Глава 8 Маркиз де Крепдешин

На следующее утро входную дверь ателье открыл новый охранник.

Надежда представилась:

– Я – хозяйка.

Впустив ее, он вернулся на свое рабочее место. В гостиной, как обычно, была Виктория:

– Доброе утро, Надежда Алексеевна!

– Где моя мать?

Поколебавшись, она ответила:

– В закройной.

Уже дойдя до лестницы, Надежда вернулась:

– В чем дело?

– Ни в чем. – Виктория отвела глаза.

– Я вижу, вы что-то скрываете.

– Ну хорошо, – сдалась администратор. – У нас конфликт.

– У кого с кем?

– Все началось из-за ткани.

– Прошу вас, по существу!

– Петрова Нэлли Васильевна…

– Газпромовская жена?

– Потребовала раскройную карту.

– Зачем?

– Сказала, что на костюм ушло слишком много ткани.

– Она-то откуда знает?

– Тридцать лет назад сама шила по журналу «Бурда».

– Та-а-ак… – Надежда села на стул. – Надеюсь, карту ей предоставили?

– Нет.

– Почему?

– Валентин Михайлович отказался. Сказал, что не ворует ткань у клиентов.

– Где сейчас Нэлли Васильевна?

– Уехала.

– Что с ее костюмом?

– Остался в примерочной. Она за ним завтра приедет и, если будет карта раскроя, полностью рассчитается.

– Сделаем так: я поговорю с Соколовым, а вы, когда приедет Петрова, возьмете с нее за ткань по расходу, который ее устроит. – Надежда встала со стула: – В конце концов, она шила по «Бурде»…

– Сделаю, – сказала Виктория: – Но я никогда не поверю, чтобы Соколов завысил расход.

– Я тоже.

– Так что же вы, Надежда Алексеевна?

– Не хочу копаться в дерьме. До неприличия богатые люди считают, что все вокруг только и думают о том, как их обмануть. Так что подадим ей…

– На бедность?

– На дурость, – бросила Надежда, направившись к производственным помещениям.

В закройной она застала разгоряченную мать, испуганную помощницу Соколова и самого Соколова, который, склонившись над столом, что-то писал.

– Раскройной картой занимаетесь? – поинтересовалась Надежда.

– Мы гордые. – Ираида Самсоновна говорила с издевкой. – Мы лучше уволимся. Чужих денег мы не считаем. Считаем только свои.

Валентин Михайлович выпрямился и взглянул на нее с болью в глазах:

– Я, любезная Ираида Самсоновна, не привык, чтобы со мной говорили в подобном тоне. Ни вы, ни ваша дочь не потеряли по моей вине ни копейки.

– Прошу тебя, мама! – вступилась Надежда. – Пожалуйста, оставьте меня с Валентином Михайловичем.

Когда обе женщины вышли, она спросила:

– Это правда?

– Что именно? – сдержанно уточнил Соколов.

– Уволиться хотите?

Он протянул бумагу:

– Вот заявление.

– Не принимайте поспешных решений, – сказала Надежда. – Вы мне нужны.

Валентин Михайлович заговорил, опустив глаза:

– Мы работаем с вами, Надежда Алексеевна, почти десять лет. За это время всякое бывало. Когда жена умерла, я знал: у меня есть близкие люди – вы, Ираида Самсоновна, наш коллектив. Вы все – моя семья. – Он кротко вздохнул: – Дома меня больше никто не ждал, но здесь я был нужен. Простите, Надежда Алексеевна…

– Все из-за матери? – спросила Надежда.

– Я не жалуюсь, она по-своему права. Ее можно понять.

– Ну вот что, – Надежда разорвала заявление, – никуда я вас не отпущу. И, пожалуйста, – она подошла ближе и уткнулась в его плечо, – простите нас, Валентин Михайлович. Обещаю, мы все исправим.

* * *

Спустя полчаса Надежда ожидала мать в своем кабинете. Ираида Самсоновна вошла и сразу села напротив:

– Ругать будешь?

– Я уговорила Соколова остаться.

– И совершенно напрасно. Таких, как он…

– Таких, как он, больше нет! – перебила Надежда. – Я попрошу тебя не донимать человека.

– Хорошо, – согласилась Ираида Самсоновна. – Но я снимаю с себя всю ответственность.

