Я: О, бинго… а что, кто-то еще не знает тебя под именем ‘Холт’? 1 страница

Глава 1

Я не всегда была таким слабым человеком, такой сломленной женщиной. Я мечтала, а когда мечта сбывалась, я мечтала о большем. У меня были планы, планы на будущее, настолько яркие, что они бы вас ослепили. Я до сих пор помню тот день с теми мечтами, с теми грандиозными планами и с тем будущим, таким же ярким, как вспышка на солнце.
Просто в то время я об этом не знала.
В то время я думала, что всё будет в порядке. В конце концов, какая семнадцатилетняя девушка не считает, что она неуязвима?
По совпадению, в тот же самый день я убедилась, что судьба меня ненавидела. Нет, она меня не просто ненавидела... она меня не выносила. Люди говорят, карма — сука, но у меня есть для вас новости, карма не имеет ничего общего с судьбой, которая запятнана кровью. И не только кровью.
Жаль, я не знала, что именно это и подготовила судьба на пути к моей погибели. Может, это началось с рождения? Я предпочитала думать, что, по крайней мере, там всё было в порядке. Родители любили меня, молились обо мне, я была для них всем. Поэтому, нет, я не считаю, что это началось в тот день.
Или в день, когда я стащила у Мэгги Джонс чашку с пудингом. Но Мэгги была задирой, неприятной и вечно обжирающейся особой, так что, думаю, я сделала ей одолжение.
Однажды я украла шоколадку из продуктового магазина, но разве это серьезно? В таком случае, судьба наказывала бы меня после каждого незначительного подросткового дерьма; презирайте, кого хотите, но там, откуда я родом, эта кража подобна обряду посвящения.
Нет, думаю, судьба решила возненавидеть меня в тот день, когда я перешла в девятый класс[1] средней школы Долины и столкнулась с Акселем. Тогда стало бы понятно, что причина, по которой она меня возненавидела, заключалась в причине всей моей боли.
Поэтому я убеждена, что судьба уже никогда не засияет для меня. Зачем ей это? Она забрала всё что могла. Одним махом уничтожила всё самое дорогое, что я когда-либо любила.
Однажды я пойму причину, по которой судьба невзлюбила меня, Изабель Уэст. Но я чертовски убеждена, что до того дня буду осторожна со своими мечтами и планами, своим сердцем и душой.
Судьба может ненавидеть меня, но я не перестану надеяться, что в один прекрасный день она забудет о своей любимой потрепанной игрушке. И когда этот день настанет, надеюсь, карма позабавится с этой сукой, судьбой.

(2 года спустя)

Я чувствую, как солнце согревает мою кожу. Я люблю это блаженное состояние между сном и пробуждением. Это напоминает мне оцепенение. Ты не ударяешь по выключателю, чтобы включить свой мозг, позволяя ему работать и вспоминать. Ты просто там, между сном и реальностью. Я люблю просыпаться, чувствуя, как солнце согревает мою кожу; это напоминает мне о том, что я жива. Жива и спасена.
Я вздыхаю и переворачиваюсь, смеюсь, когда вижу дурацкую подушку в форме мужского тела, со странно реалистичным лицом, изображенным на самом верху. Ди утверждала, что я в нем нуждалась. Ее теория заключалась в следующем: если я не хочу мужика, то, по крайней мере, не буду спать в одиночестве. Что бы это не значило. Я еще несколько лет назад перестала пытаться понять всё, что касалось Ди. Она была моей лучшей подругой на протяжении последних одиннадцати лет. Она была сестрой, которой у меня никогда не было, и я не сомневалась, что она всегда прикроет мою спину.
Мы встретились, когда мне было восемнадцать, и я была обозлена на весь мир. Она танцевала по всей комнате в ритме бипоп во время ориентирования новичков (знакомства со студентами первого курса), улыбаясь всем, кто бы на нее ни посмотрел. Она взглянула на меня всего один раз и тут же решила, что мы будем лучшими подружками. Думаю, она увидела во мне сломленную душу, и со всей своей заразительной жизнерадостностью решила, что станет моим лекарством. Она находилась рядом со мной при каждом взлете и падении; и поверьте мне, падений было много. Она стала моим самым ярым болельщиком и сторонником, и в одиночку вернула свет в мою жизнь.

