Глава 20 На всем готовеньком

Бывает так: идешь домой, а на лестничной площадке пахнет вкусной едой. И так хочется, чтобы этот запах шел из твоей квартиры, что даже если твердо уверен, что такой расклад исключен, готов в это поверить. Надежда уловила запах печеного еще на втором этаже. Каково же было ее удивление, когда, поднявшись на свой, отомкнув замок и войдя в прихожую, она поняла, что вкусная еда готовилась на ее кухне.

Астраханский вышел в коридор, забыв снять передник, и, сдернув его, сказал:

– В холодильнике нашел замороженное тесто. Сделал пиццу. Не возражаешь?

– Я же сказала тебе утром: берешь из холодильника все, что захочешь.

Он посмотрел на часы:

– Чуть-чуть не успел.

– Это я вернулась с работы раньше.

– Надеюсь, ничего не случилось?

– Позже поговорим, – сказала Надежда. – Вот только переоденусь.

Когда она появилась на кухне, посреди стола уже красовалось блюдо с румяной пиццей. Они сели за стол, Лев нарезал пиццу и разложил куски по тарелкам.

Испытывая удовольствие от того, что она – желанный гость на собственной кухне, Надежда заметила:

– Спасибо. Не ожидала.

Лев спросил:

– Есть что-то новое?

Надежда протянула листок:

– Вот, возьми.

– Что это? – Он развернул бумагу и пробежал глазами по строкам. – Откуда?

– Протопопов просил тебе передать. Сказал, что делает все возможное.

Астраханский сузил глаза и напряженно спросил:

– Ты рассказала ему?

– Что? – Она с удовольствием ела пиццу.

– Где я нахожусь.

– Нет.

– Но как он узнал?

– Протопопов вычислил тебя еще в ателье, когда ты сидел в примерочной.

– Черт! – Лев опустил глаза, вытер руки и раздраженно откинул полотенце: – Прячусь, как заяц!

– Протопопов сказал, что тебя арестуют. Если бы арестовали, как бы ты доказывал свою невиновность?

– Никак.

– То-то и оно. Ты все правильно сделал. – Она взяла полотенце и вытерла руки. – Давай поговорим о машинах.

Астраханский взглянул на список:

– Мою машину сразу исключаем, поскольку в ней был я сам. Остаются всего три. Бежевый «Лексус» с регистрационным номером двести двадцать два во внимание не берем.

– Почему? – осведомилась Надежда.

– Разве не помнишь? Это внедорожник того мужика с дроном.

– Гипотетически Рыбникову мог похитить и он.

– И потом выдать нам запись… – Лев усмехнулся: – Внедорожник исключаем.

– Остается белый микроавтобус и голубой «Кадиллак Девилле».

– Заметный ретроавтомобиль. В тот день во дворе я его не видел.

– Может, просто не обратил внимание?

– На голубой «Кадиллак Девилле»? – Он усмехнулся. – Ты хоть знаешь, что это за птица?

– Нет.

– Тогда представь: по улице идет женщина в кринолине. Ты бы ее заметила?

– Все поняла. Дальше можешь не объяснять.

– Нужно разобраться, что за люди хозяева. Если я попрошу тебя съездить по их адресам?

– И что я скажу?

Астраханский ненадолго задумался:

– Например, ты приехала во двор, и тебе помешал «Кадиллак Девилле». Сразу две пользы. Во-первых, можешь расспросить соседей про владельца автомобиля, во-вторых, имеешь полное право постучаться в квартиру и потребовать переставить машину.

– И как я объясню, откуда знаю номер квартиры?

– Соседи подсказали. – Он удивился. – Чего проще?

– Когда нужно ехать?

– Как можно скорее. Будут результаты, двинемся дальше.

– Ну хорошо. – Она взглянула на список Протопопова. – К мужчине, хозяину «Кадиллака», поеду завтра. К женщине с «Хондой» на следующий день.

– Идет. – Лев поднялся со своего места и стал собирать посуду.

– Сегодня был странный день, – проговорила Надежда. – В мой кабинет влезла закройщица и зачем-то протирала полы.

– Что-нибудь разлила? – Начав мыть посуду, он обернулся.

– Не знаю. Заметив меня, она убежала.

– Но ты что-нибудь успела заметить?

– Она стояла на коленях и медленно терла пол.

– Почему медленно? – Астраханский уселся за стол.

– Не знаю. Выглядело это по меньшей мере странно. Казалось бы, ты в чужом кабинете, в любую минуту тебя могут застукать. Даже если что-то разлила или испачкала, быстрее вытри – и деру.

– Ты не закрываешь дверь кабинета?

– В том-то и дело, что всегда закрываю.

– Как же она попала внутрь помещения?

– Не знаю.

– Что-нибудь еще?

– Звонил фээсбэшник Самойлов. Естественно, спросил про тебя. Потом сообщил, что та самая закройщица – аферистка, да еще наркоманка.

– Думаю, он знает, что говорит.

Надежда продолжила:

– И это еще не все. Я разговаривала со старухой Ульяной. Она живет в третьем подъезде. Ульяна рассказала, что в то время, когда похитили Рыбникову, она сидела на стуле в зарослях акаций и оттуда слышала громкий звук, похожий на звон.

– Церковь рядом. Звонили в колокола.

– В будний день в это время в колокола не звонят.

– Остается одно: этот же звон слышал Борис Окаемов, когда говорил с Рыбниковой, – предположил Астраханский. – Тебе нужно еще раз поговорить со старухой. Она должна была видеть еще что-то.

– Обещаю. – Надежда встала и подошла к окну, чтобы закурить сигарету. Открыв створку, заметила, что на подоконнике лежит детская книжка с иллюстрациями Зоси Домбровской. – Откуда она здесь?

– Я принес.

– Неужели читал?

– Так, просмотрел. – Лев ткнул пальцем в обложку: – Мне показалось, я знаю, где это.

– Вид на церковь из моего кабинета, – подсказала она.

– В самом деле? – Он взял в руки книжку. – Но как это вышло?

Надежде ничего не осталось, как рассказать историю смерти Зоси Домбровской. Выслушав ее, Лев Астраханский задумался, потом заметил:

– Думаю, что это не имеет отношения ни к нашему делу, ни к смерти охранника.

– А по-моему, это спорный вопрос.

– Есть аргументы?

– Нет. Но я твердо уверена, что старые истории всплывают в нужное время. То, что Ульяна рассказала про Зосю Домбровскую, – не случайность, а закономерность. Иначе быть не могло. Теперь осталось только использовать эту подсказку.

– Прости меня, но это – полная ерунда. Не трать понапрасну время.

– Я сама решу, на что мне его тратить, – возразила Надежда.

– Еще раз – прости.

* * *

Поздно вечером Надежда заглянула в комнату ко Льву. Увидев, что он читает, спросила:

– Побеспокою?

Лев отложил книгу:

– Не спится?

– Мысли всякие в голове.

– Не только у тебя.

– Читаешь детскую книжку? – Надежда подошла и провела рукой по обложке. – С тех пор многое изменилось. Деревья выросли, но в целом вид точно такой же.

– Выходит, художница когда-то жила в твоем кабинете?

– Квартира была большой.

Закинув руки за голову, Лев потянулся:

– Вот ведь как получается… Умер человек, а память о нем осталась. – Он покрутил в руках книгу. – Ее можно потрогать и понять, что видел художник. Не чудо ли?

– Память остается, – проговорила Надежда.

– Было бы обидно, если бы человек жил только для того, чтобы жрать, хапать и покупать дома и машины.

– Некоторые оставляют после себя еще что-то, кроме ржавого железа и каменных коробок. Зося Домбровская оставила рисунки и книги. – Вдруг она воскликнула: – И как я забыла!

Надежда вышла из комнаты. Вернувшись через пару минут, протянула Астраханскому фотографию.

Взглянув на нее, он удивленно поднял глаза:

– Эта отвертка – моя.

– Уверен?

Он ткнул пальцем в оплавленный край рукоятки:

– Я случайно положил на нее раскаленный паяльник. Отвертка моя, и это без вариантов.

Надежда подытожила:

– Теперь ясно, откуда взялись твои отпечатки.

Лев уточнил:

– Главное непонятно. Кто стащил отвертку из моей квартиры и подкинул ее на место убийства?

