Пост охраняет младенцев, уцеломудривает юного, делает почтенным старца; ибо седина, украшенная постом, достойнее уважения. Пост - самое приличное убранство женщин, узда в цвете лет, охранение супружества, воспитатель девства. Таковы частные услуги поста у каждого в доме. Но как упорядочивает он жизнь нашу в обществе? Вдруг целый город и целый народ приводить к благочинию, утишает крики, изгоняет ссору, заставляет умолкнуть укоризну. Какой учитель своим приходом останавливает так мгновенно шум детей, как наступивший пост утишает волнение в город? Какой любитель невоздержания появлялся во время поста? Какое распутное сборище составлялось постом? Нежные усмешки, блуднические песни, неистовые пляски вдруг удаляются из города, изгнанные постом, как строгим каким-то судиею. Если бы все приняли его в советники касательно дел своих, ничто не препятствовало бы тогда быть глубокому миру в целой вселенной: народы не восставали бы друг на друга; воинства не вступали бы между собою в сражения. Когда владычествовал бы пост; тогда не ковали бы оружия, не собирали бы судилищ, не содержались бы иные в узах; одним словом: в пустынях не было бы грабителей, в городах - клеветников, на море - разбойников. Если бы все были учениками поста; то, по слову Иова, вовсе не было бы слышно «гласа собирающаго дань» (Иов.3,18), Жизнь наша не была бы так многоплачевна и исполнена уныния, если бы пост был главным правителем нашей жизни. Ибо, как очевидно, он научил бы всех не только воздержанию от яств, но и совершенному удалению и отчуждению от сребролюбия, любостяжательности и всякого порока, по истреблении которых ничто не препятствовало бы нам проводить жизнь в глубоком мире и душевном безмятежии.
Но теперь отвергающие пост и гоняющиеся за роскошью, как за блаженством жизни, ввели этот великий рой зол, и сверх того повреждают собственные тела свои. Заметь различие на лицах, какими явятся они тебе сегодня вечером, и какими - завтра. Сегодня лица надуты, красны, увлажены тонким потом, глаза так же влажны и наглы, по причине внутреннего омрачения лишены верности ощущения, а завтра лица будут спокойны, степенны, примут естественный цвет, будут выражать самоуглубление, и все чувства сделаются верными, потому что не будет внутри причины, помрачающей естественные действия. Пост - уподобление Ангелам, сожитель праведным, обучение целомудренной жизни. Пост Моисея сделал законодателем. Плод поста - Самуил. Постящаяся Анна молилась Богу: «Адонаи Господи, Елои Саваоф! аще призирая призриши на рабу Твою, и даси мне семя мужеско, то дам е пред Тобою в дар: вина и сикера не испиет до дне смерти его» (1Цар.1,11). Постом воздоен великий Сампсон; и пока не разлучен был с ним пост, враги падали тысячами, городские врата исторгались и львы не выдерживали крепости рук его. Но когда овладели им пьянство и блуд, уловлен он неприятелями, и лишенный очей выставлен на посмешище детям иноплеменников. Постившийся Илия заключил небо на три года и на шесть месяцев. Поелику видел, что от пресыщения рождается много наглости; то по необходимости наложил на них невольный пост - голод, и им остановил без меры уже разлившийся грех их, постом, как бы прижиганием каким или сечением, прервав дальнейшее распространение зла.
Примите пост, бедные: он разделит с вами и обитель и трапезу. Примите его, рабы: он упокоит вас от непрерывных трудов рабства. Примите его, богатые: он уврачует вас от вреда, причиняемого пресыщением, и чрез перемену сделает более приятным пренебрегаемое по привычке. Примите его, больные: это матерь здоровья. Примите его, здоровые: это охранитель вашей телесной крепости. Спроси врачей, и они скажут тебе, что крайняя степень здоровья всего опаснее; посему наиболее опытные постом истребляют излишнее, чтоб под бременем утучненной плоти не сокрушились силы. Ибо, воздержанием от пищи намеренно истребив, что превышало меру, дают питательной силе какой-то простор, поддержку и начало к новому приращению.
