Сказание об убиении Гхатоткачи 11 страница

 

«Благополучие да будет тебе! И в самом деле, какой-кшатрий смог бы убить того быка среди кшатриев — Обладателя лука гандивы, сверкающего скрытою мощью, несокрушимого? Ни владыка сокровищ, ни Индра, ни Яма, ни владыка вод и ни асуры, змеи и ракшасы не могут убить его, когда он с оружием. Только глупцы говорят такие (слова), какие ты сказал, о потомок Бхараты! Ведь кто, столкнувшись с Арджуной в битве, мог бы вернуться домой невредимым?

 

Что до тебя, то ты, из-за того что сомневаешься во всех, — жесток и греховен в своих намерениях! Именно тем, кто наиболее превосходны и заняты в служении твоему благу, ты предпочитаешь говорить подобным образом! Так отправляйся же немедля к Каунтее, (чтобы противостоять ему) ради собственных своих интересов. Ты — кшатрий, рожденный в высоком роду! И ты жаждешь сражаться! Почему ты допускаешь убивать всех этих неповинных царей? Ты — корень этой вражды! Поэтому отправляйся, чтобы сразиться с Арджуной! Этот дядя твой по матери наделен мудростью и соблюдает закон кшатриев. Пусть сей брат Гандхари, нечестивый игрок в кости, выступит против Арджуны в сражении! Опытный в бросании игральных костей, изворотливый, пристрастный к игре, искушенный в хитрости и плутовстве, этот игрок, хорошо сведущий в искусстве обмана, победит пандавов в бою!

 

Вместе с Карной ты не раз восторженно и сверх меры похвалялся: из безрассудства, точно совсем бестолковый, при этом слышал и Дхритараштра: «И сам я, о отец мой, и Карна, и брат мой Духшасана, все троё, объединившись вместе, убьем сыновей Панду в сражении!» Меж тем кан ты похвалялся так, об этом слышали в каждом собрании. Выполни свое клятвенное обещание, будь правдоречив вместе с ними! Этот невыносимый враг твой Пандава стоит перед тобою! Соблюди же обязанности кшатрия!

 

Твоя гибель от руки Джайи достойна будет всяческого восхваления! Тобою (щедро) розданы дары, ты вкушал вволю (всевозможные яства) и изучил науки, все богатства желанные обретены тобою. Все, что должно было быть сделано, исполнено тобою. Ты свободен or долга. Не бойся же! Сразись теперь с Пандавой!».

 

Сказав так в сражении, Дрона остановился, вследствие чего (то же самое сделали) и: враги. И затем, когда войско (бхаратийское) было разделено на две части, началась тогда битва.

Так гласит глава сто шестидесятая в Дронапарве великой Махабхараты.

 

Глава 161

 

Санджая сказал:

Когда осталась на исходе только третья часть ночи, битва возобновилась снова между кауравами и пандавами, обоюдно охваченными радостью, о владыка народов! Вскоре, затмевая блеск месяца, показалась заря, предвестница солнца, придавая небосводу медно-красный цвет. После того как войско (кауравов) было разделено на две части, Дрона, предшествуемый Дурьйодханой, ринулся (с одним из отрядов) против сома-ков, пандавов и панчалов. При виде кауравов, разделенных на две части, Мадхава, обратившись к Арджуне, сказал: «Оттесни врагов — этих кауравов налево, о Савьясачин!».

 

И с дозволения Мадхавы сделать так, Дхананджая повернул налево от могучих лучников — Дроны и Карны. Поняв намерение Кришны, тот покоритель вражеских городов58 при виде Бхимасены, стоящего на головном участке битвы, подъехал к нему.

 

Бхима сказал:

О Арджуна, Арджуна! О Бибхатсу! Выслушай справедливые слова мои! Ради чего жены-кшатрийки рождают (сыновей), — время это теперь наступило! Если в такое время, уже наступившее, ты не постараешься достичь благоприятных результатов, тогда ты, уподобляясь человеку низкочтимому, допустишь (излишнюю) жалость! Проявив свою доблесть, освободи себя от долга перед правдой, благосостоянием, добродетелью и славой! Прорви этот боевой строй, о лучший из воителей! Оттесни, о Савьясачин, этих (кауравов)!

