественно поклялись не расходиться до тех пор, пока не дадут государству конституцию.

23 июня на королевском заседании Людовик XVI поддержал идею равного налогообложения, право Генеральных Штатов на утверждение налогов, а также свободу слова. В то же время он в ультимативном тоне велел депутатам заседать по сословиям и пригрозил им в случае неповиновения роспуском. После ухода короля депутаты третьего сословия отказались подчиниться его приказу. Это был акт открытого неповиновения. Однако монарх не ответил на брошенный вызов, тем самым молча признав своё поражение. На следующий день к третьему сословию присоединилось духовенство, затем – либеральные дворяне с герцогом Орлеанским во главе. И наконец Людовик XVI сам предложил упорствовавшим последовать за ними. 9 июля Национальное Собрание объявило себя Учредительным Собранием, то есть призванным учредить новое государственное устройство – конституционную монархию.

Однако король не мешал действиям той части своего окружения, которая хотела силой положить конец Революции. В начале июля к Парижу было стянуто до 30 тыс. войск. 11 июля Людовик XVI под нажимом королевы и своих братьев уволил Неккера. Это был неудачный политический шаг, сделанный к тому же в совершенно неподходящий момент. Отставка Неккера вызвала панику у держателей государственных бумаг (а таковыми были практически все, кто обладал более или менее значительным достатком), поскольку именно в нём они видели человека, способного предотвратить банкротство государства. Их возмущение нашло отклик у парижских «низов», крайне раздражённых непомерной дороговизной: накануне нового урожая цены на хлеб в те дни достигли самых высоких значений за всё столетие. Поползли слухи о том, что правительство хочет уморить народ голодом.

Париж заволновался. По всему городу стихийно собирались толпы, перед которыми уличные ораторы произносили подстрекательские речи. К волнениям присоединились и стоявшие в городе солдаты французской гвардии. 13 июля выборщики (те, кто избирал депутатов в Генеральные штаты) от Парижа создали в Ратуше комитет, который начал формировать национальную гвардию из состоятельных граждан. 14 июля толпа захватила склады оружия, после чего направилась к Бастилии. Эта крепость-тюрьма символизировала в общественном сознании репрессивную мощь государства. Реально же там находились семь узников и чуть больше сотни солдат гарнизона, в основном инвалидов. Окружив Бастилию, повстанцы принялись беспорядочно обстреливать её из ружей и пушек. После нескольких часов осады комендант сдал крепость при условии сохранения жизни ему и его солдатам. Однако после капитуляции семеро из них, включая самого коменданта, были растерзаны толпой.

Узнав о падении Бастилии, король вновь отступил. Он отозвал войска и восстановил в должности Неккера. Посетив Париж, король в знак примирения согласился надеть трёхцветную кокарду, в которой к цветам города – синему и красному – был добавлен белый цвет Бурбонов. С этого времени трёхцветное знамя стало знаменем Революции. Испуганные происходящим и разочарованные поведением монарха, представители крупной аристократии начали покидать Францию. В числе первых «белых» эмигрантов был младший брат короля граф д’Артуа (впоследствии король Карл X).

После событий 14 июля по Франции прокатилась волна «муниципальных революций». Тон ей также задал Париж. Собравшийся в Ратуше комитет выборщиков провозгласил себя коммуной (муниципалитетом). Мэром был назначен Байи, командующим национальной гвардией – Лафайет. Вслед за столицей новые, революционные муниципалитеты возникли и в других городах, заменив собой прежние власти.

Известия о парижских событиях, дороговизна, недостаток хлеба, вакуум власти спровоцировали многочисленные выступления сельской бедноты в разных районах Франции, сопровождавшиеся разграблением замков и богатых домов. Эта «жакерия» породила слухи о «шайках разбойников», повергавшие в панику целые деревни и города. В конце июля уже вся страна была охвачена «Великим страхом» (le Grand Peur de 1789).

Учредительное собрание, ежедневно получавшее известия об аграрных волнениях, в ночь с 4 на 5 августа 1789 г. приняло решение отменить сеньориальные права: те, что являлись наследием личной зависимости (барщина, право мёртвой руки) – бесплатно, остальное – за выкуп. Также ликвидировались все сословные и местные привилегии, продажа должностей, снимались сословные ограничения на доступ к военной и гражданской службе. Решения этой, как её назвали современники, «ночи чудес» (la nuit du miracle), закреплённые декретами 5 – 11 августа, разрушили социальную основу Старого порядка.

26 августа Собрание приняло Декларацию прав человека и гражданина, определявшую принципы будущей конституции. Декларация провозглашала верховный суверенитет нации, объявляла «естественными и неотъемлемыми» права каждого на свободу, собственность, безопасность и сопротивление гнёту, устанавливала презумпцию невиновности, свободу слова и совести.

Людовик XVI отказался санкционировать Декларацию и декреты 5 – 11 августа. Это дало повод революционным публицистам обрушиться на королевскую власть с новыми нападками, муссируя слухи об «аристократическом заговоре» против народа. Их агитация ещё больше нагнетала обстановку, и без того накалённую перебоями с подвозом продовольствия и дороговизной. Когда 5 октября по Парижу распространился слух о том, будто офицеры короля, демонстрируя ненависть к Революции, во время банкета топтали трёхцветную кокарду, толпа плебса двинулась на Версаль. За нею туда же отправилась Национальная гвардия с Лафайетом во главе. Когда парижане явились в Версаль, Людовик XVI пообещал им санкционировать Декларацию прав. Однако ночью толпа ворвалась во дворец, убив двух гвардейцев короля. Только вмешательство Лафайета предотвратило дальнейшее кровопролитие. Король вынужден был дать согласие на предъявленное ему плебсом требование переехать в Париж. 6 октября монарх с семьёй под охраной Национальной гвардии и в окружении толпы покинул Версаль.

