Шесть выстрелов в лунном свете 7 страница

(перевод В. Дорогокупли)

Прежде чем попытаться уснуть, я должен сделать кое-какие записи, предваряющие мой официальный отчет обо всем происшедшем. Явление, с которым мне довелось столкнуться, кажется настолько своеобразным и настолько противоречащим нашему прошлому опыту и нашим видам на будущее, что несомненно заслуживает самого подробного описания.

Я прибыл на главный космодром Венеры 18 марта по земному, или VI.9 по местному, календарю. Будучи зачислен в состав основной группы под началом Миллера, я получил необходимое снаряжение — включая часы, настроенные на более быстрое планетарное вращение Венеры, — и прошел обычный курс адаптации к работе в газовой маске. Через два дня я был признан годным к исполнению своих обязанностей.

На рассвете VI.9 я покинул факторию «Кристальной компании» на Терра-Нове[142]и двинулся южным маршрутом, нанесенным на карту воздушной разведкой Андерсона. Начало пути было не из легких — после дождя эти джунгли всегда становятся труднопроходимыми. Влага придает сплетающимся лианам и ползучим растениям необычайную упругость и жесткость, так что над иными из них ножу приходилось трудиться по десятку минут. Ближе к полудню начало подсыхать, стебли растений размякли и разрубались уже с одного удара, но и теперь я не смог развить достаточную скорость. Эти кислородные маски Картера слишком тяжелы, постоянное их ношение уже само по себе утомительно. Маски Дюбуа с губчатым резервуаром вместо трубок ничуть не уступают им в надежности при вполовину меньшем весе.

Детектор кристаллов функционировал исправно, все время указывая направление, совпадающее с данными Андерсона. Меня всегда занимал принцип работы этого прибора, не имеющего ничего общего с жалким надувательством вроде тех «чудодейственных прутьев», с помощью которых когда-то давным-давно на Земле разные шарлатаны якобы открывали залежи подземных богатств. Судя по показаниям детектора, в пределах тысячи миль отсюда находилось очень крупное месторождение кристаллов, которое, впрочем, наверняка было под охраной этих гнусных полулюдей-полуящериц. Вероятно, они полагают нас, прибывших на Венеру за кристаллами, такими же дураками, какими мы полагаем их самих, падающих ниц и пресмыкающихся в грязи при одном только виде подобных штуковин или же водружающих их на пьедесталы в центре своих храмов. Им для своей же пользы было бы гораздо лучше обзавестись каким-нибудь другим объектом поклонения. Не будь в этом замешана религия, они позволили бы нам взять столько кристаллов, сколько мы сочтем нужным, — ведь даже если бы они научились извлекать из них энергию, запасов все равно с лихвой хватило бы и на эту планету, и на нашу Землю. Лично мне уже надоело обходить стороной главные месторождения и рыскать в поисках единичных кристаллов по долинам заросших джунглями рек. В ближайшее время я намерен обратиться в соответствующие инстанции с просьбой о посылке армии для поголовного уничтожения этих чешуйчатых тварей. Двадцати кораблей с десантом будет вполне достаточно для того, чтобы провернуть всю операцию. Нельзя же, в самом деле, приравнивать этих существ к людям только из-за их так называемых городов и башен. Если не брать во внимание кое-какие навыки в строительстве да еще, пожалуй, их мечи и отравленные дротики, то остается признать, что они совершенно никчемны и примитивны; сами же эти «города» вряд ли представляют собой нечто большее, нежели земные муравейники и бобровые плотины. Мне также кажется весьма сомнительной их способность к полноценному языковому общению: все рассуждения насчет обмена мыслями посредством особых, расположенных на груди щупалец поражают меня своей нелепостью. Что вводит многих в заблуждение, так это их манера передвигаться на двух задних конечностях — случайное совпадение, делающее их отдаленно похожими на людей.