Глава 21 Семейка Лихоцких

С того момента, как уснула, и до утра Надежда видела сны. Сначала ей приснился Самойлов. Он прошептал в ухо два слова: «Очень неосмотрительно». Затем появился Денис, обнял Надежду и прижал к себе с такой силой, что ей стало нечем дышать. Она проснулась под утро от того, что услышала плач младенца, и уже с открытыми глазами вспомнила мальчишку Мешакиных. Внутри нее пробудился нереализованный материнский инстинкт, и заныла, засаднила душа.

Она не поехала с утра в ателье, а направилась на улицу Бажова, где жил владелец ретроавтомобиля. «Кадиллак Девилле» стоял во дворе, накрытый брезентовой тканью. Надежда опознала его по причудливым голливудским очертаниям, супердлине и крыльям, как у ракеты. Отвернув брезент и убедившись, что цвет – голубой, она оглядела двор в поисках соседей, которые были бы не против поговорить.

Из подъезда вышел мужчина и направился к соседней машине. Отключив сигнализацию, он собрался открыть дверцу.

– Простите, пожалуйста! – обратилась Надежда. – Можно вас на минуту?

– Да-да… – Мужчина подошел ближе: – Что такое?

– Не знаете, чья это машина?

– Артюхова из второго подъезда.

Фамилия подтвердилась, Надежда продолжила:

– Вы знаете его?

– Артюхов человек известный, живет здесь давно.

– И наверняка сейчас на работе, – между делом обронила она.

– Какая работа? Он лет двадцать на пенсии.

– Значит, Артюхов – пожилой человек?

– Вы кто? – В глазах мужчины блеснул огонек недоверия.

– Случилась неприятность, – Надежда придумала на ходу: – Я разворачивалась и задела его машину. Теперь не знаю, что делать.

Неодобрительно крякнув, мужчина поинтересовался:

– Сильно помяли?

– Скорее царапнула.

– Попробуйте договориться с хозяином.

– Не скажете номер его квартиры?

– Двадцать пятая.

Все совпало, большего ей не требовалось, однако на всякий случай она спросила:

– Вы упомянули, что он известный человек. Что это значит?

– Бывший военный, генерал-лейтенант в отставке.

– Да что вы говорите?! – удивилась Надежда.

Неверно истолковав ее восклицание, мужчина посчитал своим долгом смягчить произведенный эффект:

– Идите-идите. Он человек добрый.

Надежда отправилась ко второму подъезду и удачно проскользнула в открытую дверь, когда оттуда выходила какая-то дама.

Дверь двадцать пятой квартиры открылась незамедлительно, как только она позвонила. На пороге стоял пожилой человек: лысый, невысокого роста, в тельняшке и спортивных брюках.

– Вы – Артюхов?

– Так точно.

– Машина «Кадиллак Девилле» принадлежит вам?

– Мне. А в чем дело?

– Кажется, я задела вашу машину.

– Чем? – строго спросил Артюхов.

– Въехала во двор, стала разворачиваться…

– Все ясно. – Недослушав, Артюхов стал обуваться и, обувшись, вышел на площадку. Захлопнул дверь и начал спускаться по лестнице: – Идемте.

Надежда поспешила за ним.

Они вышли во двор.

– Где? – спросил Артюхов, подойдя к своему «Кадиллаку».

– Здесь. – Надежда показала наугад.

Старик задрал брезент и внимательно осмотрел это место. Потом поднял голову:

– Вы уверены?

– По крайней мере, мне так показалось, – проговорила она.

Из соседнего автомобиля вылез уже знакомый мужчина:

– Ну что? Вмятина есть?

– Ничего, – пожав плечами, Артюхов обернулся к Надежде.

Она повторила:

– Говорю вам, именно здесь.

Артюхов закинул брезент на крышу и оглядел машину со всех четырех сторон.

– Я ничего не вижу.

– Какая красавица! – восхитилась Надежда.

Он бережно погладил рукой капот:

– Видели бы вы ее раньше!

– Я видел, – вмешался сосед. – Места живого не было. Сколько же труда было вложено…

– Своими руками восстанавливал, – признался Артюхов. – Люблю ее, как жену.

– Мне кажется, я уже где-то видела вашу машину. – Надежда закинула удочку, но оказалось, что на ее крючке сидел тощий червяк.

Артюхов отмахнулся:

– Я редко выезжаю.

– Неделю назад в Кадашевском переулке…

– В Кадашевском? – Он оживился. – Было такое. Мы с женой подвозили ее подругу. Она как раз в Кадашах проживает. И вот что интересно: недавно мне уже задавали этот вопрос.

Страшась разоблачения, Надежда уже хотела тихо уйти, но сосед решил все прояснить до конца:

– Кто задавал?

– Сотрудники ФСБ.

Сосед испуганно присвистнул и отшатнулся. Надежда попятилась и, пробормотав что-то вроде «я здесь ни при чем», нырнула в свою машину.

Она уехала так быстро, как только смогла. Но спустя какое-то время, когда отошла от испуга, решила, что неплохо справилась с заданием. Теперь было ясно: генерал-лейтенант Артюхов не похищал Рыбникову. Остался белый микроавтобус, к его хозяйке она планировала наведаться следующим утром.

На полпути к ателье ей позвонил Мешакин:

– Мы с вами договаривались, что, если я найду что-нибудь по делу Домбровской, я позвоню.

Надежда затаила дыхание:

– Неужели нашли?

– Дело у меня. Приезжайте.

– Куда? – коротко спросила она.

– В прокуратуру. – Мешакин назвал адрес.

Бросив трубку на соседнее сиденье, Надежда развернула машину и уже через двадцать минут подъехала к зданию прокуратуры. Найдя парковку, хлопнула дверцей и побежала к подъезду. Пропуск для нее был заказан, осталось предъявить паспорт, который Надежда всегда носила с собой.

– Проходите, – сказал часовой. – Вам на второй этаж, по левой лестнице ближе.

Шагая через две ступеньки, Надежда в два счета оказалась на втором этаже в прокурорской приемной.

– Надежда Алексеевна Раух? – осведомилась секретарша.

– Это я, – задыхаясь, проговорила Надежда.

– Проходите, Тихон Иванович вас ожидает.

Пройдя через двойные филенчатые двери, Надежда оказалась в большом кабинете с длинным столом, в конце которого сидел прокурор Мешакин.

– Садитесь, Надежда Алексеевна. – Он встал, вышел из-за стола и, дождавшись, когда она сядет, положил перед ней пожелтевшую картонную папку: – Можете изучать. Это – материалы предварительного следствия. До суда дело не дошло.

– Почему? – спросила Надежда.

– Читайте, вы все поймете. – Мешакин вернулся к своему столу, снял со спинки своего кресла пиджак, надел его и направился к двери: – Оставайтесь, вас не потревожат. Я – на обед.

Надежда взглянула на папку, ее обложка была испещрена всевозможными надписями и штампами. Сверху – малоразборчиво: «Пом. Губ. Прокурора по 5-му уч. гор. Москвы». Чуть ниже: «Дело № 122». От руки, по типографским линейкам, написано: «О двойном убийстве Домбровской Зоси Владимировны и Лихоцкого Збигнева Яковлевича». Внизу – даты начала, окончания дела и штамп о сдаче в архив за номером 54375.

Раскрыв картонную обложку, Надежда обнаружила внутри папки пронумерованный перечень документов и стала читать протокол осмотра места преступления:

«Протокол составлен 3 июля 1926 года в 22 ч. 30 м. следователем Московского уголовного розыска В. Колосковым в присутствии участкового надзирателя 5-го отделения М.Г.М. ^[7] Кретова, управдома Галанина и двух понятых. Согласно телефонному сообщению управдома Галанина об убитой гражданке Домбровской Зосе Владимировне, обнаруженной во дворе у первого подъезда черного хода по Кадашевскому переулку 4.

