После Октябрьской революции 1917 г. в стране стали постепенно складываться различные направления, концепции права, закона, соотношения права, закона и государства. При всех своих различиях они базировались на материалистическом понимании общественного развития, на формирующейся философии диалектического материализма. Вместе с тем на создание культурно-философского понимания и трактовки права и закона, закона и государства объективно влияли реальные производственно-экономические, военно-политические события.
Новая власть в лице Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов в самом начале своей деятельности претворяла в жизнь лозунги буржуазно-демократической революции. Первые Декреты II Всероссийского съезда Советов тому подтверждение. Советская власть не ставила своей задачей национализацию даже крупных промышленных предприятий. Этот социально-экономический и политический процесс, сопровождавшийся созданием новых форм экономической деятельности, объективно предопределял изменение нормативно-правовой деятельности государственной власти.
Конечно, основываясь на марксистской теории формационного развития, можно сказать, что Советская власть «как бы» действовала в соответствии с положениями данной теории. Но такой вывод будет неверным, ибо в теории марксизма обосновывалось исключение в социоисторическом организме частной собственности на определённом этапе развития его производительных сил.
Россия уровня 1917 г. не достигла производительных сил, по достижении которых отпадает объективная необходимость в частной собственности. С этим были согласны все, не исключая В.И.Ленина. Большевики надеялись, что они сумеют создать материально-техническую базу для социализма. В стране был значительный потенциал людей, которые социально-психологически и идейно были готовы к разрешению научных, технических и производственных проблем, которые возникали бы на этом «пути». Но для разрешения данных проблем нужны были годы и даже десятилетия творческого труда. Гражданская война и иностранная интервенция обусловили создание в стране достаточно мощного партийно-государственного аппарата советской власти, в задачу которого, помимо разрешения военно-политических проблем, входило руководство производством и распределением материальных благ. Условия войны и интервенции предопределяли также использование авторитарных методов и средств управления и руководства, что «влекло за собой» создание соответствующих этой системе отношений, норм, изменение воззрений на право и закон, на роль государственной власти в жизни общества и каждого человека.
Естественно, в тот период развития страны объективно минимизировались и даже исключались всякие философско-правовые дискуссии. Главная роль в формировании правовых воззрений переходила от научно-философских центров к органам, которые осуществляли реальную правовую деятельность. Таким образом, в России, после Октябрьской революции 1917 г., началось создание общеклассовой собственности, выступавшей в форме государственной, процесс нового классообразования, сопровождавшийся созданием партийно-государственного аппарата. Всё это вместе объективно и субъективно сопровождалось разработкой и практическим применением «классового правопонимания».
Первый аспект формирования воззрений о праве особенно важен, так как практически все существующие до этого времени концепции права рассматривали право, «отталкиваясь» от человека, создавая свои воззрения на сущность и природу права на основе таких черт его бытия, как: свобода, равенство, справедливость, ответственность и т.д.
При этом почти все исследователи по-разному трактовали суть и содержание всех перечисленных понятий, отражающих черты человека, которого также определяли неоднозначно!
Что же касается нашей страны, то сущность, место и роль государства в обществе, в его отношениях с гражданами страны были рассмотрены В. И. Лениным ещё до Октябрьской революции 1917 г. в его работе «Государство и революция», а потом в его лекции, уже после революции, «О государстве».
В своих работах он обосновывал мысль, что «государство есть машина для угнетения одного класса другим, машина, чтобы держать в повиновении одному классу прочие подчинённые классы». Государство трактовалось как институт политической системы классового общества, осуществляющий управление обществом, охрану его экономической и социальной структуры.
Вслед за К.Марксом и Ф.Энгельсом В.И.Ленин раскрывал своё отношение к государству как к историческому, важному и необходимому социальному институту, но предназначенному «отмереть», когда будет создано бесклассовое общество. А так как в стране к власти пришли рабочие, крестьяне, то государство обязано отражать их интересы и защищать страну, Отечество рабочих и крестьян.
В дальнейшем роль и место государства в развитии страны обусловливалась объективными потребностями, которые возникали перед ним в различных сферах жизни общества и граждан. Конечно, в первую очередь это были воззрения В. И.Ленина. Он обосновывал существование государственной власти как диктатуры пролетариата, сформулировал идею федерации советских социалистических республик, заложив основы развития федерализма, обосновал принципы взаимоотношений СССР с другими государствами мира. В его социально-экономических статьях были высказаны идеи об отношениях государства и человека, о правах человека и его обязанностях как необходимом условии сохранения целостности, функциональности общества и его развития. Воззрения В.И.Ленина на сущность государства и его роль в жизни общества и человека нашли своё отражение и в создании Российской Федерации, а потом Союза Советских Социалистических Республик, в формировании их прав, вплоть до выхода из союза и создания самостоятельных республик. Нашли они отражение и в правах самого государства, в отношениях с другими государствами мира. Ведь только благодаря обоснованной, посредством классового подхода, роли государства был сформулирован и воплощён в жизнь принцип мирного сосуществования государств с различным социально- экономическим и политическим строем.
В этот период в стране формировалось «пролетарское право». Данное понятие появляется впервые в 1918 г. в официальных документах, в работах Стучки, Козловского, Крыленко. Оно формировалось как средство, позволяющее управлять страной, «шло» от потребностей развития новой государственности и в достаточно сложных условиях экономической разрухи, социального бедствия, гражданской войны и иностранной интервенции.
Стучка. «Мы откровенно заявляем, что до тех пор, пока будет существовать деление человечества на классы, т.е. до окончательной победы Пролетарской революции, и наш суд будет классовым судом, но только судом класса трудящихся, т.е. громадного большинства населения. Он также будет средством принуждения меньшинства подчиняться классовой справедливости громадного большинства». «О пролетарском праве мы можем говорить лишь как о праве переходного времени, периода диктатуры пролетариата или уже о праве социалистического общества в совершенно новом смысле этого слова, ибо с устранением государства как органа угнетения в руках того или иного класса взаимоотношения людей, социальный порядок будет регулироваться не принуждением, а сознательной доброй волей трудящихся, т.е. всего нового общества».
