Старая династия дом Таргариенов 27 страница

Давос от этой речи почему-то покрылся мурашками.

– Если вы хотите правосудия, милорд, подумайте о короле Станнисе. Нет человека справедливей его.

– Такая преданность делает вам честь, милорд, – вставил Роберт Гловер, – но Станнис Баратеон – ваш король, а не наш.

– Вашего короля убили на Красной Свадьбе вместе с сыном лорда Вимана, – напомнил Давос.

– Молодой Волк убит, – признал Мандерли, – но у лорда Эддарда он был не единственным сыном. Давай сюда парня, Роберт.

Парня? Неужто кто-то из братьев Робба Старка пережил взятие Винтерфелла, и Мандерли прячет наследника – настоящего ли, подставного – у себя в замке? Север и ради подставного поднимется, но Станнис Баратеон к самозванцу ни за что не примкнет.

Парень, вошедший с Гловером в комнату, не был Старком и не мог бы за такового сойти. На вид ему лет четырнадцать – пятнадцать, больше, чем братьям Робба, а по глазам – и того старше. Темные волосы всклокочены, рот большой, нос с подбородком острые – одно слово, звереныш.

– Ты кто? – спросил Давос.

Парень взглянул на Гловера.

– Он немой, но мы учим его писать. Он быстро схватывает. – Гловер отцепил с пояса кинжал и дал мальчику. – Напиши лорду Сиворту свое имя.

Пергамента в комнате не было, и парень чертил буквы на стенной балке. «В-Е-К-С», – вырезал он, ловко подкинул кинжал и восхищенно посмотрел на свое произведение.

– Векс из Железных Людей. Был оруженосцем Теона Грейджоя, присутствовал при взятии Винтерфелла, – пояснил Гловер. – Что известно лорду Станнису о событиях, которые там случились?

Давос стал вспоминать все слышанные ими истории.

– Сначала замок взял Теон Грейджой, бывший воспитанник лорда Старка. Он предал смерти двух младших сыновей Эддарда и поместил их головы на стене замка. Когда к Винтерфеллу подошли северяне, он перебил там всех до последнего, женщин и детей в том числе, а его самого в конце концов убил бастард лорда Болтона.

– Не убил, – поправил Гловер. – Взял в плен, увел в Дредфорт и снимает с него кожу маленькими кусочками.

– Басню, рассказанную вами, мы тоже слышали, – кивнул лорд Виман. – Она напичкана ложью, как пудинг изюмом. Это Бастард Болтонский учинил побоище в Винтерфелле – тогда он звался Рамси Сноу, а потом уж маленький король его сделал Болтоном. И убил он не всех. Женщин связали вместе и угнали в Дредфорт, чтобы он мог позабавиться.

– Позабавиться?

– Бастард очень любит охотиться, – сказал лорд Виман, – и любимая его дичь – это женщины. Их раздевают донага и выпускают в лес. Дав им полдня форы, бастард выезжает следом с охотниками и гончими. Кто-то из женщин изредка выживает, потому об этом и стало известно. Менее счастливых Рамси насилует и скармливает собакам, а снятые кожи везет как трофеи обратно в Дредфорт. Дичи, продержавшейся долго, он оказывает милость – режет горло перед тем, как содрать с нее кожу, – а оставшись недоволен, поступает наоборот.

– Боги правые, – побледнел Давос. – Как может человек…

– Зло у него в крови, – сказал Гловер. – Он бастард и рожден от насилия, что бы там ни постановил мальчишка-король.

– Если снег бывал когда-нибудь черен, так это он, – подхватил лорд Виман. – Он захватил земли лорда Хорнвуда, насильно взяв в жены его вдову, и запер свою жену в башне. Говорят, она съела свои пальцы, так ее мучил голод, – а Ланнистеры за это отдали убийце дочь Неда Старка. Хорошо королевское правосудие!

– Жестокость и хитрость всегда отличали Болтонов, но этот – просто чудовище в человеческом облике, – заметил Гловер.