– А это как тебе будет угодно. Но с этой минуты ты ни словом, ни жестом, ни взглядом не обидишь Валентина Михайловича. Ты умная женщина, мама, и, кажется, должна понимать: еще один выпад, и мы его потеряем!

– Да уж! Горделив не по чину маркиз де Крепдешин.

– У нас почва из-под ног выбита. Вокруг такое творится…

– Я все поняла. – Ираида Самсоновна встала: – Обещаю его больше не трогать. Могу идти? Пришел слесарь ремонтировать жалюзи в пошивочном цехе.

– Иди, мама. И не обижайся.

Ираида Самсоновна вышла в коридор, но тут же вернулась:

– Тут к тебе пришли.

Надежда спросила:

– Кто?

– Тот самый Лев.

– Пусть зайдет.

Мать вышла, и в кабинете появился Лев Астраханский:

– Здравствуйте. Отвлекаю?

– Отвлекаете.

– Всего на пару минут.

– Что с вами делать… Садитесь.

– Если позволите, я не один.

Надежда с любопытством перевела взгляд на дверь. За ним шла Лариса, стройная девушка с «конским хвостиком», худой «брючной» фигурой, прямыми плечами, узкими бедрами и милым лицом. Такие, как правило, не нравятся взрослым женщинам вроде Надежды и напоминают им о собственном возрасте.

Лариса кивком поздоровалась и села на диван рядом с Астраханским. Тот заговорил:

– Буквально один вопрос: сколько бывших квартир занимает ваше ателье?

– Мы купили две, но очень большие. Одну на первом и одну на втором этажах.

– Значит, первоначально было два выхода на лестницу черного хода?

– Совершенно верно: по одному из каждой квартиры.

– На первом этаже я его видел. А что со вторым?

– Он в соседней комнате. Там была кухня, а теперь кабинет моей матери. Во время реконструкции его заложили. Это было лет десять назад.

– Понял.

Надежда спросила:

– Есть что-нибудь новое?

– Нет, ничего.

– Чудеса, да и только. – Она неприязненно взглянула на Ларису.

– Эта фраза из моего арсенала. Все, что случилось здесь, иначе как чудом не назовешь. – Лев непроизвольно прикоснулся к щеке и провел пальцем по шраму, словно проверяя, все ли в порядке. – Еще один вопрос: почему у черного хода нет камеры наблюдения?

– Мне это без надобности. Все вопросы к жилищной конторе.

В кабинет снова заглянула Ираида Самсоновна:

– Наденька, тебе пора на примерку.

– Клиентка уже пришла?

– Нет, но будет минут через пять.

Надежда встала, пересекла комнату и остановилась возле Астраханского и Ларисы:

– Очень жаль, но мне нужно идти.

* * *

Войдя в примерочную, Надежда неприятно удивилась: вместо одной клиентки там находились две. По опыту она знала: такое бывает, когда заказчице что-то не нравится и ей нужна поддержка для оценки изделия и выяснения отношений с закройщиком.

Во избежание обострений Надежда отослала закройщицу и, пока клиентка надевала костюм, заговорила с ее подругой:

– Здравствуйте, Людочка. Давно вы к нам не заглядывали.

Та что-то не к месту ответила, понимая, в какое неблагодарное дело ввязалась: как-никак, а ей предстояло контролировать примерку костюма.

Надежда сохраняла выдержку, была сдержанна и доброжелательна.

Наконец, клиентка (ее звали Настя) встала перед зеркалом. На ней был элегантный костюм из шерстяной ткани темно-розового цвета. Невероятными усилиями закройщицы и портных она сделалась похожей на женщину, имевшую вкус.

«Кажется, все нормально», – решила Надежда, но она рано расслабилась.

– Надеждочка Алексеевна, вот здесь что-то не так, – повернувшись назад всем своим корпусом, Настя оглядела себя. – Вам не кажется?

Надежда Раух взглянула на ее спину:

– Заломы возникли из-за того, что вы сейчас повернулись. Встаньте прямо, и все исчезнет.

– А-а-а… – чувствовалось, что Настя хотела сказать что-то еще.

Надежда испытующе заглянула ей в глаза:

– Вам что-то не нравится? Скажите, мы все исправим.

– Ну, я не зна-а-а-ю. Чего-то в нем не хватает… Я в нем как старуха. И юбку нужно короче. Вот так, – она подняла подол.