Она поднимала меня, когда я падала, отряхивала и помогала залечивать раны.
Два года назад она сделала то же самое. Не задав ни единого вопроса. Она снова всё бросила, прибежала на помощь и помогла мне исцелиться.

Пока я была замужем за Брэндоном, мы на некоторое время потеряли это «сестринство». Это было нелегко, но я смогла поддерживать с ней связь благодаря звонкам украдкой и тайным встречам. Я знала, что она волновалась, ведь она понимала, что обстановка в моем доме не благоприятная, но Ди есть Ди, улыбающаяся и напоминающая о том, что если она мне понадобится, то она придет на помощь.

И она не лгала; она всё бросала и прибегала по первому зову.

Я знаю, что она чувствовала свою вину за то, что познакомила нас. Это было необоснованным, но сути не меняло. Когда мы вместе с ней проводили время наедине с парой бутылок вина, изредка я улавливала в ее глазах чувство вины. Она ловко это скрывала и мне приходилось ей подыгрывать, но я понимала, что моя девочка, даже несмотря на такое большое сердце, ничем бы не смогла помочь.
Я встретила Брэндона, когда мне был двадцать один год, и моя беспечная и полубессознательная жизнь состояла из выпивки и вечеринок.

Он был первым мужчиной после Акселя, на которого я посмотрела. Прошло почти четыре года, и я была готова попробовать полюбить снова.

О, как же я была слепа.

Внешне Брэндон был идеален. Он был на несколько лет старше меня, уже закончил Университет Северной Каролины и обосновался в бухгалтерской фирме своего отца. Он был успешен и быстр на пути к очередной крупной победе. Он не был чересчур высоким, едва достигая шести футов и обладая подтянутым телом бегуна. Рыжевато-каштановые волосы и карие глаза. Он был идеальным парнем, осыпающим меня романтическими, экстравагантными путешествиями и подарками, чаще всего появляясь, чтобы взять меня в неожиданные поездки, организовывая все те мелочи, которые, как нам кажется, делают человека совершенным. Через шесть месяцев после нашего знакомства, идеальный парень стал моим женихом, а еще четыре месяца спустя я стала миссис Брэндон Хантер.
Затем Брэндон, которого я встретила и полюбила, постепенно переменился. Мало-помалу он начал отдалять меня от моей семьи, друзей и, самое главное, от Ди. Он знал обо всех моих связях, и с ней эта связь была самой сильной. Я стала пленницей в своей собственной жизни. Я знаю, мои бабушка и дедушка волновались, но он был ловок, и всегда придумывал идеальную причину по которой мы не могли приехать, а когда у нас выдавались редкие случаи их навестить, он всегда звонил домой с какой-нибудь отмазкой. Труднее всего ему было отмахнуться от Ди, но ему это удавалось. Или, по крайней мере, думал, что удавалось. Он был хорошим, поэтому я отдала ему бразды правления и возможность манипулирования.

И он привел меня в неописуемый ужас.

Избиения не начинались до тех пор, пока мы не прожили в браке около двух лет. Я отправлялась повидаться с Ди, когда должна была забирать его одежду из химчистки. Я скучала по своей лучшей подруге, и искренне полагала, что смогу приходить и уходить до того, как он успеет что-либо заметить.

Но Брэндон Хантер замечал всё.

Поначалу избиения были терпимы, пощечина тут и там из-за каких-то проступков, которые, как он считал, заслуживали наказания. В конце концов многого и не требовалось, я могла чихнуть и, если ему это не понравится, на следующий день я щеголяла с подбитым глазом.

Он наносил удары правой рукой, и я была основательно загнана в угол. Оторванная от всех, кого я любила, и напуганная его гневом, я никуда не могла податься.
Это были годы, когда я просила и умоляла о том, чтобы Аксель нашел дорогу ко мне. Все без исключения переполненные ужасом дни, когда я становилась объектом кулаков Брэндона, я пыталась перенести себя в другое место. Туда, где Аксель готов забрать меня и стать моим героем. Но, в конечном итоге, приходилось смотреть правде в глаза… моего героя уже не было в живых.
Закрыв глаза, вспоминаю то время, когда моя жизнь была наисчастливейшей. Двенадцать лет назад, если быть точной.