 

Санджая сказал;

Так побуждаемый Бхимой и Кешавой, Савьясачин, превозмогая Карну и Дрону, стал сдерживать (врагов) со всех сторон. И его, преисполненного великой отваги, мчавшегося на головном участке битвы и сжигавшего, подобно бушующему огню, быков среди кшатриев, не могли остановить те быки-кшатрии (из войска кауравов), хотя и напрягали старательно усилия, проявляя свою доблесть. Тогда Дурьйодхана, Карна и Шакуни, сын Субалы, окатили сына Кунти Дхананджаю потоками стрел. Но обезвредив оружие всех тех (воинов), он, наилучший из превосходнейших знатоков оружия, осыпал их в ответ ливнями своих стрел. Отражая оружием оружие, Дхананджая, обладающий большой ловкостью рук, пронзил всех их десятью острыми стрелами каждого. Поднялись тогда тучи пыли и обрушивались густые ливни стрел. Страшный мрак окутал все, и громкий шум тогда поднялся там.

 

И меж тем как таково было положение вещей, ни неба, ни земли, ни стран света нельзя было больше различить. Сбитые с толку пылью, поднявшейся от войск, все сделались точно слепыми. Ни враги, ни мы, о царь, не могли различать друг друга. Поэтому цари начали сражаться, руководствуясь лишь объявлением своих имен. Лишенные колесниц, воины, сражавшиеся на колесницах, о царь, сталкиваясь друг с другом, хватались за волосы, за панцири и за руки. Многие из этих воинов, чьи кони и возницы были убиты, становясь бездеятельными, оставались живыми и выглядели там будто сильно измученные страхом. Кони, лишенные жизни вместе со своими седоками, были также видны там лежащими на убитых слонах, словно распростертые на горах.

 

Тогда Дрона, перебросившись из битвы в северном направлении, стал твердо в сражении и, казалось, напоминал собою бездымный огонь. Заметив, что он передвинулся с головного участка битвы в таком направлении, войска пандавов начали трепетать, о владыка народов! В самом деле, увидев Дрону, блистательного, наделенного красотою и сверкающего своею мощью, враги проникнулись страхом, побледнели и стали метаться (по полю брани), о достойнейший!

 

И когда он вызывал вражеское войско на битву, уподобляясь возбужденному от течки слону, они не надеялись победить его, как (некогда) данавы — Васаву. Некоторые среди них совсем упали духом, другие, более решительные, были возбуждены гневом. Некоторые были удивлены, иные же оказались неспособными перенести (вызов). Некоторые цари стискивали руками пальцы своих рук, а другие, обезумевшие от гнева, кусали зубами свои губы. Некоторые подбрасывали свое оружие, а другие потирали свои руки. Иные же, преисполненные великой мощи и обузданные душою, ринулись против Дроны. Панчалы же, особенно мучимые жестоко стрелами Дроны, о царь царей, хотя и испытывали сильную боль, продолжали участвовать в сражении.

 

Тогда в пылу той битвы Вирата и Друпада выступили против Дроны, а стойкого и неодолимого в бою, так рыскавшего в сражении. Затем все трое внуков Друпады, о владыка народов, и могучие лучники-чедии также выступили против Дроны в той битве. Дрона же тремя острыми стрелами отнял жизни у тех троих внуков Друпады. И убитые, они упали на землю. Вслед за этим Дрона победил в той битве чедиев, кекаев и сринджаев. Также и всех матсьев победил сын Бхарадваджи, могучий воин на колеснице. Но тут Друпада, обуреваемый гневом, а также Вирата в пылу сражения выпустили ливни стрел в Дрону, о великий царь! Тогда Дрона, тот сокрушитель врагов, двумя хорошо закаленными стрелами с серповидным острием отправил и Друпаду и Вирату в обиталище Вайвасваты.