По прибытии на место мною было обнаружено тело женщины в следующем виде: лежит навзничь, ногами к подъезду, руки разбросаны в стороны, вокруг проломленной головы лужа крови, лицо обращено вправо. Одета в светлую блузу, чесучовую серую юбку и парусиновые туфли. От трупа Домбровской по лестнице до ее квартиры на втором этаже тянулся кровавый след, приведший в комнату, где на полу обнаружено бессознательное тело мужчины с огнестрельным ранением в грудь. Одет в холщовую толстовку, темные брюки и домашние туфли. По найденным при нем документам установлено, что это – Лихоцкий Збигнев Яковлевич, не проживавший в этой квартире. На полу, возле стола лежало огнестрельное оружие системы «револьвер». На расстоянии одного метра от него найдена чугунная кочерга со следами крови. Других следов не было. По словам управдома Кретова, девичья фамилия убитой – Лихоцкая. Из чего можно заключить, что раненый Лихоцкий Збигнев Яковлевич и Домбровская (Лихоцкая) Зося Владимировна состояли в родстве и причиной случившегося явились семейные нелады».

В конце протокола были подписи и адреса понятых, проживавших в этом же доме.

Дальше по списку было постановление о возбуждении уголовного дела и два протокола вскрытия – Домбровской и Лихоцкого, которые Надежда читать не стала. Ее интересовал протокол допроса мужа Зоси Домбровской. Иван Васильевич рассказал следователю, что в течение двух последних недель он и его жена отдыхали в санатории «Наркомпути» в Гурзуфе, откуда в результате их ссоры Зося Владимировна уехала в Москву одна. Личность Збигнева Лихоцкого ему известна со слов жены. Он – ее дальний кузен, который жил в Лодзи или в Варшаве и с которым она никогда не встречалась. До замужества Зося Владимировна Домбровская действительно носила фамилию Лихоцкая и являлась дочерью фабриканта Лихоцкого Михаила Ефремовича, бывшего владельца особняка, в котором располагалась квартира Домбровских. Примечательная деталь: Иван Васильевич сообщил, что убитый был одет в его толстовку и брюки, которые прежде висели в шкафу. Из его квартиры пропали ценные вещи и деньги. По многим приметам Лихоцкий провел в квартире Домбровских не меньше суток. Вероятно, вернувшись домой, Зося Владимировна столкнулась с Лихоцким. Опасаясь быть разоблаченным, грабитель ударил ее кочергой по голове. Револьвер, найденный в комнате, принадлежал Ивану Васильевичу и находился в тайнике, о котором знала только его жена. Защищаясь, она могла успеть выстрелить в нападавшего.

В его показаниях Надежда больше не обнаружила ничего интересного, но нашла показания двух соседок, бывших понятыми при осмотре квартиры. И та и другая называли Домбровскую пережитком темного прошлого, дочкой богатого фабриканта, не успевшей удрать за границу. Благодаря мужу, начальнику управления «Наркомпути», ей удалось занять большую квартиру в особняке отца, тогда как они, потомственные пролетарки, ютились в коммунальных квартирах в этом же доме. Со слов одной из них, женщины по фамилии Борщева, отца Зоси Домбровской расстреляли революционные солдаты. За день до этого фабрикант Лихоцкий и его управляющий Линц привезли в дом мешки. Расстреляли Лихоцкого во дворе его собственного дома.

В конце концов Надежда дошла до постановления о прекращении дела, и это была точка. Увлекшись, она не заметила, как вернулся Мешакин:

– Закончили?

– Да, пожалуй.

– Нашли, что хотели?

– Пока не знаю. – Надежда понемногу возвращалась в сегодняшний день.

Тихон Иванович снял пиджак и повесил его на спинку своего кресла:

– Надеюсь, я выполнил свои обязательства согласно нашей договоренности?

– Да, конечно, большое спасибо, – поблагодарила она.

Мешакин продолжил:

– А значит, я вправе надеяться, что и вы ответите тем же.

– Не беспокойтесь, мы поговорили с сотрудниками, – сказала Надежда и, не удержавшись, спросила: – Как ваш малыш?

Мешакин равнодушно ответил:

– Не знаю.

Она взяла папку и положила на его стол.

– Надеюсь, у Анфисы все хорошо?

– Ее отослали в Лондон.

– А мальчик?

– Он в роддоме.

– Вы оставили ребенка без матери?

– Возможно, его переведут в дом малютки.

Надежда ощутила, как кровь прилила к лицу:

– Вы его бросили?

– Всего лишь написали отказ. Все в рамках закона. – Мешакин выставил перед собой ладонь: – И давайте не будем.

– Как вы могли?!

– Смог.

– Это преступление! Опомнитесь, Анфиса никогда вам этого не простит!

– Еще и спасибо скажет. – Мешакин прошел к двери, открыл одну створку и сказал своей секретарше: – Людмила Ивановна, проводите гражданку Раух на выход.

* * *

Надежда понимала, что ничего не может изменить, но пока ехала до ателье, не переставала думать о ребенке. Вспоминала, как серьезно, по-взрослому он изучал ее лицо. Физически ощущала мягкую, беспомощную ручку – малыш тогда прикоснулся к ее подбородку. Надежду раздирало изнутри чувство вины, как будто это она выкинула его из своей жизни. Как будто это она, а не Мешакины, предала его и бросила на произвол злой судьбы.

В таком грустном настроении она приехала на работу. Зайдя в кабинет матери, спросила:

– Диана сегодня вышла?

– Нет. Соколов уже провел за нее примерку.

– Передай ему, чтобы на время забрал себе всех клиенток Дианы, и начинай искать другую закройщицу, а лучше бы двух.

– Закройщиц найду, а Соколову скажи сама.

– Что на этот раз? – Надежда вгляделась в лицо матери и различила на нем следы недавних слез.

– Избавь меня от контактов с этим человеком.

– Да что же это такое!.. Для всех Валентин Михайлович хорош, одной тебе – плох. Ты не задумывалась, может быть, дело не в нем, а в тебе?

– Думай как хочешь, но я остаюсь при своем мнении.

– Послушай, мама… – Надежда вложила в свои слова все то отчаяние, которое сопровождало ее в последние дни: – Ты хоть понимаешь, как мне тяжело? Неужели не видишь, что у нас земля из-под ног уходит?

Ираида Самсоновна достала из стола пудренницу и, раскрыв ее, припудрила нос.

Так и не дождавшись ответа, Надежда перешла в свой кабинет. Прикрыв за собой дверь, позвонила Самойлову:

– Здравствуйте, это Раух.

– Хорошо, что вы позвонили.

– Диана Рубцова на работу не вышла, так что присмотреть за ней не получится.

– А я не очень-то на вас и рассчитывал.

Озадачившись, она замолчала. Потом спросила:

– Почему?

– Потому, что вы не говорите всей правды.

– Вы ошибаетесь.

– Простите, но я не могу сейчас говорить. – Он дал отбой.

Пытаясь осмыслить сказанное Самойловым, Надежда взяла сигарету, но закурить не успела – ей позвонила администратор Виктория:

– К вам Денис Глазунов.

– Скажи, сейчас буду!

Приход Дениса был как нельзя кстати. Она уцепилась за него как за повод не думать о грустном. На этот раз они поехали за город. Оставили машину в Жуковке и спустились к Москве-реке. Три часа, проведенные в приятных разговорах на свежем воздухе, привели Надежду в порядок. И у Дениса, и у нее возникло ощущение, что вернулась былая свобода общения и между ними нет недосказанности. Не удивительно, что этот прекрасный вечер закончился страстными поцелуями в машине возле ее подъезда.

Вернувшись домой, Надежда пересказала Льву Астраханскому все, что случилось за день, а потом быстро ушла спать, словно стесняясь того, что произошло между ней и Денисом.

Глава 22 Фас и профиль

Утром у подъезда ее поджидал Марк Фридманович. Он сидел в машине и, едва увидев Надежду, приоткрыл дверцу:

– Не проходи мимо.

Она села к нему:

– Как наши дела?

– Если по-честному, адвокат тебе больше не нужен. Вопрос о соучастии не стоит.

– С адвокатом как-то спокойнее.

– Ну, если тебе хочется, ты знаешь – я за любой кипеж.

– Узнал что-нибудь новое? Говорил с Протопоповым?

Марк утвердительно кивнул:

– И с Протопоповым, и с Самойловым. Я знаю свою работу. Если что-то не так, сразу скажу.

– Ну вот, приехал, а новостей никаких.

– Новости есть: к тебе приходила Марина.

Надежда опустила глаза:

– Приходила.

– Что ты ей наговорила?

– Я?! – Она собралась уйти, но Марк ее удержал.

– Прости. Не хотел обидеть тебя.