— Не могу поверить, что это наша последняя ночь, перед тем как мы расстанемся на шесть месяцев; я буду так сильно скучать по тебе, малыш, — я смотрю в его ярко-зеленые глаза. Боже, я люблю его глаза. Думаю, я была бы счастлива просто находиться здесь и часами любоваться его прекрасным лицом.
Затеряться в нем.

Что я буду делать без него?

Я люблю этого мальчика больше всего на свете.

Я снова кладу голову на его теплую грудь, чувствуя сильное сердцебиение под ухом.
Я знаю этого красивого мальчика с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, и Аксель стал любовью всей моей жизни за последние три года. И дня не проходило без него. Как я выдержу хоть один день без него, не говоря уже о шести месяцах?

— Детка, брось. Всё закончится, прежде чем ты успеешь это осознать, и тогда я вернусь, чтобы забрать свою девочку.

Я слышу вибрацию от его слов под моих ухом, прекрасно понимая, какие мысли крутятся в моей голове.
Мы лежали на его небольшой двуспальной кровати уже несколько часов, просто растворившись друг в друге. Я знаю, что он ненавидит этот дом.

Его приемная семья не такая уж плохая, ну, полагаю, до тех пор, пока они держатся на расстоянии. Он для них – талон на еду, поэтому они оставили его в покое. У меня такое чувство, что они отсчитывают секунды до того момента, когда он уедет на основной курс боевой подготовки, чтобы избавиться от его тела и взять новое. Они не хотели, чтобы их банковский счет опустел, жадные уроды. Его приемные родители никогда меня не любили. Не думаю, что смогу когда-нибудь понять причину, но Аксель полагает, это связано с тем, что я крутилась по близости последние три года, занимая место и объедая их. Если бы вы только знали, что я просто дождаться не могу, когда он освободится от них.

Не могу поверить, что завтра мой красивый мальчик отправится в морскую пехоту, морскую пехоту… Боже, Акс действительно уезжает. Я не позволю себе даже думать о том, что с ним может произойти, когда он уедет. Аксель родился бойцом, выжившим, с ним ничего не случится, и я просто должна верить в это.

Он начинает перемещаться подо мной, выскальзывая из под моего тела и перекатываясь на бок, лицом ко мне. Я снова смотрю в его яркие мерцающие глаза, улыбаясь ему. Он действительно идеален. Густые растрепанные черные волосы, взъерошенные от того, что я запускала в них свои пальцы, его резкие скулы и массивная челюсть всегда напоминают мне о том, каким безжалостным он может быть. Я провожу пальцем по его идеально прямому носу, а затем пробегаю им вдоль полных губ, в которых так люблю затеряться; обвожу сначала верхнюю, а затем нижнюю. Его губы дергаются, и затем на его лице неожиданно возникает ленивая усмешка, которую я так люблю.
— О чем задумалась, Принцесса?

— Боже, Акс, только о том, как сильно я буду скучать по тебе. Ты обещаешь вернуться ко мне? — спрашиваю я его со вновь наворачивающимися на глаза слезами и печалью, которая стала моей постоянной спутницей с пятничного вечера, когда ему вручили аттестат.
— Только попробуй удержать меня в стороне, — произносит он, наваливаясь на меня, чтобы завладеть моими губами в оргазмическом поцелуе. Его язык облизывает мою нижнюю губу, а потом зажимает ее зубами, слегка прикусив. Я открываю рот, чтобы впустить его и поглотить его стон. Надавив на его плечо, я перекатываю его под себя, чувствуя, как его уже твердый член удобно устраивается в моей влажной сердцевине.

— Мммм, детка, уже? — стонет он.

— Всегда, Аксель, я всегда для тебя готова, — говорю я, пока приподнимаюсь и снова направляю его в свое тело.

