итрих Бонхоффер, свидетель Иисуса Христа среди братии. Родился 4 февраля 1906 года в Бреславле. Умер 9 апреля 1945 года в Флоссенбурге».

Для многих и многих христиан Германии, Европы, Америки смерть Бонхоффера стала еще одним подтверждением слов Тертуллиана: «Кровь мучеников - семя церкви». Его жизнь и его смерть, его книги и письма - свидетельство о простой и твердой вере человека, который встретился с Иисусом Христом и не испугался последствий этой встречи, обрушившихся на него в миру. (Жизнь в миру он считал обязанностью, данной нам Иисусом Христом). Вся его жизнь - живое свидетельство для той церкви, которой Он служил.

Бонхоффер родился в Бреславле. В семье было семь детей. Вырос же он в Берлине, где его отец - известный врач - занимался психиатрией. Именно от отца, как пишет он в своем последнем письме из тюрьмы, он перенял тот настойчивый реализм, который окрашивает все его произведения и который заставил его обратиться от «словесных украшательств к реальности». Для него христианство не было философской системой, учением, далеко отстоящим от жизни, мистическим переживанием. Христианские убеждения всегда должны проявляться в ответственных действиях, послушании, следовании за Христом. В каждодневных ситуациях - как в личной жизни, так и в жизни общественной. Именно эти убеждения привели его сначала в тюрьму, а затем и на казнь. За шесть лет до того, как оказаться к гестаповских застенках, Бонхоффер писал: «Когда Христос зовет человека, Он зовет его прийти и умереть».

Бонхоффер вырос в берлинском предместье - крепкий спортивный мальчик из дружной счастливой семьи. Он любил играть с соседскими ребятишками, среди которых были дети известного ученого Адольфа фон Гарнака и историка Ганса-Дел-брука.

В шестнадцать лет Бонхоффер уже твердо знал, что хочет изучать богословие. Он провел год в Тюбингене. Получил диплом в 1924 году в Берлине. В Берлине прошли его студенческие годы: в университет ездил на машине с почтенным Гарна-

ком. Его учителями были великие берлинские ученые - Холл, Зиберг, Лейтцман, Лютгерт. Уже к тому времени Бонхоффер стал сторонником нового «церковного богословия», хотя и не слышал еще лекций Карла Барта. Рассказывают, что когда он принимал участие в одном из боннских семинаров Барта, то во время дискуссии процитировал Мартина Лютера: «Проклятие из уст безбожника бывает Богу приятнее «аллелуи», слетающей с уст набожного». «Кто это сказал?» - не без удовольствия спросил Барт. Так они с Бонхоффером и познакомились. Бонхоффер был молодым студентом, хорошо понимал прямолинейный реализм Лютера. Позднее он даст объяснение другому малопонятному высказыванию Лютера: «Смело греши, смело радуйся и веруй во Христа».

В двадцать один год он написал докторскую - догматическое исследование о единстве святых. Его более поздняя диссертация - «Действие и бытие». В ней он четко определил свою позицию и показал значение диалектической теологии. В 1928 году он уже был викарием в Барселоне. В 1929 году вернулся в Берлин. Его взяли преподавателем на богословский факультет и отправили на годичную стажировку в Объединенную богословскую семинарию в Нью-Йорк. О ней он отзывался как об «известной цитадели американского критицизма,., месте, где можно вести свободную дискуссию. Это стало возможно благодаря гражданскому мужеству, столь свойственному американцам и полностью неформальными отношениями в семинарии». Именно там он познакомился с обоими Нейбурами. Бонхоффер был очарован негритянскими спиричуэлами, борьбой чернокожих за свои права. В более поздние годы, когда «стены вознеслись вокруг Германии», он и своих студентов познакомил с негритянской музыкой. Ближайший друг Бонхоффера, Эбер-хард Бетге, который теперь является студенческим пастырем в Берлине и редактором посмертных изданий работ Бонхоффера, пишет: «Мы начали напевать «Низко лети, колесница» еще задвадцать лет до того, как эта песня зазвучала из радиорепродукторов и в концертных залах».

Вернувшись в Берлин, он начал читать лекции по систематическому богословию. Вокруг него тут же собралась группа студентов. Его первая книга «Сотворение мира и грехопадение» возникла из цикла лекций, прочитанных по первым главам Бытия. Кроме того, он служил студенческим пастором в технической школе в Шарлоттенбурге. Народ просто валом валил на его службы.