 

Когда же были убиты Вирата и Друпада, а также кекайи, когда были 8в сокрушены чедии, матсьи и панчалы, когда пали те трое героев — трое внуков Друпады, благородный Дхриштадьюмна, увидев такой подвиг Дроны, преисполнился гнева и печали и произнес клятву60 среди всех воинов на колесницах: «Пусть я лишусь (добродетельных заслуг) от (всех моих) благочестивых деяний, а также всех достоинств кшатрия и брахмана, если сегодня Дрона избавится от меня (живым) или если я отвращусь от Дроны!».

 

Произнеся такую клятву среди всех тех лучников, царевич Панчалы, губитель вражеских героев, вместе со своим войском выступил против Дроны. И панчалы стали разить Дрону с одной стороны, а Пандава — с другой. Дурьйодхана и Карна, а также Шакуни, сын Субалы, и единоутробные братья (Дурьйодханы, стоявшие) в порядке их главенства, принялись защищать Дрону в сражении. И меж тем как Дрона был так охраняем в сражении теми благородными (воинами), панчалы, хотя и старательно напрягали усилия, не могли даже взглянуть на него.

 

Но тут Бхимасена сильно разгневался на Дхриштадьюмну, о достойнейший, и стал уязвлять его, о бык среди людей, жестокими словами:

 

«Кто, почитающийся кшатрием и рожденный в роду Друпады, будучи (к тому же) наилучшим из знатоков, сведущих во всех видах оружия, мог бы только взирать на врага, стоящего перед ним? Кто из людей, узрев убийство своего отца и сына и особенно дав такую клятву в присутствии царей, стал бы пренебрегать (своим врагом)? Вон стоит Дрона, подобный Вайшванаре, возгорающемуся от своей собственной мощи.

В самом деле, вооруженный луком и стрелами вместо поленьев, он сжигает своей мощью всех кшатриев! Вскоре он уничтожит без остатка войско пандавов! Стойте (как зрители) и смотрите на мой подвиг! Против Дроны я выступлю сам!».

 

Сказав так, Врикодара, преисполненный гнева, проник в войско Дроны и жестокими стрелами, выпущенными (из лука), натянутого до предельной возможности, принялся теснить и обращать в бегство твое войско. И Дхриштадьюмна, царевич Панчалы, тоже, проникнув в то обширное войско, обрушился на Дрону в пылу сражения.

 

Столкновение тогда было неистовым и яростным. И такой битвы не было прежде нами видано и слыхано, о царь, какая, в столь великом замешательстве всего войска, произошла того дня при восходе солнца! Отряды колесниц были видны спутавшимися одни с другими, о достойнейший! Тела наделенных плотью существ, лишенных жизни, были рассеяны повсюду. Некоторые, когда устремлялись в другую сторону поля, подвергались на пути нападению других. Некоторые, когда обращались вспять, испытывали удары с тылу, другие же — сбоку. Так происходила та всеобщая битва, становясь все более ожесточенной. Но тут вскоре взошло утреннее солнце.

Так гласит глава сто шестьдесят первая в Дронапарве великой Махабхараты.

 

Глава 162

 

Санджая сказал:

Воины те, о великий царь, облаченные в доспехи, на головном участке сражения поклонились тысячелучистому Адитье, взошедшему утром. И когда взошло тысячелучистое светило, блеском подобное ярко расплавленному золоту, и когда весь мир осветился, битва началась вновь. Те воины, которые были заняты в единоборстве перед восходом солнца, снова схватились друг с другом после восхода солнца, о потомок Бхараты! Кони сшибались с колесницами, слоны с конями, а пехотинцы со слонами; верховые — с верховыми и пехотинцы — с пехотинцами.

 

Иногда соединившись, иногда разъединившись, воины падали друг на друга в сражении. Совершив боевые подвиги ночью, многие из них, утомленные затем от жара солнца, с телами, одолеваемыми голодом и жаждой, лишились чувств. Шум от звука раковин, о царь, от грохота барабанов — больших и малых, от рева слонов и от звона простертых и сильно натянутых луков касался самих небес, о бык из рода Бхараты! Также и от набегающих пехотинцев и выбиваемого оружия, от ржущих коней, от поворачивающихся колесниц и от кричащих и орущих (воинов) шум стал тогда неистовым и яростным.