Как только я начинаю двигаться, задавая идеальный ритм над его стройным телом, я задумываюсь над тем, как трудно будет завтра посадить своего возлюбленного на автобус, понимая, что предстоят шесть долгих месяцев, прежде чем я увижу его вновь.

Если бы я только знала, что в последний раз я посмотрю в эти глаза, когда он обернется, чтобы помахать мне рукой, поднимаясь по ступеням автобуса; автобуса, который увозил с собой мое сердце.
Сердце, которое никогда уже ко мне не вернется.

Как я уже говорила, я не всегда была такой слабой женщиной. Не думаю, что кто-нибудь просыпается утром и говорит: «Эй, пожалуй, сегодня я буду слабым, сломленным и абсолютно никчемным!» Конечно же, нет. Думаю, я упорно трудилась, чтобы стать тем, кем и являюсь на сегодняшний день. С помощью доктора Максвелла (и Ди, разумеется), я постепенно стала той, что была раньше.
Это было нелегко, я до сих пор помню то время. Я не могла слышать свое полное имя, не вспоминая при этом о мрачных годах жизни с Брэндоном. Около полугода назад я начала принимать меры для того, чтобы оформить наш развод. В то же время я наконец-то поправилась и начала двигаться дальше. Я создала свою собственную компанию по веб-дизайну, то, чем мне всегда нравилось заниматься и, похоже, это был идеальный выбор. Я могла работать не выходя из дома, в котором проживала вместе с Ди, и от этого чувствовала себя спокойно. Безопаснее.
Брэндон не облегчал моего положения. Казалось бы, с четким, составленным в письменной форме полицейским отчетом и больничными записями, указывающими на то, что сотворил со мной этот брак, у меня не должно было возникнуть никаких проблем с быстрым разводом. Но нет… ничто и никогда не давалось мне с таким трудом. Я всё время боролась с ним. Через адвокатов, разумеется. Фактически, я не видела его с того дня, как меня выписали из больницы два года назад.
А еще это был день, когда наш с Ди дуэт стал трио.
День, когда я встретила Грега.
Там, где Ди была моей сестрой, Грег был моим братом.
Такие крепкие узы было бы практически невозможно разорвать.
Грег был нашим защитником, хотели мы того или нет. Он приглядывал за нами, и не избегал пятничных вечеров, проводимых за просмотром девчачьих фильмов и поеданием нездоровой пищи.
Я встретила Грега в тот день, когда выписалась из больницы после недельного пребывания, залечивая раны от последнего избиения Брэндона. Ди должна была забрать меня, она приехала на минивэне, задняя часть которого была полностью загружена коробками. Сейчас, оглядываясь назад, я смеюсь, но выражение ее лица было забавным, когда я спросила, зачем ей понадобились коробки. Она смерила меня убийственным взглядом в купе с жесточайшим выражением лица, на которое она была способна и сказала: «Девочка моя, если ты думаешь, что я оставлю тебя с этим куском жалкого дерьмового мужа, то ты чокнулась. Нет, исключено. Мы соберем твои вещи и отправимся в путь. Весь мир в наших руках, или что-то типа того». Затем она объяснила, что там нас встретит местный шериф для того, чтобы убедиться в том, что Ублюдок Брэндон не попытается что-либо предпринять. Ди подготовилась ко всему, она сказала, что за обстановкой там будет присматривать не только блюститель закона, но и один из ее друзей, который встретит нас на месте. Она не вдавалась в детали, и меня это не особо заботило. Я просто хотела, чтобы всё закончилось.