Критерий определения исходного основания права - справедливость трудящихся. Данный критерий гораздо более определён, чем свобода и равенство человека (конкретного определения человека никто не давал, как и свободы, равенства). Право развивается и право есть атрибут развивающегося общества, социоисторического организма, находящегося в непрерывной, диалектической связи с природой.
Пашуканис. В своих работах он исходил из посыла, что «буржуазное право» - это исторически наиболее развитый тип права, после которого не должно и не может быть никакого права, в том числе и «пролетарского права». Он писал, что «...мораль, право и государство суть формы буржуазного общества. Если пролетариат вынужден ими пользоваться, то это вовсе не означает возможности дальнейшего развития этих форм в сторону наполнения их социалистическим содержанием. Они не способны вместить это содержание и должны будут отмирать по мере его реализации. Но, тем не менее, в настоящую переходную эпоху пролетариат необходимо должен использовать в своём классовом интересе эти унаследованные от буржуазного общества формы и тем самым исчерпать их до конца».
После Совещания «По вопросам науки советского государства и права», которое было проведено в Москве 16-19 июля 1938 г., развитие философско-правовых воззрений на сущность права, соотношение государства, права и закона практически прекратилось. В окончательной редакции на совещании было принято следующее определение советского права: «Советское право есть совокупность правил поведения, установленных в законодательном порядке властью трудящихся, выражающих их волю, и применение которых обеспечивается всей принудительной силой социалистического государства в целях защиты, закрепления и развития отношений и порядков, выгодных и угодных трудящимся, полного и окончательного уничтожения капитализма и его пережитков в экономике, быту и сознании людей, построения коммунистического общества».
Данное определение права вошло в литературу как «нормативный», а затем и «узконормативный» подход к праву, в определении понятие «норма» не употреблялось. Сформулированное определение права достаточно жёстко предопределяло характер собственно научных разработок в теории государства и права, а также в философском осмыслении природы и сущности права, объективных общих закономерностей его возникновения и развития, что негативно сказалось на философии права.
Конструкторский» характер
С середины 50-х гг. XX в. начался процесс развития философско-правовых воззрений, появились публикации, которые в основном носили «конструкторский» характер. Они не были направлены на выявление природы права, они не носили философский характер, а только предлагали варианты его понимания. В работах Кечекьяна и Пионтковского право рассматривалось как «единство правовой нормы и правоотношения». Стальгевич, Миколенко считали, что право следует понимать как «единство правовой нормы, правоотношения и правосознания».
В 70-80-е гг. XX в. журнал «Советское государство и право» провел круглый стол по проблеме: «О понимании советского права».Воззрения выступающих в большей степени были основаны на юридической культуре. Они рассматривали право на уровне социально-философском, где вывод выступающих соотносился с нормой.
Для того чтобы как-то различить нормы права и закона, была «выдвинута» новая идея. В дальнейшем она получила статус «либертарно-юридической» концепции. В соответствии с ней формулировалось и новое понимание права как всеобщей формы и равной нормы (меры) свободы индивидов.
Также в литературе стали «возрождаться», как бы на новой материалистической основе, философско-правовые воззрения, отражающие, правда, смысл концепций «естественного права» или «позитивного права». В целом советский период развития «философии права» завершился, как и в развитии философии, правоведения, широкой полиаспектностью взглядов и подходов к пониманию природы и сущности права. То есть глубокого философского исследования такого феномена, как право, пока не произведено.
В 1985-1991 годах - перестройка советской системы в соответствии с принципами демократии и гуманизма; добровольный отказ от идеологической конфронтации, от конституционного закрепления руководящей роли КПСС в обществе; потеря марксизмом-ленинизмом его положения официальной идеологии.
Хотя диалектический и исторический материализм до 1991 года оставался официальной философией, мировоззрением Коммунистической партии и преподавался как обязательный предмет во всех высших учебных заведениях, открывшаяся в 1956 году возможность разработки философских проблем и ориентация на борьбу с догматизмом способствовали постановке и обсуждению реальных творческих задач. Непосредственным результатом этого процесса стало значительное расширение тематики философских исследований, в частности за счет «обращения к истокам» - к более глубокому философскому освоению теоретического наследия К.Маркса. Ранние работы Маркса, а также его «Капитал» послужили основой для постановки и содержательной разработки философами в 60-е годы проблем человека, гуманизма, отчуждения, диалектики абстрактного и конкретного, логического и исторического, анализа и синтеза.
27. Единство и различие концепций «позитивного и естественного права.
Естественное право — это совокупность воззрений на правомочия человека, основанных на каких-то незыблемых, вечных ценностях, которые определяют содержание и структуру его бытия как субъекта и объекта всей общественной жизни, являются собой основу всей нормативно-правовой структуры сообществ людей и государств.
Концепция же позитивного права трактует право как нормативный порядок человеческого поведения, как систему норм, регулирующих человеческое поведение.
Само по себе естественное право не может (не должно по самой своей сути) выполнять функции, присущие позитивному праву, - выступать в качестве регулятора поведения людей - непосредственного критерия юридической правомерности или неправомерности этого поведения. Иначе, ни о какой законности, верховенстве права в обществе не может быть и речи.
Естественное право, сохранившее свою первичность, изначальность, образует тот слой социальной жизни, лежащий в основе системы социальной регуляции, и в первую очередь - позитивного права, который аккумулирует, благодаря силе разума сводит в некоторые нормативные начала (пусть и в виде всего лишь правовых требований и прообразов норм), притом в виде изначально «должного», назревшие требования среды, всей социальной жизни - природные, экономические, политические.
Именно здесь, в сфере естественного права, объективно обусловленные требования жизни проходят своего рода «фильтр» и «разумную обкатку», получают высокозначимый естественно-природный статус, качества изначальности и категоричности, импульсы "естественно должного", облик и силу идей разума, необходимые для того, чтобы они затем, уже в области государственно-правовой жизни приобрели категорически императивный характер и включились в качестве определяющего, основополагающего начала в систему нормативного регулирования данного общества.
Естественное право - это первичное и обособленная от позитивного права сфера социальной жизни; и в то же время естественное право по самой своей природе мыслимо только как нечто такое, что "стремиться" и должно в конечном итоге неизбежно стать позитивным правом. Вместе с тем следует иметь ввиду вот какое положение об естественном праве, которое (особенно при сопоставлении естественного права с правом позитивным) представляется весьма существенным.