 

Все увеличивающийся неистовый, громкий гул достигал небес. Тяжелые стоны слышались на поле брани среди трепещущих (тел), иссеченных различным оружием. Все более громкими и жалобными становились тогда скорбные вопли упавших и падающих пехотинцев, всадников, воинов на колесницах и слонов. Когда же все войска перемешались вместе, наши убивали своих, чужие65 убивали наших, а наши тоже — чужих и чужие — своих. Пущенные из рук героев мечи в воинов и слонов были видны (на поле), словно это были (груды)66 платьев на стиральных площадках. И стук от мечей, поднятых и скрещенных руками героев,

 

напоминал собою шум от стираемой одежды. Свирепая, великая битва в которой (воины) сражались мечами, саблями, пиками и секирами' стала тогда чрезвычайно страшной.

Герои-воины тогда создали там реку, текущую в потусторонний мир. Ее истоком служили трупы слонов и коней, а течением ее — тела людей. Она была переполнена оружием вместо рыб, а илом ей служили мясо и кровь. Вопли страданий и горя заменяли ей рокот, а знамена и одежды служили ей пеной. Измученные стрелами и дротиками, сильно изнуренные, ошалелые и ослабевшие пылом от (прошлой) ночи, с членами совершенно онемевшими, стояли слоны и кони (на поле битвы). Также и герои (стояли там) с лицами иссохшими, с головами, украшенными чудесными серьгами, с боевыми и другими принадлежностями, сиявшими там и сям.

 

И вследствие того, что все поле битвы было в то время усеяно стаями кровожадных хищников, а также мертвыми и полумертвыми, не было там пути для колесниц по всему полю. Мучимые стрелами, кони благородных кровей и доброго нрава, наделенные мощью и подобные слонам, изнуренные (трудом) и дрожащие, напрягая силы, кое-как везли колесницы, колеса которых были погружены в землю. И все то войско было тогда сильно удручено и взбудоражено, весьма взволновано и охвачено страхом, кроме двух (воинов) — Дроны и Арджуны. Эти двое стали прибежищем, эти двое стали спасителями для страждущих (воинов) соответственно обеих сторон. Столкнувшись именно с ними, другие отправились в обиталище Вайвасваты. Все обширное войско кауравов пришло в сильное волнение, а (войско же) панчалов, столпившись вместе, совсем не различалось более.

 

Меж тем как разгоралось великое побоище (кшатриев из) царственных родов на поле битвы, увеличивающее страх у робких, подобное игрищу бога смерти, мы не могли, о царь, видеть там ни Карны, ни Дроны, ни Арджуны и ни Юдхиштхиры, ни Бхимасены и ни обоих близнецов, ни царевича Панчалы и ни Сатьяки, ни Духшасаны и ни сына Дроны, ни Дурьйодханы и ни сына Субалы, ни Крины, ни царя мадров ни Критавармана, ни также других, ни самих себя, ни земли и ни стран свете, ибо все они, смешавшись вместе (с полчищами), были окутаны пылью, вздымаемой войском.

 

И когда та свирепая и неистовая битва достигла крайнего ожесточения, и когда поднялись тучи пыли, все подумали тогда, что наступила вторая ночь (над полем сражения). Ни кауравы, ни панчалы и ни пандавы не могли быть различимы, ни страны света, ни небо и земля, ни ровные и неровные места. Воины, жаждущие победы, убивали тогда в пылу сражения и чужих и своих — всех, оказавшихся в пределах соприкосновения их рук. Однако пыль, взбитая из праха, оттого что она поднялась ввысь, от текущей крови и от скорости дующего ветра, вскоре успокоилась. Слоны и кони, воины на колесницах и воины пешие, залитые кровью, выглядели там красиво, подобно (райским) лесам деревьев париджата.