Когда мы подъехали к дому, где я жила вместе с Брэндоном, он, конечно же, был там и сходил с ума от ярости. Я сидела на пассажирском сидении и дрожала как осиновый лист; Ди обошла машину и помогла мне выйти, используя свое крохотное тельце в качестве щита. Я держала глаза опущенными, пока не наткнулась взглядом на пару громадных ботинок преградивших мне путь. Вслед за ботинками и широкими бедрами, солидной грудью и мощными руками, я встретилась с грозными голубыми глазами. Он был огромным мужчиной, бесспорно на один фут выше моих пяти футов и трех дюймов. От выражения на его лице я сразу же попятилась назад, надеясь, что это было незаметно, но от глаз этого мужчины ничего не ускользало. Он старательно обуздал выражение лица и заботливо накрыл меня своей рукой, накинув ее мне на плечи. Когда он завел меня в дом, он ласково сказал: «Не волнуйся, девочка, теперь у тебя есть мы». Я не знаю, что это было, но, когда я в тот день встретила Грега, всё что требовалось, заключало в себе те слова, которые мгновенно меня успокоили.
Час спустя мы упаковали и загрузили шесть лет моей жизни.
Я оставила всё, забрав только свою одежду, важные документы, детские фотографии и маленькие сокровища, которые я скрывала от Брэндона.
Я не оглянулась назад.
Я встала с кровати примерно час спустя, после того как проснулась, я могла бы чувствовать себя бодрой, но сегодня меня переполняла одна напасть – похмелье. Взглянув на часы, я покачала головой. Как, черт возьми, я столько проспала? Правильно, Ди. Ди – вот причина, по которой я так поздно встала. Сумасшедшая девчонка вернулась вчера домой и решила, что мы должны провести вечер с Джеком[2]. На днях она дала понять, что мы с Джеком не друзья. Никогда ими не были и никогда не будем. Ночи, проведенные с Джеком, всегда приводили к одному и тому же. Похмелью и дурному настроению. Проклятье, Ди, лучше бы она приготовила завтрак этим утром, э-э… днем.
Как я позволила ей уговорить себя прошлой ночью? Последнее, что я помню, это как Ди вернулась с работы с большой дурацкой коричневой сумкой в руках, крича "доставка спиртного!" Полагаю, это происходит, когда вы дружите с кем-то так долго. Она знала, что я нуждалась в ней и, черт побери, я нуждалась в Джеке. Так что ее выкрик был встречен покрасневшими веками, жалкими тревогами и лучшим другом в виде третьей коробки мороженого.
Она меня знала и понимала, что я буду страдать в эти выходные. Поэтому вместо того, чтобы позволить мне тупо напиться в одиночестве, она схватила два стакана и решила присоединиться ко мне. Помогая забыть, помогая заглушить мой разум, и просто находясь рядом.
Подойдя к своему столу, пытаясь разогнать туман от кутежа прошлой ночи, я смотрю на свой настольный календарь и трижды проверяю дату. Да, все еще 8 августа. Мой тридцатый день рождения. А также двенадцатилетняя годовщина худшего дня моей жизни. Войдя в душ без помощи Джека, я не могу помешать своему разуму блуждать по лабиринтам прошлого.
— ГРЭМ! – закричала я во весь голос. — Грэм, о, мой Бог, ГРЭМ!! Там кровь, там так много крови, Грэм! Что мне делать? Почему там так много… почему там? – меня охватила истерика, которая частично прерывалась моим плачем.
Этого не может быть! Нет, Бог не мог быть настолько жесток, чтобы забрать еще и это!
Я падаю на колени, сгибаясь в три погибели и сжимаясь в комочек, крича и молясь… молясь и крича. Задыхаясь от громких судорожных рыданий.
Голос папы, наконец, достигает моего переполненного горем разума, когда он поднимает мое хрупкое тело и несет меня к своему грузовику.
— Мы сейчас поедем, малышка, пристегнись и не терзай свое прекрасное сердечко; папа теперь рядом.
Покачав головой, я понемногу отхожу от воспоминаний того ужасного дня. Мой восемнадцатый день рождения по-прежнему, спустя двенадцать лет, клеймил все дни рождения, которые сопровождались болью останавливающей мое сердце. Обещаю, однажды, в один прекрасный день, я смогу проснуться в свой день рождения и улыбнуться. Не могу дождаться этого дня.
Чувствуя, что чуть больше похожа на человека, чем полчаса назад, я набрасываю пушистый халат на обнаженную кожу и отправляюсь на поиски своей лучшей подруги.
Я иду на кухню и улыбаюсь, обнаружив записку от Ди.