После событий 5 - 6 октября прекратилось «двоевластие» монарха и Учредительного собрания. Хотя король продолжал считаться первым должностным лицом в государстве, отныне он фактически был заложником Собрания. Абсолютная монархия пала. Под 300-летней историей Старого порядка была подведена черта.

 

Конституция 1791 года

 

Учредительное собрание также переехало в Париж, где и продолжило работу над конституцией. И хотя аграрные волнения и городские беспорядки спорадически вспыхивали в различных частях страны на протяжении и последующих полутора лет, тем не менее на это время политическая борьба переместилась с улицы в зал парламентских заседаний. Ещё в сентябре, обсуждая вопрос о праве вето короля на принимаемые Собранием законы, депутаты разделились на две партии: сторонники абсолютного вето сели справа, сторонники суспенсивного (только отлагательного) вето – слева. С этого времени понятия «правый» и «левый» обрели тот политический смысл, в котором их употребляют и сегодня.

Осенью 1789 г. в Собрании достаточно чётко обозначилось деление депутатов уже на несколько политических групп («партий»).

Роялисты, наиболее видными ораторами которых были аббат Мори (Maury, 1746 – 1817) и кавалерийский офицер Жак Антуан Казалес (Cazalès, 1758 – 1805) противились какому бы то ни было ограничению королевских полномочий.

Монархисты – Мунье, бывший генеральный комиссар флота Пьер-Виктор Малуэ (Malouet, 1740 – 1814), граф де Клермон-Тоннер (Clermont Tonnerre, 1757 – 1792) и др. – весной и летом 1789 г. участвовали в борьбе против абсолютизма и поддержали декреты 5 – 11 августа, однако в ходе работы над конституцией выступили за абсолютное вето короля и за создание двухпалатного парламента по образцу английского. После событий 5 – 6 октября Мунье эмигрировал, а остальные монархисты сблизились с роялистами.

Конституционалисты, т.е. сторонники ограничения королевской власти конституцией, составляли большинство Собрания. Среди них было много крупных политических фигур – Лафайет, Талейран, Сийес и др. Левее их находился «триумвират» Антуан Барнав – Адриен Дюпор – Шарль Ламет (Lameth, 1757 – 1832). Крайне левую позицию занимали провинциальные адвокаты Франсуа Никола Леонар Бюзо (Buzot, 1760 – 1794), Жером Петион (Pétion, 1756 – 1794) и Максимилиан Робеспьер (Robespierre, 1758 – 1794). И над всеми группами возвышался Мирабо, харизматический лидер «левого» крыла Собрания.

Хотя левое большинство Собрания солидарно голосовало за реформы, между его вождями постоянно шла борьба за влияние. Мирабо и Лафайет интриговали друг против друга. «Триумвират» боролся против обоих. Робеспьер, не участвовавший в работе ни одного из комитетов, резко критиковал едва ли не все меры, принимавшиеся его либеральными коллегами. Характерно, что, когда возникла реальная возможность назначения Мирабо на должность министра, другие «левые» лидеры инициировали закон, запретивший депутатам входить в правительство. После этого Мирабо вступил в тайную переписку с королём, пытаясь таким образом влиять на его политику. Их контакты продолжались до самой смерти Мирабо 2 апреля 1791 г. (Мирабо продолжал чередовать громовые речи с возлияниями и умер после очередной попойки).

Депутаты, помимо участия в работе Собрания, значительную часть времени проводили в политических клубах, где в кругу политически близких людей обсуждали текущие проблемы и определяли свою парламентскую стратегию. Большинство левых депутатов входило в Бретонский клуб, переименованный затем в Общество друзей Конституции. После переезда собрания в Париж этот клуб разместился в бывшем монастыре Св. Якова, отчего стал называться Якобинским.

Важнейшим средством влияния на общественное мнение была пресса. Имена таких революционных журналистов, как Камилл Демулен (Desmoulins, Camille 1760 – 1794), Жан–Пьер Бриссо (Brissot, 1754 – 1793) и других получили широкую известность. Особо среди левых изданий выделялась призывами к насилию газета бывшего врача Жана Поля Марата (Marat, 1743 – 1793) «Друг народа» (L’Ami du people).

Учредительное собрание должно было найти выход из финансового кризиса, ещё больше усугубившегося летом – осенью 1789 г. Доходы государства упали катастрофически: в обстановке хаоса и вакуума власти большинство населения просто перестало платить налоги. В ноябре 1789 г., по предложению Талейрана, Собрание национализировало собственность церкви. Выставленные на продажу «национальные имущества» стали обеспечением для бумажных денег – ассигнатов, выпущенных в оборот для покрытия государственных расходов.

После этого Учредительное собрание вплотную занялось выработкой нового государственного устройства Франции. В основу его был положен принцип разделения властей. Законодательная власть закреплялась за Национальным Собранием, исполнительная – за монархом. Король больше не мог единоличным решением объявлять войну и заключать мир, но сохранял за собой право назначать министров и послов, командование армией, руководство администрацией. Провозглашалось равенство граждан перед законом, независимо от их происхождения и вероисповедания. Дворянские титулы упразднялись. Вместе с тем на основании имущественного ценза вводилось деление граждан на активных и пассивных. Только «активные» - мужчины от 25 лет и старше, платившие прямой налог в размере трёхдневной заработной платы и не находившиеся в услужении – получали право избирать должностных лиц и служить в Национальной гвардии.