Так польза поста открыта всякому роду жизни, всякому состояние тела: пост везде одинаково приличен - и в домах и на торжищах, и ночью и днем, в городах и в пустынях. Поэтому радостно примем пост, который в столь многих случаях доставляет нам блага свои, примем, по слову Господню, «не сетующе, якоже лицемери» (Мф.6,16), но не ухищренно показывая душевное веселье.
И думаю, не столько будет мне труда убедить вас к принятию поста. Сколько к удержанию, чтоб кто сегодня не впал в гибельные следствия пьянства; потому что пост принимают многие и по привычке, и из стыда друг перед другом. Но боюсь пьянства, которое охотники до вина берегут, как отеческое некое наследие; потому что иные безумцы, как бы собираясь в дальний путь, нагружаются сегодня вином на пять дней поста. Кто так несмыслен, чтоб, не начав еще пить, безумствовать уже подобно пьяным? Разве не знаешь, что чрево не сохраняет данного ему залога? Оно - самый неверный в договорах союзник. Это - ничего не сберегающая кладовая. Если многое в него вложено; то вред в себе удерживает, а вложенного не сохраняет. Смотри, чтоб тебе, когда придешь завтра с пьянства, не было сказано читанное ныне: «не сицеваго поста Аз избрах, глаголет Господь» (Ис.58,6). Для чего соединяешь несоединимое? Какое общение посту с пьянством? Что общего между воздержанием и винопитием? «Кое сложение Церкви Божией со идолы» (2Кор.6,16.)? Ибо храм Божий - те, в которых обитает Дух Божий, и храм идольский - те, которые чрез пьянство принимают в себя нечистоты невоздержания. Нынешний день - преддверие поста. Но осквернившийся в преддверии не достоин войти во святилище. Ни один слуга, желая придти в милость у своего господина, не употребляет в заступники и примирители его врага. Пьянство - вражда на Бога, а пост - начало покаяния. Посему, если хочешь чрез исповедь возвратиться к Богу, бегай пьянства, чтоб оно еще более не отдалило тебя от Бога.
Впрочем для похвального поста не достаточно одного воздержания от яств; но будем поститься постом приятным, благоугодным Богу. Истинный пост - удаление от зла, воздержание языка, подавление в себе гнева, отлучение похотей, злословия, лжи, клятвопреступления. Воздержание от сего есть истинный пост. В этом пост - прекрасное дело. Насладимся же «Господеви» (Пс.36,4) в поучении словесам Духа, в воспринятии спасительных узаконений, и во всех учениях, служащих к исправлению душ наших.
Будем беречься от того поста в тайне, об избавлении от которого молит пророк, говоря: «не у6иет гладом Господь души праведных» (Притч.10,3); и: «не видех праведника оставлена, ниже семене его просяща хлебы» (Пс.36,25). Ибо сказал сие не о чувственных хлебах, зная, что дети патриарха нашего Иакова за хлебами ходили в Египет, но говорить о духовной пище, которою усовершается внутренний наш человек. Да не придет и на нас пост, которым грозили Иудеям: «се бо дние грядут, глаголет Господь, и послю на землю сию глад, не глад хлеба, ни жажду воды, но глад слышания слова Господня» (Амос.8,11). Сей глад послал на них праведный Судия, когда увидел, что ум их томится голодом от невкушения учений истины, а их внешний человек чрез меру тучнеет и дебелеет. Поэтому во все последующие дни будет угощать вас Дух Святый утренними и вечерними веселиями. Никто да не лишает себя произвольно духовного пира. Все причастимся трезвенной чаши, которую Премудрость растворила и равно предложила нам, чтоб каждый почерпал, сколько может вместить. Ибо «раствори чашу свою, и закла своя жертвенная» (Притч.9,2), то есть, «пищу совершенных, имущих чувствия обучена долгим учением в разсуждение добра же и зла» (Евр.5,14). Напитавшись сим изобильно, да обрящемся достойными и радости брачного чертога о Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава и держава во веки, аминь.