– Да и Фреи не лучше, – сказал лорд Мандерли. – Они толкуют о варгах, оборотнях и уверяют, что моего Вендела убил не кто иной как Робб Старк. Экая наглость! Они даже и не думают, что северяне поверят в столь явную ложь: нам предлагается сделать вид, будто мы верим, либо погибнуть. Русе Болтон лжет относительно своего участия в Красной Свадьбе, а его бастард – о взятии Винтерфелла. Пока Вилис был у них, мне приходилось есть все это дерьмо да похваливать…

– А теперь, милорд? – спросил Давос.

«А теперь, – надеялся он услышать, – я приму сторону короля Станниса». Но тучный лорд, уклончиво улыбнувшись, ответил так:

– Теперь и я поеду на свадьбу. Я слишком толст, чтобы сесть на коня, это всякому видно. Мальчонкой я любил ездить, а юношей даже на турнирах иногда побеждал, но те дни миновали. Собственное тело стало для меня тюрьмой похуже Волчьего Логова, но в Барроутон все равно ехать надо. Русе Болтон, прячущий под бархатной учтивостью сталь, хочет, чтобы я склонил перед ним колени. Я поеду туда на барже, а после в носилках, с сотней моих рыцарей и своими друзьями из Близнецов. Фреи прибыли к нам морем, и лошадей у них нет, поэтому я каждому подарю доброго скакуна. На юге гостям тоже делают такие подарки?

– Случается, милорд… когда гость уезжает.

– Тогда вы меня поймете. – Виман Мандерли величественно поднялся на ноги. – Я уже год как строю военные корабли. Некоторые вы видели, еще столько же укрыто на Белом Ноже. Тяжелой конницы даже после недавних потерь у меня больше, чем у любого лорда к северу от Перешейка. Стены мои крепки, подвалы полны серебра. За мной пойдут Старый Замок и Вдовий Дозор. В знаменосцах у меня числится дюжина мелких лордов и сотня рыцарей-землевладельцев. Я могу привести к королю Станнису всех, кто обитает восточнее Белого Ножа, от Вдовьего Дозора и Бараньих Ворот до Овечьих холмов и истоков Сломанной Ветви. Могу – и сделаю это, если вы взамен сделаете кое-что для меня.

– Я извещу короля о ваших условиях, но…

– Я сказал «вы сделаете». Вы, а не он. Я не в короле нуждаюсь, а в контрабандисте.

– Мы, возможно, никогда не узнаем, что произошло в Винтерфелле, – продолжил Гловер, – когда сир Родрик Кассель попытался отбить его у Теона Грейджоя. Бастард Болтонский утверждает, что сира Родрика убил Теон, выйдя с ним на переговоры. Векс говорит, что это не так, – остается ждать, когда он выучит все прочие буквы. К нам он пришел, зная лишь «да» и «нет», так что расспросить его как следует пока затруднительно.

– Сира Родрика и всех жителей Винтерфелла убил бастард, – добавил лорд Виман. – Он же перебил и людей Грейджоя. Векс видел, как падали те, кто был готов сдаться. Мы спросили, как же он сам ушел, а он взял мел и нарисовал дерево с ликом.

– Значит, его спасли старые боги?

– Можно и так сказать. Он залез на сердце-дерево и спрятался в листьях. Люди Болтона обшарили богорощу дважды и убили всех, кого там нашли, но на деревья они не лазили – так ведь, Векс?

Парень подкинул кинжал, поймал его и кивнул.

– Он долго просидел наверху, – рассказывал Гловер, – даже спал там, боясь спуститься. Потом внизу послышались голоса.

– Голоса мертвых, – добавил лорд Виман.

Векс показал пять пальцев, коснулся кинжалом каждого, загнул четыре и тронул оставшийся.

– Их было шестеро, – понял Давос.

– И двое из них были убитые сыновья Неда Старка.

– Как же немой мог вам о них рассказать?

– С помощью мела. Он нарисовал двух мальчиков и двух волков.

– Парень, будучи Железным, счел за лучшее не высовываться, – продолжал Гловер, – но слушал внимательно. Эти шестеро недолго задержались в разрушенном замке: четверо ушли в одну сторону, двое в другую. За этими двумя, за женщиной с мальчиком, и пошел Векс. Должно быть, он держался с подветренной стороны, поскольку волк его не учуял.

