Англо-американский истеблишмент

Своевременное появление новых инструментов оказывается важнейшим фактором долгосрочного выживания цивилизаций ⁵⁶⁹ (в очередной раз вспоминаем макиавеллианскую доблесть). Бывали ли в истории человечества столь либеральные времена, чтобы старые институты не сумели задавить новые инструменты? Да, отвечает Квигли, бывали, и даже несколько раз:

«Существует несколько случаев, когда цивилизациям удавалось путем реформ или хитростей преобразовать свои инструменты экспансии, и мы рассмотрим их в дальнейшем... Наилучшие примеры можно найти в эволюции нашей собственной Западной цивилизации, где применялись как реформы, так и обходные пути. В результате Западная цивилизация имела три периода экспансии, первый около 970-1270 гг., второй около 1420-1650 гг. и третий около 1725-1929 гг. Инструментом экспансии в первом случае был феодализм, позднее институализированный в рыцарство. Параллельно и незаметно для рыцарства возник новый инструмент экспансии, который мы называем торговым капитализмом. Когда торговля была институализирована в меркантилизм⁵⁶⁹, торговый капитализм сумел реформироваться в промышленный, который стал инструментом третьей эры экспансии Западной цивилизации.

В 1930-е годы этот инструмент оказался институализирован в монополистический капитализм, и общество в третий раз вступило в эпоху кризиса» IQuigley, 1979, р. 145].

Читатель. Ничего так кризис — Великая депрессия, а потом еще и Вторая мировая война! И все это из-за превращения промышленности из инструмента в институт?

Теоретик. Вторая мировая война — да, а вот насчет Великой депрессии не совсем. Третья эра экспансии продолжалась 200 лет, и за эго время много чего случилось (Наполеоновские войны^{570 571 572 573 574 575}, например). Внутри «большого цикла» экспансии Квигли выделяет несколько «малых циклов», на каждом из которых внутри общего для всей эпохи инструмента экспансии (промышленного капитализма) создавались (а потом институализировались) новые экономические технологии;

«Мы можем выделить следующие этапы: 1) аграрная революция¹ с 1730

1850, 4) монополистический капитализм с 1900» [Quigley, 1979, р. 391J.

Квигли уделяет главное внимание двум последним способам организации капитализма — финансовому и монополистическому Финансовый капитализм, в его представлении, возник внутри промышленного в ходе строительства железных дорог — слишком дорогих для любого отдельного капиталиста. Чтобы построить железные дороги, требовалась консолидация разных капиталов, и тут к делу подключился давно существовавший банковский капитал. Столетиями жившие только за счет кредитования, банки увидели новый способ заработать — инвестиции во вновь создаваемые отрасли промышленности, позволяющие получать kofi-троль над крупными корпорациями и участвовать в их прибыли. Обычные банки тут же стали инвестиционными, капитализм получил мощный приток новых средств, а найденный эффективный инструмент стал быстро трансформироваться в институт, претендующий на мировое господство (помните цитату про «создание мировой системы управления в частных руках»? вот это она и есть).

Однако профинансировав создание огромных промышленных корпораций (где железные дороги, там и сталь, и нефть, и электричество.,, весь современный мир создавался вокруг инвестиционного бума конца XIX — начала XX века), инвестбанки (подобно капитализму Маркса) породили своего могильщика; монополистический капитализм. Корпоративная (то есть находящаяся в совместной собственности различных владельцев) форма капитализма позволяла компаниям не только передавать пакеты акций инвестбанкам, но и самостоятельно размещать их на биржах, а также продавать их другим компаниям. Тем самым возникла (и была сразу же использована) возможность появления корпораций, не связанных с банковским капиталом (а напротив, способных создать собственные инвестбанки). На первый взгляд каж.ет-ся, что нет никакой разницы между корпорациями, созданными банками, и банками, созданными корпорациями — там и гам одинаковые буржуи. Однако Квигли отмечает принципиальное разногласие между этими двумя формами капитала¹:

«Международный золотой стандарт стал главным механизмом, с помо щью которого предложение денег сохранялось низким, а их цена — высокой. Высокая цена денег была выгодна кредиторам... по одновременно она означала низкие цены на товары и ставила в невыгодное положение заемщиков и товаропроизводшпелей» [Quigley, 1979, р. 393-394/.

Фундаментальные интересы банков и корпораций (финансового и монопольного капитализмов) были противоположны: банкам были выгодны дорогие деньги и дешевые товары, монополиям — дешевые деньги и дорогие товары. Подобное противоречие не могло не вылиться в прямое столкновение двух инструментов, один из которых — финансовый капитализм — уже практически превратился в институт^{576 577 578 579}.

Так вот, кризис 1929-1945 годов и был финальной схваткой монополистического капитализма с финансовым:

«...финансовый капитализм родился около 1850 года и умер насильственной смертью в сентябре 1931, с крахом международного золотого стандарта ...

Вследствие этого господство в экономике финансистов, таких как Роштильды, Морган, Мирабо', Барине, Монтегю Норман ^s и даже Ивар Крюгер закончилось, и им на смену пришли крупные монополисты, та-

кие как Дюпон, Мелчетт\ Леверхулъм¹, Рокфеллер, Форд, Наффилд* и

другие» IQuigtey, 1979, р. 393-394].