"Йо! Приготовь себе какую-нибудь жрачку, поешь… прими душ, потому что я уверена, ты воняешь как вчерашнее дерьмо. Мне пришлось убежать в офис, но будь готова… я вернусь домой около полудня. Нам предстоит серьезный шопинг и уход за телом! Правильно, ты этого не избежишь! Люби меня!"
Купив салат в закусочной вверх по улице, я возвращаюсь с улыбкой на лице. Приготовь мне какую-нибудь жрачку, моя глупышка. Стоит просто отъехать на две секунды и заплатить кое-кому, чтобы получить вожделенную пищу. Оставляю кое-что для Ди, как всегда занятой по пятницам перед длинными выходными, и по-прежнему следящую за тем, что я поем и позабочусь о себе. В подобные времена я понимаю, как мне повезло, что она есть в моей жизни; не знаю, что бы я делала без нее. Она спасала меня от меня самой чаще, чем я могу сосчитать. Знаю, что она будет через час, и это служило еще одним доказательством. Она знает, что нужна мне в этот уик-энд, поэтому закрывает магазин пораньше.
Я заканчиваю обедать, а затем прибираюсь на кухне. Я возвращаюсь в свою комнату, чтобы собрать одежду для стирки и заняться кое-какой работой по дому, прежде чем вернется Ди. Все что угодно, лишь бы постараться освободить свой разум от плохих воспоминаний.
Я знаю, что у нее добрые намерения, но я бы лучше осталась дома и просто побыла в одиночестве.
Я понимаю, почему она хочет заставить меня упорно трудиться, что я и делаю, но только не думаю, что у меня что-то получается. Еще один год «обыденных» притворств. Еще одни год скучать по нему, скучать по ним, скучать по всему.
Быстро взглянув на часы, я увеличиваю свою скорость передвижения. Маленькая Мисс Счастье должна вскоре примчаться, и, по крайней мере, я должна подготовиться, прежде чем меня доконают радугами и мишурой.
Я зарылась в своем шкафу, безуспешно пытаясь найти то, что сегодня надену, когда вдруг слышу ее… пение. Смеясь про себя, расплываюсь в улыбке. Ди фальшивит, подвергая свою жизнь опасности, но это ее никогда не остановит.
Она врывается в мою комнату, улыбаясь от уха до уха.
— Эй ты, сексуальная сучка, я вижу, ты решила сегодня поразить своим голым видом. Хороший выбор, хотя у нас могут возникнуть с этим некоторые проблемы, когда мы попадем в торговый центр. Думаю, что найдутся законы запрещающие это. Но, эй, желаю тебе удачи! — она шлепает меня по заднице, направляясь к моей кровати.
— Что за черт Ди! Дверь. Закрыта. Стучи! — я пытаюсь придать лицу сердитый вид, которым нас всегда награждает Грег, но это постоянно заканчивается тем, что я смеюсь, как только слышу ее хихиканье.
Она плюхается своим плоским животом на мою кровать.
— Итак, моя сексуальная «престарелая» подружка, что ты сегодня наденешь на свое обнаженное тело? Полагаю, именно этим ты и занималась, рыская по своему шкафу.
— Я не знаю, Ди, — на сей раз я не притворяюсь, что сержусь, — мы должны заняться этим сегодня? Разве мы не можем просто остаться дома? Я на самом деле не думаю, что составлю хорошую компанию, — я умоляю ее, и готова держать пари, что выгляжу такой же отчаянной, какой себя чувствую. Я знаю, что сегодня не буду любезна к своему окружению. Я запланировала повторение прошлой ночи. Напиться в говно, не сдерживаться, напиться в хлам. Классно? Нет, но это срабатывало и почему бы мне не усугубить положение вещей?
— Из, готовь свой тощий зад. Мы отправимся в торговый центр, прикупим новую горячую, как секс, одежду для нас двоих, навестим Свэя в салоне и серьезно побалуем свое тело до приезда Грега, который заберет нас сегодня на ужин. Ты не будешь сидеть дома в одиночестве; я знаю, что это твой план. Это не повторится, Из, не в этом году.
Она нахмурила брови и выглядела так, словно была готова вытащить меня отсюда голой, если я не соглашусь. Господи. С ней действительно не имело смысла спорить, когда она пыталась чего-то добиться. Позже я просто придумаю какой-нибудь предлог и в течение вечера отделаюсь от нее и Грега, оставив их ради ночи дома наедине с Джеком.
Теперь это — план с некоторой перспективой.