– Он знает, где их искать, – добавил лорд Виман.

– Вам нужен этот мальчик, – сообразил Давос.

– Раз у Русе Болтона есть дочь лорда Эддарда, Белая Гавань должна заполучить его сына… и лютоволка. Волк докажет, что мальчик на самом деле сын Неда, если Дредфорт будет это оспаривать. Такова моя цена, лорд Давос. Привезите мне моего сюзерена, и я признаю Станниса Баратеона своим королем.

Давос по старой привычке взялся за грудь, где некогда прятал ладанку с костями от своих пальцев. Сейчас пропавшие талисманы очень бы пригодились ему.

– У вас на службе состоят рыцари, лорды и мейстеры, – сказал он. – Зачем вам контрабандист? И корабли у вас тоже есть.

– Корабли-то есть, да люди на них – либо речники, либо рыбаки, дальше Укуса никогда не ходившие. Для такого дела мне нужен опытный моряк, побывавший в опасных водах и переделках.

– Где же он, ваш мальчик? – Давос предчувствовал, что ответ ему не понравится. – Куда милорд хочет меня послать?

– Покажи ему, Векс, – сказал Гловер.

Немой, еще раз подкинув и поймав кинжал, метнул его в висящую на стене карту и усмехнулся.

Давосу вдруг очень захотелось назад в Волчье Логово, к сиру Бартимусу с его рассказами и Гарту с его славными девочками. Лучше бы его день-деньской кормили овсянкой, чем к людоедам на съедение посылать.

 

ДЕЙЕНЕРИС

 

Каждое утро королева, поднявшись на западный парапет, пересчитывала паруса в заливе. Сегодня вместе с теми, что мелькали на горизонте, их было двадцать пять. Она, конечно, могла ошибиться, пропустить один из них, а другой сосчитать дважды, но что за важность. Душителю и десяти пальцев довольно. Всякая торговля прекратилась, рыбаки боятся выходить в море. Самые смелые еще закидывают удочки в реку, хотя и это рискованно, но большинство лодок так и стоит на приколе под пестрыми стенами Миэрина.

Там, в заливе, есть и миэринские корабли, как торговые, так и военные. Капитаны увели их, когда войско Дени подошло к городу, а теперь привели назад, на подмогу флотам Кварта, Толоса и Нового Гиса.

Адмиральский совет не предложил ничего мало-мальски путного.

– Покажите им ваших драконов, – сказал Гролео. – Если юнкайцев поджарить, торговля мигом возобновится.

– Нас душит неприятельский флот, а вы толкуете о драконах, – ответила Дени. – Вы адмирал или нет?

– Адмирал без кораблей.

– Так постройте их.

– Корабли из кирпича не построишь, а весь лес в окружности двадцати лиг рабовладельцы сожгли.

– Значит, поезжайте за двадцать две лиги. Я дам вам рабочих, повозки, мулов – все, что потребуется.

– Я моряк, а не кораблестроитель. Меня послали доставить ваше величество в Пентос, а вы привели нас сюда и разобрали мой «Садулеон» на доски и гвозди. Больше уж такого корабля у меня не будет, и ни дома, ни старухи своей мне не видать. Не я отказался от кораблей, предложенных Даксосом, а на рыбачьих лодках с Квартом сражаться нельзя.

Дени начинала задумываться, не следует ли внести седого пентошийца в число ее трех изменников – но нет, он просто старик, утративший надежду когда-либо вернуться на родину.

– Должен же быть какой-нибудь выход.

– Я уже назвал вам его. Из чего сделаны корабли? Из канатов, смолы, парусины. Из квохорской сосны, соторосского тика, норвосского дуба, тиса, ясеня, ели. Все это хорошо горит, и драконы…

– Вы опять за свое. Оставьте меня и просите своих пентошийских богов о буре.

– Ни один моряк не станет молить о шторме, ваше величество.

– Я устала слушать о том, чего вы не желаете делать. Ступайте.