Беседа 3. На слова: «внемли себе» (Втор.15,9)
Создавший нас Бог дал нам употребление слова, чтоб открывали мы друг другу сердечные совещания, и чтоб каждый из нас, по общительности природы, передавал ближнему свои мысли, как бы из некоторых сокровищниц износя их из тайниц сердца. Если б мы жили, имея душу ничем не покровенную; то могли бы тотчас понимать друг друга, по одним помышлениям. Но поелику мысли производит в нас душа, покрытая завесою, то есть плотью; то для обнаружения сокрытого во глубине нужны слова и именования. Поэтому мысль наша, как скоро получить знаменующий ее звук, перенесясь в слове, как в ладье, и переплыв чрез воздух, от говорящего переходить к слушающему. И если найдет глубокую тишину и безмолвие; то слово укрывается в слухе поучающихся, как в спокойной и безмятежной пристани. Если же в слушателях, подобно жестокой буре, восстанет смятение; слово, рассеявшись в воздухе, претерпит кораблекрушение.
Итак доставьте сему слову тишину своим молчанием. Может быть, окажется, что и в его грузе есть нечто полезное. Слово истины уловляется с трудом и легко может ускользать от невнимательных. По домостроительству Духа, оно так сжато и кратко, что немногим означает многое, и по сокращенности удобно для удержания в памяти. Ибо совершенство слова, по самой природе его, состоит в том, чтоб своею неясностью не скрывать ему обозначаемого, и чтоб не быть излишним и пустым, без нужды изобилуя речениями. Таково и недавно прочитанное нам из Моисеевых книг слово, которое, конечно, запомнили вы, трудолюбцы, если только по краткости не проскользнуло оно мимо вашего слуха. Изречение же сие есть следующее: «внемли себе: да не будет слово тайно в сердце твоем беззакония» (Втор.15,9).
Мы человеки удобопреклонны ко грехам, совершаемым мыслью; потому «Создавый на едине сердца» (Пс.32,15) наши, зная, что большая часть греха совершается в стремлении произволения, прежде всего повелел нам иметь чистоту во владычественном души. Ибо, чем всего чаще и удобнее погрешаем, то и удостоил наибольшего охранения и попечения. Как предусмотрительнейшие врачи заранее приводят в безопасность немощные тела предохранительными предписаниями: так общий Попечитель и истинный Врач душ, что видел в нас наиболее поползновенным ко греху, то и оградил крепчайшими стражами. Ибо действия телесные требуют времени, удобного случая, трудов, помощников и прочих пособий; а движения мысли происходят не в продолжение времени, совершаются без труда, составляются без усилий; всякое время для них удобно. Иногда человек угрюмый, величающийся честностью, нося наружно личину целомудрия и нередко даже сидя среди тех, которые ублажают его за добродетель, в невидимом движении сердца уносится мыслью на место греха. Он видит в представлении предмет своих желаний, воображает какую-нибудь неблагопристойную беседу, и в сокровенной храмине сердца, живо и вполне начертав ясное в себе самом удовольствие, совершает внутренно грех, не имеющий свидетелей и остающейся для всех неизвестным, пока не придет Тот, Кто открывает «тайная тмы и объявляет советы сердечныя» (1Кор.4,5). Поэтому блюдись, «да не будет слово тайно в сердце твоем беззакония». Ибо воззревший на жену, «ко еже вожделети, уже любодействова в сердце своем» (Мф.5,28); потому что телесные действия имеют много препятствий, а кто грешит произволением, у того грех совершен быстротою мыслей. Посему, где падение скоро, там дано нам и скорое охранение. Ибо засвидетельствовано: «да не будет слово тайно в сердце твоем беззакония». Но обратимся лучше к самому началу слова.