[1] Freshman year — девятый класс (первый из четырех старших классов в средней школе (high school)).

 

Джек

Глава 2

Мы ходили по магазинам несколько часов. Или, по крайней мере, это походило на несколько часов для человека, который не кайфовал от шоппинга. Ди начала тащить меня ко второму, пока мы не вошли через двери. Она — женщина на задании.

Мы были в нашем втором магазине; втором после трех других магазинов женского нижнего белья. У меня теперь было больше долбаных трусиков, чем мне бы понадобилось в этой жизни. Судя по всему, первый шаг генерального плана Ди – удостовериться, что у меня имелись обновки. Как только я переступила порог второго магазина, до меня дошло ее намерение. Ни за что, черт подери.
После небольшого сражения, она, наконец-таки, согласилась; один наряд, один полноценный наряд, и на этом всё.

И вот к чему нас это привело.

Я перемерила, казалось бы, целый отдел платьев. И всегда, в каждом из этих платьев, ее что-то не устраивало. Наконец, она сунула мне ярко-красный, цвета яблока в карамели, шарф. Я говорю шарф, потому что язык не повернется назвать этот клочок материи платьем.

— Э-э, Ди... где остальная часть? — спрашиваю я.

— Это как раз то, что нам нужно, Из. Я просто знаю, что это — то самое платье! — она подпрыгивает, в буквальном смысле слова, скачет вверх-вниз на месте. Ее кудряшки подпрыгивают вместе с ней. Если бы я не была так раздражена, я бы подумала, что она сейчас чертовски мила.
— Я ни за что это не надену, Ди. У этой хреновины хотя бы задняя часть есть? И вообще, моя вагина всю ночь намерена играть в прятки. Так что перебьешься, я не при каких обстоятельствах это не напялю, — я практически задыхаюсь от волнения.

Я провела последние два года, скрывая свое тело. Я потеряла весь вес, который набрала за время брака, но когда смотрю на себя в зеркало, по-прежнему вижу упитанную девчонку, которой я когда-то была. Ди постоянно наседает на меня с тем, чтобы я прекратила носить мешковатые джинсы и мужские рубашки, которые она ласково называет моим отсутствием стиля. Мне нравится мой стиль – джинсы и футболки, легко и удобно.

Дерьмо.
Вздохнув, я опускаю взгляд на клочок красивого красного материала, размышляя над тем, что это всего лишь одна ночь, одна ночь в шарфе, чтобы удержать на лице Ди эту улыбку. После всего того, что она для меня сделала, выставить напоказ свое влагалище и сиять им на весь мир — не самая высокая цена.

— Хорошо, напористая маленькая засранка, я гляну, как оно будет смотреться, но если оно не подойдет, я не виновата, — отвечаю ей с притворным раздражением.

Отвернувшись от ее улыбающегося лица, я вхожу в примерочную и в очередной раз снимаю свою уличную одежду. Как только я натягиваю миниатюрный кусок модного фасона на свои бедра, я передвигаю по рукам тонкие бретельки, которые будут удерживать на моем теле это «платье», и располагаю их на своих плечах. Заведя руки за спину и потянувшись к молнии, натыкаюсь на голую кожу. Высказываю про себя всё, что думаю по этому поводу. Приложив ладонь к спине, убеждаюсь, что задняя часть платья фактически отсутствует. Медленно поворачиваюсь к зеркалу лицом, свыкаясь со своей судьбой. Не сумев подавить изумленный вздох, который срывается с моих губ, я оглядываю себя сверху донизу.

Это я?

Платье идеально подходит, но с другой стороны я знала, что с Ди так оно и будет. Передняя часть платья точно подогнана в области груди, отчего мой средний размер выглядит чуть больше, чем мой неполный тритий. Прямая линия декольте начинается под ключицей, по существу прикрывая все самое важное. По моим плечам тянутся тонкие ремешки, отчего мое тело выглядит изящным и миниатюрным.
Не так уж плохо.