 

Тогда Дурьйодхана, Карна, Дрона и Духшасава — эти четверо воинов на колесницах сошлись в битве с четырьмя воинами — пандавами.

Дурьйодхана вместе со своим братом сразился с обоими близнецами, сын Радхи — с Врикодарой, а Арджуна — с сыном Бхарадваджи. Все воины на колесницах со всех сторон взирали на то страшное и великое, удивительное и нечеловеческое столкновение между свирепыми воинами, быками среди ратников, взирали на то чудесное сражение, в котором воители, искушенные в различных приемах ведения боя, (мчась) на своих чудесных колесницах, совершали различные (круговые) движения.

 

Преисполненные высочайшей доблести, сражающиеся с большим рвением и жаждущие победить друг друга, они поливали один другого ливнями стрел, подобно тому как облака на исходе жаркой поры (исторгают потоки дождя). И те быки среди людей, разъезжающие на колесницах, блеском подобных солнцу, выглядели красиво, будто скопившиеся облака в осеннем небе. И вызывая друг друга на битву, те могучие лучники, вооруженные луками, ринулись, напрягая усилия, друг на друга, подобно | возбужденным от течки вожакам слонов.

 

Поистине смерть не имела там места, пока не приходил ее час, ибо могучие воины на колесницах не погибали одновременно (в той битве). Усеянное отрубленными руками и ногами, а также головами, украшенными красивыми серьгами, (усеянное) луками, стрелами и копьями, мечами, секирами и бердышами; копьеобразными стрелами и стрелами с бритвоподобным острием, а также длинными, когтеобразными крючьями, дротиками и пиками, а также другим различного рода метательным оружием, сверкающим и превосходнейшим; также разного вида красивыми доспехами и прекрасными колесницами, разбитыми на куски, и убитыми слонами и конями; пустыми колесницами, подобными городам, лишенным воинов и знамен и таскаемыми туда и сюда перепуганными и лишенными возниц конями, мчащимися как ветер; убитыми героями, красиво наряженными, опахалами, кольчугами для коней и знаменами, поверженными (в прах); зонтами и украшениями, одеждами и гирляндами сильно благовонными, ожерельями и диадемами, коронами и тюрбанами и рядами колокольцев; драгоценными каменьями, носимыми на груди, золотыми украшениями из монет нишка и жемчужинами, носимыми на макушке, — (усеянное так) поле битвы тогда, казалось, было подобно небосводу, усеянному мириадами звезд.

 

Затем произошло сражение между Дурьйодханой, разгневанным и негодующим, и Накулой, тоже неистовым и преисполненным гнева. И вот, восторженно осыпая твоего сына сотнями стрел, сын Мадри, объезжая, оставил его справа. И тогда поднялся одобрительный гул. Оставленный справа в сражении своим двоюродным братом, сильно негодующим, тот, преисполненный неистовства, начал также противодействовать ему в битве тоже с правой стороны.

 

Тогда Накула, преисполненный скрытой, мощи и хорошо сведущий в различных приемах (управления колесницей), стал сдерживать твоего сына, стремившегося противодействовать ему справа. И жестоко тесня его сетью своих стрел и отражая его со всех сторон, Накула повернул его вспять. И все воины восхвалили тот (его подвиг). «Стой, остановись!» — воскликнул Накула вслед твоему сыну, припоминая все свои невзгоды, вызванные твоими дурными советами.

Так гласит глава сто шестьдесят вторая в Дронапарве великой Махабхараты.

 

Глава 163

 

Санджая сказал:

Тогда Духшасана, воспаленный гневом, ринулся против Сахадевы, сотрясая землю стремительной быстротою своей колесницы. Но тут сыв Мадри, сокрушитель врагов, быстро отсек стрелою с серповидным острием украшенную тюрбаном голову возницы нападавшего на него противника. Из-за быстроты, с какой (был выполнен тот подвиг) Сахадевой, ни Духг шасана и никто из воинов не узнали, что у этого возницы снесена голова. И только когда кони, будучи никем не управляемы, мчались по своед воле, тогда лишь Духшасана узнал, что возница его (лежит) бездыханный» Искусный управлять конями, он, превосходнейший из воинов на колесницах, сам сдерживая коней в битве, сражался красиво, обнаруживая большое искусство и ловкость.