Сказано: «внемли себе». Всякое живое существо, от устроившего все Бога, имеет в себе побуждения к охранению своего собственного состава. И если прилежно станешь изучать; то найдешь, что большая часть бессловесных не учась имеют отвращение от вредного, и опять, по какому-то естественному влечение спешат к наслаждению полезным. Потому и нам обучающий нас Бог дал сию великую заповедь, чтоб в пособии разума нашли мы то, что у них есть от природы; и чтобы то, что бессловесными делается без размышления, у нас совершалось со вниманием, при непрестанном напражении рассудка, и мы были исправными хранителями данных нам от Бога побуждений, бегая греха, как бессловесные избегают ядовитого в снедях, и гонясь за правдою, как и они отыскивают в траве питательное. Поэтому «внемли себе», чтобы мог ты различать вредное от спасительного.
Но поелику внимать можем двояко, или телесными очами всматриваться в предметы видимые, или умною силою души погружаться в созерцание бесплотного; то, если скажем, что заповедь сия ограничивается действием очей, тотчас изобличим ее невозможность. Ибо как человеку всего себя обнять глазом? Глаз не может устремить своего зрения сам на себя; он не досязает до темени, не знает ни хребта, ни лица, ни расположения внутренностей в утробе. Но нечестиво утверждать, что заповеди Духа невозможны. Потому остается разуметь заповедь сию об умственном действовании. Итак «внемли себе», то есть, осмотри себя со всех сторон; для охранения себя содержи неусыпным душевное око. «Посреди, сетей минуеши» (Сир.9,18); врагом во многих местах поставлены скрытые тенета. Поэтому все осматривай, «да спасешися, аки серна от тенет, и яко птица от сети» (Притч.6,5). Серна неуловима тенетами, по остроте зрения; почему и имя получила от свойственной ей острозрительности (греч. слово «серна» происходит от слова «вижу»). А птица, когда она внимательна, по легкости крыльев становится выше злоухищрения ловцов. Поэтому смотри, не окажись худшим бессловесных в охранении себя самого, и запутавшись в сетях, не сделайся добычею диавола, будучи «жив уловлен от него в свою его волю» (2Тим.2,26).
Итак «внемли себе», то есть, внемли не тому, что твое и что около тебя, но одному себе; ибо иное - мы сами; иное - принадлежащее нам, а иное - что около нас. Душа и ум - это мы, поколику сотворены по образу Создавшего; тело и приобретаемые посредством него ощущения - это наше; около же нас - имущества, искусства и прочие удобства жизни. Поэтому что значить слово сие? Не плоти внемли, не за плотскими благами гонись всеми мерами, то есть, за здравием, красотою, наслаждением удовольствиями и долголетием; уважай не деньги, не славу, не владычество; не то почитай великим, что служит для временной жизни, и в попечении о сем не будь нерадив о преимущественной своей жизни. Но «внемли себе», то есть, душе своей. Ее украшай, о ней заботься, чтобы своею внимательностью предотвратить всякую нечистоту, сообщаемую ей пороком, очистить ее от всякого греховного срама, украсить же и просветлить ее всякою красотою добродетели. Испытай себя самого, кто ты; познай свою природу; познай, что тело твое смертно, а душа бессмертна: что жизнь наша двояка: одна, свойственная плоти, скоропреходяща, а другая, сродная душе, не допускает предела. Поэтому, внемли себе, не останавливайся на смертном, как на вечном, и не презирай вечного, как преходящего. Не радей о плоти, потому что преходит; заботься о душе, существе бессмертном. Со всевозможным тщанием вникай в себя самого, чтобы уметь тому и другому дать полезное: плоти - пропитание и покровы, а душе - догматы благочестия, благопристойное образование, упражнение в добродетели, исправление страстей, чтобы не утучнять тебе тела, не стараться о множестве плоти. Но поелику «плоть похотствует на духа, дух же на плоть: сия же друг другу противятся» (Гал.5,17); то смотри, чтоб тебе, прилепившись к плоти, не уступить большего владычества худшему. Как при взвешивании на весах, если обременишь одну чашку, то непременно сделаешь легкою другую противоположную ей; так бывает с телом и душою: избыточество в одном делает необходимым оскудение в другом. Когда тело в добром состоянии и обременено тучностью; тогда уму необходимо быть слабым и недостаточным для свойственных ему действований. А когда душа благоустроена и размышлением о благах возвышена до свойственного ей величия; тогда следствием сего бывает увядание телесных сил.