Что же касается куда более масштабного кризиса, связанного с окончанием третьей эры экспансии и вступлением в эру конфликтов, то он нам еще предстоит, и в этом, по Квигли, заключается трагедия XX века. Но его же теория дает и надежду — на новый инструмент экспансии, который сумеет выйти победителем из схватки с институализировавшимся монополистическим капитализмом.

Читатель. Ну что, теория Квигли действительно многое объясняет. Кроме одного: а при чем здесь властные группировки? Какого банкира ни возьми, он будет за дорогие деньги, и точно так же любой промышленник — всей душой за дешевые. Историческая необходимость, судьбы цивилизации и так далее; хоть убейте, я не вижу здесь интереса к изучению отдельных группировок.

Теоретик. Господин Смит недоволен, но вынужден с вами согласиться. Описание эволюции цивилизации в теории Квигли (шесть сфер деятельности, семь стадий, инструменты и институты) вполне самодостаточно; инструменты и институты конкурируют между собой без каких-либо сознательных усилий отдельных личностей. Рокфеллеры сменяют Морганов не в результате хитрой интриги, а в силу большей эффективности института, который они контролируют. Отдельным людям, и даже целым группировкам нет места на величественном полотне, охватывающем целые народы и континенты.

Читатель. Так с чего же Квигли заинтересовался властными группировками?!

Теоретик. Пока не знаю, отвечает господин Смит. Попробуем поискать ответ в главной книге профессора — «Трагедии и надежде». Как она развивает цивилизационную теорию? Какие ^{580 581} властные группировки сумел обнаружить Квигли, и по поводу каких событий? Включил ли он эти властные группировки в свою модель цивилизации или упоминал их возникновение наравне с другими историческими фактами? И самое главное — понял ли Квигли реальное устройство Власти⁵⁸², или только случайно прикоснулся к ее тайне?

По первоначальному намерению Квигли, заявленному уже в предисловии, «Трагедия и надежда» действительно должна была стать применением его теории к современной западной цивилизации. События XX века следовало осмыслить как определенный этап эволюции Запада — замедление третьей волны экспансии и начала третьей эпохи конфликтов.

Вторая мировая война и возникшее уже через несколько лет после нее ядерное противостояние США и СССР превосходно укладывались в эту схему — вместо планомерного распространения своего влияния на «периферию» (к которой Квигли относил не только Российскую империю, но и Германию) западная цивилизация столкнулась с ее активным сопротивлением. Уже в первой главе Квигли формулирует новый исторический закон, объясняющий, почему у вроде бы «отсталой» периферии получается успешно противостоять «ядру» цивилизации:

«Распространение материальной культуры из центра цивилизации в ее периферийные области и далее, к народам с совершенно другим общественным строем, приносит странные результаты. Когда элементы материальной культуры передаются от центра к окраинам внутри одной и той же цивилизации, они имеют тенденцию усиливать периферию по отношению к центру, поскольку центр ограничен в использовании результатов таких изобретений старой правовой системой [отсутствующей на периферии)» [Quigley 1966, р. 13].

Усилившись за счет импорта технологий (главным образом, конечно, систем вооружения — танки были изобретены в Великобритании, Франции и России, а танковые армии — уже в Германии), периферия бросает вызов центру цивилизации. Крах колониальной системы, Вторая мировая война, возвышение СССР — все эти великие события XX века успешно объясняются с помощью цивилизационной теории Квигли. Согласно этой же теории, эпоха конфликтов может завершиться либо новой волной экспансии (что уже дважды случалось в истории Запада), либо формированием Империи, устанавливающей единые порядки как в центре, так и на периферии, и тем самым закрепляющей господство «институтов» над вновь возникающими «инструментами». После возникновения такой Империи разложение и гибель цивилизации — лишь вопрос времени; он неизбежен, как восход солнца⁵⁸³.

Конечно же, у читателя сразу возникает вопрос: а как спасти западную цивилизацию? Что нужно делать, чтобы избежать возникновения Империи и начать новую, четвертую по счету экспансию? Квигли не знает ответа; более того, история XX века учит, что «единственно верные ответы» могут оказаться опаснее их отсутствия:

«События тридцати лет, с 1914 по 1945, показали реальную природу предшествующего поколения, его невежество, чванство и ложные ценности. Две ужасные войны с мировой экономической депрессией между ними обнаружили реальную неспособность человечества контролировать свою жизнь технологиями XIX века, такими как экономическая свобода, материализм, конкуренция, индивидуализм, национализм, насилие и империализм» {Quigley, 1966, р. 1510j.

Где гарантия, что придуманные в XX веке технологии окажутся полезнее предыдущих? Единственное, что может посоветовать Квигли — это помнить уроки истории; все остальное в руках читателей, теперь уже знающих о трагическом положении западной цивилизации и о надежде на успешное преодоление кризиса.

Читатель. Странное дело, Квигли сначала пишет про «всемирное правительство банкиров», доведшее мир до Великой депрессии, — а потом вдруг винит во всем этом какое-то «предыдущее поколение». Как барыши подсчитывать, так банкиры, а как отвечать — так все поколение!