Подруга опустила глаза и, не сдержавшись, съязвила:

– До лобка?

Надежда улыбнулась, а Настя, покосившись на подругу, спросила:

– Думаешь, коротко? – и, оглядев себя в зеркале, решила: – Тогда сделайте на два сантиметра длиннее.

На том и остановились.

Снимая с себя костюм, Настя спросила:

– Надеждочка Алексеевна, а кусочков ткани от него не осталось? Знаете, вдруг порву или еще что-то случится…

Посмотрев на Настю, Надежда ответила:

– Я спрошу, – и, попрощавшись, вышла в гостиную.

Из-за незакрытой двери донеслось:

– Посмотрит она… Три метра материи было. Хоть на жилетку, да сперла.

Надежда в сердцах бросила Виктории:

– Сходите в цех и соберите все обрезки ткани от ее костюма. Даже самые маленькие. Всю «лапшу» соберите и отдайте этой дурехе.

Идиотизм ситуации выбил Надежду из равновесия. Ей хотелось курить, и она закурила прямо в гостиной. За этим занятием ее застал следователь Иван Макарович Протопопов. Пришлось ей затушить сигарету и подняться вместе с ним в кабинет.

– Хотел расспросить вас про черный ход.

– Все сегодня об этом! – не сдержалась Надежда.

– Был еще кто-то?

Она промолчала, но Иван Макарович настаивал:

– Придется вам рассказать.

– Лев Астраханский из службы безопасности партии «Возрождение демократии».

– Лева? Знакомый мне человек.

– Неужели?

– Хорошо знаю его, работали вместе.

– Так вот, он задал тот же вопрос.

– И что вы ему ответили?

– Повторяю дословно: под ателье мы купили две, но очень большие квартиры. Одну на первом и одну на втором этажах дома. В обеих были выходы на лестницу черного хода.

– Их было два?

– Два, – подтвердила Надежда. – По одному на каждом этаже, в каждой квартире.

– На первом этаже выход есть. Что со вторым?

– Он был в соседней комнате. Раньше там находилась кухня, а теперь кабинет Ираиды Самсоновны. Во время реконструкции его заложили. И было это лет десять назад.

Протопопов пометил что-то в своем блокноте.

– И вы решительно утверждаете, что там выхода нет?

– Идемте… – Надежда поманила его рукой, и они перешли в соседнюю комнату. Она похлопала рукой по кирпичной стене: – Видите?

Иван Макарович тоже похлопал:

– Ощущаю.

– Можно полюбопытствовать? А почему вы об этом спросили? Или это секрет?

– Никакого секрета нет. Выясняю, как еще преступники могли проникнуть внутрь помещения.

– Вы же сами сказали, что они раскурочили жалюзи в пошивочном цехе и влезли в окно.

Протопопов положил ручку в блокнот и захлопнул его:

– Криминалисты установили, что жалюзи курочили изнутри, скорее, для того, чтобы выйти наружу или ввести в заблуждение следствие.

– Какая-то ерунда, – пробормотала Надежда.

– Ошибаетесь. – Иван Макарович улыбнулся. – В прошлый раз вы спросили: зачем убивать охранника, если можно было просто стукнуть его, чтоб не мешал. На этот вопрос есть ответ: преступники попали в ателье через главный вход. Охранник сам открыл дверь.

– С трудом в это верится, – возразила Надежда. – Этот человек давно здесь работал и хорошо знал инструкции. Он не имел права никому открывать.

– И тем не менее в это придется поверить. Скорее всего, пришел тот, кому он не мог не открыть.

– Кто?

– Например, вы.

Надежда вздрогнула и на глазах побледнела:

– Побойтесь бога!

– Это только предположение. В сущности, – Протопопов развел руками, – все может быть, но ничего пока не известно.

– А теперь скажите, почему охранника убили, а не ударили? – спросила Надежда.

– Потому что он знал убийц и мог их выдать полиции.

– Ага-а-а… – протянула она. – Теперь и я понимаю.

Иван Макарович продолжил:

– Однако из этого обстоятельства рождается новый вопрос.

Надежда поинтересовалась:

– Какой?

– Почему охранник работал две ночи подряд?

– Об этом нужно спросить в охранном агентстве. У нас с ним заключен договор. Но мне известно, что этот человек жил в Тульской области. Оттуда приезжал на работу в Москву. У других – та же история: ездят из Рязани, Твери, из Калуги. Чтобы не мотаться в электричках, договариваются между собой и совмещают две смены.