Одна и та же сия заповедь полезна немощным и всего пригоднее крепким. В болезнях врачи советуют больным быть внимательными к себе самим и не пренебрегать ничем служащим к уврачеванию. Но подобным сему образом и слово, врач душ наших, сим малым пособием исцеляет страждущую грехом душу. Поэтому «внемли себе», чтобы по мере прегрешения получить тебе пособие от врачевания. Грех твой велик и тяжек? Тебе нужны долгая исповедь, горькие слезы, усильное бодрствование, непрерывный пост. Грехопадение легко и сносно? Пусть уравняется с ним и покаяние. Только «внемли себе», чтобы знать тебе здравие и болезнь души. Ибо многие от чрезмерного нерадения, впав в великие и неисцельные болезни, не знают даже и того, что они больны.
Велика польза сей заповеди и укрепившимся для деятельности; так что она одна и больных врачует, и здоровых усовершает. Ибо каждый из нас, учеников Слова, есть служитель одного какого-нибудь дела из предписанных нам Евангелием. «В велицем дому», в этой Церкви, «суть не точию» всякие «сосуды, злати и сребряни, древяни и глиняни» (2Тим.2,20), но и всякого рода искусства. Дом Божий, «яже есть Церковь Бога жива» (1Тим.3,15), имеет своих ловцов, путешественников, зодчих, домостроителей, земледельцев, пастырей, подвижников, воинов, Всем пригодно сие краткое изречение, влагая в каждого точность в деле и ревность произволения. Ловец ты, посланный Господом, сказавшим: «се Аз послю многи ловцы, и уловят их на всякой горе» (Иер.16,16)? «Внемли», же прилежно, чтоб не убежала у тебя добыча, и чтобы тебе одичавших в грехе, уловив словом истины, привести к Спасителю. Путник ты, подобный молящемуся: «стопы моя направи» (Пс.118,133)? «Внемли себе», не совращайся с пути, не уклоняйся на право или на лево; иди путем царским. Зодчий полагай надежно основание веры, которое есть Иисус Христос. Домостроитель смотри, как созидать тебе «не дрова, не сено, не тростие, но злато, сребро, камение честное». (1Кор.3,12). Пастырь «внемли», чтобы не опустить какой обязанности, возлагаемой пастырским званием. Какие же это обязанности? Заблудшее обрати, сокрушенное обвяжи, больное уврачуй. Земледелатель окопай бесплодную смоковницу и обложи тем, что помогает плодородию. Воин «спостражди благовествованию» (2Тим.1,8), «воинствуй доброе воинство» (1Тим.1,18) против духов злобы, против страстей плоти, «восприими вся оружия Божия» (Еф.6,11), не обязуйся «куплями житейскими, да воеводе угоден будеши» (2Тим.2,4). Подвижник «внемли себе», чтоб не преступить какого-либо из подвижнических законов; ибо никто не венчается, «аще законно не будет подвизатися» (2Тим.2,5). Подражай Павлу и текущему, и борющемуся, и подвизающемуся. И сам, как добрый подвижник, имей не развлеченный взор души; те места, в который удар смертелен, защищай, закрывая руками; не своди глаз с противника. В беге простирайся «в предняя» (Фил.3,13); «тако тецы, да постигнеши» (1Кор.9,24). В борьбе ратоборствуй с невидимыми врагами. Слово требует, чтобы таков ты был в жизни, не упадал в духе, не предавался сну, но трезвенно и бодрственно стоял за себя.