Естественно-правовые требования и прообразы норм, при всей их важности, имеют и негативные стороны. Они как таковые непосредственно, ближайшим образом выражаются (точнее - в той или иной мере институализируются) в морали, в обычаях, в религиозных, иных идеологических положениях, и в этом качестве - как и иные моральные нормы, обычаи, идеологические положения - в достаточной степени не конкретизированы, не обладают строгой определенностью по содержанию, нередко понимаются по-разному, произвольно сообразно представлениям и идеологическому настрою тех или иных лиц; и вообще по самой своей сути не предназначены для непосредственной регламентации поведения людей. Между тем в реальных жизненных ситуациях как раз и возможны (в силу отмеченных особенностей естественного права) случаи прямого насилия, произвола, облагораживаемые ссылками на некое естественное право - действительное, вольно толкуемое или иллюзорное. И такого рода последствия и опасения вполне обоснованы даже при рассмотрении естественного права с тех его сторон, когда оно может быть охарактеризовано в качестве идей разума, в том числе в его передовых формах - начал народовластия, неотъемлемых прав человека.
Отсюда, надо полагать, и проистекает настороженное отношение к категории естественного права Б.Н.Чичерина, справедливо полагающего, что «в здравой теории, также как и в практике, свобода только тогда становится правом, когда она признается законом». Законом - именно потому, что он придает известным требованиям, правилам необходимую определенность, обеспеченность, «предназначенность» для регуляции поведения людей.
Позитивное право — продукт человеческой цивилизации. И, как все феномены цивилизации, позитивное право несет на себе как груз отрицательных потенций (возможность подчинения права произволу государственной воли, узкоклассовым, групповым, этническим или доктринерским интересам, крайний формализм), так и значительные достоинства. Причем - именно такие достоинства, которые обладают мощной, уникальной силой разума, его идей в естественном праве.
Проблема сущности и существования сопряжена с вопросом о том, как предмет себя выражает. Сущность есть совокупность внутренне необходимых сторон и связей вещи. Гегелем она определялась как «истина бытия», как соответствие предмета «своему понятию». Основной же способ функционирования, жизнедеятельности предмета есть существование. Поэтому существование является способом выражения сущности при данных внешних параметрах предмета. Проблема существования выступает, прежде всего, в качестве человеческой проблемы, и каждый человек осознанно или неосознанно решает ее для себя: как реализовать себя, проявить свою родовую сущность, как стать истинно необходимым существом, личностью. И как человеческая проблема она находит свое выражение в праве. Так, идее (сущности) права присуще стремление к реализации, объективированию в формах правомерного поведения личности. Рассмотрение структуры права с позиций «сущности» и «существования» дает ключ к решению основополагающих проблем, таких как морально-философское обоснование принципов справедливости и механизм их реализации, с одной стороны, и проблема соотношения права и власти как момент легитимности и ограничения последней – с другой. Этот момент выступает в гегелевской «Философии права» как исходный пункт саморазвития понятия права от абстрактных форм его осуществления к более конкретным формам.
Таким образом, структуру правовой реальности составляет соотношение между естественным и позитивным правом как двумя противоположными, но тесно связанными между собой формами правопонимания. Это соотношение выражается при помощи категорий сущности и существования.
28. Содержание философской «либертарно-юридической» концепции права.
В рамках этой концепции различения и соотношения права и закона (как соответственно сущности и явления) под сущностью права мы имеем в виду принцип формального равенства, который, согласно нашей трактовке, представляет собой единство трех подразумевающих друг друга сущностных свойств (характеристик) права - всеобщей равной меры регуляции, свободы и справедливости. Это триединство сущностных свойств права (три компонента принципа формального равенства) можно охарактеризовать как три модуса единой субстанции, как три взаимосвязанных значения одного смысла: одно без другого (одно свойство без других свойств) невозможно. Присущая праву всеобщая равная мера - это именно равная мера свободы и справедливости, а свобода и справедливость невозможны вне и без равенства (общей равной меры).
Взаимосвязь и смысловое единство этих трех компонентов принципа формального равенства (сущностных свойств права) состоят в следующем. Правовой тип (форма) взаимоотношений людей - это отношения, регулируемые по единому абстрактно-всеобщему масштабу и равной мере (норме) дозволений, запретов, воздаяний и т.д. Этот тип (форма) взаимоотношений людей включает в себя:
1) формальное равенство участников (субъектов) данного типа (формы) взаимоотношений (фактически различные люди уравнены единой мерой и общей формой);
2) их формальную свободу (их формальную независимость друг от друга и вместе с тем подчинение единой равной мере, действие по единой общей форме);
3) формальную справедливость в их взаимоотношениях (абстрактно-всеобщая, одинаково равная для всех них мера и форма дозволений, запретов и т.д., исключающая чьи-либо привилегии). Равенство (всеобщая равная мера) предполагает и включает в себя свободу и справедливость, свобода - равную меру и справедливость, справедливость - равную меру и свободу.
Сказанное означает, что равенство, свобода и справедливость, как свойства правовой сущности (моменты принципа формального равенства), носят формальный (формально-содержательный, а не фактически-содержательный) характер, являются формально-правовыми качествами (и категориями), входят в понятие права, возможны и выразимы лишь в правовой форме.
Компоненты принципа формального равенства (равная мера, свобода и справедливость) относятся к сфере права, а не к сфере морали, нравственности, религии и т.д., поскольку все эти и другие неправовые сферы (и присущие им формы и нормы регуляции) носят ограниченный, частичный характер, имеют какое-то фактическое (неформализованное) содержание (в силу множественности различных моральных, нравственных, религиозных форм, норм и представлений о должном, отсутствия единой и всеобщей морали, нравственности, религии и т.д.), и лишены той присущей лишь праву абстрактно-всеобщей формы (и всеобщей формализации), в которой только и можно выразить абстрактно-всеобщий, абсолютно (универсально) формализованный смысл равенства, свободы и справедливости в соответствующем социуме. Это позволяет характеризовать право как всеобщую, необходимую и единственную форму бытия и выражения равенства, свободы и справедливости в социальной жизни людей.