– Кажется, я понял, – кивнул Протопопов. – Еще вопрос: кто обслуживает ваши компьютеры?

– Спросите у Ираиды Самсоновны. Все договора у нее.

– Мастер давно приходил?

– Месяца три назад. – Надежда насторожилась: – Подозреваете его?

– Работа у меня такая – всех подозревать. По счастью, подозрения не всегда подтверждаются. Вам известно, что в ночь убийства у вас был похищен жесткий диск, на котором хранились записи камеры наблюдения?

– Конечно.

– В подсобном помещении, где хранился системный блок, криминалисты нашли отвертку. На ней – отпечатки.

– Понимаю.

– Конечно, многое не ясно в этой истории. Из ателье ничего не похищено. Сейф на месте. Зачем убивать охранника, ломать жалюзи и воровать жесткий диск – непонятно.

– Надеюсь, вы разберетесь.

– Астраханский не рассказывал, нашел он портфель?

Иван Макарович задал вопрос уже с порога. Однако провести Раух не вышло, она сразу поняла – за этим что-то стоит, и решила: сейчас не время говорить об исчезновении Рыбниковой. Как будто что-то почувствовав, ей позвонил Марк.

– Простите, мне нужно ответить. – Она взяла трубку.

– Ты где? – спросил Фридманович.

– В своем кабинете.

– Протопопова видела?

– Он здесь.

– Рассказала про Рыбникову?

– Еще не успела.

– Если не расскажешь, я сам ему позвоню.

Выбора не было, и она согласилась:

– Обещаю. Сейчас все расскажу.

– Что? – не стерпел Протопопов. – Что расскажете?

Надежда отключила телефон и ответила:

– Дело в том, что Рыбникова Ирина Ивановна…

– Надя! – в комнату забежала Ираида Самсоновна.

Прервавшись на полуслове, Надежда обернулась и испуганно взглянула на мать:

– Что?!

– Тебе нужно спуститься!

– Что случилось?! Немедленно объясни!

– У нас репортеры и телевидение.

– Где у нас?

– В гостиной!

– Кто их впустил?

– Охранник новенький, растерялся. Они буквально вломились! Там человек двадцать!

– Идем! – Надежда первой ринулась вниз. Уже с середины лестницы заметила, что ее снимают на камеру. – Кто разрешил?! – Она подошла ближе и закрыла рукой объектив.

К ней подбежал репортер. Спустя мгновение перед ней уже торчали несколько микрофонов:

– Подтверждаете информацию о гибели Рыбниковой? Ее здесь убили? Вы знаете, кто мог совершить преступление? – Вопросы сыпались на нее, как горох.

– Позвольте… – Протопопов взял ее под руку и отвел в сторону: – Это правда?!

Надежда помотала головой, но потом вдруг кивнула. Иван Макарович заметил, что их снимают, и оттолкнул оператора:

– А ну-ка пошел отсюда!

В противоположном конце гостиной, примыкающей к вестибюлю, послышался шум. Репортеры и операторы мгновенно устремились туда.

Над общей массой возникла голова Селиванова и две головы охранников. По их энергичным движениям было понятно, что они расталкивают людей, освобождая пространство.

От одного к другому перелетало одно только слово: пресс-конференция. Потом раздался голос Селиванова:

– Пользуясь тем, что вы уже здесь, хочу сделать заявление! – Все стихло, и он продолжил: – Совершено преступление. Похищена, а возможно, убита член политбюро партии «Возрождение демократии», наш соратник, Ирина Рыбникова. Эта провокация нацелена на ослабление рядов нашей партии в борьбе за голоса избирателей! Мы уже направили заявление в полицию. Призываю товарищей по партии и всех, кто будет за нас голосовать на предстоящих выборах, не поддаваться…

– Идемте отсюда, – сказал Протопопов Надежде. – Теперь нам есть о чем поговорить.

Она же дернула за рукав ближайшего репортера:

– Не знаете, кто приехал сюда первым?

Тот ответил:

– Кажется, «Криминальный канал».

Глава 9 Церковь в Кадашах

Остаток дня был очень тяжелым. Разговор с Протопоповым закончился поздним вечером. Он выпытал у нее все подробности злополучного дня, когда из ателье пропал портфель, а потом сама Рыбникова. Домой Надежда вернулась опустошенной и на следующий день, последовав совету матери, устроила себе выходной. С вечера зашторила окна и до обеда провалялась в постели. Одеяло казалось ей надежной защитой, как в детстве.