 

И тот подвиг его восхвалили свои и чужие в сражении, ибо на колеснице, лишенной возницы, он рыскал бесстрашно в той битве. Но тут Сахадева осыпал тех коней острыми стрелами, И жестоко мучимые стрелами, они помчались прочь, бросаясь туда и сюда. Для того чтобы схватить поводья, он сперва откладывал свой лук, а затем, чтобы орудовать в деле своим луком, он вновь откладывал поводья. И при таких (благоприятных возможностях), когда явно обнаружат вались у него пробелы, сын Мадри осыпал его своими стрелами.

 

Тогда, желая вызволить твоего сына, Карна нагрянул в то место. Вслед за тем Врикодара тремя крепкими стрелами с серпообразным острием, (выпущенным из лука), предельно натянутого вплоть до самого уха, поразил Карну в грудь и обе руки и издал громкий рык. Но тут Карна вдруг повернулся к нему, как змея, потревоженная (палкой). И тогда произошла свирепая битва между Бхимой и сыном Радхи. Оба разъяренные, точно быки, оба с широко раскрытыми (от гнева) глазами, они обрушивались друг на друга с большой стремительностью, охваченные яростью. И когда оба они, искуснейшие в битве, вплотную сближались друг с другом, так что терялась возможность метать стрелы, тогда происходила битва на булавах. И тут Бхимасена своей палицей быстро сломал боковое дышло колесницы Карны. И тот (подвиг) его, о царь, казался весьма удивительным! Тогда доблестный сын Радхи, взяв булаву, метнул ее в колесницу (Бхимы). Но он сокрушил и ту булаву своей собственной палицей.

 

Затем Бхима вновь метнул увесистую булаву в сына Адхиратхи. Но Карна в ответ ударил в нее десятью стрелами, красиво оперенными и очень крепкими и еще раз — другими стрелами. И та булава возвратилась снова к Бхиме. И оттого что она была отброшена обратно, огромное знамя Бхимы рухнуло (от ее удара), а возница его, сраженный той же булавою, лишился сознания. Обезумевший от гнева, Бхима выпустил тогда восемь стрел в Карну, в знамя его, в лук и колчан, о потомок Бхараты! Но тут сын Радхи в ответ быстро сразил особыми стрелами коней Бхимы масти белоногой антилопы, а также обоих его возниц, погонявших пристяжных коней. И когда колесница его таким образом выбыла из строя, Бхима, усмиритель врагов, вскочил на колесницу Накулы, подобно тому как лев прыгает на вершину горы.

 

Между тем Дрона и Арджуна, два могучих воина на колесницах, наставник и ученик, оба искусные во владении оружием, о царь царей, сражались друг с другом в битве чудесно, изумляя взоры и сердца людей ловкостью применения оружия и точностью прицеливания и (круговыми) движениями своих колесниц. Взирая на ту битву между учителем и учеником, невиданную прежде, наши воины и чужие прекратили (сражаться друг с другом). Оба героя показывали среди войска различные красивые приемы (управления) своими колесницами, и каждый стремился оставить другого справа. Воины, (находившиеся там), наблюдали их доблесть и были преисполнены изумления. В самом деле, та великая битва, которая происходила между Дроной и Пандавой, напоминала схватку, о великий царь, между двумя ястребами в небе из-за куска мяса.

 

И всему, что ни делал Дрона, желая победить сына Кунти, — тому быстро противодействовал Пандава, смеясь при этом. Когда же Дрона не мог превзойти Пандаву, тогда он, хорошо сведущий в назначении всякого оружия, вызвал к действию оружие айндра, пашупата, тваштра, ваявья и варуна. Но как только они выпускались из лука Дроны, Дхананджая быстро уничтожал их.