Предметная область философии права (философии права и государства), согласно либертарно-юридической концепции, - это понятие права и соответствующее правовое понятие государства. В этом определении подразумевается, что в понятии права (и в соответствующем правовом понятии государства) - в рамках концепции различения и соотношения сущности права и государства (принципа формального равенства) и соответствующих нормативно-регулятивных (общеобязательный закон) и институционально-властных (публичная власть) явлений -- достигнуто и выражено искомое единство правовой сущности и соответствующих явлений. В этом смысле можно сказать, что предмет философии права и государства - это правовой закон и правовое государство.
Либертарно-юридическое понимание сущности права как формального равенства (в смысле триединства всеобщей равной меры, свободы и справедливости) дает основание для конкретизации приведенных выше определений предмета философии права в следующем виде: предмет философии права - это формальное равенство и формы его проявления. Поскольку всякое равенство в социальной сфере - это именно (и только!) формальное равенство, приведенное определение можно сформулировать в более краткой форме: предмет философии права - это принцип равенства и его проявления.
Либертарный (или либертарно-юридический, юридико-формологический) метод -это понятийно-правовой метод юридизации изучаемой действительности в качестве правовой действительности, метод производства и организации знания о праве как принципе формального равенства и внешних формах его проявления.
29. Философско-правовые воззрения Кельзена.
Наиболее полно и всесторонне были представлены взаимосвязи государства, права и закона в «чистом учении о праве» Г.Кельзена. Он изначально заявил о своем учении как о строгой и последовательной науке о праве, ибо цель его состоит в том, чтобы ответить на вопрос, что есть право и как оно есть.
Кельзен создал свою концепцию в таком виде, что ее можно характеризовать как «позитивистскую философию позитивного права».
Право трактуется как нормативный порядок человеческого поведения, как система норм, регулирующих человеческое поведение. Понятие норма – подразумевает, что нечто должно быть или совершаться и, особенно, что человек должен действовать (вести себя) определенным образом.
Устанавливаемые правопорядком санкции социально имманентны и социально организованны.
Право, как принудительный порядок человеческого поведения, регулирует действия людей по отношению друг к другу. А правопорядок предусматривает, что при определенных условиях, то есть при противоправных действиях, должны быть осуществлены определенные меры принуждения.
Кельзен фактически исключает использование такого показателя для права, как справедливость.
Нравственные ценности неприемлемы в качестве критериев оценки выводов позитивистской науки о праве. Норма, по его мнению, не может быть ни истинной, ни ложной. Она может быть или действительной, или недействительной.
При этом действенность права выступает как условие действительности права. Под действительностью права, позитивного права имеется в виду власть, правоустанавливающая власть, или властная сила права.
В отличие от традиционного позитивизма нормативизм Кельзена легализирует государство, так как оно создает право, «свое» право, объективный правопорядок, а потом само ему подчиняется.
Кельзен отождествляет государство и право, так как всякое государство есть правовое государство.
В целом исследование Кельзена, хотя и было ориентировано на выявление сущности права,сущность эту не определило. Правда, ряд признаков природы права автор выделил. Он раскрыл понимание права в его проявлении как меры в организации правопорядка в государстве.
32. Понятие, содержание, структура методологии осмысления сущности права.
Вопрос № 32. Понятие, содержание, структура методологии осмысления сущности права.
(то что выделено синим целесообразно рассказать на зачете, остальное – для общего развития)
СУЩНОСТНЫЕ ПРИЗНАКИ ОБЪЕКТИВНОГО ПРАВА
Современные российские правоведы, равно как и советские, понимая право как совокупность (систему) правил поведения, установленных государством, иными управомоченными субъектами, в числе его основных признаков называли «нормативность», «системность», «формальную определенность», «авторитетность», «установленность государством», «государственную охрану» и др.
Все названные признаки присущи праву. Их перечень можно и значительно расширить, поскольку право, будучи весьма сложным и многообразным явлением, обладает достаточно большим числом признаков и связей. В частности, в их числе можно назвать также «правосудие», «стабильность», «динамизм», «демократизм», «всеобщность», «меру свободы» и иные свойства права. Но все ли эти признаки имеют равноценную принадлежность к сущности права, выступают непременно ее внутренними, качественными атрибутами и образуют ту самую основу, без которой права как социального явления не существует и существовать не может?
За множественностью признаков права российские правоведы фактически не видят философских требований к сущности как ядру, основе явления и возводят на ее уровень менее значимые признаки. В частности, представляется, что признаками сущности права не могут признаваться, во-первых, родовые признаки, присущие всем социальным нормам, во-вторых, внешние признаки, присущие праву как разновидности социальных норм, и, в-третьих, специфические признаки, характерные для некоторых, но далеко не всех норм права.
Нормативность, системность и формальная определенность присущи праву в той же степени, в которой они присущи и другим явлениям. Нормативностью обладают не только нормы права, но и мораль, обычай, корпоративные и иные социальные нормы. Системность же вообще является всеобщим признаком и присуща всем органически целостным явлениям, представляет собой наиболее сложный и необходимый способ сцепления обособленных автономных образований в единый, целостный организм. Поэтому системность присуща праву не потому, что является его атрибутом, а потому, что право как сложное многообразное образование не может быть ничем иным, как системой. Формальная определенность в праве, безусловно, имеет специфическую форму выражения, но все же связывать этот признак с правом было бы неправомерно. Формальная определенность есть атрибут любой мысли, выраженной в письменном тексте.
Авторитетность, понимаемая как общеизвестность и укорененность в сознании общества, общепризнанная обязательность права, опирающаяся на страх, сознание необходимости, привычку, религиозные чувства, на конформизм, на подражание, что также не является сущностным признаком права.
Действительная авторитетность права может основываться только на убежденности в его необходимости и социальной полезности, в признании носителем вечного и справедливого. Авторитет, основанный на страхе, может принадлежать главарю преступного сообщества, но никак не праву. Столь же проблематичны попытки связать авторитет права с привычкой, конформизмом, подражанием. Названные психологические компоненты могут удерживать личность от противоправных деяний, но авторитет права здесь не играет решающей роли. Правомерное поведение обеспечивается не благодаря только осознанию роли права в жизни общества, а скорее иными способами и средствами, далекими от осознания действительной роли права в обществе. Привычка, конформизм, подражание формируются у той части общества, которая в силу тех или иных причин оказывается не способной правильно осознать существующие экономические, политические, правовые реалии, ориентироваться на передовые социальные стандарты, закрепленные и проводимые с помощью права. Поэтому ни о каком авторитете права у этой части населения говорить особо не приходится.