Отменялись все привилегии и другие формы государственной регламентации экономической деятельности – цеха, корпорации, монополии и т.д. Ликвидировались таможни внутри страны (на границах провинций). Вместо прежних многочисленных налогов были введены три: на земельную собственность, на движимое имущество и на торгово-промышленную деятельность.

Было введено новое административное деление страны. Вместо прежних провинций с различными нормами обычного права и исторически сложившимися административными институтами было создано 83 департамента, примерно равных по размеру и по численности населения. Все административные единицы получили выборные органы управления.

14 июля 1790 г. в Париже на Марсовом поле состоялся грандиозный праздник Федерации. Представители всех департаментов принесли торжественную клятву верности «нации, закону и королю». Тем самым все прежние провинции Французского королевства, присоединённые в разное время и нередко насильственно, обладавшие немалой культурной спецификой, тем не менее добровольно подтвердили свою принадлежность к единой и неделимой нации.

Правда, очень скоро единодушный энтузиазм праздника Федерации сменился многочисленными политическими и социальными конфликтами. Один из наиболее острых был спровоцирован т.н. «гражданским устройством духовенства». Принятый Учредительным собранием 12 июля 1790 г. закон об организации церкви в пределах Франции отменил Болонский конкордат 1516 г. и сделал католических клириков государственными служащими. Епархии были упразднены, вместо них создавались диоцезы, чьи границы совпадали с границами департаментов. Священники и епископы, избираемые отныне гражданами (не обязательно католиками!) как обычные должностные лица, должны были получать содержание от государства. Все остальные церковные звания, а также монашеские ордена, ликвидировались. Отменялось утверждение епископов Римским Папой: епископы только извещали Папу о своём вступлении в должность. Всё духовенство под угрозой отрешения от должности на основании декрета от 27 ноября 1790 г. должно было принести присягу на верность этому «гражданскому устройству». Эти решения вызвали резкое осуждение со стороны Римского Папы и спровоцировали раскол среди духовенства Франции. Большинство служителей церкви отказалось принести присягу и лишилось своих мест («неприсяжные» - réfractaires). На освободившиеся вакансии было избрано 80 новых епископов и 20 тыс. священников («присяжные» или «конституционные» - assermenté - епископы и кюре). Во многих местах их вступление в должность вызвало конфликты с неприсяжным духовенством и привело к расколу паствы на два лагеря.

Со второй половины 1790 г. стала быстро ухудшаться экономическая ситуация. Чрезмерный выпуск ассигнатов спровоцировал всплеск инфляции. Рост дороговизны вызывал волнения сельских и городских «низов». Недовольство плебса пытались использовать крайне левые активисты революционного движения. Выдвинувшиеся уже в ходе Революции, а потому практически не представленные в Учредительном собрании, они критиковали депутатов Собрания за недостаточную решительность и, выдвигая радикальные, порой откровенно популистские лозунги, стремились получить поддержку масс. В Париже местом, где собирались эти радикалы, стал Клуб кордельеров, куда входили такие левые политики, как Марат, Демулен, Жорж Жак Дантон и другие.

В июне 1791 г. разразился острый политический кризис, известный как Вареннский. Связан он был с попыткой бегства короля за границу. Людовик XVI, лишившись после смерти Мирабо своего тайного защитника в Собрании и всё больше чувствуя себя в Тюильри на положении пленника, согласился с планом побега, который разработало его окружение. 20 июня король с семьёй покинули дворец Тюильри и в карете направились к границе. Утром, обнаружив исчезновение монарха, власти разослали во все стороны курьеров с приказом задержать его. 21 июня в местечке Варенн король был опознан и под охраной Национальной гвардии возвращён в Париж. Его брату графу Прованскому (впоследствии – король Людовик XVIII), бежавшему в тот же день по другой дороге, удалось благополучно пересечь границу.

Бегство Людовика XVI вызвало всплеск антимонархических настроений. Кордельеры и левая пресса потребовали суда над королём. Впервые с начала Революции в печати стали открыто обсуждать возможность установления республики. Однако депутаты-конституционалисты, не желая углубления кризиса, которое могло бы поставить под вопрос плоды почти двухлетней работы над Конституцией, взяли короля под защиту и заявили, будто он был похищен. Их позиция не нашла поддержки у большинства членов Якобинского клуба, который за предшествующие месяцы заметно полевел. 16 июля 1791 г. в клубе произошёл первый раскол: умеренные политики покинули Якобинский клуб и образовали новый в бывшем монастыре фельянов.

Попытавшись оказать давление на Учредительное собрание, кордельеры призвали горожан провести 17 июля на Марсовом поле сбор подписей под петицией с требованием об отречении короля. Городские власти запретили манифестацию. Однако собралась возбуждённая толпа, которая, обнаружив под трибуной двух бродяг, убила их как «агентов аристократии». На Марсово поле прибыли мэр Байи и Лафайет с отрядом Национальной гвардии. Они потребовали, чтобы толпа разошлась. В ответ в них полетели камни. Национальные гвардейцы открыли огонь, убив несколько десятков человек. Вслед за эти власти произвели аресты левых активистов. Клуб кордельеров был закрыт (как оказалось, ненадолго).