Я надеялся на этот раз миновать полосу венерианских джунглей, не встретив на своем пути туземцев с их проклятыми дротиками. В былые времена, до того как мы начали охотиться за кристаллами, такая встреча могла закончиться вполне мирно, однако в последнее время эти мерзавцы превратились в сущее бедствие: нападения на людей, а то и перерезание наших водопроводных линий стали вполне обычным явлением. Я все больше убеждаюсь в наличии у них особого чутья на кристаллы — в этом смысле они не уступают самым точным нашим приборам. Никто не помнит случая, чтобы они напали на человека, который не имел при себе кристаллов, — не считая, конечно, обстрелов с дальних дистанций.

Около часа пополудни сильно пущенный дротик едва не сбил шлем с моей головы; в первую секунду мне даже показалось, что повреждена одна из кислородных трубок. Хитрые твари подкрадывались абсолютно бесшумно и благодаря своей окраске были неразличимы на фоне джунглей, но, резко крутнувшись на каблуках и целясь по шевелящимся растениям, я все же достал троих из лучевого пистолета. Один из убитых оказался ростом в добрые восемь футов, с головой, чем-то напоминающей морду тапира. Двое других были обычного семифутового роста. Они всегда нападают группами, стараясь взять числом; один полк солдат с лучевым оружием мог бы преподать хороший урок несметной орде таких горе-вояк. Удивительно, как они вообще сумели стать господствующим видом на планете. Впрочем, здесь нет каких-либо иных живых существ, превышающих по уровню развития змеевидных акманов и скорахов или летающих туканов с другого континента, — если, конечно, в пещерах Дионейского плато не скрывается что-нибудь, пока еще нам неизвестное.

Около двух часов дня стрелка детектора сместилась к западу, показывая наличие отдельных кристаллов впереди и справа по курсу. Это подтверждало сообщение Андерсона, и я уверенно повернул в ту сторону. Идти стало труднее, местность поднималась в гору и кишела различными мелкими гадами и побегами плотоядных растений. Мне то и дело приходилось разрубать ножом угратов или давить ботинками скорахов; мой кожаный комбинезон был весь в пятнах от разбивавшихся о него с налету крупных насекомообразных дарохов. Солнечный свет едва пробивался сквозь поднимавшуюся от земли дымку, слякоть не просыхала; с каждым шагом я погружался в нее на пять или шесть дюймов, вытаскивая ноги с гулким чавкающим звуком. Кожа моего комбинезона — не самый подходящий материал для этого климата. Обычная ткань, разумеется, еще хуже — она бы здесь просто сгнила; но тонкая прочная ткань из металлических волокон (наподобие специального свитка для записей, болтавшегося в герметичной кассете у меня на поясе) пришлась бы куда более кстати.

Приблизительно в половине четвертого я остановился пообедать — если, конечно, пропихивание пищевых таблеток через щель в маске можно назвать обедом. Продолжив путь, я очень скоро обратил внимание на разительную перемену в окружающем пейзаже: со всех сторон ко мне подступали огромные ядовито-яркие цветы, которые непрерывно меняли свою окраску, исчезая и вновь проступая в невообразимой радужной круговерти оттенков и полутонов. Очертания предметов то расплывались, то становились отчетливо резкими, ритмически мерцая в странном согласии с медленно танцующими здесь и там пятнами света. Казалось, сама атмосферная температура колеблется в том же устойчивом однообразном ритме.

Постепенно все вокруг было охвачено размеренной мощной пульсацией, заполнявшей собой каждую точку пространства и проходившей через каждую клетку моего тела и мозга. Я почти полностью утратил чувство равновесия и едва мог держаться на ногах; попытка избавиться от наваждения, плотно зажмурив глаза и закрыв ладонями уши, не привела ни к чему. Однако сознание мое оставалось достаточно ясным, и несколько минут спустя я сообразил, что именно произошло.

Я встретился с одним из тех удивительных, вызывающих миражи растений, о которых ходит немало историй в среде изыскателей. Андерсон предупреждал меня об этой опасности, он же дал мне точное описание растения: ворсистый стебель, остроконечные листья и испещренные крапинками цветы, чьи эфирные выделения как раз и являются причиной галлюцинаций, свободно проникая сквозь любую из существующих защитных масок.