– Не хотел, но обидел, – сказала Надежда. – Позволь напомнить: это она пришла ко мне в ателье, а не я к ней.

– Спрошу иначе: о чем вы говорили?

– Она пришла заказать платье.

– Ты же понимаешь, это только предлог. – Марк сдерживал себя, чтобы не выдать волнения. – Марина пришла не за тем.

– А зачем? – поинтересовалась Надежда. – Объясни, я не понимаю ваших изощренных маневров.

– Она узнала, что мы с тобой снова вместе.

– Что? – преувеличенно удивленно спросила Надежда.

– Узнала, что мы встречаемся.

– Ну да, она так и сказала.

– Как?

– Твоя жена знает, что ты бываешь у меня.

Марк опустил голову.

– Что еще она говорила?

– Что ты – короткое одеяло.

– Это в каком смысле?

– На всех не хватает.

– Это ее слова?

– Ну не мои же. Я с этим давно смирилась. Твоя Марина, кстати, сказала, что, женившись на ней, ты щелкнул меня по носу и указал, где мое место.

– Это неправда!

– Я тоже не смолчала. Сказала, что еще неизвестно, кто перед кем виноват.

– Не улавливаю.

– Короче, посоветовала разбираться с тобой.

– Ах, вот оно что… – Марк выпрямился и откинулся на спинку сиденья: – Она разобралась и подала на развод.

Надежда по-быстрому протестировала себя на чувство вины. Его не было.

– Мне очень жаль. – Она распахнула дверцу автомобиля и перед тем, как выйти, спросила: – Кстати… Почему ты ждал меня здесь? Почему не поднялся в квартиру?

Марк завел машину.

– Зачем? Это же очевидно – у тебя появился другой мужчина.

Едва она захлопнула дверцу, он тронулся с места и выехал со двора.

* * *

Белый микроавтобус Надежда обнаружила во дворе дома, где проживала его хозяйка. Он стоял очень удобно, и ей не составило труда припарковать свою машину так, чтобы показалось, что он мешает ей выехать.

На этот раз она решила не заводить разговоров с соседями, а идти напролом. На крайний случай придумала отговорку, что номер квартиры ей подсказала одна старуха. Пойди найди ее, если хочешь.

Она постучала в третью квартиру и приготовилась ждать, когда откроют. Ждать пришлось долго. Наконец, послышались шаги, и мужской голос из-за укрепленной двери спросил:

– Кто?

– Микроавтобус с номерным знаком три шесть три – ваш?

– Наш.

– Ваша машина перегородила дорогу.

– Что за бред!

– Говорю вам, я не могу выехать. – Решив поднажать, Надежда нервно добавила: – Я тороплюсь!

– Сейчас…

Шаги за дверью затихли, но потом вновь прозвучали, уже бодрее. Звякнул ключ, дверной замок провернулся, и на пороге появился светловолосый мужчина в очках, в котором она тотчас узнала архитектора Лебедева.

– Костя?

Он удивился:

– Мы с вами знакомы?

– Книжный магазин, открытие букинистического отдела, – подсказала она.

– Подруга Дениса Глазунова?

– Я была с ним.

– Простите, но я не помню вашего имени.

Она протянула руку:

– Надежда.

– Очень приятно. – Переложив ключи от машины в левую руку, он ответил рукопожатием. – Идемте.

Надежда пошла следом. Полуобернувшись, Костя спросил:

– Как вы здесь оказались?

– Случайно.

– Бывает же такое!

– И не говорите! – нервно рассмеялась она и спросила: – Хороший у вас автобус.

– Он не мой.

– А чей же?

– Принадлежит моей подруге, она сейчас работает в Мексике. Когда нужно перевезти что-нибудь габаритное, я езжу на нем.

– Теперь мне все ясно, – проговорила Надежда.

Выйдя во двор, он огляделся:

– И вы не смогли выехать?

– Такая вот неумеха. – Надежда протянула ему брелок от машины.

Константин Лебедев сел за руль и в два приема выехал из придуманной «западни».

– Вот! – Он вышел из автомобиля и возвратил ей брелок. – Вы куда сейчас едете?

– К себе в ателье.

– В то самое, которому нужна срочная реновация?

– Я так не думаю.

– Тогда почему так говорит Денис?

– Вот этого я не знаю.

Константин Лебедев взглянул на часы, потом на Надежду:

– Не возьмете меня с собой? У нас с ним встреча в вашем же здании.

– Садитесь…

В дороге не нашлось общих тем, поэтому ехали молча. Константин Лебедев думал о своем и только однажды проронил:

– И все-таки странно…

* * *

Войдя в гостиную ателье, Надежда увидела полицейского, который со скучающим видом сидел в кресле.

– Вы к кому? – спросила она.

Ей ответила Виктория:

– Он к вам.

– По какому вопросу?

Полицейский встал с кресла:

– Надежда Алексеевна Раух?

– Да.

– Собственник ателье?

– Да. Но в чем дело?

– Можно документик? – попросил полицейский.

– Идемте в мой кабинет! – Направившись к лестнице, она решила разом прояснить все вопросы. И когда пришли в ее кабинет, предьявила свой паспорт: – Вот!

Полицейский изучил документ, потом достал телефон и сфотографировал его разворот.

– Зачем?! – запротестовала Надежда.

Он спокойно ответил:

– Чтобы не снимать копию.

– Зачем вам копия моего паспорта?

– Для отчета.

– Послушайте! – Надежда потеряла терпение. – Хватит мотать нервы! А ну-ка предьявите вы свои документы!

Полицейский достал удостоверение и, вытянув руку, показал на уровне глаз. Она придирчиво изучила документ, потом чуть спокойнее спросила:

– Что вам нужно? Зачем вы пришли?

– Должен предоставить вам фотографии на опознание. Вчера на свалке в Одинцовском районе бомжиху нашли.

– Труп? – Надежда опустилась на стул.

– Я так не сказал. – Он тоже сел. – Живая, только под кайфом. Замызганная и сильно избитая. Лицо, как обычно, синего цвета.

– Зачем же вы явились сюда?

– Документов у нее не было. А вот на одежде ярлык с меткой имеется. На ней вышито: «Ателье Надежды Раух».

– Среди моих клиентов бомжих не бывает, – улыбнулась Надежда. – Может быть, она эту одежду на помойке нашла. Вряд ли я смогу ее опознать.

– Давайте посмотрим. – Полицейский достал телефон и начал перелистывать снимки. – Вот ее блузка. На ней ваша метка?

Не веря своим глазам, Надежда проронила:

– Да…

– Значит, подтверждаете, что блузка сшита у вас в ателье?

– Где эта женщина?! – вскрикнула Надежда.

– Во второй районной больнице в Одинцове.

– Я спрашиваю, где ее фотография?!

Полицейский перелистнул несколько снимков:

– Вот. Это – фас. А это – профиль…

Взглянув на отечное бесформенное лицо, Надежда перевела взгляд на полицейского:

– Почему у нее закрыты глаза?

– Говорю вам, мало того, что избита, еще и обколота. Родная мать не узнает.

– Я знаю ее. – Надежда снова посмотрела на экран телефона. – Это Ирина Ивановна Рыбникова.

– Вы уверены?

– Она – наша клиентка.

– Стало быть, одежда принадлежит ей? – спросил полицейский, но вдруг изменился в лице: – Постойте, не та ли это Рыбникова, которую ищут?

Надежда утвердительно прикрыла глаза и, встав на ноги, направилась к выходу:

– Простите, я срочно должна уехать.

Уже через двадцать минут, за которые она домчалась на машине до своего дома, Надежда влетела на третий этаж, трясущимися руками открыла дверь и забежала в комнату Астраханского:

– Ее нашли! – Решив, что Лев не понял, она повторила: – Рыбникова нашлась!

– Слышу, слышу… – Он встал из-за компьютера и, будто опасаясь, спросил: – Жива?

– Жива, только избита и под наркотиком. Ее нашли полицейские на одинцовской помойке. Пришли ко мне опознавать личность по фотографии и метке ателье на одежде.

– Опознала?

– Сто процентов – она!

– Где сейчас Рыбникова?

– Во второй районной больнице.

– В Одинцове?

– Где нашли, там и пристроили.

Лев вышел в прихожую и стал обуваться.

– Ты куда? – поинтересовалась Надежда. Ее удивило, как обыденно и спокойно он действует.