Не достанет мне дня, если буду описывать и занятия споспешествующих благовествованию Христову, и силу сей заповеди, сколько она пригодна для всех. «Внемли себе»: будь трезвен, рассудителен, храни настоящее, промышляй о будущем. Не упускай из рук, по беспечности, того, что уже есть; чего же еще нет, может быть и не будет, не предполагай в том наслаждения, как будто оно уже в руках. Не молодым ли людям свойствен сей недуг - легкомысленно думать, что обладают уже тем, чего только надеются? Как скоро остаются наедине или среди ночного безмолвия, вымыщляют они сами в себе не имеющие существенности представления, удобоподвижностью мысли уносясь всюду, обещая себе знаменитость в жизни, блистательное супружество, благочадие, глубокую старость, от всех почести. Потом, будучи не в состоянии остановить на чем-нибудь свои надежды, простираются к тому, что у людей признается наиважнейшим. Приобретают прекрасные и огромные домы, наполняя их всякими драгоценностями; присвояют себе столько земли, сколько суетность помыслов отделит им от целой твари; опять, собираемые с сего доходы заключают в хранилища своей суетности; присовокупляют к ним стада, неисчетное множество слуг, гражданские начальственные должности, управление народами, предводительство войском, войны, победные памятники и даже царскую власть. Перебрав все это в пустых мечтаниях ума, по чрезмерному неразумию воображают, что всем тем, чего надеются, наслаждаются уже, как настоящим и поверженным к их ногам. Праздной и беспечной душе свойствен этот недуг - в бодрственном состоянии тела видеть сны. Посему слово, останавливая легкомыслие сердца и надмение помыслов и как бы некоторою уздою сдерживая непостоянство мысли, дает сию великую и мудрую заповедь, говоря: «внемли себе», не предполагай несуществующего, но располагай настоящим к пользе своей.
Думаю же, что законодатель употребляет сие увещание и для искоренения следующей обычной вам страсти. Поелику каждому из нас легче любопытствовать о чужом, нежели рассматривать свое собственное; то, чтобы не случилось этого с нами, сказано: перестань со тщанием наблюдать пороки в другом, не давай занятия помыслам испытывать чужие немощи, но «себе внемли», то есть, обрати душевное око на собственное изследование себя самого. Ибо многие, по слову Господню, чуят «сучец, иже во оце брата, бервна же, еже есть во оце их, не видят» (Мф.7,3). Поэтому не переставай исследывать себя самого, точно ли ведешь ты жизнь по заповеди; но не смотри па внешнее, чтоб можно тебе было найти в ком-нибудь достойное порицания, по примеру этого жестокого и высокомерного Фарисея, который стоял, оправдывая себя и уничижая мытаря. Напротив того не преставай судить себя самого: не согрешил ли ты в чем помышлением? не поползнулся ли на что язык, предваряя мысль? не совершено ли в делах рук твоих что-нибудь необдуманное? И если найдешь много прегрешений в жизни своей (а найдешь, без сомнения, потому что ты человек); то скажи словами мытаря: «Боже, милостив буди мне грешному» (Лк.18,13)!
Итак «внемли себе». Если ты благоденствуешь, живешь светло, и вся жизнь твоя несется попутным ветром; это изречение будет тебе полезно, как добрый советник, напоминающей о судь6е человеческой. И если ты угнетен обстоятельствами; благовременно будешь им услаждать сердце, чтобы тебе от кичливости не превознестись до непомерной гордыни, и с отчаяния не впасть в малодушное уныние. Гордишься ты 6огатством, величаешься предками, восхищаешься отечеством, красотою телесною, воздаваемыми от всех почестями? «Внемли себе», что ты: смертен, что «земля еси и в землю отъидеши» (Быт.3,19). Посмотри на тех, которые прежде тебя жили в подобной знатности. Где облеченные гражданским могуществом. Где непреоборимые витии? Где распоряжавшие народными собраниями, знаменитые содержатели коней, военачальники, сатрапы, властители? Не все ли прах? Не все ли баснь? Не малое ли число костей осталось памятником их жизни? Загляни в гробы; возможешь ли различить, кто слуга и кто господин, кто бедный и кто богатый? Отличи, ежели есть у тебя возможность, узника от царя, крепкого от немощного, благообразного от безобразного. Поэтому, помня свою природу, никогда не превознесешься. Будешь же помнить себя, если «внемлешь себе».