 

Когда Пандава должным образом уничтожал так его оружие своим оружием, тогда Дрона осыпал Партху мощнейшими видами дивного оружия. Но какое бы оружие он ни применял против Партхи из желания победить его, Арджуна делал в ответ то же самое для отражения его оружия. И в то время как все виды его оружия, даже божественные, были должным образом сокрушаемы Арджуной, Дрона в душе своей почтил Арджуну. Он считал себя, о потомок Бхараты, наиболее выдающимся из всех всюду в мире знатоков оружия, благодаря тому, что Арджуна являлся его учеником.

 

И так сдерживаемый Партхой среди благородных воинов, он, сражаясь старательно, с радостью отражал в ответ Арджуну, улыбаясь при этом. Тогда в воздухе предстали боги и гандхарвы тысячами, мудрецы и сонмы сиддхов, из желания посмотреть (на поединок). Заполненное (кроме них) также апсарами, якшами и ракшасами, небо опять стало (выглядеть) красиво, словно было затянуто тучами.

 

Там голоса невидимых существ, воздающие хвалу Дроне и благородному Партхе, раздавались все снова и снова, (наполняя небосвод). И десять стран света, казалось, ярко пылали, когда выпускалось всевозможное оружие (с обеих сторон). «Эта битва не свойственна ни людям, ни асурам и ни ракшасам, ни богам и ни гандхарвам!

 

Несомненно, это высочайшее сражение присуще Брахме! Эта битва необыкновенно красива и удивительна! Такой нами не было никогда видано или слыхано! Иногда наставник превосходит Пандаву, а иногда Пандава преобладает над Дроной. И невозможно заметить никакого различия между ними, каким бы оружием они ни пользовались. Если бы Рудра, разделившись на две части, сражался сам с собой, тогда это могло бы послужить примером для сравнения (с ними).

 

Но нигде больше не может найтись примера для такого сравнения. Знание, сосредоточенное в одном месте, имеется у наставника. Знание и всевозможные средства имеются и у Пандавы. Героизм, сосредоточенный в одном месте, есть у наставника. Героизм и мощь есть и у Пандавы. Оба эти могучих лучника не могут быть одолены врагами в сражении. Но оба они, если пожелают, могут уничтожить вселенную вместе с бессмертными!» — так говорили, о великий царь, невидимые и видимые существа, собравшиеся сонмами, при виде обоих тех быков среди мужей.

 

Тогда многоумный Дрона вызвал к действию оружие Брахмы, причиняя огорчение Партхе и невидимым существам. Вслед за тем задрожала земля вместе с горами, лесами и деревьями. Начали дуть резкие, свирепые ветры и взбушевались моря. Великий страх обуял тогда войска кауравов и пандавов, а также все другие существа, когда тем благородным (воином) было поднято это оружие.

 

Но тут Партха, о царь царей, бесстрашно отразил то оружие своим оружием Брахмы, — и тогда все (в природе) сразу успокоилось. И вот, когда ни один из них не мог превозмочь другого (в поединке), та битва их перешла затем во всеобщее сражение (между войсками), причиняющее всюду великое смятение.

 

И когда происходила битва между Дроной и Пандавой и то свирепое, неистовое сражение, снова ничего нельзя было различить, о владыка народов! И в то время как небосвод был покрыт густыми сетями стрел, будто массами облаков, ни одно существо, странствующее по воздуху, не могло тогда лететь своим путем.

Так гласит глава сто шестьдесят третья в Дронапарве великой Махабхараты.

 

Глава 164

 

Санджая сказал:

Меж тем как происходило то страшное побоище людей, коней и слонов, Духшасана сражался с Дхриштадьюмной. Стоя на золотой колеснице и жестоко мучимый стрелами Духшасаны, (царевич Панчалы) в гневе окатил своими стрелами коней твоего сына. И покрытая стрелами сына Паршаты, о великий царь, колесница его вместе со знаменем и возницей через мгновение стала невидимой.