Отрицание авторитетности как сущностного признака права никак не устраняет такого его признака, как общеобязательность. Однако он присущ праву не в силу его авторитетности вследствие социальной роли права как действенного способа удержания личности в рамках общества как целостного образования.
Признаки «установленность государством», «государственная охрана» характеризуют особенности права как социального явления, в том числе и его отличие от других социальных норм. Тем не менее, названные признаки могут иллюстрировать сущность права лишь в совокупности с родовым понятием «правило поведения», которое в теории права остается нераскрытым, как бы само собой подразумевающимся. Логика рассуждений здесь достаточно проста: только не очень умный или недостаточно образованный человек может не знать, что такое правило поведения. Между тем содержание этого, как и любого иного понятия, нуждается в обстоятельном изучении и объяснении. Не все, что кажется очевидным на первый взгляд, оказывается таковым в действительности.
Для целей определения права наиболее подходит понимание правила «как нормы поведения», и, таким образом, ограничиваемся типичной синонимией: «правило поведения — это норма поведения». Но что же составляет суть этих синонимичных понятий, при наличии каких конкретно признаков суждение, мысль превращаются в правило поведения, мы установить не можем. Кроме того, признаки, характеризующие связь права и государства, основываются на понимании права как атрибута государства при полном абстрагировании от начального догосударственного этапа становления права.
Для того чтобы избежать необоснованного распространения каких-либо особенных черт современного права или предшествующего ему права на право в целом, анализ его всеобщих сущностных признаков целесообразно начать с объективного права обмена как исторически первой формы непосредственного бытия права. То, что было первым в истории, то должно быть в той или иной части сохранено и в современном, ставшем состоянии. Прогрессивное развитие невозможно без преемственности, без удержания в новом состоянии некоторых всеобщих, сущностных черт развивающегося явления. Новая стадия, полностью отрицающая предшествующее развитие, означает рождение нового явления и полное отмирание, устранение из жизни прежних, предшествующих ему явлений. Современное право, как и все предшествующие ему стадии исторического развития, является правом, потому что в нем неизменно сохранялись и сохраняются требования объективного права как формы обмена: взаимозависимость, равенство, эквивалентность, общеобязательность и ответственность. Ранее в числе признаков, образующих непосредственное право как форму обмена, назывался также и договор — форма выражения, объективизации права в конкретных отношениях. Будучи формой права, договор напрямую связан с его сущностью, но непосредственно в состав сущности права не входит, подобному тому как не входят в нее и другие формы права: закон, правовой обычай и др.
Взаимозависимость
Необходимой формой бытия и дальнейшего развития человеческого сообщества, по мнению К. Маркса, является взаимодействие.
Взаимодействие характеризуется тем, что активно действующий субъект объективирует свою волю в форме конкретных действий и поступков, направленных на овладение той или иной совокупностью материальных или духовных благ. Весьма точно характеризуя подобную ситуацию, Г. В. Мальцев пишет: «Я совершаю нечто не просто ради своей ближайшей цели, но и для того, чтобы последствия моего поступка обратились на меня, вернулись ко мне в виде последующей реакции со стороны общества, групп и индивидов. Я жду такой реакции в форме ответного действия других. Последнее довольно часто бывает прямо запрограммировано в цели моего действия, в таких, например, простых случаях, как «даю, чтобы ты дал», «делаю, чтобы ты сделал» и т.п.».
Социальное взаимодействие осуществляется во имя движения наличных материальных и духовных благ от их производителей к их потребителям. При этом наиболее широко используются два способа перехода вещей от их владельцев к другим лицам:
Взаимозависимость → такое взаимодействие участников отношения, при котором «каждый обслуживает другого, чтобы обслужить самого себя, каждый взаимно пользуется другим как своим средством». Исторически первой формой принципа взаимозависимости можно считать библейскую заповедь: «Не делай другому того, что не желаешь, чтобы делали тебе».
Взаимозависимость вытекает из объективной природы взаимодействующих субъектов и характеризуется тем, что каждый субъект этого отношения имеет определенные права и одновременно несет какие-либо обязанности. При этом лицо, осуществившее определенные действия в пользу другого лица в силу закона или договора, тем самым реализует и свой собственный интерес. В порядке компенсации за свои действия лицо может стать собственником или иной вещи, предмета, получить его в пользование на правах аренды, иным способом удовлетворить свою потребность в соответствующем материальном благе.
Взаимозависимость как способ правового взаимодействия наиболее характерен для субъектов частноправовых отношений, в том числе и обмена. Характеризуя этот аспект обмена, К. Маркс обосновывал его следующим образом: «Взаимозависимость, состоящая в том, что каждый является одновременно и средством, и целью и притом достигает своей цели лишь постольку, поскольку становится средством, и становится средством лишь постольку, поскольку возлагает себя в качестве самоцели, что каждый, таким образом, делает себя бытием для другого, будучи бытием для себя, а этот другой делает себя бытием для него, будучи бытием для себя — эта взаимозависимость есть необходимый факт, предполагаемый в качестве естественного условия обмена, но она как таковая, безразлична для обоих субъектов обмена».
Итак, взаимозависимость представляется естественным условием обмена потому, что осуществить обмен иным путем, вне активного взаимодействия, необходимой взаимной связи его участников не возможно. Каждый участник для того, чтобы достичь своих целей и получить в собственность необходимый ему предмет, должен, в свою очередь, отдать другому участнику другой равноценный предмет. Взаимосвязь носит как бы симметричный характер. Каждый делает в пользу другого определенные действия постольку, поскольку этот другой совершает аналогичные, в любом случае равноценные, действия в пользу своего партнера по правоотношению. Реализация прав участников обмена, следовательно, становится возможной благодаря их взаимодействию, т.е. совершению каждым из них определенных действий в пользу другого.