3 сентября 1791 г. Учредительное Собрание приняло Конституцию, а 30 сентября завершило работу.

Падение монархии

 

За 4 месяца до своего роспуска Учредительное собрание, по предложению Робеспьера, постановило, что ни один из его депутатов не может быть избран в Законодательное собрание. Подобная демонстрация бескорыстия привела к тому, что в Законодательное собрание, которое начало работу 1 октября 1791 г., были избраны люди, не обладавшие опытом законотворчества и государственной деятельности.

Всего было избрано 745 депутатов. Правое крыло Собрания составили фельяны – около 260 человек. Сторонники конституционной монархии, они считали, что с принятием Конституции 1791 г. революция закончена. Левое крыло Собрания составляли примерно 130 депутатов-республиканцев. Многие из них были членами Якобинского клуба. Среди них выделялись две группы. Лидером более крупной был парижский журналист Бриссо, из-за чего её члены получили прозвище бриссотинцев. Позднее их также называли жирондистами, поскольку ряд ведущих деятелей этой партии – в частности её лучшие ораторы Пьер Верньо (Vergniaud, 1753 – 1793) и Маргерит Эли Гюаде (Guadet, 1758 – 1794) – были депутатами от департамента Жиронда. И, наконец, небольшая группа крайне левых, таких, как кордельеры Клод Базир (Basire, 1761 – 1794), Франсуа Шабо (Chabot, 1756 – 1794) и Антуан Кристоф Мерлен (Merlin, 1762 – 1833)(из Тионвиля), занимала в Собрании самые верхние места, из-за чего получила прозвище монтаньяры («горцы»). Кроме того, к левому крылу принадлежали и депутаты, не входившие ни в ту, ни в другую группу, например выдающийся военный инженер и математик Лазар Карно (Carnot, 1753 – 1823)[15] и Жорж Кутон (Couthon, 1755 – 1794). Остальные члены Собрания составляли его центр («болото») и поддерживали то одно, то другое крыло.

Едва приступив к работе, Законодательное собрание столкнулось с множеством тяжелейших проблем. В Сан-Доминго началось восстание чёрных рабов. Оно нарушило экономические связи Франции с колониями. Возникли перебои с поставками колониальных продуктов, которые уже вошли в привычный рацион многих жителей французских городов. Недовольные граждане устраивали беспорядки на рынках, а в Этампе толпа растерзала мэра за отказ регулировать цены.

Крестьяне, убедившись, что значительную часть сеньориальных повинностей им придётся выкупать, подняли «жакерию» в центральных и южных областях страны. В Лозере и Ванде происходили выступления крестьян против церковной реформы и в защиту неприсягнувших священников.

Авиньон, ранее принадлежавший папе и только что присоединённый к Франции, оказался охвачен гражданской войной. В октябре 1791 г. страна была потрясена известием о массовой резне мирных жителей, устроенной в башне Гласьер авиньонскими революционерами в ответ на убийство муниципального чиновника.

Обострилась и международная обстановка. Если на протяжении предшествующего периода иностранные государи достаточно нейтрально относились к Французской революции, то с 1791 г. события во Франции начали вызывать тревогу. Аннексия Авиньона показала, что, хотя революционная Франция и декларировала отказ от завоеваний, фактически она готова вмешаться в дела соседей, если какая-то часть населения поднимет восстание и обратится к ней за помощью. Австрийский император не мог примириться с тем, что действие декретов 5 – 11 августа 1789 г. было распространено на владения немецких князей в Эльзасе, которые, согласно международным договорам о присоединении к Франции этой территории, оставались под имперской юрисдикцией. И наконец обращение с королевской четой как с пленниками, особенно после Вареннского кризиса, не могло не возмутить царствующих монархов. 27 августа 1791 г. в Пильнице австрийский император и прусский король подписали декларацию в защиту монархического правления во Франции, оставив за собой право применить для его укрепления все «необходимые средства».

Передовым отрядом противников революции должны были стать французские дворяне-эмигранты, возглавляемые братом короля графом Прованским. При нём было создано правительство в изгнании, которое возглавил Шарль-Александр Калонн (Calonne, 1734 – 1802). При финансовой поддержке иностранных дворов эмигранты сформировали в немецком городе Вормс 15-тысячную армию принца Конде [16].

В ноябре 1791 г. Законодательное собрание, по предложению Бриссо, приняло закон, угрожавший конфискацией имущества тем эмигрантам, кто в течение двух месяцев не вернётся на родину. Ещё один декрет грозил неприсяжным священникам, продолжавшим служить, тюрьмой: до двух лет. Король воспользовался своим конституционным правом и наложил вето на эти декреты, вызвав бурю возмущения левых.

«Партии» по-разному отнеслись к угрозе войны. Король и его приближённые связывали с военным конфликтом надежду на подавление Революции руками иностранных войск. Желал войны, хотя и по другим причинам, Лафайет, рассчитывая, что, возглавив армию, сможет защитить конституционный порядок от посягательств «слева». А вот близкие к нему по своим политическим взглядам фельяны, напротив, опасались, что война дестабилизирует общество и тем самым погубит Конституцию. Среди «левых» также не было единства мнений. Большинство якобинцев разделяло воинственные настроения Бриссо, полагая, что предстоящая война окончательно дискредитирует двор и приведёт к установлению Республики. Но были и несогласные с этим мнением, прежде всего Робеспьер, призывавший сосредоточиться на борьбе с внутренним, а не внешним врагом.