 

Духшасана же, сильно мучимый густою сетью стрел, о царь царей, оказался не в силах стоять перед благородным царевичем Панчалы. И принудив своими стрелами Духшасану повернуть назад, сын Парщаты, сея тысячи стрел, устремился против самого Дроны в том сражении. Между тем сын Хридики, Критаварман появился там вместе с тремя своими единоутробными братьями,, и все они стали сдерживать Дхрижтадьюмну. Но тут за ним последовали оба близнеца (Накула и Сахадева), те быки среди людей, чтобы охранять его, устремлявшегося против Дроны подобно пылающему огню.

 

И тогда все те семеро могучих воинов на колесницах, наделенные мощью и неистовые в гневе, стали наносить удары друг другу, отдавая предпочтение смерти. С чистой душою и безупречного поведения, о царь, имеющие в виду достижение неба, они сражались согласно справедливым приемам, желая победить друг друга. Благородного происхождения и безупречные в своих действиях, наделенные большой мудростью, повелители людей сражались в битве справедливым способом, предусматривая для себя высочайший путь.

 

И не было там ничего несправедливого в битве и не применялось оружие, которое считалось бы недозволенным. Ни стрелы с зубчатым острием, ни в виде стрекал, ни смазанные ядом, ни стрелы со свободно прикрепленным наконечником, (вонзаемые в паховые места), не применялись там. Ни стрел с колючко-образными остриями, ни стрел, сделанных из черного железа, ни сделанных из костей быков и слонов, ни стрел с двумя остриями, ни с заржавленным острием, ни стрел, летящих извилисто, также не было там в употреблении. Все те (герои) применяли лишь простое и незапятнанное оружие и жаждали достичь себе славы и потусторонних миров, сражаясь справедливо. И та битва, которая происходила между твоими четырьмя воинами и тремя со стороны пандавов, была свирепой и яростной, но лишенная всяческих порочных сторон.

 

Тогда Дхрищтадьюмна, быстрый в применении оружия, о царь, оставив тех воинов-быков, сражающихся на колесницах, сдерживаемых близнецами (Накулой и Сахадевой), направился к Дроне. А сдерживав-, мые этим и обоими львами среди людей, те четверо героев нападали на них, подобно тому как ветры обрушиваются на два утеса, (стоящие на их пути). Оба близнеца, те быки среди воинов на колесницах, были заняты в битве каждый с двумя воинами, сражающимися на колесницах.

 

И тут Дхрищтадьюмна ринулся на Дрону. Увидев царевича Панчалы, неодолимого в бою, устремляющегося против Дроны, и тех четырех (героев), схватившихся с близнецами, Дурьйодхана, о великий царь, ринулся в то место, сея пьющие кровь стрелы. Но тут с большой стремительностью на него обрушился Сатьяки. И оба те потомка Куру и Мадху, два тигра среди людей, подступив близко друг к другу, кротко смеясь, бесстрашно вступили в сражение. Припоминая всяческие свои поступки, (совершенные ими) в детстве, и с удовольствием размышляя о них, оба они взирали друг на друга и улыбались все снова и снова.

 

Затем царь Дурьйодхана, (мысленно) порицая свое поведение, обратился к своему всегда милому другу Сатьяки и молвил: «Позор гневу, о друг мой, позор жадности! Позор заблуждениям, позор негодованию! Позор обычаю кшатриев и позор силе душевной, раз ты нацеливаешь (свое оружие) в меня, а я в тебя, о бык из рода Шини! Ведь ты был для меня дороже самой жизни, а я — всегда таким же для тебя! Увы, все те поступки наши в детстве, которые я вспоминаю, все они теперь утратили свое значение для нас обоих на поле брани! Из-за чего же другого, как не вследствие гнева и жадности, мы должны здесь сегодня сражаться, о отпрыск рода Сатвата!» И ему, так говорившему, о царь, Сатьяки, знаток высочайшего оружия, извлекши острые стрелы, с улыбкой промолвил в ответ: «Это не собрание, о царский сын, и не обиталище нашего наставника, где мы некогда играли, собравшись вместе!».