Теоретик. Вы обратили внимание на важный момент в рассуждениях Квигли: на его идеализм. Будучи искренним (то есть честно считающим себя верующим) христианином, Квигли полагал, что и действиями других людей руководят не их личные и групповые интересы, а их вера, например, вера в свободу, материализм или насилие⁵⁸⁴. Вот как он описывал причину могущества упомянутых вами «банкиров»:

«Влияние финансового капитализма и международных банкиров на предпринимателей и правительства не было бы таким большим, если бы банкиры не сумели убедить их в правильности „двух аксиом" своей идеологии... что святость частной собственности должна быть защищена двумя средствами: золотым стандартом и независимым от бизнеса и правительств, то есть банковским, контролем над предложением денег» [Quigley, 1966, р. 53}.

Как видите, для Квигли вполне нормально полагать, что предприниматели и правительства (!) отдают банкам право распоряжаться деньгами только потому, что верят в правильность соответствующих «аксиом». Точно так же под «поколением» он понимает скорее идеи поколения, чем конкретных людей; любой человек с теми же идеями в голове поступил бы на месте банкиров точно так же. Возьмем, к примеру, Франклина Делано Рузвельта:

«...президент Рузвельт был фундаментальным ортодоксом в своих убеждениях относительно природы денег... Все двенадцать лет, когда он сидел в Белом доме, Рузвельт располагал законным правом выпуска бумажных денег, эмитируемых правительством без содействия банков. Но эта возможность ни разу не была использована» [Quigley, 1966, р. 534].

По мнению Квигли, Рузвельт принимал решения самостоятельно, исходя из личных экономических убеждений, а вовсе не из интересов группировки, в составе которой он и добился высшей государственной власти. Подобные моменты в книге (а их там хватает) лишь усиливают наше недоумение: как же все-таки Квигли умудрился вместо разных идеогюгий разглядеть в истории XX века властные группировки?! Ведь рассказ об исторических событиях в духе «Америкой в те годы управляла компания „Джене-рал моторе"», да еще иллюстрируемый фразой Чарльза Уилсона «Что хорошо для „Джен ера л моторе" то хорошо и для Америки»^J, ни в коей мере не является описанием властной группировки. Это всего лишь абстрактный пример влияния крупного бизнеса на государственную политику, ничего не сообщающий читателю о конкретных механизмах такого влияния.

Описать конкретную властную группировку значит: I) обозначить хотя бы приблизительно время и обстоятельства ее возникновения, 2) перечислить ее участников, с указанием места в иерархии группировки, 3) упомянуть основные ресурсы группировки, то есть организации (компании, учреждения, правительства), подконтрольные ее участникам, 4) рассказать хотя бы об одной операции группировки {скоординированных действиях ради достижения понятной цели), оставившей реальный след в Истории. Посмотрим, удовлетворяет ли этим критериям описание «банкиров», лидеров «финансового капитализма», разбросанное по страницам «Трагедии и надежды».

Первое упоминание «банковских семейств» мы находим уже на 32-й странице книги — «Баринг, Лазард, Эрлангер, Варбург, Шредер... и над всеми — Ротшильд и Морган», Далее Квигли перечисляет психологические особенности всех этих семейств (включая фанатичную склонность к секретности), но ни слова не говорит об отношениях между ними (подчиняются ли Варбурги Ротшильду? кто главнее — Ротшильды или Морганы?). На странице 61 приводятся слова Вальтера Ратенау^{585 586}, сказанные им в 1909 году: «Три сотни людей, отлично знающие друг друга, держат в руках судьбу Европы»; имеются в виду все те же банкиры. На странице 62 появляется новый персонаж, директор Банка Англии Норман;

«Власть этих интернациональных банкиров достигла своего ника в последнее десятилетие их могущества, в 1919-1931 годах, когда Монтегю Норман и Дж.1 7, Морган контролировали не только международные финансы, но и международные отношения^{587 588}.,. Уолл Стрит Джорнал 1 ноября 1927 года назвал Нормана „валютным диктатором Европы "» (Quigley, 1966, р. 62}.

Квигли не находит нужным уточнить, что упомянутый здесь Дж.П. Морган-младший является сыном упоминавшегося ранее (в 1909 году) Дж.П. Моргана {все, что мы знаем о властных группировках, говорит, что никакая власть не передается автоматически от отца к сыну), В группировке поменялся лидер (реальный или публичный), но для Квигли это не представляет интереса. Вторым лидером «банкиров» оказывается вдруг наемный менеджер (пусть даже и Банка Англии), которого пикто не знал до 1920 года, но Квигли и здесь совершенно не интересно, как это произошло и куда подевалась власть предыдущего европейского лидера (Ротшильда), Возвращаясь к этой теме через 250 страниц, он просто констатирует переход власти от Ротшильда к Морганам;

«В этой системе Ротшильд верховодил большую часть XIX века, но в конце столетия его сменил Дж.П. Морган, чей центральный офис располагался в Нью-Йорке, но который всегда действовал так, как если он был в Лондоне (где, собственно, и была основана первоначальная компания Морга нов, „Джордж Пибоди и К). Старый Морган умер ft 1 9J3 году, но ему наследо- вал сын с тем же самым именем, (и который стажировался в лондонском отделении компании до 1901 года), а после 1924 года ключевые решения принимал главным образом Томас Ламонт »² [Quigley, 1966, р. 327}.