9 марта 1792 г. король назначил министром финансов Этьена Клавьера (Clavière, 1735 – 1793), внутренних дел – Жана Мари Ролана де ла Платьера (Roland, 1734 – 1793), иностранных дел – Шарля Дюмурье (Dumouriez, 1739 – 1823). Все они были тесно связаны с жирондистами. Новое правительство сразу взяло курс на войну. Война «императору Австрии, королю Богемии и Венгрии» была объявлена 20 апреля 1792 г. – формально по требованию короля, который самолично явился в Законодательное Собрание. Так Франция оказалась ввергнута в длинную череду войн, которые, если не считать двух кратких перерывов, длились до отречения Наполеона (после поражения при Ватерлоо) 22 июня 1815 г.

В мае 1792 г. французские войска, почти не встречая сопротивления, вторглись в Бельгию. Однако очень скоро стало ясно, что Франция к войне не готова. Экономический кризис углублялся, налоги собирались плохо, государству не хватало средств, а выпуск всё новых ассигнатов подстёгивал инфляцию. Армия испытывала недостаток квалифицированных офицеров, поскольку многие из них эмигрировали. Тем же, кто остался, солдаты не доверяли. Дисциплина в войсках была низка. При первом же серьёзном столкновении с австрийцами французские солдаты бежали, убив своего командира маршала Теобальда Диллона (Dillon, 1745 – 1792).

В мае Законодательное собрание приняло ещё один репрессивный декрет против неприсягнувших священников, а 8 июня постановило создать под Парижем лагерь для 20 тыс. федератов – национальных гвардейцев из разных департаментов, которые должны были прибыть в столицу для празднования годовщины 14 июля. Жирондисты планировали использовать их как военную силу для борьбы против монархии. Король наложил вето на оба закона и 13 июня 1792 г. отправил жирондистское правительство в отставку, назначив новыми министрами фельянов.

20 июня организованная «левыми» народная манифестация в честь годовщины клятвы в Зале для игры в мяч завершилась вторжением толпы в королевский дворец Тюильри. Король несколько часов находился в окружении плебса, который в грубой форме требовал от него вернуть к власти жирондистов и начать преследование неприсяжных священников. Лишь с прибытием мэра Парижа жирондиста Петиона толпу смогли удалить из дворца.

В июле на территорию Франции вторглась австро-прусская армия под командованием герцога Брауншвейгского. 11 июля 1792 г. Законодательное Собрание провозгласило «Отечество в опасности». Депутаты-жирондисты прямо обвинили короля в измене. В столицу со всей Франции стягивались отряды федератов. После праздника 14 июля им было предложено отправиться на фронт, но они отказались это сделать, требуя низложения короля. К тому же призывали и наиболее радикальные секции Парижа. 29 июля в Якобинском клубе Робеспьер также призвал низвергнуть монарха и созвать Национальный конвент для пересмотра Конституции.

1 августа в Париже стало известно о манифесте герцога Брауншвейгского, где тот обещал разрушить французскую столицу и покарать её жителей, если королю будет причинён вред. Однако его угрозы вызвали именно те последствия, которые он хотел предотвратить.

В ночь на 10 августа уполномоченные от всех секций Парижа собрались в Ратуше и, отстранив законно избранный муниципалитет, создали повстанческую Коммуну. Утром повстанцы – парижский плебс и федераты – попытались захватить королевский дворец Тюильри. Защищавшие его дворяне и швейцарские гвардейцы отбили первый натиск с большими потерями для нападавших. Однако король, искавший с семьёй убежища в Законодательном собрании, под нажимом депутатов отдал приказ гарнизону Тюильри сложить оружие. Гарнизон подчинился, после чего большинство находившихся во дворце людей, включая слуг, были зверски убиты толпой. Лишившийся своих последних защитников монарх был отстранён Законодательным собранием от власти и арестован.

11 августа Собрание приняло декрет о проведении на основе «всеобщего» волеизъявления (женщины и слуги не имели избирательных прав) выборов в Национальный Конвент, коему предстояло определить будущее государственное устройство Франции.

 

Борьба между жирондистами и монтаньярами

 

Событиями 10 августа началась новая стадия революции. Если до этого ведущую роль в борьбе против монархии играли представители просвещённой элиты, которым в целом удавалось удерживать плебс под своим влиянием, то теперь движение «низов» обрело автономный характер, имея собственный организующий центр – Коммуну Парижа.

Армия герцога Брауншвейгского неумолимо приближалась к французской столице. 23 августа пала крепость Лонгви, 2 сентября – Верден. Население Парижа было охвачено страхом. Распространялись слухи о «предательстве» и об аристократическом «заговоре». Эти настроения вылились в массовые «сентябрьские убийства» заключённых тюрем, организованные 2 – 5 сентября революционными активистами при откровенном попустительстве Коммуны и полном бессилии Законодательного собрания помешать происходящему. Погибло до 1 500 человек, в основном не имевших никакого отношения к политике. Подобные убийства имели место и в некоторых других городах.

20 сентября собрался Национальный Конвент. Из 749 его членов 500 были юристами, лицами свободных профессий и государственными служащими. Треть депутатов уже имели опыт работы в Учредительном и Законодательном собраниях.