– Запасов у нас вдоволь, – напомнил ей сир Барристан. – Ваше величество изволили посеять пшеницу, посадить бобы, возродить виноградники. Ваши дотракийцы очистили холмы от рабовладельцев и освободили рабов. Когда поспеет тамошний урожай, его привезут в Миэрин. И с Лхазарином вы теперь в дружбе.

Ее завязал Даарио, чего бы эта дружба ни стоила.

– Жаль, что у ягнят нет зубов.

– Да… это заставило бы волков призадуматься.

Дени посмеялась и спросила:

– Как там ваши сиротки, сир?

– Благодарю за вопрос, ваше величество, – улыбнулся старый рыцарь – он гордился своими мальчиками. – Из четверых-пятерых рыцари определенно получатся. Может, и дюжина наберется.

– Довольно и одного, лишь бы на вас был похож. – Скоро настанет время, когда каждый рыцарь будет у нее на счету. – Не хотите ли устроить турнир? Я бы с удовольствием посмотрела. – Визерис рассказывал ей о турнирах в Семи Королевствах, но сама Дени такого зрелища ни разу не видела.

– Они еще не готовы, ваше величество, но вскорости мы будем рады себя показать.

– Скорее бы. – Дени хотела поцеловать старого рыцаря, но тут вошла Миссандея.

– Скахаз просит принять его, ваше величество.

– Хорошо, пусть поднимется.

Лысого сопровождали двое Бронзовых Бестий в масках ястреба и шакала – одни только глаза и видны.

– Ваша блистательность, Гиздар прошлым вечером вошел в пирамиду Цхаков и вышел оттуда лишь ночью.

– Сколько всего он посетил пирамид?

– Эта одиннадцатая.

– А сколько дней прошло с тех пор, как прекратились убийства?

– Двадцать шесть, – со злобой ответил Лысый. Именно он предложил следить за всеми действиями нареченного королевы.

– Гиздар пока держит слово.

– Вопрос, как он добился этого. Попросил Сынов Гарпии спрятать ножи? Он один из них, говорю вам, потому они и послушались. Может, он и есть Гарпия.

– Если Гарпия существует, – ответила она. Скахаз был уверен, что где-то в городе скрывается генерал, командующий теневой армией, но Дени не разделяла его уверенности. Бронзовые Бестии хватали Сынов Гарпии десятками, и те порой называли на допросах какие-то имена, но имен было слишком уж много. Хорошо бы, конечно, приписать все преступления одному-единственному врагу, который в конце концов попадется и будет казнен, но Дени подозревала, что врагов у нее на самом деле не счесть.

– Гиздар зо Лорак – человек влиятельный и богатый, – продолжала Дени. – Быть может, он купил мир за свое золото или убедил других знатных господ, что наш брак им только на пользу.

– Если он и не Гарпия, то знает, кто такой Гарпия. Выяснить это просто. Позвольте мне допросить Гиздара, и он сразу сознается.

– Не верю я подобным признаниям. Ты добываешь их с большой легкостью, а толку нет.

– Ваша блистательность…

– Я сказала «нет».

Набычившись, Лысый сделался еще безобразнее.

– Вы совершаете ошибку. Великий господин Гиздар морочит вашему великолепию голову. Хотите впустить на свое ложе змею?

Она хотела, чтобы на ложе с ней был Даарио, но прогнала его прочь ради Скахаза и его земляков.

– Продолжай следить за Гиздаром, но не причиняй ему зла. Ты понял?

– Я не глухой, ваше великолепие. Слышу и повинуюсь. – Лысый достал из рукава пергаментный свиток. – Взгляните вот на это, ваше великолепие. Список всех миэринских кораблей, участвующих в блокаде, с их капитанами. Все они великие господа.

В списке числились все знатные фамилии Миэрина: Хазкары, Мерреки, Кваццары, Цхаки, Раздары, Газины, Пали. И Резнаки тоже, и Лораки.

– И что же?

– У каждого из списка в городе есть родные. Сыновья, братья, родители, жены и дочери. Позвольте Бронзовым Бестиям взять их под стражу, и корабли будут вашими.

– Если я пошлю в пирамиды Бестий, в городе вспыхнет война. Доверимся Гиздару в надежде, что он добьется мира. – Дени поднесла пергамент к свече и сожгла под злобным взглядом Скахаза.