Бели верить этой цитате буквально, то в группировке «банкиров» произошла не одна, а целых три смены власти — от Ротшильда к Морган у-старшему, от него к Моргану-младшему, а от него уже к Томасу Ламонту. Интересуйся Квигли именно властной группировкой, он вряд ли прошел бы мимо возможности «покопаться» в этой истории; но в очередной раз его внимание тут же переключается с внутреннего устройства «банковской» группировки на их внешнее влияние. Квигли рассказывает об усилиях банкиров в 1930-1933 гг. по спасению «золотого стандарта», и подробно объясняет ошибочность этой политики с точки зрения экономической теории.

Переходя к описанию американской ситуации между двумя войнами, Квигли снова возвращается к собирательному образу «Моргана»;

«В 1920-х система экономической и политической власти [в США] формировалась иерархией [инвестбанков и контролируемых ими компаний, организаций и партий], возглавляемой интересами Моргана и игравшей принципиальную роль как в экономике, так и в политике» [Quigley,

1966, р. 532].

Как же повела себя эта «иерархия, возглавляемая интересами», столкнувшись с Великой депрессией?

«Переход фермеров, легкой промышленности, торговли, строительства, квалифицированных и неквалифицированных рабочих на сторону Демократической партии в 1932 обеспечил избрание Франклина Д. Рузвельты и начало Нового Курса» [Quigley, 1966, р. 533].

Не контролирующая всю политическую жизнь США властная группировка «Моргана», а какие-то избиратели, переметнувшиеся к другой партии, привели к власти нового президента и поменяли экономическую политику! Да интересуйся Квигли по-настоящему деятельностью и судьбой этой группировки, он бы наизнанку вывернулся, но раскопал бы историю борьбы «Морганов» за выживание в годы Нового Курса⁵⁸⁹. Но нет, ничего такого на страницах «Трагедии и надежды» мы не находим; экономиче-скал история США и дальше излагается в терминах идеологий и настроений масс.

Практик, Это довольно обычная ситуация для академических ученых, пусть и приобщенных к некоторым властным тайнам. Их дискурс все-таки создается именно в академической среде (я не исключаю, что именно для того, чтобы оторваться от этого дискурса, Миллс и эпатировал академическую публику), и освободиться от пего достаточно сложно.

Теоретик. Таким образом, совершенно очевидно, что группировка «банкиров» как организованное сообщество не представляет для Квигли научного интереса. Вместо нее он видит перед собой институт финансового капитализма, существующий в виде банков, их владельцев и их управляющих* действующих исходя из определенной идеологии. Поэтому для Квигли не так уж и важно, какой конкретно Морган (отец или сын), и Морган ли вообще стоит во главе крупнейшего инвестбанка мира, — важно, что действовать он будет все равно в направлении сохранения «золотого стандарта». Из четырех составляющих описания властной группировки у Квигли присутствуют, и то частично, лишь два (история создания и подконтрольные организации), иерархия подчинения и конкретные операции остались за кадром. Неоднократно сталкиваясь с потенциально интересными вопросами Власти (вроде самого простого — а кто был главным среди банкиров в 1931 году?), Квигли спокойно проходит мимо, продолжая традиционное изложение исторических событий. При всем желании, констатирует господин Смит, мы не можем сказать, что теоретическая модель Квигли требует изучения властных группировок; в своих рассуждениях Квигли прекрасно обходится без него.

Читатель. Погодите-ка! Если я правильно помню, детально Квигли описал только одну властную группировку, «Общество Круглого стола», да и то у него ушло 20 лет на ее изучение. А вы захотели еще чего-нибудь и про «банкиров». Может быть, у Квигли просто не было вторых 20 лет?

Теоретик. Понятно, что вторых 20 лет у него не было. Вопрос в том, на что он решил потратить первые 20 лет. Почему заинтересовался этим «Круглым столом», а не теми же «банкирами», чьи уши торчат из-за каждого куста мировой истории? Если бы инте-pec к властным группировкам диктовался цивилизационной теорией, Квигли должен был подробно написать про Морганов — Ротшильдов. Но нет, теория позволяет ограничиться общими словами. Тогда почему Квигли включил в свою книгу очерк о «Круглом столе»? Пока мы этого не поймем, мы не сможем надежно предотвратить дальнейшие утечки.

Первое упоминание о «Круглом столе» мы находим на 131-й странице книги, в контексте рассказа Квигли об английской идеологии «раскинизма», созданной первым оксфордским профессором изящных искусств Джоном Рескином⁵⁹⁰:

«Рёскин обращался к оксфордским студентам как к членам привилегированного, правящего класса. Он говорил им, что они владеют величественной традицией образования, красоты, власти закона, свободы, добропорядочности и самодисциплины; но эту традицию невозможно сохранить, и она не заслуживает со - хранения, если ее не удастся распространить на низшие классы в самой Великобритании и на неанглийское население всего мира. Если эта благородная традиция не охватит эти два громадных большинства, меньшинство высшего класса англичан в конечном счете будет затоплено невежественными массами, и традиция погибнет» [Quigley, 1966, р. 130].