Вспомнив о том, что случилось с Бэйли, когда три года тому назад он попал в сходную ситуацию, я в первый момент поддался панике и начал бесцельно и беспорядочно метаться в этом сумбурном калейдоскопическом мире, созданном испарениями зловещих цветов. Но вскоре, взяв себя в руки, я понял, что единственным выходом для меня было движение в сторону, противоположную эпицентру пульсации — безотносительно того, какие призрачные видения встанут мне поперек дороги, — движение до тех пор, покуда не удастся выбраться из зоны действия этих эфиров.

Голова моя сильно кружилась, почва уходила из-под ног; поминутно спотыкаясь и наугад размахивая ножом, я продирался сквозь заросли, стараясь не отклоняться от первоначально взятого направления. В действительности я, вероятно, делал большие зигзаги, потому что прошло, как мне показалось, несколько часов, прежде чем этот мираж начал наконец рассеиваться. Понемногу исчезали танцующие световые пятна, мерцающий многоцветный пейзаж обретал свой естественный облик. Когда я окончательно пришел в себя и посмотрел на часы, они, к моему великому изумлению, показывали лишь двадцать минут пятого. Стало быть, вся борьба с призраками, представлявшаяся мне бесконечно долгой, заняла на деле чуть более получаса.

Однако любая, даже самая незначительная задержка была бы крайне нежелательной, и к тому же я сбился с маршрута, стремясь по возможности дальше уйти от опасного места. Сверившись с показаниями детектора, я продолжил подъем в гору, прилагая максимум усилий, чтобы наверстать потерянное время. Растительность вокруг была по-прежнему обильной, но представители фауны попадались все реже. Один раз крупный плотоядный цветок захватил мою правую ногу, вцепившись в нее с такой силой, что мне пришлось повозиться, разрезая ножом лепестки и высвобождаясь из хищных объятий.

Прошло еще немного времени, и джунгли начали редеть; около пяти часов я вступил в полосу древовидных папоротников с мелким и чахлым подлеском, миновав которую оказался на краю широкого, покрытого мхами плато. Идти стало гораздо легче; дрожание стрелки детектора предвещало близость искомых кристаллов, что весьма меня озадачило, поскольку единичные экземпляры этих яйцевидных сфероидов встречаются, как правило, в джунглях по берегам рек и никогда — на открытых безлесных пространствах.

Когда полчаса спустя я преодолел наконец подъем и достиг гребня холма, передо мной открылась просторная равнина, окаймленная по линии горизонта смутно темнеющими лесными массивами. Это, вне всякого сомнения, было плато, нанесенное на карту пилотом Мацугавой пятьдесят лет назад под названием «плато Эрикс»[143]или «Эрицийское нагорье». Мое внимание сразу же привлек небольшой предмет, расположенный почти в самом центре равнины. Яркая сверкающая точка, казалось, притягивала и концентрировала в себе проходящие сквозь дымку испарений желтоватые лучи солнца. Этой точкой мог быть только кристалл — удивительное творение природы, редко превосходящее размерами куриное яйцо, но способное в течение года обеспечивать теплом целый земной город. Наблюдая издали это сияние, я в глубине души посочувствовал убогим людям-ящерам, которые, обожествляя кристаллы, не имеют ни малейшего понятия о заключенной внутри их огромной энергии.

Стремясь побыстрее добраться до желанной цели, я перешел на бег и продолжал двигаться в том же темпе даже тогда, когда плотный ковер мха под ногами сменился отвратительно хлюпающей жидкой грязью, над которой лишь местами поднимались жалкие пучки травы. Я не глядел по сторонам, совершенно забыв об опасности; впрочем, туземцы вряд ли смогли бы устроить засаду на этой плоской, хорошо просматриваемой местности. С каждым шагом свечение кристалла казалось все более ярким, одновременно я начал подмечать некоторую странность в его расположении. Это был, безусловно, редкостный экземпляр; в предвкушении крупной добычи я мчался вперед, не разбирая дороги, брызги грязи веером разлетались у меня из-под ног…

С этого момента я постараюсь быть как можно более точным в своем описании, ибо далее речь пойдет о вещах неправдоподобных — хотя, по счастью, вполне поддающихся проверке. Итак, со всей возможной быстротой я приближался к небольшому возвышению посреди залитой грязью равнины, на котором и находился кристалл. Я был от него уже на расстоянии сотни ярдов, когда страшной силы удар по груди и костяшкам сжатых кулаков опрокинул меня навзничь в мутную слякоть.