Таким образом, принцип взаимозависимости является необходимым признаком права и как его существенный признак позволяет провести достаточно четкий «водораздел» между действительным и кулачным правом, правом и произволом. Взаимодействие, осуществляемое на началах взаимозависимости, признается правовым, а потому неизменно закрепляется и охраняется правом. Правовые начала прежде всего видятся в том, что взаимодействующие лица достигают своих целей без посягательств на права и интересы других лиц, действуют согласованно во имя достижения для каждого из участвующих лиц позитивного результата. Как необходимый признак права взаимозависимость становится возможной при условии, что его участники являются равными и независимыми друг от друга.
Равноправие
Для того чтобы обмен мог состояться как правовое отношение, его участники должны быть только различными, равноправными и независимыми друг от друга индивидуумами.
Различие индивидов характеризуется тем, что они обладают товарами, имеющими разные потребительные стоимости, и одновременно испытывают потребности в продукте, которым владеет другой участник обмена. Но именно это различие и делает возможным обмен между ними.
Выходя на рынок в качестве владельцев разных товаров, участники обмена выступают как равные друг другу партнеры. Их равенство выражается в том, что они являются собственниками товара, имеющего равную меновую стоимость. Участники обмена предстают равными друг другу в одном единственном отношении — владельцев товаров. Во всем остальном они могут существенно отличаться друг от друга по возрасту, месту жительства, семейному и материальному положению и т.д. Но все такие отличия одного участника обмена от другого не имеют никакого значения для данной сделки, ибо каждого из них интересует товар, его потребительная стоимость, а не социальное положение и биография его владельца. Как отмечал К. Маркс, участники обмена «равнодушны друг к другу; существующие между ними прочие индивидуальные различия их не касаются; они равнодушны ко всем существующим у них прочим индивидуальным особенностям».
Однако признаваемое и соблюдаемое каждым из участников обмена право собственности другого участника, их равенство в праве собственности не было единственно возможным вариантом правового поведения лиц. Собственник признавался таковым в силу фактического владения и сохранял свое право на вещь до тех пор, пока эта вещь не была им потреблена, либо обменена на другую вещь, либо вышла из пользования помимо воли собственника, в том числе была отнята силой.
Варварское право в виде права сильного, кулачного права, суть которого наиболее точно характеризовало поведение собак, нашедших и делящих кость, составляет целую эпоху в истории развития человечества. Собственником здесь признавался тот, кто способен не только владеть и пользоваться вещью, но и защитить свое право от внешних посягательств. Дошедшие до наших дней варварские «правды» не ставили своей задачей детальное регулирование права собственности; основной акцент в них сделан на пресечение посягательств на права собственника и разрешение споров, возникающих из права собственности.
Таким образом, в условиях становления частной собственности признание каждым из участников обмена другого участника как равного себе собственника обмениваемого продукта не было единственно возможным вариантом правового поведения. Право можно было приобрести и силой. Но именно вариант, основанный на равенстве субъектов, составляет необходимое условие обмена. Этого варианта поведения требовала сама форма данного экономического отношения, и следование ему участников обеспечивалось, отнюдь, не силой закона. Притягательная возможность удовлетворить свою потребность в продукте, не посягая на права его собственника и одновременно не нанося ущерба своим правам скорее всего была основным, ведущим, если не единственным, мотивом, склоняющим индивидуума к такому варианту поведения.
Объектом любого правоотношения обмена выступает определенное материальное благо, именно оно становится центром притяжения двух и более субъектов права, объединяет их в этом правоотношении, устанавливает между ними прочную, порой и длительную связь. Тем не менее в этом правоотношении субъекты интересуют друг друга только в той части, в какой они непосредственно связаны с его объектом. Сказанное не отрицает ситуаций, когда субъекты знают друг о друге значительно больше, чем это требуется для совершения определенной сделки. Но эта информация может иметь значение при принятии решения о вступлении в правоотношение с соответствующим субъектом. С того же момента, как возникло правоотношение, решающее значение имеет своевременность и качество исполнения субъектом взятых на себя обязательств, а не его позитивные или негативные свойства, иные данные, никак не влияющие на ход дела и динамику правоотношения.
Следует лишь отметить, что односторонняя представленность в обмене его участников не является особенностью данного общественного отношения, а представляет собой одну из специфических черт права в целом. Формальное равенство участников обмена выражается в их свободе самостоятельно, по своему усмотрению определять юридическую природу вещи, принимать решение о вступлении в конкретное правоотношение с владельцем другого товара, а также определять содержание договора, т.е. конкретные условия, на которых и может состояться обмен товарами. Словом, владелец товара не знает никаких ограничений в своем праве распоряжаться имуществом, а также в определении способов удовлетворения своих потребностей в благах, которыми он пока что не владеет. Столь же свободен и независим другой участник обмена как владелец товара и как потенциальный участник будущей правовой сделки. Но не может быть никакой свободы у индивидуума, не являющегося собственником товара, а овладевшим им путем кражи, грабежа или иным неправовым способом.
Законодатели древнейших цивилизаций весьма быстро уяснили неправовой характер обмена (купли-продажи) в случае, когда один из участников сделки не являлся владельцем товара и не мог иметь своей воли на определение юридической природы вещи. Продажа, произведенная несобственником, по Законам Ману подлежала признанию недействительной в судебном порядке. К вопросу о продажах товара несобственниками более строго подошел Хаммурапи, как мы уже говорили, установивший смертную казнь за покупку товара не у владельца, а у его сына или его раба.
Коль скоро свобода воли в отношении товара исходила только от его собственника, то участники обмена не могли находиться между собой в отношениях зависимости, подчинения, они были всегда независимыми друг от друга. Свобода, как известно, не возможна между лицами, находящимися не в равноправном отношении. Участники обмена никакого постороннего вмешательства в их дела не испытывали. Они вступали в правоотношение под давлением силы интересов, но эта сила содержалась в них самых. Потребность в товаре, который имелся у другого участника обмена, и наоборот, выступала единственным движителем, заставлявшим товаровладельца идти на рынок и вступать в правоотношение. Но эта акция имела смысл при одном непременном условии, что в процессе обмена собственник товара ничего не утрачивает, что обмен будет эквивалентным.