После обеда она подумала, что именно так люди и впадают в депрессию, но успокоилась тем, что ее личная депрессия – вещь застарелая, и ей уже не по силам ее сдержать.

В два часа позвонила Ираида Самсоновна и сообщила, что в ателье все нормально, если не обращать внимания на то, что у подъезда толкаются журналисты.

– Как Соколов?

– Маркиз де Крепдешин провел две примерки, и обе удачные. До конца дня придут за тремя платьями и двумя костюмами. Выручка сегодня будет хорошей.

– Жизнь продолжается. Увы, без меня, – проговорила Надежда.

– Всего один день, – заметила Ираида Самсоновна. – Послушай, тебе нужно куда-нибудь выбраться. Не сиди дома, не кисни.

По ее совету Надежда позвонила Фридмановичу:

– Ма-а-арк…

– Слушаю тебя.

– Есть новости?

Он ответил:

– Смотри телевизор!

– А что там? – обеспокоенно спросила она.

– Убийство Рыбниковой и твое ателье, где бесследно исчезают без пяти минут депутаты.

– Это невыносимо… – простонала Надежда. – Мы потеряем солидных клиентов.

– И это не самое страшное, – сказал Фридманович. – Тебя нужно спасать. Я встречался с Протопоповым, он очень зол.

– Почему?

– Говорил я тебе, расскажи ему про Рыбникову.

– Но он теперь знает.

– Теперь – это не раньше.

– И что?

– Ничем хорошим обрадовать не могу. Как, собственно, и плохим. А это уже плюс.

Надежда предложила:

– Может быть, сходим куда-нибудь?

– Куда ты хочешь? – спросил Марк.

– Мне все равно. Просто погуляем.

– Не знаю. Твердо обещать не могу. В лучшем случае заеду к тебе вечером.

– Что ж, и на этом спасибо.

– Спасибо – приезжай или спасибо – не надо? – у Фридмановича на глазах улучшилось настроение.

– На твое усмотрение.

– Ну все. Целую. У меня встреча с клиентом.

Не успела Надежда отложить телефон, как ей вновь позвонили:

– Это Денис.

– Как продвигается ремонт в ресторане? – спросила она.

– Да мы только начали. Где вы сейчас?

– Дома.

– А я думал, на работе, хотел вас пригласить…

– Куда? – заинтересовалась Надежда.

– Ну, например, погулять. Пойдете?

– Пойду.

– Откуда вас забрать?

– Запишите мой адрес.

* * *

Покружив немного по Москве, Денис припарковался на платной стоянке и дворами вывел Надежду на Новый Арбат к кинотеатру «Октябрь».

Не торопясь, они направились в сторону Воздвиженки.

– Хотел зайти вчера, но увидел столпотворение журналистов и понял, что вам не до меня.

– Это было ужасно…

– Журналисты люди напористые.

– Мне пришлось до ночи давать показания.

– Про убийство охранника?

– И еще про исчезновение Рыбниковой.

– Я так и не понял, что с ней случилось.

– Пришла в ателье на примерку. Сначала исчез портфель, а потом она сама.

– И вы так просто говорите об этом? – удивился Денис.

– Устала бояться. Я так для себя решила: как будет, так и будет.

– Что ж, удобный подход, однако, замечу, не самый эффективный в смысле защиты своих интересов.

– У меня есть адвокат.

– А вот это – умно.

– Не так умно, как предусмотрительно, – сказала Надежда.

– Ко мне тоже приходила полиция.

– К вам – это куда?

– В помещение ресторана. Мы были там с архитектором.

– К вам-то зачем? – удивилась она.

– Спрашивали, не видел ли я чего.

– А вы?

– А что я мог видеть?

– Значит, результат нулевой.

Они подошли к Московскому Дому книги, возле которого была сооружена арка из голубых воздушных шаров. Денис предложил:

– Зайдем?

– Зачем? – удивилась Надежда.

– Сегодня здесь праздник – в цокольном этаже открывается отдел букинистической книги.

– Вы – любитель? – Она недоверчиво вгляделась в него. – И вы специально привели меня сюда, чтобы…

– Ну, предположим, специально. – Денис по-доброму улыбнулся. – Мой друг архитектор оформлял интерьер. Просил заценить.