– Едем в Одинцово.

Она уточнила:

– В больницу?

– И чем скорее мы доберемся, тем лучше. Через полтора часа там будет ФСБ и весь политсовет партии Возрождения.

* * *

Надежда прошла на территорию районной больницы, как и положено – через бюро пропусков и охранника. Астраханский перелез через забор. Встретились они у входа в стационар, где в отделении неврологии лежала неизвестная, поскольку поступила без каких-либо документов.

Поднявшись на этаж, Надежда окликнула медсестру:

– Девушка!

Та подошла:

– Чего вам?

– Где тут у вас лежит неизвестная?

– Наркоманка? – Она махнула рукой: – В третьей палате. А вы кто такие?

Астраханский бегло заметил:

– Мы из полиции.

– Четвертая дверь направо.

Они вошли в палату с шестью кроватями. Лев оглядел всех ее обитателей и направился к женщине с отечным, голубовато-багровым лицом. Это была Рыбникова. Присев перед ней на корточки, он тихо позвал:

– Ирина Ивановна.

Рыбникова никак не отреагировала, даже глазом не повела. Надежда оглядела ее с сочувствием и брезгливостью. Всклокоченные жирные волосы, синяки и грязь под ногтями не вызывали ничего, кроме желания держаться подальше.

– Ирина Ивановна, – чуть громче проговорил Астраханский. – Вы меня слышите?

Рыбникова подняла глаза на Надежду и что-то пробормотала.

– Можете говорить?

Она перевела взгляд на Льва и сразу же отвернулась.

Старуха, лежавшая на соседней кровати, повернулась и сердито сказала:

– Нажрутся, наколются, а их потом на государственные денежки лечат. Уж лучше бы сразу…

– Вас не спросили, – огрызнулась Надежда.

– Полежала бы здесь, по-другому бы заговорила! – разозлилась старуха. – Мало того что воняет, так еще всю ночь храпела – стены тряслись. Здесь не только спать, болеть не захочешь!

– Девочки, обедать! – в палату зашла санитарка с подносом. Заметив Надежду и Льва, спросила: – Родственники? Время для посещений закончилось. Вечером приходите.

– Она что-нибудь говорила? – спросил Астраханский.

– Какое там! Врачи говорят – амнезия. – Санитарка поставила поднос на тумбочку. – Принесите ей из дома тарелку, кружку и ложку.

– А разве в больнице этого нет? – удивилась Надежда.

– Есть, но на всех не хватает. Вот вашей принесла еду в эмалированных мисках. Как ее зовут?

– Ириной Ивановной…

– Ешь, Иришка, – санитарка передвинула тумбочку поближе к кровати. – Оголодала, бедняга.

Рыбникова схватилась за ложку и потянулась за миской с супом, но уронила ее, стащив с тумбочки поднос, металлическую тарелку с котлетой и железную кружку. Все это со звоном рухнуло на пол. Она в ужасе отшатнулась, потом схватила себя за волосы и заорала нечеловеческим голосом:

– А-а-а-а!!

В лице Рыбниковой не было ничего, кроме животного страха. И когда Надежда подошла, чтобы успокоить ее, она скрючилась и закрыла руками голову, словно ожидая удара.

В палату забежал мужчина в чепчике и белом халате.

– Главврач, – охнула санитарка.

– Где она?! – Оглядев палату, он задержался на Рыбниковой и распорядился: – Срочно переодеть и перевести в люкс.

– В платный? – уточнила женщина-врач, пришедшая вслед за ним.

– В какой же еще? – главврач посмотрел на часы: – С минуты на минуту сюда приедут. Живо!

Надежда отступила к окну и увидела, как от ворот к зданию несется автомобиль с проблесковым маячком, за ним – белый «Кадиллак» и еще пара машин. Она шепнула Астраханскому:

– Срочно уходим.

Не задавая вопросов, он зашагал к выходу, она – следом за ним. В коридоре Лев огляделся:

– Идем к запасному.

Они побежали в конец коридора к застекленной двери, ведущей на лестницу. На первом этаже стало ясно, что незамеченными им отсюда не выйти – у двери рассредоточился наряд полицейских.

– Сюда! – Лев рванул на себя дверь служебного помещения. Перебравшись через ведра и швабры к окну, распахнул деревянную створку.

– В окно?! – Надежда возмущенно замотала головой: – Ни за что!

– Иди сюда, говорю! – Он вернулся к двери, схватил ее за руку и потащил к окну. Там взял под мышки и буквально вытолкнул через оконный проем наружу, потом вылез сам.

Больше Надежда не сопротивлялась, молчала даже тогда, когда с помощью Астраханского преодолевала забор. В машину она вернулась другим человеком.

– Что дальше?

– Давай отсюда!

Надежда поехала, но уже через пару кварталов Астраханский велел остановиться и сам сел за руль. Спустя какое-то время спросил:

– Что скажешь?

Ее прорвало:

– Это ужасно!

– Похоже, Рыбникову били. Видела, как она испугалась, когда ты к ней подошла? Память потеряла, а рефлексы остались. Тело все помнит.

– Мне кажется, что ожидание побоев напрямую связано со звоном упавшей посуды, – проговорила Надежда.

Лев кивнул:

– Замечу: металлической посуды. И как тут не вспомнить звон барабанных тарелок, который слышал Окаемов в конце их разговора.

– Что будем делать?

– Я должен поговорить со старухой, которая сидела в акациях. Думаю, в день похищения она что-то видела.

– С Ульяной? – Надежда покачала головой: – Тебе нельзя туда ехать.

– Ничего со мной не случится.

– А вдруг тебя кто-то узнает?

– Мне нужно поговорить со старухой, – упрямо повторил Астраханский.

Когда они были в нескольких кварталах от ателье, Надежде позвонила Ираида Самсоновна:

– Ты где?

– Я недалеко. Минут через пять буду.

– Тебе лучше не приезжать…

– Не пугай меня, мама, – проговорила Надежда и почувствовала, что Астраханский тоже напрягся.

– Здесь полно полицейских и следователь.

– Что случилось?

– Во дворе старуху убили. Нашли сегодня в кустах. Ты видела ее – она все время на скамейке сидела.

– Ульяна?

– Кажется, да.

Надежда повернулась к Астраханскому:

– Разворачивай машину, едем отсюда. Ульяну сегодня убили.

Глава 23 Черный день

В среду после многодневной жары на весь день зарядил дождь. Небо затянуло сплошной пеленой. Было душно, и в воздухе висело звенящее напряжение.

Надежда переходила от окна к окну в ожидании, когда закончится дождь и выглянет солнце.

Верашний вечер прошел в разговорах. Вернее, говорила она, Астраханский лишь изредка отвечал. Углубившись в себя, он словно производил в уме сложные вычисления. За весь вечер Лев высказал только одну мысль: у какого-то урода поднялась рука на старуху.

Придя на работу утром, Надежда попыталась разузнать подробности гибели Ульяны, но никто ничего не знал, в том числе Ираида Самсоновна.

А дождь шел и шел…

– Надежда Алексеевна, можно? – в кабинет заглянул Соколов.

Она отстранилась от окна и села за письменный стол.

– Заходите, Валентин Михайлович.

– Что будем делать с костюмами Анфисы Мешакиной?

– Не понимаю вопроса.

– Нужна по меньшей мере еще одна примерка, но, по словам Ираиды Самсоновны, девочка не сможет прийти.

Теперь, когда Анфиса уехала, не было смысла что-то утаивать.

– Костюмы ей вряд ли понадобятся, – сказала Надежда. – Оставьте все как есть. На днях позвоню ее матери и поинтересуюсь, как с этим быть.

– Вас понял, так даже лучше.

– Почему? – спросила она.

– Работы много, едва управляюсь.

– Ираида Самсоновна найдет двух закройщиков. Я уже попросила.

– Хотя бы одного, – деликатно заметил Соколов.

Надежда взялась за телефон:

– Сейчас ее позову.

– Не надо!

– Боже мой, да что же вы так конфронтируете? – огорчилась Надежда.

– Я не конфронтирую, – сказал Валентин Михайлович. – Просто не попадаюсь ей на глаза. Мне кажется, я ее раздражаю.

– Что за глупости! Пора с этим кончать. Да так же невозможно работать!

Он сдержанно согласился:

– Невозможно. Но я работаю.