По Квигли, именно вокруг идей Рёскина о миссии благородного англичанина и начали объединяться некоторые его студенты (такие как Альфред Милнер, Реджинальд Бретт, Альберт Грей, Эд мунд Гаррет);

«...они были воодушевлены рескинскими призывами и хотели посвятить жизнь расширению Британской империи и возвышению английских горожан как двум частям одного проекта, который они называли "распространение английской идеи'» [Quigley, 1966, р. 1311

Ну а дальше произошло маленькое чудо — энтузиазм идеалистической молодежи соединился с финансовым и пропагандистским ресурсом:

«Они Iпоследователи Рёскина] оказались успешны в своих начинаниях, поскольку самый известный английский журналист, Уильям Стед\ вступил в союз с Родсом¹, Этот союз был формально учрежден 5 февраля 1891 годакогда Родс и Стед организовали тайное общество,

0 котором Родс мечтал¹ шестнадцать лет. В этом тайном обществе Родс был председателем, Стед, Бретт^{591 592 593 594 595 596 597} (лорд? Эшер) и Милнер¹ входили в исполнительный комитет, Артур (лорд) Балфур^{598 599 600}, Гарри Джонстон, лорд Ротшильд, Альберт (лорд) Грей * и некоторые другие включены в список“круга посвященных” а непосредственную работу планировалось вести через внешний“круг помощников" (позднее организованный Милнером в виде Общества Круглого стола). Бретт был приглашен присоединиться к организации в тот же день, Милнер — пару недель спустя; оба с энтузиазмом приняли приглашение... Эта группа сохранила доступ к деньгам Родса и после его смерти в 1902 году, а также финансировалась преданными сторонниками Родса Альфредом Бейтом и сэром Эйбом Бейли... Далее они привлекли к своему делу других друзей Стеда и рёскинитов, таких как лорда Грея и Флору Шо¹...» [Quigley, 1966, р. 131],

Таким образом, в 1891 году в Лондоне создано тайное общество мильнеритов¹ (еще не Круглый стол, он появился позднее, и в качестве дочерней организации) с совершенно конкретной стратегической целью — объединением всего англоязычного мира (включая США) под властью благородных англичан^{601 602 603}. С чего следовало начать эту многолетнюю и довольно сложную кампанию? Разумеется, с расширения своей власти, то есть распространения ее на новые территории и организации. Пока что в распоряжении мильнеритов находились всего лишь африканские алмазы и английская пресса; для успеха же требовался контроль над всем англоязычный миром — британскими колониями, самой Британией и в перспективе — Соединенными Штатами Америки. Следовательно, нужно было обзаводиться своими людьми в колониях (начиная со своей вотчины, Южной Африки) и в центральном правительстве, а буквально на следующем этапе — создавать свои школы для подготовки кадров. Но как перебросить мостик от Южной Африки, одной из многих колоний, к центральному правительству? Ну-ка, уважаемый читатель, проверим, как вы усвоили теорию Власти!

Читатель. Надо что-то такое устроить, чтобы колония привлекла внимание. Погодите-ка, это ведь Южная Африка, конец XIX века? Там уже Англо-бурская война была или только намечается?

Теоретик. Блестяще! В точности так же рассуждали и мильне-риты: война, причем не местных масштабов, а с участием всей Британии, сделает Южную Африку «кузницей кадров» мин истер- ства колоний, а может быть, и всего центрального правительства. Тем более что на начало 1890-х ситуация в Южной Африке сложилась довольно напряженная: к северу от английских колоний лежал контролируемый бурами¹ Трансвааль, куда по случаю алмазной лихорадки переселилось огромное количество английских старателей. Разумеется, в Трансваале они были людьми второго сорта^{604 605 606 607}, что создавало отличную возможность для защиты прав соотечественников.

«В этих условиях Родс составил план по свержению Крюгера' путем поднятия восстания в Йоханнесбурге, финансируемый им на паях с Бейтом, под руководством своего брата Фрэнка Родса, вместе с Эйбом Бейли и другими магнатами, и заключавшийся во вторжении в Трансвааль отряда Джеймсона:*. Флора Шо использовала „Таймс" для обработки общественного мнения в Англии, в то время как Альберт Грей и другие агенты договорились с министром колоний Джозефом Чемберленом об официальной поддержке» {Quigley, 1966, р. 137].

На первый взгляд, этот план закончился неудачей: отряд Джеймсона, понеся потери, попал в плен, Крюгер предстал перед мировой общественностью невинной жертвой, да еще проявил великодушие, отпустив большинство пленных на родину. Однако дальнейшие события показали, что «неудача» скорее пошла Родсу на пользу. Крюгер, напуганный столь явной агрессией, начал лихорадочно вооружаться⁶⁰⁸; кайзер Германии Вильгельм II прислал ему телеграмму поддержки, которую Крюгер истолковал как обещание военной помощи; словом, Трансвааль решительно встал на тропу войны. В Англии, несмотря на то, что Джозеф Чемберлен официально осудил рейд Джеймсона, его участники воспринимались как национальные герои — ведь они сражались за права англичан, оказавшихся во враждебном государстве. Неудача рейда воспринималась многими как национальное унижение; оставалось лишь грамотно подогреть котел:

« Пропаганда, по большей части правдивая, о бедствиях ойтпандеров, благодаря Флоре Шо, Уильяму Стеду, Эдмунду Гаррету и прочим заполнила английские и южноафриканские газеты; Милнер был назначен⁶⁰⁹ Верховным коммиссаром Южной Африки (1897); Бретт продолжал свои многолетние труды по укреплению доверия со стороны монархии, поддерживая свой статус главного политического советника королей (в 1901-1910 годах он почти ежедневно посылал письма с рекомендациями королю Эдуарду VII). Каким-то способом, детали которого навсегда остались неизвестны, блестящий выпускник Кембриджа Ян Смэтс, бывший до 1895 года активным сторонником Родса и его агентом в Кимберли (и который стал одним из важнейших членов “Круглого стола" в 1908-1950 гг.) прибыл в Трансвааль и, с помощью яростной антибританской агитации, стал госсекретарем этой страны и главным советником президента Крюгера. Милнер организовал вооруженные группы провокаторов, нападавших на пограничные территории буров... и война стала неизбежной, когда Смэтс подготовил ультиматум с требованием отвода английских войск, который был отвергнут Милнером » [Quigley, 1966, р. 137),

В октябре 1899 года началась Вторая англо-бурская война, продолжавшаяся до мая 1902-го. В ней погибли 20 тысяч англичан и 40 тысяч буров (в том числе около 30 тысяч от голода и болезней в концентрационных лагерях, созданных англичанами в рамках тактики «выжженной земли»). Британия победила (благодаря четырехкратному перевесу в численности войск), но буры нанесли английским войскам несколько запоминающихся поражений, продемонстрировав всему миру, что европейские колонизаторы не столь уж и непобедимы¹. Германия, хоть и не решившаяся вступить в войну на стороне буров, окончательно заняла антианглийскую позицию. Тактика концлагерей, использовавшаяся во время войны, встретила осуждение в обществе, что позволило оппозиционной Либеральной партии развернуть активную антивоенную кампанию^{610 611 612 613}. А вот миль-нериты достигло всех запланированных целей: Южная Африка стала горячей точкой колониальной политики, а на освоение новых территорий были выделены финансовые и административные ресурсы.

Основатели общества Родса не смогли порадоваться успеху его первой операции. Уильям Стед, занявший вместе с либеральной общественностью антивоенную позицию, в апреле 1900-го был исключен Родсом из общества с примечательной формулировкой: «Это проклятье, которое грозит смертью нашим идеям — непод-чинение \» [Quigley, 1981, р. 35]. Сам Сесил Родс, отличавшийся слабым здоровьем (собственно, в Южную Африку он впервые и приехал с целью его поправить, и уже там увлекся империализмом), умер в марте 1902-го. Все плоды Англо-бурской войны достались Альфреду Милнеру, продолжившему реализацию первоначального стратегического плана:

«В качестве генерал-губернатора и верховного комиссара в Южной Африке в 1897-1905 гг., Милнер привлек к работе группу молодых людей, главным образом из Оксфорда и из Тойнби-холла\ сформировав из них свою администрацию. Благодаря его влиянию¹ эти люди впоследствии заняли важные посты в правительстве и международных финансах и стали господствующей силой в Британской империи и иностранных делах вплоть до 1939 года. В Южной Африке они били илвестнъ как „детсад Милнера" В 1909-1913 гг. они организовали полусекретную группу, известную как Общество Круглого стола.. В 19?9году они организовали Королевский институт международных отношений (Чатем Хаус), который финансировала сэр Эйб Бейли и семья Асторов’ (владельцев „Таймс ''}. Аналогичные Институты международных отношений были созданы и в главных британских колониях, а также в США (Совет по международным отношениям) в период с 1919-1927...» (Quigley, 1966, р, 132].

Однако все эти достижения последующих 20 лет не стали бы возможны без достижения промежуточной цели: серьезного успеха в деле управления Южной Африкой, и людей, сумевших этого успеха добиться. Сам Милнер проявил себя блестящим военным администратором (подготовив, спровоцировав и в конечном счете выиграв захватническую войну), но война закончилась, а мирная жизнь ставила совсем другие задачи. Побежденное, но не покоренное население бурских колоний нужно было интегрировать в британское общество, превратить из противников в союзников — то есть совершить в малом объеме ту самую работу, которую Реек и н завещал своим последователям в масштабе всего человечества. В этих условиях Милнер (а может быть, его сюзерен) повел себя как настоящий профессионал Власти: не стал сам браться за незнакомое дело, а нашел человека, способного сделать его лучше других. Таким человеком оказался Лайонел Кертис^{614 615}:

«Ом был фанатичным приверженцем идеи, что совершенная мораль и совершенная организация (местное самоуправление и федерализм) позволят построить Царство Божие на Земле. Он был уверен, что, если людям доверять чуточку больше, чем они того заслуживают, они будут стремиться оправдать такое доверие. Как Кертис писал в“Проблемах Содружества” (1916),“если политическая власть даруется сообществу еще не нуждающемуся я ней, оно быстрее формирует соответствующие потребностиЭту идеологию группа Милнера пыталась применить к бурам в 1902-1910, к Индии в 1910-1947 и, крайне неудачно, к Гитлеру в 1933-1939» [Quigley, 1966, р, 146].