– Вот уж не думала…

– Ну так пойдем или нет?

Она пожала плечами:

– Пойдем.

* * *

Лестницу, ведущую в цокольный этаж, где располагался отдел букинистической книги, Денис и Надежда отыскали по звукам инструментального трио. Скрипка, контрабас и гитара звучали слаженно и производили приятное впечатление.

К открытию собралось человек сорок зевак или кем-то приглашенных людей. Судя по недовольному ропоту, открытие задержалось. И без того небольшая группа редела, и к моменту начала торжества осталось не больше пятнадцати человек. Ленточку перерезали двое мужчин в строгих костюмах. Вслед за ними во вновь открытый отдел спустились все остальные.

– Денис! – К ним подошел светловолосый очкарик в белой рубашке. Заметив Надежду, он представился: – Константин Лебедев, архитектор, товарищ вашего друга. Ну как? – спросил он у Дениса.

Тот ответил:

– Еще не осмыслил.

– Ты осмысливай, а я пошел, у меня еще много дел.

Оглядев помещение и не заметив ничего примечательного, Надежда переключилась на книги. Здесь и в самом деле было на что посмотреть: множество старинных, по-настоящему ценных изданий.

– Вы только взгляните, – Денис показал ей старую детскую книжку, – храм Воскресения Христова в Кадашах. Это же в двух шагах от нашего с вами здания.

Надежда удивленно вскинула брови:

– И я вам больше скажу: это вид из моего кабинета. Вот только деревья не такие большие.

На бумажной обложке была нарисована знакомая картина: шестиярусная колокольня и пятиглавый храм Воскресения Христова. Ракурс и приближенность в точности соответствовали тому, что Надежда каждый день видела из окна своего кабинета.

Она взяла книгу и, перелистав ее, нашла выходные данные: Москва, издательство «Молодая гвардия», 1925 год, художник-иллюстратор З. В. Домбровская.

Надежда позвала продавщицу:

– Девушка, я хочу купить эту книгу.

– Зачем она вам? – поинтересовался Денис.

– Просто чтобы была.

Он улыбнулся:

– И это многое объясняет.

Архитектора не дождались, дело шло к вечеру, и Денис пригласил Надежду на ужин. Ресторан выбрали здесь же, на Новом Арбате. Сели у окна, чтобы видеть проходящих мимо людей.

– Люблю Москву, – сказала Надежда.

– Здесь родились?

– Да, я коренная москвичка.

– А я родился и вырос в Кирове, но учиться приехал сюда.

Она резюмировала:

– Значит, наше с вами студенчество прошло в одних и тех же местах.

– Мне всегда хотелось в Москву. С детства сюда тянуло.

– Чем плох город Киров?

– Дело не в том, плох или хорош… – Денис подобрал точное слово: – Бес-пер-спек-ти-вен.

– Я была в Кирове. Он как тихая гавань – там спокойно, и все рядом. Легко смогла бы там жить.

– Знаете, как говорят? Кораблю безопасней в порту, но он не для этого строился.

– Хорошо сказано. Это вы про себя?

– И про себя тоже. Вот вы, Надежда, много учились, добивались успеха…

– Из Интернета сведения почерпнули?

Денис усмехнулся:

– Что же, вы думаете, не полюбопытствовал?

– Так о чем вы там говорили?

– Неужели никогда не хотелось самой придумывать моду?

– Я придумываю.

– В рамках ателье? – Он удивился. – И вам этого достаточно?

– Мне это нравится.

– А как же движение вперед, как насчет того, чтобы – вверх? Неужели вам не хочется выпустить именную коллекцию и предъявить ее людям?

– В двадцать лет, возможно, хотелось. Но потом я многое поняла и заняла свое место. Я шью качественную и модную одежду.

– Мне кажется, вы способны на большее.

Задумавшись на минуту, Надежда сказала:

– Видите ли… Настоящих творцов мало. Их – единицы. Все остальные пережевывают и тиражируют чужие идеи, считая себя кутюрье. Есть модельеры второй, третьей линии и даже четвертой. Моя позиция такова: если не можешь сказать миру ничего нового, просто делай свою работу, и пусть будет что будет.

– Такая позиция заслуживает уважения, но амбициозному человеку трудно с этим смириться.