Соколов ушел, а Надежда никак не могла успокоиться – думала о том, как правильно поговорить с собственной матерью и нейтрализовать этот конфликт. Затем ее мысли плавно перешли на Мешакиных, на Анфису и, само собой, на ребенка. Надежда часто вспоминала о нем. В ней прочно укоренилось чувство вины, как будто она сильно задолжала ему и не могла рассчитаться.

К обеду ее накрыла депрессия, казалось, что вся жизнь идет под откос. Поэтому, когда в кабинете появился Денис, она не слишком ему обрадовалась.

– Плохое настроение? – поинтересовался он, и было видно, что у него все в полном порядке.

– Я живой человек, и у меня могут быть черные дни, – мрачно проговорила она.

– В этом тебе не откажешь. – Денис обнял ее. – А я уже привык к твоим перепадам.

Надежда уклонилась, как будто в кабинете был еще кто-то, и она застеснялась.

– К перепадам чего?

– К перепадам твоего настроения.

Она усмехнулась:

– Считай, что ты еще ничего не видел.

Он посерьезнел:

– Лучше я к тебе в другой раз зайду.

Почувствовав вину, она спросила чуть мягче:

– Ты у себя?

– Сегодня встречаемся с Костей по планировке.

– А я вчера его подвозила.

После этих ее слов Денис и вовсе изменился в лице:

– Не спрашиваю, для чего ты вдруг явилась к нему домой.

Надежда не нашла ничего лучше, как подойти ближе и обнять его за шею. За этим последовал горячий поцелуй и объятья, которые привели их к дивану.

– Нет, подожди. – Надежда вскочила и одернула юбку. – Сюда могут войти.

Денис, конечно, расстроился, но виду не подал:

– Я понял.

– Мне нужно работать.

– Мне тоже. – Он двинулся к двери: – Когда мы увидимся?

– Я позвоню.

Помаявшись у себя в кабинете, Надежда спустилась в гостиную, взяла у Виктории сигарету (свои у нее закончились) и, миновав охранника, вышла на крыльцо ателье.

Дождь вдруг закончился, и ей взбрело в голову немного пройтись. Направившись к набережной, Надежда на ходу закурила. Неспешная прогулка примирила ее с реальностью, настроение улучшилось вместе с погодой.

Курила она недолго, сигарету пришлось выбросить, и не потому, что расхотелось курить, а потому, что возле нее притормозил автомобиль, из него вышли двое мужчин, схватили Надежду и насильно затолкали в салон. Машина рванула с места и вскоре скрылась из виду.

Оказавшись на заднем сиденье между двумя огромными мужиками, Надежда прислушалась к себе, выясняя, насколько она напугана. Чуть успокоившись, огляделась. Сначала ей показалось, что рядом с водителем никого нет, но потом она заметила за спинкой сиденья хвостик из темных волос и сообразила, что впереди едет женщина. Еще больше удивилась, когда та обернулась. Узнав в ней Ларису, Надежда спросила:

– Что это значит?

Лариса ответила:

– С вами хочет поговорить Геннадий Петрович.

– Он что, бог или царь, этот ваш Селиванов?

– Он – босс.

Надежда расправила плечи, слегка растолкав охранников:

– Вам не пришло в голову, что я заявлю в полицию и вас привлекут за похищение человека?

– Не успеете, – сказала Лариса.

Автомобиль тем временем въехал во двор двухэтажного особняка, и за ним закрылись ворота, как будто он попал в мышеловку.

– Приехали, выходите! – охранник покинул машину и замер у распахнутой дверцы.

Надежда выбралась из салона и огляделась поверх забора. Вокруг не было ни одного знакомого здания. Попеняв на себя за то, что не рассмотрела дорогу, она повернулась к Ларисе.

Та сдержанно приказала:

– Идемте.

Они вошли в хорошо обустроенное здание: не то чей-то офис, не то жилище богатого человека. По мраморной лестнице с витыми перилами поднялись наверх. Войдя в просторную комнату с драпированными шторами и наборным паркетом, Лариса подошла к двустворчатой двери и два раза стукнула по ней костяшками пальцев.

Дверь мгновенно распахнулась, и на пороге во весь могучий рост возник Селиванов:

– Привезли?!

– Привезли, – сдавленно проговорила Лариса.

Геннадий Петрович подошел к Надежде вплотную и спросил, глядя в глаза:

– Страшно?

Она ответила:

– Нет.

– На-а-апрасно-о-о, – зловеще протянул Селиванов. – Ты не представляешь, что тебя ждет.

– Не нужно меня запугивать. – Надежда выдавливала из себя последние капли мужества.

– Ты мне всю жизнь изнахратила… Все, к чему шел долгие годы, разрушено. И кем? – Геннадий Петрович страдальчески огляделся: – Жалкой портняжкой! – Он снова взглянул на нее и гаркнул что было сил: – Мышь серая!!

Отшатнувшись, Надежда испуганно замерла, ожидая, что за этим последует. Но Селиванов продолжил:

– Кто тебя нанял? – Он заговорил тише, словно прислушиваясь: – А? Я же знаю, что ты – подставная. Кто взял портфель? – Селиванов снова сорвался на крик: – Отвечай, сволочь!

Надежда прошла к дивану, села на него и демонстративно закинула ногу за ногу.

Селиванов набрал слюны и плюнул в ее сторону:

– Тьфу! – Перед тем как выйти из комнаты, он приказал: – Выкиньте ее за ворота!

Уже через минуту Надежда оказалась на улице. Ее, конечно, не выкинули, но обошлись довольно бесцеремонно. Те же охранники, что затолкали в машину, схватили ее под руки и буквально вытащили во двор, а потом – за ворота.

Она шла по улице, не останавливаясь и даже не пытаясь определиться по месту. Задача была одна: уйти как можно дальше от особняка Селиванова.

Анализируя все, что случилось, Надежда не находила никакого разумного объяснения. Для чего ее привезли к Селиванову? Складывалось впечатление, что ему хотелось выплеснуть злобу и он орал от отчаяния.

В конце улицы она остановила легковую машину и назвала адрес ателье.

* * *

Охранник встретил Надежду у двери, не догадываясь, что за неполный час ее успели похитить, обругать и вытолкать за ворота.

Она отправилась к матери, решая по дороге, стоит ли ей рассказывать о том, что случилось.

Ираида Самсоновна была в своем кабинете и что-то увлеченно изучала в своем компьютере. По едва слышному бормотанию Надежда поняла, что мать смотрит кино.

Заметив дочь, Ираида Самсоновна вскочила со своего кресла:

– Ты только погляди!

– На что? – спокойно поинтересовалась Надежда.

– Весь Интернет гудит! По телевизору в новостях показали!

– Да что, в самом деле? – Надежда обошла стол и заинтересованно склонилась к монитору.

Там, на черно-белом экране у кровати стоял голый мужчина, в постели лежала женщина. Комната была похожа на гостиничный номер.

– Порнуха? – Надежда удивленно посмотрела на мать.

– Да бог с тобой! – Ираида Самсоновна сняла видео с паузы.

– Трам-там-там-там… – басовито пропел мужчина и стянул с женщины одеяло, она тоже была в чем мать родила. – Бобик нашел свою киску!

– Кто это?

– Селиванов!

– Не может быть, – прошептала Надежда. – А женщина?

– Приглядись…

Надежда приблизила лицо к монитору и ахнула:

– Это же Рыбникова!

– Говорю тебе, их сегодня с утра на всех телеканалах полощут. По телевизору, конечно, срам немного прикрыли. Я сама не видела, но мне позвонила подруга. Я – в Интернет. А там, как говорится, все без купюр!

– Выходит, Рыбникова и Селиванов – любовники?

– А разве не видно? – злорадно ухмыльнулась Ираида Самсоновна.

Надежда задумчиво кивнула:

– Вот теперь мне все ясно…

– Ты только послушай, о чем они говорят… – Ираида Самсоновна потянулась к мышке.

– Не надо! – запротестовала Надежда.

– Да ты только послушай! Все – про деньги, про власть. Он, видите ли, под нее партию сделал, чтобы она, голубушка наша, в депутаты попала. Однопартийцев с грязью смешали.

– Мама!

– Что мама?! – Ираида Самсоновна обиженно отступила. – Ты забыла, что они здесь вытворяли? Забыла, как нас обыскивали? Как запугивали? Как хозяйничали?