Ведущая роль в Конвенте принадлежала республиканским «партиям», между которыми, однако, шла острая борьба практически по всем вопросам внутренней и внешней политики. Правое крыло занимали жирондисты (примерно 140 человек), среди которых были такие крупные политические фигуры, как Бриссо, Верньо, Гюаде, Петион, Бюзо и другие. Они пользовались симпатиями провинциальных элит, в частности, больших торговых городов Юга, которые были недовольны диктатом Парижа и тем влиянием на общегосударственные дела, которое приобрела столичная Коммуна. Сторонники соблюдения правовых норм, жирондисты отвергали чрезвычайные меры, основанные на «революционной необходимости», и резко осуждали сентябрьские убийства, требуя привлечь виновных к ответу.

Левое крыло – «партия» монтаньяров (сначала чуть более 110 человек, со временем их число выросло примерно до 150) – представляло собой пёстрый конгломерат людей с разными социальными и политическими взглядами, объединённых, однако, приверженностью радикальным политическим методам. В борьбе с жирондистами монтаньяры нередко апеллировали к плебсу и в случае необходимости прибегали к поддержке Коммуны. Важным инструментом влияния на общественное мнение им служил Якобинский клуб, откуда 10 октября 1792 г. были исключены Бриссо, Верньо, Гюаде и другие жирондисты и где, напротив, состояло подавляющее большинство монтаньяров.

Якобинский Клуб имел связь с аналогичными обществами в других городах, образовавшими своего рода сеть, по которой революционные импульсы из Парижа распространялись во все концы страны. Лидерами монтаньяров были Робеспьер, Дантон и Марат. Кроме того, в эту группировку входили такие уже известные к тому времени деятели Революции, как Демулен, Кутон. Очень быстро на первые роли выдвинулся молодой юрист из Пикардии Луи Антуан Сен-Жюст.

Между двумя враждующими группами располагалось «болото», или «равнина» - пассивное большинство (около 500 депутатов), поддерживавшее то одних, то других.

Начало работы Конвента ознаменовалось первыми успехами революционных войск на фронте. 20 сентября при Вальми армия под командованием Дюмурье после продолжительной артиллерийской перестрелки заставила пруссаков отступить, а 6 ноября нанесла поражение австрийцам при Жемаппе. Развивая наступление, французские войска перенесли боевые действия на территорию сопредельных государств.

21 сентября 1792 г. Конвент упразднил монархию и объявил о создании Республики, конституцию которой ему теперь предстояло разработать. Однако сначала надо было решить судьбу короля. После обнаружения в Тюильри тайника, где хранилась секретная переписка Людовика XVI с эмиграцией и иностранными державами, содержавшая просьбу о вооружённом вмешательстве во французские дела, Конвент большинством голосов постановил устроить процесс над королём, хотя Робеспьер и предлагал казнить того без суда. Роль членов трибунала взяли на себя сами депутаты.

Жирондисты пытались спасти бывшему монарху жизнь или хотя бы отложить приведение приговора в исполнение, но при поимённом голосовании 16 – 17 января 1793 г. большинство депутатов «болота», испытывая моральное давление со стороны плебса, заполнявшего зрительские трибуны Конвента, высказалось вместе с монтаньярами за смертную казнь без отсрочки. 21 января 1793 г. Людовику XVI отрубили голову.

Казнь короля окончательно испортила отношения революционной Франции с большинством европейских государств, которых и так уже тревожила её аннексионистская политика. Отказываясь на словах от завоеваний, Конвент на деле присоединил к Франции Савойю и готовил аннексию Бельгии (состоялась 1 марта 1793 г.) После того как ряд стран отозвал из Парижа своих послов, Конвент 1 февраля 1793 г. объявил войну Англии, а 18 марта – Испании. Державы, вовлечённые в войну с Францией, образовали коалицию (Первая антифранцузская коалиция), к которой присоединились также Голландия, Португалия, итальянские и германские государства.

24 февраля 1793 г. Конвент вынужден был объявить дополнительный набор в армию 300 тысяч человек. Одновременно ужесточались репрессии: по инициативе Дантона 10 марта 1793 г. вышел декрет о создании Революционного трибунала – чрезвычайного суда для рассмотрения политических дел.

Весной 1793 г. военное положение Республики ухудшилось. После поражения при Неервиндене (18 марта 1793 г.) Дюмурье попытался повернуть свою армию против Конвента, но, потерпев неудачу, бежал к неприятелю (5 апреля). Измена командующего деморализовала французские войска: под натиском австрийцев они оставили позиции в Бельгии. На Рейне пруссаки также перешли в наступление. В Вандее, на западе Франции, где крестьяне и прежде выражали недовольство религиозной политикой Революции, попытка провести рекрутский набор спровоцировала 10 марта 1793 г. восстание, охватившее весь департамент.

Перед лицом военной угрозы Конвент усилил централизацию управления, создав в апреле Комитет общественного спасения для координации усилий по обороне Республики. Во все армии были направлены депутаты Конвента с чрезвычайными полномочиями. Принятые в марте – апреле декреты предусматривали усиление репрессий против всех, в ком видели врагов Революции. Чтобы снизить напряжённость в городах, вызванную непрестанным ростом цен, Конвент 4 мая 1793 г. ввёл «максимум» (предельно допустимую цену) на хлеб.

