Уральский регион отличался от центральных областей более низким уровнем жизни. Средняя зарплата уральских рабочих была в 1,5—2 раза ниже, чем на Украине или в Центральной России. Не случайно в 1926—1927 гг. 74% семей горнозаводских мастеровых имели земельный надел, 83% рабочих держали собственную корову, у 55,4% хозяйств имелись в распоряжении лошади. Более 66% овощей, 80—90% молочных продуктов, 13% мяса, 4—5% зерна, потребляемых жителями горнозаводского Урала, производилось в их собственных хозяйствах.
В годы НЭПа с развитием частной торговли и потребительской кооперации ситуация с обеспечением горожан предметами первой необходимости и продуктами питания значительно улучшилась, так как уменьшилась стоимость продуктов, расширилась сеть магазинов. Зарплата среднего рабочего и младшего служащего колебалась в пределах 25—30 руб. Стипендия студента вуза равнялась 8— 10 руб. Члены потребительских кооперативов имели при покупке 10 %-ную скидку. Помимо государственных существовали кооперативные и частные магазины. В частных лавках (в том числе булочных, кондитерских) можно было сделать покупку в часы, когда государственные магазины закрывались. Частные предприниматели торговали фруктами, кондитерскими изделиями, им принадлежали уличные киоски с прохладительными напитками, мороженым, сластями.
Продолжительность жизни на Урале в 1920-е гг. составляла в Свердловске — 33 года, по региону — 35 лет. Основными факторами небольшого срока жизни оставались, как и в прошлом столетии, тяжелые, вредные для здоровья условия труда на уральских заводах, шахтах и рудниках. Работа горновых доменных печей, загружавших кокс и руду, была по-прежнему ручной и требовала физической силы и выносливости, все операции по разливке чугуна в мартеновском производстве до 1930-х гг. выполнялись также вручную. Побывав на рудниках Алапаевска, А. Хаммер сказал, что никогда в жизни не видел более примитивного способа добычи руды. О реакции жителей Алапаевска на технические новшества свидетельствует его запись: «Введенная нами механизация и электроосвещение произвели сенсацию — никто из местных жителей никогда до этого не видел электрическую лампочку. Крестьяне приходили за десятки километров посмотреть на работу машин, но наибольшим успехом пользовалась механическая
лесопилка».
Одной из причин низких показателей продолжительности жизни на Урале было и употребление спиртных напитков. Во второй половине 1920-х гг. в розничном товарообороте региона на долю продуктов питания приходилось 55 %, а на долю алкогольных напитков — 19%. В семейных бюджетах трудящихся затраты на алкоголь значительно превышали сумму затрат на лечение, культуру и просвещение. Социологическое обследование учащихся ФЗУ в Перми (1926 г.) показало, что 24 % опрошенных пили самостоятельно, а 38 % — только в семьях.
В большинстве уральских городов и заводских поселков не было благоустроенного жилья, больниц, школ. Трудные условия жизни являлись причиной роста самоубийств среди молодежи: в 1926 г. было зафиксировано 26 таких случаев, в 1927 г. — 109, в 1928 г. — уже 126. Политическое руководство использовало для объяснения этих случаев стремление молодых повторить пример С. Есенина — появился новый идеологический штамп — «есенинщина».
Социально-политическую ситуацию в крае обостряла безработица. В 1920 г. безработных было 20 тыс. человек, а в 1927 г. — уже больше 77 тыс. По социальному составу это были чернорабочие и бывшие советские служащие, работавшие в многочисленных конторах периода «военного коммунизма». Именно эта категория в 1920-е гг. оставалась недовольной НЭПом и желала возвращения к распределительной системе, без рынка и хозяйственной свободы.
В годы НЭПа в обыденной жизни уральцев удивительно сочеталось старое и новое. Хотя многие горожане и сельские жители сохраняли патриархальный образ жизни, заметным стало влияние советских традиций. Инициатором обновления быта выступала молодежь — комсомольцы и коммунисты. Повсеместно устраивались массовые праздники-инсценировки: политические карнавалы, суды над бракоделами, бесхозяйственностью и над врагами советской власти (поначалу — зарубежными милитаристами) и др. Действуя в противовес церкви, комсомольцы придумали «комсомольские пасхи», «комсомольское рождество», «комсомольские свадьбы». Иногда прямо у входа в церкви в престольные праздники юноши и девушки затевали пляски, пели оскорбительные для верующих частушки.
В сельских районах Урала появились избы-читальни и библиотеки. В городах центрами культурной жизни стали клубы и Дворцы культуры. Многие тысячи уральцев в 1920-е гг. были активными участниками разных творческих кружков и объединений. Руководители драматических кружков и рабочих театров —самоучки, увлеченные, влюбленные в свое дело люди, помогали самодеятельным артистам создавать интересные спектакли. Репертуар этих коллективов составляла не только классика (например, «Без вины виноватые» А.Н. Островского), но и новейшие пьесы, в частности, пьеса «Враги» рабочего писателя А. Бондина. Она шла на сценах театров Алапаевска, Нижней Салды, Кушвы и других городов. В течение всех 1920-х гг. огромной популярностью пользовались самодеятельные эстрадноагитационные театры «Синяя блуза», сочетавшие в своих представлениях оратории, танцы, интермедии, акробатику, марши, песни, частушки на самые разные темы.
Широко были распространены литературные кружки, участники которых, студенты и рабочие, представляли свое творчество, дискутировали. Однако характерными чертами жизни уральских городов оставались низкий уровень культуры, пьянство, драки среди молодых рабочих.