– Это отвратительно! С чего ты так разошлась?

Ираида Самсоновна села в кресло и устало откинулась.

– И правда, что это я… По телевидению сказали, что Рыбникова сама сделала запись, и она хранилась в ее пропавшем портфеле.

– Зачем?

– Чтобы при необходимости шантажировать Селиванова. У нее была портативная шпионская ручка со встроенной видеокамерой.

– И она лежала в том самом портфеле?

– Боже мой! – воскликнула Ираида Самсоновна. – Хотела бы я знать, кто украл его из примерочной.

Надежда возразила:

– Не это теперь главное.

– А что?

– Селиванов обезумел от ярости, ему терять нечего. Он сотрет меня в порошок.

– Да что же это такое… – Ираида Самсоновна застыла на полуслове и вдруг крикнула дочери: – Срочно звони Марку!

– Я у себя. – Надежда прошла в свой кабинет, взяла телефон и набрала номер Фридмановича:

– Ма-а-рк…

Он ответил:

– Извини, сейчас говорить не могу.

– Постой! Всего несколько слов. Похоже, у меня неприятности.

– Знаю. Видел по телевизору.

– Ты тоже думаешь, что запись была в портфеле?

– Где же еще.

– Мне нужна твоя помощь.

Помолчав, Марк сказал:

– Прости, но я больше не могу представлять твои интересы.

– Почему?

– Я обещал жене. Мы помирились.

Ничего не ответив, Надежда бросила трубку.

Глава 24 Частный визит

– Надежда Алексеевна, вы оставили в гостиной альбом, – сказала Виктория.

Надежда спустилась с лестницы и забрала у администратора плюшевый альбом тети Люси:

– Вы за этим меня позвали?

– Соколов принес сценический костюм Ермаковой, хотел, чтобы вы посмотрели.

– Где он?

– В римской примерочной.

– Посмотрю, но на примерку не выйду. Скажите Валентину Михайловичу, чтобы примерял без меня.

Надежда вошла в примерочную, взяла балахон Ермаковой и огляделась, решая, куда бы положить тяжелый альбом. Пристроив его на чиппендейловский комод, Надежда вплотную занялась балахоном. Пайеточные букеты не осыпались, рукава заужены в меру, длина – по отметке.

В тишине комнаты раздался щелчок и жужжание, похожее на работу миниатюрного механизма. Надежда огляделась, определяя источник этого звука. Затем подошла к комоду, чтобы забрать альбом с фотографиями, но вдруг верхняя поверхность комода сильно накренилась, и альбом соскользнул внутрь. После чего столешница стала на место.

Вконец растерявшись, Надежда потрогала поверхность комода. Ей не показалось – альбома там не было. Она стала энергично выдергивать ящики, но ни в одном из них альбома не оказалось. Внутри комода тоже была пустота.

– Что за черт!

Оглядев ящик, Надежда заметила, что тот не соответствует глубине комода, намного короче. Отбросив ящик, Надежда надавила рукой на горизонтальную поверхность комода, услышала металлический щелчок и почувствовала, как плита наклонилась. Ее рука съехала к объемной полости у задней стенки комода, внутри которой лежал тети-Люсин альбом.

Она испуганно отдернула руку, и панель встала на место.

Придя в себя, Надежда все повторила, но на этот раз ничего не случилось. Тогда она присела на корточки, осмотрела боковые поверхности и нашла овальный рычаг, похожий на подзавод для механической детской игрушки. Надежда прокрутила рычажок до упора и снова надавила рукой на комод. На этот раз панель съехала, и она достала из внутренней полости альбом.

Надежда повторила эксперимент несколько раз, и ей удалось выяснить, что одного завода хватает на три полных цикла работы механизма. И если второй и третий циклы наблюдала она, то первый, вероятно, произошел, когда Рыбникова положила на комод свой портфель.

Надежда еще раз ощупала тайную полость комода и убедилась, что портфель вполне мог поместиться внутри.

Уже через минуту она была в кабинете у матери:

– Откуда у нас взялся этот комод?

Ираида Самсоновна подняла голову и удивленно посмотрела на дочь:

– Ты позвонила Марку?

– Откуда в римской примерочной этот комод?! – взорвалась Надежда.

– Во-первых, не кричи на меня, – оскорбленно проговорила Ираида Самсоновна. – Во-вторых, толком объясни, что случилось.

– Чиппендейловский комод в римской примерочной.

– Ах, этот… Две недели назад я купила его на блошином рынке в Измайлове. Интересная история, он – из Франции, с распродажи имущества цирка шапито. Комод принадлежал какому-то фокуснику. А потом…

– Подожди, мама! – перебила Надежда. – Значит, комод появился в примерочной за несколько дней до пропажи портфеля?

– Дня за два, – подтвердила Ираида Самсоновна. – Не понимаю, что в этом такого?

С лестницы послышался вежливый голос Виктории:

– Надежда Алексеевна, к вам Протопопов!

Не закончив разговор, Надежда поспешила в гостиную:

– Иван Макарович, здравствуйте! Как хорошо, что вы появились.

– Не ожидал, что мой приход вызовет такую реакцию. – Протопопов удивленно взглянул на Надежду.

– Сейчас все объясню. – Она схватила его за руку и потащила в примерочную.

Он оглядел комнату и, увидав балахон Ермаковой, хлопнул себя по ляжке:

– Это кто ж такое заказывает?!

– Смотрите сюда! – Надежда надавила рукой на поверхность комода. Щелкнул механизм, панель опрокинулась и открыла скрытую полость.

– Ну-ка, ну-ка! – Протопопов заглянул внутрь комода. – А ведь портфель Рыбниковой мог сюда поместиться. Только не пойму как…

– Да вот же! – Надежда прокрутила рычажок для завода: – Внутри комода есть механизм, и он подзаводится. Когда на поверхность кладут что-нибудь достаточно тяжелое, механизм срабатывает. Панель опрокидывается, и то, что лежало на комоде, падает внутрь, а панель снова возвращается на свое место.

Протопопов заинтересованно осмотрел весь комод и рычажок подзавода:

– Ну, предположим, Рыбникова положила портфель, и он упал внутрь. Но почему же вы ничего не услышали?

– Во-первых, мы разговаривали. Во-вторых, внутренняя полость обита сукном. Портфель свалился туда беззвучно.

– Какая же хитрая бестия все это подстроила? – Иван Макарович с прищуром огляделся вокруг.

– Разгадки здесь не найдете. Дело в том, что этот комод принадлежал цирковому фокуснику. Моя мать купила его, не догадываясь о встроенном механизме, и с чистой совестью определила в примерочную.

– Пристрастие к антикварным вещицам не доведет ее до добра, – сказал Протопопов. – Выходит, все вышло случайно? Но куда делся портфель? Ведь если все было так, как вы говорите, мы бы нашли его здесь.

Надежда покачала головой:

– У меня нет этому объяснения.

– Вот и у меня его нет, – вздохнул Протопопов. – Но есть хорошие новости.

– Действительно? – оживилась Надежда.

– Передайте Леве, что в деле появились свидетели. Жители дома видели, как в ночь убийства охранника три человека вошли в ателье. Среди них точно не было Астраханского. Все трое были ниже и худощавее.

– Кто открыл дверь?

– Охранник. Но сначала они переговаривались через устройство в двери. Свидетели отчетливо слышали женский голос.

– Все подтвердилось – там была женщина, – проговорила Надежда. – Мама была права.

– Мама всегда права, – констатировал Протопопов. – Я это усвоил еще в детстве.

– Спасибо за хорошую новость.

– Так и передайте Леве, когда вернетесь домой…

– Что?! – от неожиданности она даже подпрыгнула.

– Мне с самого начала было известно, что он скрывается в вашей квартире.

Надежда опустила глаза:

– Я передам…

Иван Макарович по-отечески похлопал ее по руке:

– Скоро все прояснится. Еще пару деньков пускай у вас посидит.

* * *

Надежда не дождалась конца рабочего дня, вышла из ателье как раз в тот момент, когда со всей своей свитой подъехала Ермакова. Ловко увернувшись, Надежда села в машину и помчалась домой.

Войдя в квартиру, прошлась по комнатам в поисках Астраханского и нашла его на балконе. По его лицу было видно, что он очень зол.