Несмотря на болотистость почвы и удачно попавший как раз под голову травяной островок, я получил довольно серьезное сотрясение, от которого далеко не сразу оправился. Поднявшись в конце концов на ноги, я почти машинально принялся чистить залепленный грязью комбинезон.

Я все еще не мог взять в толк, что же со мной произошло. Впереди не было видно никакого препятствия — ни в момент столкновения, ни сейчас, некоторое время спустя. Неужели я просто-напросто поскользнулся в грязи? Но разбитые кулаки и боль в груди убеждали в обратном. Или все это было только галлюцинацией, навеянной еще одним растущим где-нибудь поблизости «миражетворным» цветком? Тоже маловероятно, если учесть отсутствие прочих знакомых уже мне симптомов и равнинный характер местности, на которой негде было укрыться столь приметному растению. Случись все это на Земле, я мог бы предположить здесь наличие заградительного силового поля, обычно устанавливаемого правительством по периметру какой-нибудь запретной зоны, но в этих безлюдных краях подобная вещь была немыслимой.

Так и не придя ни к какому однозначному выводу, я решился на эксперимент. Выставив как можно дальше вперед руку с ножом, я начал осторожно продвигаться по направлению к сверкавшему неподалеку кристаллу. Уже на третьем шаге мне пришлось остановиться — кончик ножа уперся в твердую гладкую поверхность. Да — именно уперся в некую твердую гладкую поверхность там, где я не видел абсолютно ничего.

Инстинктивно отпрянув, я после минутного колебания набрался храбрости, протянул вперед левую руку и ощутил под перчаткой невидимую твердую преграду — или, быть может, иллюзию такой преграды. Проведя рукой по гладкой, как стекло, поверхности, я не нащупал ни выступов, ни следов стыка отдельных блоков. Тогда (не без внутренней дрожи) я снял перчатку и дотронулся до поверхности голой рукой. Она действительно была твердой, гладкой и очень холодной, чем резко контрастировала с температурой окружающей среды. Сколько ни напрягал я зрение, мне так и не удалось обнаружить никаких видимых признаков плотного вещества. Оно не преломляло солнечные лучи — иначе я заметил бы искажение перспективы по ту сторону преграды — и не отражало их, судя по отсутствию солнечных бликов на прозрачной поверхности, под каким бы углом я на нее ни пытался смотреть.

Крайне заинтригованный этим обстоятельством, я приступил к более тщательному обследованию странного объекта. Оказалось, что он простирается неопределенно далеко как влево, так и вправо и, кроме того, уходит вверх на недосягаемую для моих рук высоту. Таким образом, это было нечто вроде стены, построенной здесь с какой-то совершенно непонятной целью из неведомого мне материала. Я снова вспомнил о растении, способном вызывать в сознании любые, самые причудливые образы, но, поразмыслив здраво, был вынужден отказаться от этой версии.

Я долго стучал по стене рукояткой ножа и пинал ее своими тяжелыми ботинками, надеясь по звуку ударов составить хоть какое-нибудь представление о чудесном строительном материале. На слух он воспринимался как бетон, тогда как на ощупь скорее напоминал стекло или металл. В конечном счете я убедился в том, что имею дело с явлением, выходящим за рамки обычных земных представлений.

Следующим вполне логичным шагом было определение размеров препятствия, причем если вопрос о его высоте оставался открытым, то прочие параметры — прежде всего, протяженность и конфигурация — казались легко доступными для измерения. Итак, придерживаясь руками за стену, я начал осторожно двигаться вдоль нее налево и очень скоро заметил, что иду не по прямой линии. Возможно, стена эта являлась частью обширной окружности или эллипса. И тут мое внимание вновь переключилось на сверкавший в отдалении драгоценный кристалл.