Ее брат Рейегар гордился бы ею, сказал сир Барристан, и Дени вспомнилось, что говорил в Астапоре сир Джорах. Рейегар сражался отважно, благородно, по-рыцарски – и погиб.

Спустившись в чертог из пурпурного мрамора, она увидела, что там почти пусто.

– Разве сегодня просителей нет? – спросила она. – Никто не хочет получить серебро за овцу?

– Нет, ваше великолепие, – ответил Резнак. – Город охвачен страхом.

– Чего они боятся? Не понимаю.

Но бояться, как она убедилась в тот же вечер, было чего. Пока маленькие заложники Миклаз и Кезмия накрывали ей скромный ужин из осенней зелени и имбирного супа, Ирри доложила, что к королеве пришла Галацца Галар с тремя Лазурными Благодатями.

– И Серый Червь тоже ожидает, кхалиси. Говорят, по неотложным делам.

– Проводи их в мой чертог, вызови Резнака и Скахаза. Зеленая Благодать не сказала, зачем пришла?

– Астапор, – ответила Ирри.

Первым говорил Серый Червь.

– Всадник на бледном коне выехал из утреннего тумана. Кобыла, розовая от крови и пены, с выкаченными от ужаса глазами, едва добрела до ворот. «Горит», – крикнул всадник и свалился с седла. Ваш слуга, за которым послали, велел отнести его к Лазурным Благодатям. Когда умирающего вносили в ворота, он еще раз сказал «горит». Под его токаром скрывался скелет, охваченный лихорадкой.

– Безупречные принесли этого человека в храм, – продолжила одна из Лазурных. – Мы раздели его, обмыли холодной водой. В бедре у него сидела стрела. Древко он отломил, но острие застряло внутри, и рана из-за этого воспалилась. Он умер час спустя, повторяя «горит, горит».

– Что горит?

– Астапор, ваша блистательность, – пояснила другая Лазурная Благодать. – Однажды он так и сказал: «Астапор горит».

– Быть может, он бредил.

– Мудрая мысль, ваша блистательность, – сказала Галацца Галар, – но Эзарра заметила еще кое-что.

– Королева, – зашептала Лазурная Благодать по имени Эзарра, – горячку вызвала не стрела. Одежда раненого сильно замарана, и в нечистотах видна засохшая кровь.

– Серый Червь говорил, что его лошадь тоже была в крови.

– Верно, ваше величество, – подтвердил евнух. – От шпор.

– Пусть так, но кровь и на подштанниках есть.

– Кровь шла из кишок, – подытожила Галацца Галар.

– Уверенности пока нет, – добавила Эзарра, – но Миэрину, возможно, стоит опасаться не только юнкайских копий.

– Мы будем молиться, – сказала Зеленая Благодать. – Этого человека послали нам боги. Он и вестник, и знак.

– Знак чего? – не поняла Дени.

– Гнева и гибели.

В это Дени совсем не хотелось верить.

– Один-единственный человек со стрелой в ноге? Его принесла сюда лошадь, боги тут ни при чем. – Бледный конь… сивая кобыла! Дени поднялась. – Благодарю за известие и за все, что вы сделали для несчастного.

Зеленая Благодать, прежде чем уйти, поцеловала королеве пальцы и пообещала молиться за Астапор.

«И за меня тоже, – мысленно добавила Дени. – Пожалуйста». Если Астапор пал, ничто не помешает Юнкаю пойти на север.

– Пошлите в холмы гонцов за моими кровными всадниками, – сказала она сиру Барристану. – И за Бурым Беном с Младшими Сыновьями.

– За Воронами-Буревестниками тоже, ваше величество?

«Даарио…»

– Да. Да. – Три ночи назад ей приснилось, что Даарио лежит мертвый у дороги, глядя в небо безжизненными глазами, и вороны дерутся над его трупом. В другие, бессонные ночи ей представлялось, что он предал ее, как когда-то своих соратников-капитанов. Он принес Дени их головы – что, если теперь он уведет свой отряд в Юнкай и продаст за горшок золота саму Дени? Нет, он неспособен на такое… или способен? – За ними тоже. Немедля.