– Сегодня ухожу, – сказал Лев. – Сидеть и ждать у моря погоды больше не буду.

И тут Надежда вывалила на него весь ворох информации: начиная с поездки в особняк Селиванова и заканчивая комодом иллюзиониста и сообщением Протопопова. Астраханский ушел с балкона в комнату и подозвал Надежду:

– Расскажи подробнее про комод.

Надежда еще раз пересказала то, как обнаружила внутри комода тайную полость.

– И ты думаешь, что портфель туда сам провалился? – Лев недоуменно покачал головой: – Что за бред!

– Если бы ты видел, как четко работает механизм, ты бы так не сказал. – Надежда потупилась и проговорила чуть слышно: – Простить себе не могу, что бездумно поверила в то, что портфель украли. Рыбникова сказала, что он украден, и мы все купились на эту иллюзию, как зрители в цирке. – Она подняла голову: – Ты видел по телевидению видео с Рыбниковой и Селивановым?

– Уверен, что она сама его сделала. Поступок в духе Ирины Ивановны, – произнес Астраханский. – К слову, я знал, что они – любовники.

– При чем же здесь Окаемов? – поинтересовалась Надежда. – Для чего он ко мне приходил?

– С Окаемовым она жила до Селиванова. Не удивлюсь, если в портфеле есть и его видео. – Помолчав, Лев рассудил: – Если все так, как ты говоришь, значит, с комодом все вышло случайно. И поскольку злой умысел отсутствовал, портфель должен был оставаться там, куда он упал.

– Его кто-то забрал. Иначе как бы интимное видео Рыбниковой попало на телевидение?

– Одно с другим не складывается. Чудовищный разнобой фактов и информации.

– В том-то и дело…

Немного успокоившись, Лев сел на диван:

– Давай рассуждать.

– Давай. – Надежда уселась рядом.

– Предположим, что в тот момент, когда моя группа по приказанию Селиванова приехала в ателье, портфель был еще там.

– Предположим.

– Тогда Лариса не могла его не найти, когда обыскивала примерочную.

– Но я-то на него наткнулась случайно.

– Лариса – подготовленный человек. Она не могла не заметить разницы между длиной внутренних ящиков и внешними габаритами комода. Кроме всего прочего, при ней было специальное оборудование.

– И что ты этим хочешь сказать?

– Пока ничего.

– Лариса могла не обратить внимания.

– Могла…

– И потом, она же твоя девушка.

Астраханский неприязненно дернул плечом, как будто от чего-то отмахивался:

– Это здесь ни при чем!

– Я так не думаю.

– Ну хорошо! – Он повернулся и в упор посмотрел ей в глаза: – У тебя никогда не бывало так: пару раз переспал, а потом сильно жалеешь?

– Бывало… – растерянно обронила Надежда. – Послушай… – Она помолчала, но все же продолжила: – Лариса когда-нибудь приходила к тебе домой?

– Приходила.

– Она могла взять отвертку.

Лев резко поднялся и, прежде чем выйти из комнаты, бросил:

– Мне нужно подумать.

Надежда ожидала, когда он выйдет из соседней комнаты, до самой ночи. Сначала ей показалось, что она необоснованно обвинила Ларису. Потом она решила, что нужно позвонить Самойлову и все рассказать. Но уже к двенадцати часам Надежда, не раздеваясь, уснула.

Проснулась она в три часа ночи от того, что за стеной кто-то разговаривал. Подойдя к закрытой двери, поняла, что это Лев с кем-то говорит по телефону:

– Выезжай немедленно. Жду через три часа. – Закончив разговор, он вышел из комнаты, едва не прибив ее дверью – Подслушиваешь?

– Кому ты звонил? – спросила Надежда.

– Ларисе. – Он протянул телефон: – Прости, пришлось воспользоваться твоим.

Она забрала свой мобильник:

– И где вы встречаетесь?

– В Рязани.

– Нет, я серьезно.

– Если серьезно, она сейчас поедет в Рязань, а мы с тобой – к ней домой. – Он огляделся, как будто что-то искал, и спросил: – У тебя есть дома топор?

* * *

Все, что произошло после этого, было похоже на глупый шпионский фильм. Они приехали на самую далекую окраину города, прокрались к окну первого этажа с видом на лес, и Лев расковырял топором трухлявую деревянную створку. Вдавил ее внутрь, подтянулся и уже через мгновение протянул руку Надежде:

– Теперь ты.

– Что? – спросила она сдавленным голосом.

– Что-что? – сердито прошипел Астраханский. – Лезь давай!

Надежда ухватилась за его кисть и стала карабкаться вверх. Потом, зацепившись за узкий подоконник, неуклюже перевалилась через него и оказалась в комнате.

Лев спросил:

– Сколько ты весишь?

– Пятьдесят килограмм.

– А по-моему, все семьдесят…

Обидевшись, Надежда замолчала, но ненадолго.

– Сколько здесь комнат? – чуть слышно поинтересовалась она.

– Две.

– Сделаем так: ты ищи во второй, а я остаюсь здесь.

– Знаешь, что нужно искать?

– Нет.

– В том-то и дело. – Он подтолкнул ее к окну: – Будешь стоять на стреме.

По счастью, электрический свет не понадобился, дневной прибывал с каждой минутой. Поковырявшись в тумбочке, Лев перешел к шифоньеру, однако это его не вдохновило. Он встал посреди комнаты и вдруг попросил:

– Можешь позвонить на мой телефон?

– У тебя его нет, – проговорила Надежда.

– Дело в том, что я его забыл в этой квартире.

– Ну хорошо. – Она набрала номер, и они оба притихли.

Уже через полминуты Лев проронил:

– Ничего. Видать, разрядился.

– Нет, погоди. – Надежда набрала его номер еще раз: – Кажется, я слышала вибросигнал.

Навострив уши, Лев напрягся и по-собачьи пригнулся. Уловив едва слышимый импульс, он сбросил с кресла пестрое покрывало, порылся в какой-то коробке и достал телефон:

– Вот он! – а потом взял коробку, поднес к окну и поставил на подоконник: – Вот же сучка какая!

Надежда подошла ближе и склонилась к коробке:

– Что там?

Лев Астраханский стал поочередно доставать оттуда предметы:

– Флешка, перочинный нож, запасной ключ от моей машины…

– Как он здесь оказался?

– Так же, как флешка и перочинный нож.

– Не понимаю.

– Все это Лариса стащила из моей квартиры.

– Так же, как и отвертку… – догадалась она.

Лев зло усмехнулся:

– На месте отвертки могла оказаться флешка или нож. Да вот беда – отпечатки нечеткие.

– Какое коварство, – проронила Надежда.

– Вот мы и подошли к самому главному… – Лев пристально посмотрел на окно: – Думаю, Лариса нашла портфель Рыбниковой, когда проводила осмотр примерочной. Забрать его не смогла, но вернулась за ним следующей ночью.

– Когда убили охранника?

– Все так и было. – Он опустил голову: – Надеюсь, ты понимаешь, зачем ей понадобился ключ от машины?

– Чтобы подбросить в нее пустой портфель?

– И губную помаду.

Надежда все поняла и уже могла делать выводы:

– Помаду Лариса украла из сумочки Рыбниковой, когда передавала ее водителю.

Включив свой телефон, Лев просмотрел звонки:

– Татьяна звонила.

– Кто это?

– Жена погибшего друга.

– К нему ты ездил в больницу?

– Да. – Лев сделал вызов и приложил трубку к уху.

– Пять утра… – вполголоса проговорила Надежда, но он уже говорил:

– Таня? Прости, что разбудил. Увидел пропущенный звонок… Что? Так. Так. Когда? Кто ему об этом сказал? – Лев внимательно слушал и в конце концов проронил: – Я тебя понял.

Когда он опустил трубку, Надежда спросила:

– Что она сказала?

– Умирая, Серега сказал, что с Лариской выйдет блудняк ^[8].

– Но что это значит?

– Она – предатель. Ее кто-то купил.

– Значит, мы были правы. – Надежда огляделась: – Давай закругляться. Ты иди в соседнюю комнату, а я осмотрю шифоньер.

Лев ушел, и она стала перебирать все, что лежало на полках: простыни, полотенца, неглаженые футболки и какие-то тряпки. Все это лежало навалом и производило не