Как уже отмечалось выше, даже с гораздо большей дистанции мне бросилась в глаза некоторая необычность в расположении кристалла, пьедесталом которому служил небольшой холмик, резко выделявшийся на фоне плоской болотистой равнины. Теперь, с расстояния в сто ярдов, я смог, несмотря на легкую дымку, разглядеть, что представлял собой этот холмик. То был труп человека в форменном комбинезоне «Кристальной компании», лежавший на спине со снятой кислородной маской, край которой торчал из грязи в нескольких дюймах от тела. В его правой руке, конвульсивным жестом прижатой к груди, и находился предмет моих вожделений — великолепный экземпляр сфероида, столь крупный, что мертвые пальцы не могли его целиком охватить. Даже издали было видно, что человек умер совсем недавно. Признаки разложения почти отсутствовали, что с учетом здешнего климата позволяло датировать наступление смерти не далее как вчерашним днем. Скоро над телом начнут тучами виться трупные мухи-фарноты. Я попробовал догадаться, кто мог быть этим несчастным. Безусловно, никто из тех, кого я встречал на Венере в последнее время. Скорее всего, это был какой-то ветеран, который находился в долгосрочном поисковом рейде и, не располагая данными аэросъемки Андерсона, забрался в эти края по чистой случайности. Здесь он и обрел покой, до последнего мгновения сжимая огромный кристалл в коченеющих пальцах.

Минут пять я простоял совершенно неподвижно, полный самых мрачных предчувствий; затем внезапный приступ необъяснимого страха едва не обратил меня в паническое бегство. Виновниками его смерти не могли быть туземцы, поскольку кристалл все еще находился при нем. Не имелось ли здесь какой-нибудь связи с этим таинственным сооружением? И где он нашел кристалл? Приборы Андерсона обнаружили излучение в этом квадрате задолго до того, как он погиб. Теперь невидимая преграда казалась мне чем-то зловещим, и я отпрянул от нее с невольным содроганием. Как бы то ни было, я должен был взять на себя разрешение этой загадки, действуя быстро и четко во избежание новой трагедии.

Вернувшись мыслями непосредственно к стоявшей передо мной проблеме, я нашел средство измерить высоту стены или хотя бы узнать, есть ли у нее вообще верхний предел. Зачерпнув горсть грязи, я выжал из нее воду, слепил более-менее плотный комок и попытался перебросить его через прозрачный барьер. На высоте около четырнадцати футов комок разбился о невидимую поверхность и стремительно соскользнул вниз, не оставив на стене сколько-нибудь заметных следов. Что ж, высота была довольно впечатляющей. Вторая пригоршня грязи, запущенная под еще более острым углом, ударилась о стену в восемнадцати футах над землей и исчезла внизу так же быстро, как и ее предшественница.

Зачерпнув третью горсть, я долго и старательно прессовал комок в руках, а затем, собрав все силы, бросил его так круто вверх, что сперва даже засомневался, долетит ли он до преграды вообще. Он, однако, долетел и, перевалив на сей раз через стену, шлепнулся в грязь по ту сторону. Наконец-то я получил представление о вертикальных размерах невидимого объекта: последний мой бросок достиг высоты двадцати или двадцати одного фута.

Имея перед собой гладкую двадцатифутовую стену, нечего было и думать о попытке на нее взобраться. Оставалось идти вдоль преграды в надежде ее обогнуть, а заодно найти какой-нибудь проход или место, где она обрывается. Предстояло выяснить, является ли она окружностью или иной замкнутой фигурой либо же имеет форму дуги или полукруга. Действуя в соответствии с этим планом, я возобновил медленное перемещение налево, ощупывая обеими руками незримую поверхность, дабы не пропустить окно или какую-нибудь щель. Перед началом движения я попытался выковырять ногой углубление в почве, отметив тем самым свою исходную позицию, но грязь оказалась слишком жидкой для этого, и из моей затеи ничего не вышло. Тогда я выбрал в качестве ориентира высокое дерево, поднимавшееся над полосой отдаленного леса и находившееся как раз на одной линии со сверкающей точкой кристалла в сотне ярдов от меня. Теперь, на случай, если бы я не нашел никакого отверстия, я мог, по крайней мере, заметить то место, в котором полный обход стены по периметру будет завершен.