Младшие Сыновья вернулись первыми, всего через восемь дней после отправки гонцов. Когда сир Барристан доложил, что королеву желает видеть ее капитан, у Дени дрогнуло сердце, но это был не Даарио, а Бурый Бен Пламм.

Волосы у него были белые, а обветренное, испещренное шрамами лицо походило цветом на тиковое дерево. Дени на радостях обняла его.

– Я слыхал, что ваше величество собирается замуж, но никто не упредил меня, что жених – это я, – удивился Бен. Они с Дени посмеялись, забавляясь возмущением Резнака, а потом капитан сказал: – Мы поймали трех астапорцев. Вашему величеству надо бы послушать, что они говорят.

– Хорошо, приведи их.

Дени приняла их в большом чертоге, где горели между колоннами высокие свечи. Увидев, как они отощали, королева тотчас же велела принести им еды. Из Красного Города их бежало двенадцать, но выжили только трое: каменщик, ткачиха и сапожник.

– Что же стало с другими? – спросила Дени.

– Убили их, – ответил сапожник. – Юнкайские наемники рыщут в холмах севернее города и вылавливают всех беглецов.

– Значит, город пал? Несмотря на прочные стены?

– Так ветшают они, стены-то, – сказал согбенный, со слезящимися глазами каменщик. – Крошатся.

– Каждый день мы ждали, что драконья королева вернется к нам, – прошелестела иссохшими губами ткачиха. – «Клеон послал за ней, – говорили мы. – Скоро она придет».

Да, он и впрямь за ней посылал… это по крайней мере не выдумка.

– Юнкайцы забрали наш урожай и вырезали наш скот, – подхватил сапожник. – В городе начался голод. Мы ели кошек, крыс, дубленую кожу. Лошадиная шкура почиталась за пир. Король-головорез и королева-шлюха обвиняли один другого в людоедстве. Люди собирались украдкой, бросали жребий и съедали того, кто вытягивал черный камень. Пирамиду Наклозов разграбили и сожгли – прошел слух, будто во всех наших бедах виноват Кразнис мо Наклоз.

– Некоторые винили во всем Дейенерис, – продолжала ткачиха, – но мы их не слушали. Мы любили тебя. «Она уже идет, – говорили мы. – Ведет сюда свое войско, везет нам съестное».

Хорошо бы ей своих прокормить. Выступив на Астапор, она потеряла бы Миэрин.

Сапожник рассказал, как выкопали и облачили в доспехи труп короля-мясника: местной Зеленой Благодати было видение, что он избавит их от юнкайцев. Мертвец, привязанный к истощенной лошади, выехал на бой во главе новых Безупречных, но железные зубы Нового Гиса искрошили всех до единого.

– Зеленую Благодать посадили на кол на площади Кары. В пирамиде Ульхоров всю ночь пировали, а под утро выпили отравленного вина. Начался кровавый понос, от которого из каждых четверых умирали трое. Больные, вконец обезумев, перебили стражу у главных ворот.

– Это как раз здоровые сделали, – поправил каменщик. – Чтобы уйти из города.

– Да какая разница, – пробормотал сапожник. – Главное, что ворота открыли. Сначала в Астапор вошли легионы Нового Гиса, следом юнкайцы и наемная конница. Королева-шлюха погибла, сражаясь с ними и проклиная их. Король-головорез сдался. Его бросили в бойцовую яму на растерзание голодным собакам.

– Даже и тогда мы не перестали верить, что ты придешь, – тянула свое ткачиха. – Клялись, будто видели тебя над юнкайским лагерем верхом на драконе. Каждый день мы высматривали тебя.

Она не могла прийти. Не посмела.

– Что произошло после падения города? – спросил Скахаз.

– Бойня. Легионеры запечатали Храм Благодати, где больные молили богов об исцелении, и подожгли его. Вскоре пожары запылали во всем Астапоре. Люди метались по улицам, пытаясь спастись, но выхода не было: юнкайцы никого не выпускали из города.

– Вы-то, однако, ушли, – заметил Скахаз.