Глубоко вздохнув, я разворачиваюсь, чтобы отметить весь ущерб. Прежде чем я успеваю прикусить губу, из меня вырывается еще один небольшой вздох, и я осматриваю все недостатки задней части платья. Вы можете увидеть, как ремешки поддерживают платье, обнимая мои плечи так, словно боятся, что в любую секунду могут оторваться. Я исследую взглядом всю обнаженную линию моего позвоночника, спускаясь к двум ямочкам над задницей и маленькому кусочку красной ткани, едва прикрывающей мои ягодицы

И как мне носить нижнее белье с таким платьем?

В этот момент Ди нетерпеливо стучит в дверь примерочной.

— Ииииззи, — произносит она нараспев, — Иззи, я знаю, что ты там делаешь. Оставь свои долбаные капризы и дай мне взглянуть!

Я распахиваю дверь, награждая ее еще одним сердитым взглядом из арсенала Грега.

— Я убью тебя за это.

Она смеется, пока проталкивается ко мне в примерочную, оглядывая меня сверху донизу и обратно. Улыбка, появившаяся на ее лице, пугает меня до чертиков, не думаю, что когда-либо прежде видела такой взгляд. Она выглядит так… дерьмо … она практически источает радость.
— Я знала, я просто знала это. Иззи, ты слишком долго прятала это сногсшибательное тело. С этим покончено, мы можем продолжить шоппинг, — она смотрит на свои часы, — еще есть время. Мне бы удалось приодеть тебя за несколько часов. Аксессуары, платья, юбки, брюки, блузки … — она замолкает; я даже не уверена, что она говорит со мной. Я почти на сто процентов убеждена, что ее глаза только что сияли.

— Дениз Энн Робертс, сейчас же успокойся, черт подери. Я сказала тебе: один наряд, ОДИН, я не говорила, что мы проведем остаток вечности, скупая весь этот чертов торговый центр. Одно, Ди, одно платье. Я уже уступила тебе при покупке белья, — резко шикнула я.

Она награждает меня обиженным взглядом, после чего снова противно ухмыляется.
— Ладно, ладно… черт, Из, больше никакой одежды. Но, однажды ты позволишь мне устроить полное преображение. Нам всё еще нужна обувь, так что давай выдвигаться, именинница, раздевайся и отдай мне это потрясающее платье, пока будешь переодеваться в свои мешковатые джинсы и уродливую мужскую рубашку.

Она снова подпрыгивает, и, черт побери, даже притом, что я улыбаюсь, меня слегка тревожит мысль о том, во что я себя только что втянула.

Два часа спустя мы, наконец, добираемся до салона и нашего любимого в мире стилиста — Свэя. Свэй — невысокий, упитанный афроамериканец с длинными платиновыми волосами. Когда он не расхаживает на своих фирменных каблуках, я практически могу смотреть ему в глаза. Свэй, настоящее имя которого Дилберт Харрисон III — самый забавный человек, которого я когда-либо встречала. Как часто в провинциальном городке Джорджии невысокий темнокожий мужчина подходит к вам на четырехдюймовых каблуках, в узких джинсах и обтягивающей рубашке, целует в обе щеки и заявляет, что ты выглядишь «изумительно, дорогуша»? Не очень часто, это я вам гарантирую.
Свэю не терпелось заполучить в свои руки мои длинные густые волосы оттенка красного дерева. Когда он впервые ими занимался, и я сказала ему, что никогда их не красила, он был потрясен. Я с рождения была одарена прекрасными волосами. Темно-коричневые с таким разнообразным количеством красновато-коричневых оттенков, что, когда солнечные лучи их касались, вы практически могли видеть пламя.
Измученная от своего похода по магазинам с Ди, я села и разрешила ему делать всё, что он посчитает нужным.
— Сладкий младенец Иисус в яслях… милашка, господи помилуй, пожалуйста, скажи Свэю, что я не ослышался? — Он обращает на меня свой возбужденный взгляд полный бурной радости, чистого восторга.
— Вперед, Свэй, только, пожалуйста, не заставляй меня об этом пожалеть, — улыбаясь его зеркальному отражению, я позволяю себе отключиться.