Таким образом, равенство участников является сущностным признаком права, поскольку без него обмен как правовое отношение не возможен. Собственник может утратить право на вещь помимо своей воли, как в случае потери, кражи, грабежа, а также передать ее в качестве дара лицу, от которого находится в той или иной зависимости. Но все эти деяния далеки от обмена, для которого равенство его субъектов является сущностным признаком и потому необходимым условием вступления собственников товаров в подобное правоотношение и свободного определение ими своей воли в этом отношении. Следовательно, равенство, будучи сущностным признаком права, позволяет четко выделять его из ряда неправовых явлений, связанных с насильственным посягательством на права собственника (грабеж, разбой) либо с утратой вещи помимо воли его собственника (кража, потеря вещи).
Эквивалентность
Эквивалентность выступает необходимым элементом формы обмена, согласно которому в ходе обмена каждый его участник не должен приобретать товар, имеющий меньшую потребительную стоимость, нежели товар, переданный им другому участнику. Эквивалентность обмена предстает его обязательным и специфическим признаком, позволяющим отличать отношения обмена от иных актов утраты собственником права владения вещью.
Значение эквивалентности в обмене весьма точно характеризует К. Маркс, отмечая, что «в непосредственном обмене продуктов каждый товар является непосредственным средством обмена для своего владельца и эквивалентом для своего невладельца, — однако лишь постольку, поскольку товар этот представляет для последнего потребительскую стоимость. Следовательно, обмениваемый предмет еще не получал никакой формы стоимости, независимой от его собственной потребительной стоимости или индивидуальных потребностей обменивающихся лиц».
Но такой способ определения эквивалентности был несовершенен тем, что таил в себе многочисленные нарушения этого принципа, связанные с ошибками в определении меновой стоимости обмениваемых товаров.
Эти ошибки могли быть результатом добросовестного заблуждения участника обмена в реальной стоимости товара либо мошеннических действий одного из участников обмена, сумевшего навязать другому участнику превратную, явно завышенную оценку стоимости товара.
Практика неэквивалентного обмена сама по себе не отменяла действия эквивалентности как неотъемлемого признака формы обмена. Товаропроизводители осуществляли постоянный поиск объективных критериев эквивалентной оценки обмениваемых товаров. И такие критерии были найдены. Им стал какой-либо третий товар, признанный большинством товаропроизводителей и иных членов общества в качестве эталона оценки всех остальных товаров. «Товар, становясь эквивалентом для других различных товаров, непосредственно приобретает всеобщую, или общественную, форму эквивалента, хотя и в узких пределах. Эта всеобщая форма эквивалента появляется и исчезает вместе с тем мимолетным общественным контактом, который вызвал ее к жизни. Попеременно и мимолетно выпадает она на долю то одного, то другого товара. Но с развитием товарного обмена она прочно закрепляется исключительно за определенными видами товаров или кристаллизуется в форму денег». Впоследствии по мере развития торговли функции денег прочно и надолго, по настоящее время закрепляются за благородными металлами — золотом и серебром.
Успешное нахождение критерия эквивалентной оценки самых различных товаров стало возможным в силу того, что товары действительно имеют нечто объективно общее, сводящее их к единому знаменателю. Этим знаменателем выступает количество общественно го труда, заключенного в произведенном продукте.
Нарушения принципа эквивалентности в обмене не вытекает из содержания данного отношения, а обусловливается внешними факторами — свойствами психики одного из субъектов, способного навязать свою волю другому участнику обмена. При этом возможны две формы нарушения эквивалентности обмена: 1) добросовестное заблуждение обоих участников в меновой стоимости обмениваемых товаров; 2) надувательство одного участника другим. Во взаимоотношениях товаровладельцев, связанных с нарушением требования эквивалентности не могут достигаться результаты, присущие отношениям обмена. Там, где один из участников обмена приобретает меньше, чем отдает, отношение выходит за пределы правового поля и представляет собой разновидность какого-либо социально-опасного действия, вплоть до преступления. Во всех таких отношениях один из участников значительно превышает свои права; вместо того, чтобы стать средством для другого и обеспечить реализацию его целей, этот участник ограничивает свою роль в обмене тем, что использует другого в качестве средства для достижения своей цели, ничего не давая ему в обмен либо давая нечто неравноценное.
Эквивалентность как взаимозависимость и равенство, будучи признаками сущности права, имеют всеобщее и в силу этого общеобязательное значение.
Общеобязательность
Общеобязательность является сущностным признаком права, характеризующим его как действенный способ вовлечения частных индивидуумов в общественное производство материальных благ и сохранения общества как единого, целостного образования.
В условиях частной собственности и простого товарного обращения вуалируется общественный характер обмена. Коль скоро его участники выступают в качестве собственников обмениваемых товаров, а обмен призван удовлетворить их непосредственные потребности, то создается впечатление, что обмен носит сугубо частный характер и сам по себе никакой ценности для общества не представляет. Однако это мнение является ошибочным. Как было обоснованно показано основоположниками марксизма, товаропроизводители находятся между собой в устойчивой общественной связи, а обмениваемые товары выступают на рынке как общественные продукты. Общественный характер труда и обмен произведенными товарами оставались в тот период наиболее действенными способами сохранения единства, целостности общества, распавшегося на отдельных хозяйствующих индивидуумов. Общество сохраняло себя как целое, однако далеко на каждый ее член своими действиями способствовал сохранению и укреплению целого. Более того, широко распространенная практика кулачного права, когда можно было стать владельцем значительных богатств, занимаясь только грабежом и не принимая никакого участия в общественном производстве, создавала благоприятную почву для отчуждения личности от общества, от его задач по производству материальных благ и их распределению посредством обмена или купли-продажи.
Тот факт, что общество в условиях простого товарного производства не только сохранило себя как целое, но и сумело перейти на новые, более высокие этапы своего развития, свидетельствует о том, что в обществе были найдены способы, способные достойно противостоять тенденции отчуждения от общества значительной части его членов. Обеспечение социально-полезной деятельности основной массы населения в рамках существующей формы общественного производства было достигнуто благодаря правовым требованиям, которые закрепляла форма обмена.