– Я по ремеслу каменщик, как и отец мой, и дед. Дом наш, еще дедом поставленный, лепится к городской стене – разобрал ее по кирпичикам, и готово. Друзья, которым я рассказал об этом, помогли мне проделать ход.

«Я оставила совет для управления этим городом, – думала Дени. – Лекаря, ученого и жреца». Красный Город помнился ей сухим и пыльным – ему снились жестокие сны, но жизнь в нем кипела. На островках посреди реки Червь встречались влюбленные, на площади Кары с людей спускали кожу полосками и вывешивали их на поживу мухам.

– Вы хорошо сделали, что пришли, – сказала она астапорцам. – В Миэрине вы сможете жить спокойно.

Сапожник поблагодарил ее, старый каменщик поцеловал ей ноги, но ткачиха ничуть не смягчилась. «Она знает, что я лгу, – поняла Дени. – Знает, что покоя им здесь не видать. Астапор горит, а за ним придет черед Миэрина».

– За ними придут другие, – сказал Бурый Бен, когда беглецы вышли. – У этих лошади были, а большинство идет пешим ходом.

– Сколько же их? – спросил Резнак.

– Сотни, – пожал плечами Бен. – Тысячи. Больные, обожженные, раненые. Коты и Сыны Ветра гонят их на север бичами и копьями, убивая отставших.

– Ходячие рты… да еще и больные? – заломил руки Резнак. – Не надо бы пускать их в город, ваше величество.

– Точно, – согласился с ним Бен. – Я, конечно, не мейстер, но гнилые яблоки с хорошими лучше не смешивать.

– Это не яблоки, Бен, – сказала Дени. – Это люди, мужчины и женщины. Больные, голодные и напуганные. – Ее дети. – Напрасно я не помогла Астапору.

– Их все равно было не спасти, ваше величество, – заметил сир Барристан. – Вы предупреждали короля Клеона, что война с Юнкаем его погубит. Он был глупец и обагрил свои руки кровью.

Разве ее руки чище? Даарио говорил, что все короли – либо мясники, либо мясо.

– Он был врагом наших врагов. Встретившись у Рогов Хаззат, мы бы раздавили Юнкай совместно.

– Как только вы увели бы Безупречных на юг, Сыны Гарпии… – возразил ей Скахаз.

– Знаю, знаю. История Ероих повторилась снова.

– Что за Ероих такая? – спросил Бен Пламм.

– Девушка-лхазарянка, которую я, как мне думалось, спасла от насильников… но в конечном счете ей пришлось еще хуже. В Астапоре я оставила десять тысяч таких Ероих.

– Ваше величество не могли знать…

– Я королева. Я обязана была знать.

– Прошлого не воротишь, – заявил Резнак. – Молю вас, ваше великолепие, не медлите: сделайте благородного Гиздара своим королем. Пусть он договорится с мудрыми господами о мире.

– Мир? На каких условиях? – «Остерегайся душистого сенешаля», – сказала Куэйта. Сивую кобылу она предсказала верно – может, и относительно благородного Резнака не ошиблась? – При всей своей молодости и малой осведомленности в военных делах я все-таки не ягненок, покорно идущий в логово гарпии. У меня есть мои Безупречные, и Вороны-Буревестники, и Младшие Сыновья, а также три отряда вольноотпущенников.

– Еще и драконы, – ухмыльнулся Бен Пламм.

– В яме! – воздел руки Резнак. – В цепях! Что пользы в драконах, которыми нельзя управлять? Даже Безупречные боятся открывать двери, чтобы их покормить.

– Как? Любимчики королевы? – опешил Бен. Этот наемник, в котором смешалось полдюжины разных кровей, всегда любил драконов, а они любили его.

– Хороши любимчики. Чудовища, пожирающие детей. Мы не можем…

– Довольно, – прервала его Дени. – Об этом мы говорить не будем.

Резнак съежился, напуганный яростью в ее голосе.

– Простите, ваше великолепие, я не…

Его утихомирить было легко, а вот Бена…

– Ваше величество, у юнкайцев три вольных отряда против двух ваших. Говорят еще, будто они послали в Волантис за Золотыми Мечами, а их десять тысяч, ублюдков этих. Кроме наемников, у Юнкая четыре гискарских легиона – а то и больше, – и в Дотракийское море тоже будто бы послано, чтоб натравить на нас большой кхаласар. Без драконов нам зарез, вот что я вам скажу.