Военные неудачи обострили борьбу «партий» и в самом Конвенте. Якобинцы открыто обвиняли жирондистов в измене, натравливая на них плебс. Особенно усердствовал Марат. Жирондистам удалось добиться предания его суду Революционного трибунала, но тот оправдал «Друга народа» (24 апреля). 18 мая Конвент постановил создать «Комиссию 12-ти» для расследования действий, направленных против общественного спокойствия. Эта Комиссия, куда вошли жирондисты и умеренные депутаты, отдала приказ об аресте за подстрекательские призывы журналиста Жака-Рене Эбера (Hébert, 1757 – 1794), являвшегося также заместителем прокурора Коммуны. В ответ секционные активисты приступили к подготовке восстания. 31 мая 1793 г. отряды Национальной гвардии окружили Конвент и, направив на него орудия, потребовали роспуска «Комиссии 12-ти» и предания суду 22 жирондистов. Депутатам удалось успокоить народ, ограничившись ликвидацией Комиссии. Однако недовольные таким результатом руководители восстания вновь подняли плебс 2 июня и опять осадили Конвент. Под угрозой применения насилия и под нажимом якобинцев «болото» дрогнуло. Большинство проголосовало за арест 29 жирондистов. Власть в Конвенте перешла к якобинцам.

 

Якобинская диктатура

 

Известие о насильственном изгнании депутатов-жирондистов из Конвента вызвало в провинции движение протеста, которое якобинцы назвали «федералистским мятежом». Власти северных департаментов 28 июня создали в г. Кан (департамент Кальвадос) «Центральное собрание сопротивления угнетению» и начали формировать армию для наступления на Париж. Движение охватило также крупные города Юга – Бордо, Марсель, Ним и другие. В самом же Париже нормандская дворянка, симпатизировавшая жирондистам - Шарлотта Корде (Corday, 1768 – 1793) - 13 июля ударом кинжала убила Марата, надеясь, что смерть «этого чудовища» позволит остановить гражданскую войну.

Хотя инициатива протеста против событий 31 мая – 2 июня исходила от местных республиканских властей, в некоторых городах к руководству движением пришли роялисты. Так, в Тулоне под влиянием роялистов муниципалитет сдал город англичанам. В Лионе, где глава местных якобинцев Мари Жозеф Шалье (Chalier, 1747 – 1793) был арестован ещё 29 мая, а 17 июля казнён, офицеры-роялисты взяли на себя командование повстанческими отрядами.

На фронтах республиканские войска терпели одну неудачу за другой. После упорной обороны 23 июля пал Майнц. С северо-востока успешно развивалось наступление австрийской армии. Англичане захватили французские колонии в Вест-Индии. Вандейские повстанцы, разгромив правительственные войска в своём департаменте, переправились через Луару, чтобы поддержать шуанов – партизан-роялистов в Бретани.

В этой сложнейшей ситуации пришедшие к власти якобинцы постарались, прежде всего, обеспечить себе поддержку масс. 3 июня появился декрет о продаже конфискованных у эмигрантов земель небольшими участками с рассрочкой на 10 лет, 17 июня были полностью и безвозмездно отменены все сеньориальные повинности.

24 июня Конвент 1793 г. принял новую Конституцию. В соответствии с нею Республикой должно было управлять однопалатное собрание, избираемое прямым голосованием всех граждан мужского пола, достигших 21 года. Наряду с представительным органом предполагалось введение элементов прямой демократии: законы передавались на утверждение первичным собраниям избирателей, и тот закон, против которого высказывалось определённое количество таких собраний, подлежал вынесению на референдум. Подобная процедура участия каждого гражданина в законотворчестве, несомненно, импонировала массам своим демократизмом, но едва ли была реально осуществима. Впрочем, якобинцы и не стали немедленно вводить Конституцию в действие, отложив это до «мирного времени».

Принятие самой демократичной для того времени Конституции носило скорее пропагандистский характер. На деле же якобинцы укрепляли чрезвычайные органы власти и усиливали репрессивное законодательство. После изгнания жирондистов состав Комитета общественного спасения обновился. В него вошли якобинские лидеры Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон. Именно этому «робеспьеристскому триумвирату» принадлежала ведущая роль в революционном правительстве на протяжении последующего года.

Впрочем, само становление режима революционного правления, который историки позднее назовут «якобинской диктатурой», происходило отнюдь не по какому-либо плану, а в значительной степени спонтанно – под влиянием сиюминутных обязательств и действия различных факторов (одним из важнейших было давление плебса). Так, введённые 26 июля 1793 г. жёсткие меры против скупщиков и спекулянтов, вплоть до смертной казни, стали ответом на соответствующие требования плебейских революционеров, получивших прозвище «бешеных». Массовое движение парижских низов 4 – 5 сентября, возглавлявшееся Коммуной, заставило Конвент «поставить террор в порядок дня», принять «максимум» цен и заработной платы и создать особые отряды для изъятия у крестьян продовольствия по фиксированным ценам – «революционную армию».

Декретом от 10 октября 1793 г. Конвент официально провозгласил установление «революционного порядка правления» - чрезвычайной формы власти, которую Робеспьер позже определит как «деспотизм свободы». Этим актом Конвент оформил своё право осуществлять исполнительную власть через комитеты. Хотя министерства сохранялись, за ними были оставлены лишь технические функции. Фактическим же центром принятия политических решений, то есть собственно правительством, был Комитет общественного спасения. Важная роль принадлежала Комитету общей безопасности, ведавшему полицией.

На местах представителями центральной власти были депутаты Конвента, отправленные в различные департаменты и армии. Эти «проконсулы» обладали практически неограниченными полномочиями, подчинялись непосредственно Комитету общественного спасения, а по завершении миссии отчитывались перед Конвентом.