Осуществленный в соответствии с правовыми требованиями обмен представляет одновременно акт общественного производства и конкретное общественное отношение. Товар, участвовавший в качестве объекта данного отношения, подтвердил наличие у него общественной потребительной стоимости и обеспечил смену собственников товара без посягательства на их право собственности. Соответственно, эквивалентный обмен свидетельствовал и о признании каждым участником обмена другого участника как равноправного партнера, как человека, требующего уважительного отношения к его правам, в том числе и праву собственности.
Соблюдая эти требования, участники обмена устанавливали и подтверждали меновые стоимости товара, его общественный характер, а также общественную природу труда частных товаропроизводителей. Иными словами, конкретный акт обмена включался в систему общественного производства, удовлетворял всем его требованиям при условии, что форма обмена находилась в органичном соответствии с содержанием обмена. Во всех случаях перехода продукта от одного собственника к другому, осуществленного с нарушением правовых требований формы обмена, конкретное отношение выпадает за пределы общественного экономического отношения, представляет собой социально вредное действие.
Наиболее ярко подобный результат наблюдался во всех случаях, когда нарушался принцип эквивалентности обмена, т.е. когда один участник обмена обманывал другого, значительно завышая ценность или стоимость своего товара. Независимо от способа, которым действо вал участник обмена, нарушающий принцип его эквивалентности, другой участник обмена помимо его воли лишался возможности полностью или частично получить вознаграждение за свой товар.
Таким образом, у участников обмена не существовало дилеммы, соблюдать или не соблюдать право. Каждый желающий вступить в обмен должен был поступать сообразно требованиям его формы, только при этом условии достигалось гармоничное сочетание интересов общества и индивидуума. Действуя эквивалентно, индивидуум удовлетворял свою потребность в соответствующем предмете, при этом он не нарушал прав другого участника обмена, способствовал удовлетворению его потребности, а также не покушался на общие условия простого товарного производства. Тем самым правовые требования, образующие форму обмен а, выступают действенным способом удержания отдельного, обособленного частного товаропроизводителя в рамках целого (общества) и обеспечивают сохранность этого целого как целого, несмотря на то, что оно распалось на множество частных индивидуумов.
Возможность частного товаропроизводителя трудиться обособленно от других членов общества, в одиночку, характеризует лишь процесс производства, но общество, в котором материальные блага производятся таким образом, не лишается своей целостности и единства. В этих условиях общественные связи возникают только на стадии реализации произведенного продукта и выражаются в форме обмена, предполагающего ряд требований к действующим субъектам как субъектам общественных экономических отношений. Все, кто желает быть активным участником общественного производства, обязан неукоснительно следовать этим правовым требованиям обмена.
Именно в способности удерживать отдельного индивидуума в рамках общественного целого, закреплять конкретные его связи с обществом и видится основное предназначение права как социального института. Это свойство права прямо и непосредственно вытекает из признания права как неотъемлемой части общественных экономических отношений, их формы. Поэтому и право возникает одновременно с зарождением соответствующих экономических отношений и задолго до появления законодательства.
Выполнить свое предназначение быть способом удержания индивидуумов в рамках целого (общества) право может в том случае, если оно будет общеобязательным, будет признаваться и неукоснительно исполняться каждым участником обмена. Общеобязательность права проявляется в том, что оно: 1) в одинаковой мере распространяется на всех участников обмена; 2) подлежит неукоснительному исполнению в каждом конкретном отношении обмена; 3) гарантирует юридическую силу каждой сделки на все последующее время.
Право является общеобязательным потому, что иным способом удержать участников в рамках общественного отношения не представлялось возможным, а на первых порах его исполнение напрямую зависело от личного усмотрения участников обмена. Основным же гарантом реальной исполнимости норм права была лишь материальная заинтересованность в эквивалентном обмене. Но этот вариант обеспечения всеобщности норм права не был эффективным, в связи с чем после возникновения государства и принятия по вопросам обмена специальных нормативных предписаний исполнение норм права перестало быть частным делом отдельных индивиду умов. Поднятое на уровень государственных интересов исполнение предписаний становится общеобязательным под страхом применения мер государственного принуждения.
Современные представления о том, что общеобязательность права исходит только от государства, требующего неукоснительного исполнения его нормативных предписаний под страхом применения уголовного или административного наказания, являются проблематичными. Общеобязательность является необходимым признаком права не в силу государственного принуждения, а в силу того, что опосредствует, выражает суть права как меры, закрепителя общественных отношений, которое по своей непосредственной сущности может быть только всеобщим.
Частная собственность, создав видимость полной независимости бытия каждого индивидуума от общества, в действительности требует активного участия всех членов общества в товарном производстве, возлагая на них к тому же обязанность действовать не как угодно, а в строгом соответствии с требованиями права. В реальном исполнении этой обязанности общество видит необходимое условие своего сохранения и дальнейшего развития.
Признавая общеобязательность права в качестве его сущностного признака, нельзя забывать и о том, что право само по себе не способно реализоваться в непосредственной предметно-практической деятельности и удержать большую часть членов общества в рамках правового поля. Практика добровольного исполнения правовых требований обмена показала полную бесперспективность такого пути действия права. Всеобщий эгоизм частных лиц, от которого печалился И. Кант, все свои негативные свойства ярко проявил еще на заре цивилизации, когда на развалинах первобытнообщинного строя частный интерес только что получил всеобщее признание и практическое воплощение. Обязанность собственника самому охранять свое имущество вылилась в кулачное право, действующее сообразно поведению двух собак, нашедших кость.
Только государство, обладающее аппаратом принуждения, берется обеспечить общеобязательность права; и эту обязанность, в общем и целом, оно исполняет, но добиться полного соблюдения и исполнения правовых требований всеми членами общества ему не удается до сих пор. Однако дело не только и не столько в самом государстве, его активной и успешной борьбе с нарушениями законности, сколько в том, что отчуждение индивидуума от общества, будучи основной причиной правонарушений, представляет собой экономическое явление. Покончить же с негативными явлениями в обществе может только сама экономика, устранив основного виновника отчуждения — частную собственность на орудия и средства производства.
Основным методом удержания государством индивидуумов в рамках законности, правовых требований выступа