Продолжая двигаться вдоль стены и внимательно следя за ее изгибом, я довольно скоро пришел к выводу, что она должна образовывать окружность с диаметром приблизительно в сто ярдов — разумеется, если форма окружности была правильной. Отсюда следовало, что мертвец лежал совсем близко от стены в точке прямо противоположной той, из которой я начал свой обход. А вот где именно он находился — снаружи или внутри замкнутого пространства, — мне еще предстояло узнать.

Я медленно огибал преграду, не встречая по пути никаких признаков двери, окна или иного хотя бы самого малого отверстия. Чем яснее вырисовывался внешний контур стены, тем отчетливее было видно, что тело находится внутри незримого кольца. Приближаясь к нему, я как будто уже начал различать смутно знакомые черты. В выражении мертвого лица, в его остекленевшем взгляде было нечто, заставившее меня насторожиться. Подойдя к трупу почти вплотную, я опознал — или мне показалось, что опознал, — в нем некоего Дуайта, ветерана, с которым я не был знаком лично, но которого как-то раз, около года тому назад, видел в главном форте компании. Кристалл в его руке и впрямь был настоящим сокровищем — во всяком случае, он был крупнее всех когда-либо мною виденных.

Я находился уже на расстоянии вытянутой руки от тела — хотя нас по-прежнему разделяла стена, — когда вдруг почувствовал под только что скользившими по гладкой поверхности пальцами пустоту. Еще через секунду я нашарил в невидимой стене разрыв шириною в три фута, уходивший от самой земли на неопределенную высоту. Это не был дверной проем в обычном понимании, ибо я не нашел по его краям никаких следов крепления двери. Без колебаний я ступил внутрь и сделал пару шагов по направлению к распростертому телу — он лежало под прямым углом к тому странному подобию коридора, по которому я сейчас шел. К моему величайшему изумлению, обширное пространство внутри ограждения оказалось, в свою очередь, разделенным на множество небольших помещений.

Осмотрев труп, я не обнаружил на нем никаких следов ранений, что, впрочем, мало меня удивило, поскольку наличие кристалла однозначно указывало на непричастность к этому делу туземных полурептилий. Оглядываясь по сторонам в поисках каких-либо следов, могущих прояснить обстоятельства его гибели, я прежде всего обратил внимание на кислородную маску, валявшуюся в грязи у самых ног мертвеца. Это уже кое-что значило. Без этого устройства ни один человек не может дышать воздухом Венеры более тридцати секунд, и Дуайт — если, конечно, это был он — каким-то образом умудрился ее потерять. Вероятно, он плохо застегнул пряжку, в этом случае трубки могли своим весом оттянуть скрепляющие ремни — нелепая трагедия, которой могло бы не быть, располагай он более совершенной маской Дюбуа с губчатым резервуаром. Этих последних тридцати секунд ему не хватило для того, чтобы, опомнившись от неожиданности, быстро наклониться, поднять слетевшую маску и приладить ее на место. Здесь также могло сыграть свою роль внезапное повышение (что порою случается) концентрации циана в окружающей атмосфере. Возможно, как раз в тот момент он любовался действительно великолепным — где бы он его ни нашел — экземпляром кристалла. Он, похоже, только перед тем достал его из накладного кармана комбинезона, поскольку клапан кармана был расстегнут.