Опять, ты человек низкого рода, не славный, ты 6едняк из бедняков, нет у тебя ни дома, ни отечества, ты немощен, не имеешь насущного пропитания, трепещешь людей сильных, всех боишься по причине низкого своего состояния (ибо сказано: «нищий не терпит прещения», Прптч.13,8)? Не отчаивайся в себе и не теряй вовсе доброй надежды от того, что в настоящем нет для тебя ничего завидного, но возводи душу свою к благам, какие даны уже тебе от Бога, и какие по обетованию уготованы в последствии. Итак, во-первых, ты человек, один из живых на земле тварей богосоздан. Ужели рассуждающему целомудренно для высшей степени благодушия недостаточно и сего - быть созданным собственными руками все устроившего Бога? недостаточно и того, что сотворенный по образу Создавшего тебя, доброю жизнью можешь достигнуть равночестия с Ангелами? Ты получил разумную душу, которою уразумеваешь Бога, проникаешь разсудком в природу существ, пожинаешь сладчайший плод мудрости. Все животные, как водящиеся на суше, и кроткие и свирепые, так живущие в водах в летающие в сем воздухе, тебе порабощены и подчинены. Не ты ли изобрел искусства, построил города, придумал все и необходимое и служащее к роскоши? Не твой ли разум сделал для тебя моря проходимыми? Земля и море не служат ли твоей жизни? Воздух, небо и сонмы звезд не показывают ли тебе своего стройного чина? Почему же малодушествуешь от того, что у тебя нет среброуздого коня? Но есть у тебя солнце, которое в самом быстром своем течении в продолжение всего дня носит пред тобою светильник. У тебя нет блещущего золота и серебра, но есть луна, которая озаряет тебя своим в тысячу раз большим светом. Не входишь ты на златокованые колесницы; но есть у тебя ноги - эта собственная и природная твоя колесница. Для чего же ублажаешь людей, которые накопили полный карман, и, чтоб перейти с места на место, имеют нужду в чужих ногах? Не спишь ты на ложе из слоновой кости; но имеешь у себя землю, которая дороже многих слонов, имеешь сладкое на ней упокоение, скорый и беззаботный сон. Не лежишь ты под золотою кровлею; но имеешь над собою небо, сияющее неизреченными красотами звезд. Но это еще человеческое, а есть и другое - более важное. Для тебя Бог между человеками, для тебя раздаяние даров Святого Духа, разрушение смерти, надежда воскресения, Божии повеления, усовершающие жизнь твою, восхождение к Богу с помощью заповедей, уготованное царство небесное, венцы правды, готовые для неуклоняющегося от подвигов добродетели!
Если «внемлешь себе», то все сие и еще большее найдешь около себя; и как насладишься настоящим, так не будешь малодушествовать в скудости. Сия заповедь, повсюду находясь перед твоими глазами, будет подавать великую помощь. Например, гнев овладел твоим рассудком, и раздражительность вовлекла тебя в неприличные речи, в жестокие и зверские поступки? Если «внемлешь себе», и усмиришь гнев, как упрямого и не терпящего узды молодого коня, поражая его, как бичом, ударом сего слова; то удержишь и язык, не возложишь и рук на огорчившего. Опять, худые пожелания, распаляя твою душу, ввергают ее в неудержимые и нечистые стремления? Если «внемлешь себе», и помнишь, что это, в настоящем для тебя сладостное, будет иметь горький конец, это, ныне от удовольствия происходящее в нашем теле, щекотание породить ядовитого червя, который будет бесконечно мучить нас в геенне, и что это разжжение плоти будет матерью вечного огня: то удовольствия, обращенные в бегство, тотчас исчезнут, и в душе произойдет какая-то чудная внутренняя тишина и безмолвие, подобно тому, как в присутствии целомудренной госпожи умолкает шум резвых служанок. Поэтому «внемли себе» и знай, что госпожа - разумная и духовная сила души, а служанки - сила страстная и неразумная, и что первой по природе принадлежит господство, а последние должны повиноваться и покоряться разуму. Итак не попускай, чтобы когда-нибудь порабощенный ум стал слугою страстей, и опять, не позволяй страстям восставать против разума и присвоять себе владычество души.