Основным средством удержания власти и достижения своих политических целей для якобинцев стал террор – систематические репрессии, проводимые не только для того, чтобы уничтожить реальных противников, но и для того, чтобы запугать всех недовольных действиями властей, подавить их волю к сопротивлению. Нагнетанию страха служили как постоянные публичные казни,[17] так и крайне растяжимые рамки репрессивных законов, под действие которых мог попасть любой гражданин. По принятому 17 сентября 1793 г. Закону о подозрительных тюремному заключению «до заключения мира» подлежали, например, лица, которым местные власти отказали в свидетельстве о благонадёжности, отрешённые от своих должностей государственные служащие и т.п. Согласно же уточняющему этот закон постановлению Коммуны Парижа, «подозрительными» следовало считать тех, кто «ничего не сделал против свободы, равным образом ничего не сделал и в её пользу».

Помимо мер устрашения, революционные власти активно проводили военно-организационную работу. В Комитете общественного спасения ею занимались Л. Карно, Робер Ленде (Lindet, 1746 - 1825) и Клод-Антуан Приёр (из Кот-д’Ор – Prieur, 1756 – 1827), которых называли «специалистами», в отличие от остальных членов Комитета – «политиков». В короткий срок были созданы новые мануфактуры для производства оружия, боеприпасов и снаряжения, налажено снабжение войск. Бесперебойное пополнение армий личным составом обеспечил декрет от 23 августа о массовом призыве новобранцев, фактически являвшийся законом о всеобщей воинской обязанности.

Энергичные усилия позволили якобинскому правительству в достаточно короткий срок переломить ситуацию. Уже в июле был подавлен «федералистский мятеж» в Нормандии, 25 августа – в Марселе. 9 октября правительственные войска штурмом взяли Лион, 16 октября без боя вступили в Бордо. Тулон был взят 19 декабря после ожесточённых боёв, в которых особо отличился артиллерийский офицер Наполеон Бонапарт. В декабре на правом берегу Луары были разгромлены основные силы вандейцев.

За военными победами над внутренними противниками следовали жестокие репрессии. После взятия Лиона Конвент постановил разрушить этот город. Под руководством комиссаров Конвента Жана-Мари Колло д’Эрбуа (Collot d’Herbois, 1749 – 1796) и Жозефа Фуше (Fouché, 1759 – 1820) многие здания были взорваны, две тысячи жителей казнены (из них многие расстреляны картечью). В Нанте по приказу «проконсула» Жана Батиста Каррье (Carrier, 1756 – 1794) несколько тысяч людей были утоплены в Луаре. В Вандее карательные отряды – «адские колонны» генерала Луи Мари Тюрро (Turreau, 1756 – 1816) – вырезали целые деревни, не щадя ни детей, ни женщин.

На внешних фронтах осенью 1793 г. непосредственная угроза Республике была устранена. Французские войска под командованием Жана Батиста Журдана (Jourdan, 1762 – 1833) и Карно отбросили силы коалиции на северо-востоке. Генералы Лазар Гош (Hoche, 1768 – 1797) и Шарль Пишегрю (Pichegru, 1761 – 1804) нанесли ряд поражений пруссакам и австрийцам в Эльзасе. К концу года практически на всех направлениях, кроме пиренейского, армии Республики вытеснили врага с французской территории. В следующую кампанию они перенесли боевые действия уже на территорию неприятеля. Наиболее важной в 1794 г. стала победа армии Журдана над объединёнными силами коалиции при Флёрюсе 26 июня, после чего вся Бельгия перешла в руки французов.

С ослаблением внешней опасности обострились противоречия внутри революционного лагеря. Если в сентябре – октябре 1793 г. и Робеспьер, и ультралевые – руководители Коммуны Шометт и Эбер – вместе участвовали в разгроме «бешеных», которые вновь попытались оказать давление на власть, требуя дальнейшего ужесточения государственного контроля за экономикой, то уже в ноябре робеспьеристы и эбертисты заняли диаметрально противоположные позиции по вопросу об отношении к католицизму. Принятие Конвентом 5 октября нового революционного календаря вместо традиционного, «слишком» связанного с христианским культом, ультралевые использовали как повод для начала «дехристианизации» - кампании против католической веры. В Париже это движение возглавила Коммуна. «Дехристианизаторы» закрывали католические храмы, принуждали священников к отречению от сана, глумились над христианскими святынями. В провинции такие же действия инспирировали некоторые из «проконсулов», например Фуше. Взамен католицизма ультралевые пытались насадить «культ Разума», предполагавший почитание Революции и «мучеников свободы» (Марата, Шалье и др.) Однако большинство Конвента крайне негативно отнеслось к их инициативе. В конце ноября – начале декабря против «дехристианизации» решительно выступили Робеспьер и Дантон, положив ей конец. Впрочем, между этими наиболее влиятельными лидерами якобинцев также существовали серьёзные разногласия. С конца ноября 1793 г. Дантон, Демулен и их сторонники, получившие прозвище «снисходительных», развернули агитацию против продолжения террора, но встретили жёсткий отпор со стороны робеспьеристов.

Прекращение террора ни в коей мере не входило в планы Робеспьера. Ещё в декабре 1793 г. он заявил о необходимости сформулировать позитивный идеал, к осуществлению которого должна привести Революция, а в докладе «О принципах политической морали» 5 февраля 1794 г. изложил своё видение этого идеала. Результатом Революции,