Я не без труда извлек кристалл из окоченевших в предсмертной судороге пальцев. Огромный, размером больше кулака, сфероид отливал каким-то удивительно живым, чуть красноватым светом в лучах заходящего солнца. Впервые дотронувшись до его поверхности, я испытал нечто вроде испуга, почему-то вообразив, будто вместе с этим предметом мне достается в наследство печальная участь его прежнего обладателя. Однако этот приступ малодушия вскоре прошел, я опустил кристалл в карман своего комбинезона и аккуратно его застегнул. Как и всякий нормальный человек, я не лишен недостатков и слабостей, но суеверие к числу последних не относится.

Закрыв лицо трупа его же собственным шлемом, я поднялся с корточек и двинулся невидимым коридором к выходу в наружной стене. Во мне снова пробудился интерес к странному зданию, неизвестно кем, из какого материала и с какой целью воздвигнутому посреди этого пустынного плато. Само собою разумеется, это не могло быть делом рук человека. Первые наши корабли достигли Венеры семьдесят два года тому назад, и с тех пор единственными более или менее постоянно жившими на ней людьми были обитатели базы Терра-Нова. К тому же земная наука пока еще не преуспела в создании столь идеально прозрачного, не отражающего и не преломляющего свет твердого материала. Посещение землянами Венеры еще в доисторическую эпоху было, конечно же, исключено; стало быть, я столкнулся с явлением сугубо местного происхождения. Быть может, какая-нибудь ныне исчезнувшая и забытая раса высокоразвитых существ господствовала на планете задолго до того, как ей на смену пришли эти никчемные люди-ящерицы. Последним, правда, нельзя отказать в своеобразном градостроительном мастерстве, но одно только предположение, что они могут создавать нечто подобное, сделало бы им слишком много чести. Нет, тут явно не обошлось без вмешательства иной, более развитой цивилизации; возможно даже, мне довелось обнаружить последнее осязаемое свидетельство ее былого могущества. Хотя — кто знает? — может быть, последующие земные экспедиции найдут еще что-нибудь в этом роде. Что же касается целей, которым служил этот объект, то здесь можно было гадать до бесконечности; впрочем, столь странный и не сказать чтобы очень практичный строительный материал сам собой наводил на мысль о его культовом назначении.

Сознавая свою неспособность разобраться сейчас со всеми этими проблемами, я предпочел перейти к исследованию внутренних помещений здания. Я был уверен, что весь этот на первый взгляд нетронутый участок равнины в действительности покрыт целой сетью коридоров и комнат, изучение плана которых могло, по моему убеждению, многое прояснить. Ощупывая руками стены, я решительно устремился в незримый проем, обогнул мертвеца и направился по коридору в глубь сооружения, туда, где предположительно побывал мой предшественник. Помещение, в котором находился труп, я решил обследовать на обратном пути.

Со стороны я, наверное, напоминал слепого, который, неуклюже размахивая руками, в тусклом свете вечернего солнца медленно движется по абсолютно ровной местности. Вскоре коридор сделал резкий поворот и начал убывающими по спирали кругами приближаться к центру здания. То и дело мне под руку попадались боковые ходы, пересекающие основной коридор, который, в свою очередь, нередко разделялся на два, три, а то и четыре направления. В таких случаях я всегда выбирал тот маршрут, который казался мне продолжением спирального коридора. Все эти ответвления можно было изучить после, а сейчас я спешил добраться до самого центра. Невозможно передать словами то странное ощущение, которое я испытывал, блуждая в стиснутом невидимыми стенами пространстве и прикасаясь к следам древней культуры, чьи носители исчезли с лица этой планеты задолго до появления здесь людей.

Внезапно стены коридора расступились, и я почувствовал, что нахожусь в каком-то довольно просторном помещении, которое, как вскоре обнаружилось, имело форму круга диаметром около десяти футов. Сверившись с местоположением мертвеца относительно более удаленных лесных ориентиров, я пришел к выводу, что камера эта должна была находиться в самом центре или в непосредственной близости от центра строения. Из нее брали начало еще пять отдельных коридоров, не считая шестого, по которому я сюда прибыл и вход в который заметил, проведя мысленно прямую линию от него через мертвое тело до высокого дерева на горизонте, отличавшегося от других особой формой кроны.