Официантка принесла заказ, расставила тарелки и разлила вино.

– Давайте выпьем за вас, – Денис поднял бокал. – За высокие цели и за большие проекты.

– И за возможность спокойно работать, – подсказала Надежда.

– В вашем случае это актуально.

Они чокнулись и, глядя друг на друга, выпили.

Надежда взялась за вилку и между делом спросила:

– Как же вы теперь поведете машину?

Денис беспечно улыбнулся:

– Возьмем такси.

После ресторана они еще добрых два часа бродили по улицам. Зашли на Старый Арбат, послушали музыку, ели мороженое и сидели на бульваре, где среди листвы горели желтые фонари. Им было легко, как будто они выросли в одном дворе или учились в одном классе. Ощущение близости между ними все возрастало. К концу прогулки Надежда и Денис перешли на «ты», что случилось само собой и казалось вполне логичным.

Когда ночью они взяли такси и подъехали к ее дому, Надежда приготовилась к тому, что Денис попросится в гости, и, конечно, она бы сказала – нет. Но предупредив таксиста, что скоро вернется, Денис проводил ее до подъезда, обнял и нежно поцеловал в губы, как будто делал это уже не раз. А Надежде в тот момент хотелось лишь одного: чтобы этот поцелуй длился целую вечность.

Вернувшись домой, она улеглась в постель и стала мечтать о будущем, но была наказана за это бессонницей. В мыслях был только Денис. Воспоминание о его теплых губах истомой растекалось по телу. Купаясь в этом чувстве, она перебирала в памяти события минувшего дня до тех пор, пока утренний свет не подсказал ей, что наступил новый день.

Вконец измучившись, Надежда встала с кровати, выпила воды и взяла купленную книжку. Прошла к ноутбуку, включила его и, мельком просмотрев новости, зашла на сайт «Союза художников России». Побродив там и не получив нужного результата, выяснила, что «Союз художников России» – правопреемник «Союза художников СССР». Однако тот же Интернет подсказал, что это общество было основано только в апреле 1931 года. Ей же был нужен более ранний период. Надежда заглянула в книгу, чтобы уточнить год выпуска и название издательства.

– Двадцать пятый год. «Молодая гвардия», – она повторила вслух инициалы и фамилию иллюстратора: – З. В. Домбровская.

После недолгих поисков ей удалось найти в Интернете «Реестр профессиональных художников», куда входили художники Российской империи, СССР, «русского зарубежья», Российской Федерации и республик бывшего Советского Союза. Такой размах вполне устроил Надежду – временной промежуток охватывал без малого четыре столетия.

Убедившись, что в этот реестр включены иллюстраторы книг, она отыскала буквенный раздел от «Дн» до «Дя» и стала методично просматривать список фамилий. Вскоре отыскала нужную строчку: «Домбровская Зося Владимировна/10.04.1896–03.07.1926/, художник двухмерного пространства».

Вернувшись в начало реестра, Надежда убедилась в том, что к художникам двухмерного пространства относятся графики, живописцы, плакатисты и в том числе иллюстраторы.

Не было сомнений в том, что Домбровская Зося Владимировна – художник-иллюстратор, нарисовавшая на книжной обложке вид из окна. Но та ли эта женщина, о которой рассказала старуха Ульяна? Учитывая возраст Ульяны, женщину убили в 1926 году, что в точности совпало с датой смерти Домбровской. В соответствии с датой смерти, указанной в реестре, она скончалась 3 июля 1926 года.

Подведя итог, можно было заключить, что совпало не только имя и профессия, но и дата смерти художницы. Что касается книжной иллюстрации, она не оставляла сомнений: убитая в 1926 году женщина и художница Зося Владимировна Домбровская – одно и то же лицо.

Вернувшись в постель, Надежда решила, что даже если та старая история с убийством художницы никак не связана с недавним убийством охранника, было бы неплохо в нем разобраться. Недавняя мысль о том, что причина всех бед находится за пределами ее личных возможностей, привела к выводу: в череде страшных событий и правда есть общая ось, выдернув которую, можно все изменить. Смущало только одно – на эту ось было нанизано слишком много событий.

На этой мысли Надежда уснула, и ей приснилась гигантская карусель. Она вращалась с бешеной скоростью, и сидящих на ней людей было не разглядеть. Все, кого закрутил этот вихрь, слились в одну пеструю полосу.