Весной 1905 года Милнер покидает Южную Африку и перебирается в Лондон¹» оставляя Южную Африку на попечение своего «детсада». В начале 1906 года либералы сменяют консерваторов у власти^{616 617 618 619}» и предоставляют Трансваалю самоуправление; у южно-африканской команды Милнера развязаны руки для реализации нового проекта:

«Детсад провел следующие четыре года в успешных усилиях по созданию Южно-Африканского Союза. Задача была не из легких, даже с поддержкой таких лиц, как Селборн-, Смэтс (который теперь был главной политической фигурой в Трансваале; хотя формально пост премьер-министра занимал Бота) и Джеймсон (премьер-министр Капской колонии в 1904190S гг.)... [в январе 1907] Селборн опубликовал меморандум, написанный Филипом Керром) и Лайонелом Кертисом, призывающий объединить четыре¹ южноафриканские колонии. Керр основал газету (The State, финансируемую сэром Эйбом Бейли), в каждой статье призывающую к созданию федерации; Кертисс коллегами спешно организовали общество ^J>Тесного союза"; Роберт (лорд) Брэнд¹ и (сэр) Патрик Дункан готовили почву для новой конституции. На конституционном совещании в Дурбане (где Дункан и Лонг были официальными советниками) делегация Трансвааля контролировалась Смэтсом и Детсадом, Эта делегация, ше-дро профинансированная, хорошо организованная и в точности знающая, чего хочет, доминировала на конференции, написала конституцию для Южно-Африканского Союза и добилась ее ратификации (19W)» [Quigley, 1966, р. 138}.

Читатель. По сравнению с войной, не очень-то впечатляющее достижение. Илия чего-то не пониманию?

Теоретик. Вы правы, здесь требуется кое-что пояснить. Война дело понятное» а вот предоставление завоеванным народам каких-то прав и свобод — это что за глупость? А между гем война стоит денег, и случись в колонии какое-нибудь восстание, оно съедает все доходы за десятилетия эксплуатации. Бурская война, помимо репутационных потерь, встала английской казне в копеечку, и англичанам совсем не хотелось, чтобы через десять — пятнадцать лет все началось сначала. Потому-то вояки-консерваторы потеряли большинство в парламенте; но и пришедшие к власти либералы не располагал и н одежными способ ами мирн ого у прав ле н ия ко ло -ниями. Фактически после бурской войны в Британии был объявлен негласный конкурс на проект обновления Империи. Б награду победителю доставался долгосрочный мандат на практическую реализацию этого проекта.

Читатель. В точности го самое, что и требовалось мильнеритам! Какой отличный трамплин они себе сделали из бурской войны!

Теоретик. Кому война, а кому мать род на!^{620 621 622} Но мирное объединение английских и бурских колоний в Южно-Африканский

Союз, ставший образцово-показательной колонией нового типа¹, было куда большим достижением Милнера, нежели развязывание исходной войны. Теперь «детсад» мог перебираться в Лондон с репутацией людей, создавших Южно-Африканский Союз.

«Вскоре после объединения Южной Африки, „детсад" вернулся а Лондон,

чтобы попробовать теми же методами реорганизовать всю империю»

[Quigley, }966, р. 144}.

Повторим методы, которые сработали в Южной Африке. Главным фактором, разумеется, были свои люди в правительствах колоний (Селборн и Смите); но его обеспечивал не сам «детсад», а стоявший над ним «блок Сесила»^{623 624}. Второй составляющей успеха была команда администраторов, оперативно готовящая бумаги (меморандумы и конституции) и организовывающая конференции (собственно «детсад»). Третьей — беззастенчивая пропаганда в средствах массовой информации, контролируемых «детсадом». Таким образом, для повторения южно-африканского успеха в масштабах всей Империи группировке Милнера требовалось решить три задачи; 1) вернуть утерянный «блоком Сесила» (основатель группировки, Роберт Сесил, маркиз Солсбери, умер еще в 1903 году) контроль над центральным правительством, 2) создать аналоги «детсада» в каждой крупной колонии Великобритании» 3) расширить число контролируемых изданий.

Решением первой задачи Милнер занялся самостоятельно¹, а вот к двум остальным подключил свой «детсад», который создал для этого специализированную организацию:

«Общество Круглого стола было закрытой дискуссионной и лоббистской организацией, созданной в 1908-1911 гг. Лайонелом Кертисом, Филипом Керром (лордом Лотианом) и Уильямом Мар-рисом^{625 626}. Оно было создано в интересах лорда Милнера⁶²⁶, главного управляющего Фонда Родса в 1905-1925 гг. Первоначальной целью общества было объединение всего англоговорящего мира в одну федерацию, в соответствии с идеями Сесила Родса и Уильяма Сте-да, а средства на ее деятельность поступали из Фонда Родса. К 1915 году группы Круглого стола были созданы в семи странах, включая Англию, Южную Африку, Канаду\ Австралию, Новую З*¹- ландию, Индию и, с некоторой на?пяжкой, США... Позиции разных групп координировались на регулярных встречах, а также с помощью хорошо информированного и абсолютно анонимного журнала “Круглый стол*, выходившего ежеквартально с ноября 1910 года» [Quigley, 1966, р. 950],

Как видите, Круглый стол и создавался, и действовал как одно из подразделений стоявшей за ним властной группировки Милнера — как «круг помощников», но никоим образом не центр власти, Результатом напряженной работы Круглого стола в 1910— 1916 годах стали не только дочерние организации во всех крупных колониях, но и проект реорганизации Британской империи. Поскольку уже в первые годы существования Круглого стола стала очевидной¹ разница между юж но-африкански ми колониями времен Англо-бурской войны и самоуправляемыми доминионами', Британской империи 1910-х, первоначальный план создания Имперской Федерации был полностью пересмотрен:

«Он включил смену названия с „Британской Империи* на „Содружество наций“ как называлась книга Кертиса 1916 года, предоставление крупным зависимым территориям, включая Индию и Ирландию, полной независимости (разумеется, постепенной и в качестве подарка, а не уступки), более тесной работы с США в том же направлении и стремление поддерживать единство финансовых, образовательных и политических лидеров каждой страны с помощью неформальных связей» [Quigley, 1966, р, 144}.