Вообще же, точное наблюдете себя самого даст тебе достаточное руководство и к познанию Бога. Ибо, если «внемлешь себе»; ты не будешь иметь нужды искать следов Зиждителя в устройстве вселенной, но в себе самом, как бы в малом каком-то мире, усмотришь великую премудрость своего Создателя. Из бесплотности находящейся в тебе души уразумевай, что и Бог бесплотен. Знай, что Он не ограничен местом; потому что и твой ум не имеет особенного пребывания в каком-нибудь месте, находится же в месте только по причине соединения с телом. Веруй, что Бог невидим, познав собственную свою душу; потому что и она непостижима телесными очами. Она не имеет ни цвета, ни вида, не объемлется какою-либо телесною чертою, но узнается только по действиям. Потому и в разсуждении Бога не домогайся наблюдения с помощью очей, но предоставив веру уму, имей о Боге умственное понятие. Дивись Художнику, как силу души твоей привязал Он к телу, так что, простираясь до его оконечностей, наиболее отдаленные между собою члены приводит в одно согласие и общение. Рассмотри, какая сила сообщается телу душою, и какое сочувствие возвращается от тела к душе; как тело приемлет жизнь от души, и душа приемлет болезненные ощущения от тела; какие в ней сокровищницы для изучаемого; от чего знание прежних наук не помрачается присовокуплением изучаемого вновь, но припоминания сохраняются неслитными и нераздельными, будучи начертаны во владычественном души, как бы на медном каком столпе; как душа, поползнувшаяся в плотские страсти, губит собственную свою красоту, и как опять, очистившись от греховного срама, чрез добродетель восходит до уподобления Творцу.
«Внемли», если угодно тебе, по рассмотрении души, и устройству тела; и подивись, какое приличное виталище устроил разумной душ наилучший Художник. Из всех животных одному человеку дал Он прямое положение тела, чтобы по самому наружному виду мог ты разуметь, что жизнь твоя ведет начало свыше. Все четвероногие смотрят в землю и потуплены к чреву; а у человека взор отверст к небу, чтоб не предавался чреву и плотским страстям, но имел всецелое стремление к горнему шествию. Потом, поместив голову на самом верху тела, Бог водрузил в ней наиболее достойные чувства. Там зрение, слух, вкус, обоняние; все они размещены вблизи друг от друга. И при таком стеснении их в малом пространстве, ни одно не препятствует действованию соседнего с ним чувства. Глаза заняли самую высшую стражу, чтобы ни одна часть тела не преграждала им света и, чтобы, находясь под небольшим прикрытием бровей, они могли прямо устремляться с горней высоты. Опять, слух открыт не по прямой черте, но звуки носящиеся в воздух принимает в извитый ход. И высочайшая премудрость видна в том, что и голос проходить беспрепятственно, или, лучше сказать, звучит, преломляясь в изгибах, и ничто отвне привходящее не может быть препятствием ощущению. Изучи природу языка, как он нежен и гибок и по разнообразию движений достаточен для всякой потребности слова. Зубы суть вместе и орудия голоса, доставляя крепкую опору языку, и вместе служат при вкушении пищи; одни рассекают, другие измельчают ее. И таким образом, рассматривая все с надлежащим рассуждением, и изучая втягивание воздуха легкими, сохранение теплоты в сердце, орудия пищеварения, проводники крови, во всем этом усмотришь неисследимую премудрость своего Творца, так что и сам ты скажешь с пророком: «удивися разум Твой от мене» (Пс.138,6).