– Прости, Бен, я не осмелюсь их выпустить, – вздохнула Дени.

Бена такой ответ не устроил. Он поскреб свои пестрые бачки и сказал:

– Если без драконов, надо уносить ноги, покуда западня не захлопнулась… только пусть рабовладельцы нам за это заплатят. От кхалов они откупаются, чем мы хуже? Получим выкуп за ихний город и двинем на запад с полными телегами золота, самоцветов и прочего.

– Хочешь, чтобы я ограбила Миэрин и сбежала? Нет, Бен, этому не бывать. Готовы ли мои вольноотпущенники к войне, Серый Червь?

– Они не Безупречные, однако не посрамят вас. – Евнух торжественно скрестил руки. – Ваш слуга клянется вам в этом копьем и мечом.

– Хорошо. – Дени обвела взглядом присутствующих. Набычившийся Скахаз. Морщинистый, с грустными голубыми глазами сир Барристан. Бледный и потный Резнак. Бурый Бен, крепкий, как старая кожа. Гладкое бесстрастное лицо Серого Червя. Недостает только Даарио и трех кровных всадников – кровь ее крови должна идти в бой вместе с ней. И сира Джораха Мормонта. Он лгал Дени, доносил на нее, но любил ее и советы давал хорошие. – Я уже одерживала над Юнкаем победу и одержу снова. Вопрос в том, где и как.

– В поле хотите выйти? – недоверчиво произнес Лысый. – Но это безумие. Наши стены прочнее и выше, чем в Астапоре, да и защитники куда лучше. Этот город Юнкаю будет не по зубам.

– Не думаю, что нам следует ждать осады, – возразил ему сир Барристан. – Войско у рабовладельцев сборное, солдаты они никудышные. Если захватить их врасплох…

– Вряд ли это получится, – не уступал Лысый. – У Юнкая в городе много друзей.

– Какой численности армию мы можем выставить? – спросила Дени.

– Не слишком большую, ваше величество, – сказал Бурый Бен. – Что Нахарис на этот счет говорит? Без Ворон-Буревестников в бой не стоит идти.

– Даарио еще в поле. – Боги, неужели она послала его на смерть собственными устами? – Посылай своих Младших Сыновей на разведку, Бен. Нам нужно знать, где находится враг, как быстро он движется, сколько у него войска, и как оно расположено.

– Нам понадобится провиант и сменные кони.

– Конечно. Этим займется сир Барристан.

Бен поскреб подбородок.

– Неплохо бы еще пару мешков золота и каменьев… глядишь, и перекупим кого из капитанов, кто знает.

– Почему бы и нет. – На Спорных Землях это делалось постоянно. – Позаботься об этом, Резнак. Как только Младшие Сыновья отправятся, запрем ворота и удвоим стражу на стенах.

– Будет сделано, ваше великолепие, – сказал сенешаль, – но как нам быть с астапорцами?

С ее детьми…

– Они идут сюда за помощью и защитой. Прогонять их нельзя.

– Я видел, как кровавый понос косил целые армии, ваше величество, – нахмурился сир Барристан. – Сенешаль прав, в Миэрин их пускать не надо.

– Ну что ж. – Хорошо, что драконы не плачут… – Будем держать их за стенами, пока хворь не пройдет. Устроим для них лагерь к западу от города, у реки, дадим им провизии сколько сможем. Больных хорошо бы отделить от здоровых. Что смотрите? Я дважды должна повторить? Ступайте и выполняйте, что вам приказано. – Дени встала, прошла мимо Бурого Бена, поднялась к себе на террасу.

Двести лиг отделяло Миэрин от Астапора, но ей казалось, что небо на западе заволокло дымами погибшего города. Из кирпича и крови выстроен Астапор, и люди в нем из кирпича и крови… Впору сложить новую поговорку: Астапор и его люди стали костями и пеплом. Дени пыталась вспомнить лицо Ероих, но черты девушки расплывались, как дым.