Мы выделили в этой цитате неформальные связи, поскольку считаем необходимым подчеркнуть эволюцию взглядов мильне-ритов на способ объединения «англоязычного мира». Их первое поколение (Родс и Стед) считало необходимым создать для такого объединения государственную машину — единую Имперскую Федерацию. А вот второе поколение (Милнер, Кертис и Керр) обнаружило, что государство не является последней ступенькой в иерархии Власти, и вполне возможно сформировать надгосударственную машину, работающую ничуть не хуже государствен- ^{627 628} ной^{629 630}. Разумеется, для ее надежной работы требовалась заинтересованность региональных властных группировок — каковую и планировалось поддерживать за счет неформальных связей. Судя по результату², региональные группировки оценили заботу своих старших товарищей.

Как только проект Содружества был закончен, группировка Милнера приступила к его практической реализации. В декабре 1916 года Милнер вошел в правительство Ллойд-Джорджа в качестве министра без портфеля (фактически вице-премьера). В 1917 году Милнер созвал Имперскую конференцию (регулярное собрание премьер-министров британских доминионов, не собравшееся в 1915 году из-за войны), принявшую резолюцию о правах доминионов (в точности соответствующую планам Круглого стола), В 1926 году, уже после смерти Милнера, на очередной Имперской конференции была принята Декларация Балфура, провозгласившая независимость доминионов; в 1931-м британский парламент придал ей статус закона, Гак был успешно завершен 22-летний проект «ре формирования Империи», начатый в далеком 1909 году

Читатель. Получается, и Милнер не дожил до победы? Так кому же достались ее результаты? Кто поднялся на следующую, международную ступеньку Власти?

Теоретик. Как вы могли бы догадаться (но критическому тону нашего рассказа), об этом у Квигли ничего не написано. Круглый стол продолжал свою работу (по налаживанию отношений между элитами) примерно до 1950-х годов, под руководством Кертиса (умер в 1955) н Брэнда (умер в 1963). Но мы помним, что Круглый стол был лишь дочерней организацией «блока Сесила», о котором Квигли почти ничего нс пишет. Далее, после Второй мировой войны центр мировой политики переместился из Лондона в Ва-

шинггон, и главную роль в орган изации неформальных контактов стал играть американский филиал Круглого стола — Совет по международным отношениями, Обстоятельства его создания (в далеком 1919 году) и первых 20 лет работы плохо документированы, и кроме обычного для «Трагедии и надежды» упоминания фамилии Моргана, Квигли ничего не сообщает о стоявших за этой публичной организацией властных группировках. Таким образом, история Круглого стола представляет собой лишь небольшой фрагмент в деятельности намного более могущественных группировок, который почему-то попал в поле зрения Квигли. Но почему именно Круглый стол, а не настоящие хозяева жизни?

Читатель. Быть может, потому, что про Круглый стол еще можно что-то узнать, а настоящие властные группировки умеют хранить свои секреты?

Теоретик. Вопрос заключается в том, зачем Квигли понадобилось что-то узнавать о Круглом столе, да еще тратить на эго целых 20 лет. Ведь для развития его цивилизационной теории вполне хватило бы «инструментов» и «институтов». А между тем Квигли создал образцово-показательное описание властной группировки: 1) создание — Родс и Стед, с привлечением Милнера, входившего в вышестоящую группировку и закономерно ставшего лидером, 2) иерархия — сюзерен Милнер, основные вассалы — Кертис, Керр и Брэнд, 3) ресурсы — контроль над фондом Родса и деньгами его южноафриканских партнеров, лондонскими газетами, Круглым столом (а через него — политиками, журналистами и преподавателями во всех англоговорящих странах), 4) операция — проектирование и создание Содружества наций, Собственно, в этом исчерпывающем описании (первом в истории) и заключается открытие Квигли в теории Б ласти: структура и функции серьезной властной группировки начала XX века.

Но что побудило Квигли совершить это открытие, все еще остается непонятным. Вот как он сам объясняет появление миль-неритов на страницах «Трагедии и надежды»:

И дальше Квигли пишет свой знаменитый абзац про «англофильскую группировку, действующую в направлении, приписываемом коммунистам» (то есть про Круглый стол), придавая ей весьма важное значение:

Американская ветвь этой организации (иногда называемая “восточным истеблишментом”) сыграла значительную роль в истории Соеди ненных Штатов последних десятилетий » {Quigley, 1966, р. 950J.

В этой интерпретации Круглый стол оказывается не специализированной организацией мильнеритов по проектированию Британского содружества, а куда более могущественной властной группировкой, сравнимой с мировым коммунистическим заговором! Мы с не