И вот наступил судьбоносный 1933 год. В феврале Бон-хоффер прочитал лекцию, которую передали по Берлинскому радио. В ней он обвинял немцев в том, что те устремились за сильным «лидером», который неизбежно «заведет их в тупик», ибо не откажется стать идолом для ведомых. Передачу прервали. Когда стало очевидно, что «идол» - Адольф Гитлер - победил, Бонхоффер принял предложение стать пастырем в двух немецких конгрегациях Лондона, ибо он был против «германо-христианского» компромисса с нацистским правительством. В Англии он очень подружился с епископом Беллом из Чичестера и стал одним из главных глашатаев, рассказывавших миру о событиях в немецких церквях.

При помощи Эндрюса, Бонхофферу удалось договориться о встрече с Ганди в Индии. Готовясь к встрече, на которой он собирался поговорить о вопросах пацифизма, он получил весточку из Церкви верных, которая просила его возглавить «нелегальную», «тайную семинарию» по подготовке молодых пасторов в Померании. Бохоффер тут же вернулся назад. В 1935 году приехал в Цингст, а оттуда в Финкенвальд, что недалеко от Сет-тина. Там он и стал жить вместе с двадцатью пятью викариями в на скорую руку построенных домишках. Это была та самая «жизнь вместе», жизнь христианской общины, о которой он писал в книге Gemeinsames Leben (1938), которая и представлена на ваш суд. В тот же самый период он написал Nachfolge,

опубликованную в англии и США под названием «Цена ученичества». В этих двух работах Бонхоффер раскрывает одну из главных своих идей: что такое жить со Христом. Вскоре после того, как он опубликовал еще одну свою небольшую книжку Das Gebetbuch der Bibel (Библейские молитвы: введение к книге Псалмов), в которой провозглашены идеи, описанные в первых двух главах нашей книги, ему запретили писать и публиковать свои труды, а «подпольная» семинария была закрыта Гестапо.

Но к тому времени Бонхоффер уже принимал активнейшее участие в политической жизни своей многострадальной страны, попавшей под пяту диктатора. От Ганса фон Дохнаньи, мужа его сестры Кристель, он узнал кое-что о кризисе в руководстве рейха и секретных планах генерала Бека свергнуть Гитлера. И вот, человек, столь симпатизировавший идеалам пацифизма, прикинул, сколько же «стоит ученичество» и в глубине души решил, что стоять в стороне от людей, составляющих костяк политического и военного сопротивления режиму, будет трусостью и бегством от реальности. Его друг Бетле говорит: «Он не считал, что все должны поступать именно так, как поступает он. Но он не видел путей к отступлению. Нельзя было отступить и при этом остаться безгрешным, праведным и набожным христианином. Грех респектабельной части человечества состоит в бегстве от ответственности. Он чувствовал, что вот-вот впадет в это грех, а потому не мог больше ждать». Но и тогда он поступал в соответствии со своими представлениями об этике. Он считал, что христианин обязан быть гражданином и этого мира, ибо именно в этот мир послал его Бог. В 1939 году Бонхоффер короткое время провел в США. Друзья убеждали его остаться и использовать свое дарование ученого и учителя на службе у экуменической церкви. Но он отказался, сел на один из последних кораблей, повезший его на встречу судьбе.С тех самых пор вся его жизнь была подчинена выполнению заданий, порученных ему Церковью верных и движением сопротивления. Все это время, до самой своей смерти, он в свободное время работал над книгой «Этика», которую считал богословским трудом всей своей жизни. Он разъезжал по стране, выступал перед тайными собраниями верующих. Ему запретили учить, писать, жить в Берлине, но он был курьером между отдельными группами. За это время он написал целые главы своей «Этики»: писал в Бенедиктинском аббатстве в Эттале и в других временных убежищах.

Но вот однажды в апреле 1943 года все это кончилось. Пятого апреля Бонгхоффер, его сестра Кристель и ее муж Ганс фон Дохананьи были арестованы и помещены в военную тюрьму Тегель, где Бонхоффер оставался до 8 октября 1944 года. Во время заключения надзиратели дружелюбно относились к крепкому пастору, тайно отводили его в камеры к отчаявшимся узникам, чтобы Бонхоффер мог послужить им. Они хранили его бумаги, записки, стихи, даже наладили сообщение с членами его семьи и друзьями, оставшимися на свободе.

После провала военного путча 10 июля, Бонхоффера стали переводить из одной тюрьмы в другую: он побывал в гестаповских застенках в Берлине, Бухенвальде, Шонберге и, наконец, Флоссенбурге. Все контакты с миром прервались. Последние недели своей жизни он провел в обществе русских, англичан, французов, итальянцев и немцев. Один из тех, кто был с ним в лагере - английский офицер - вспоминает:

«Мне всегда казалось, что вокруг Бонхоффера разливается счастье и радость, порожденные благодарностью Богу за то, что он просто-напросто жив... Он был один из немногих встретившихся мне людей, для которых Бог был реальностью, всегда был рядом....В воскресенье 8 пареля 1945 года пастор Бонхоффер провел небольшое богослужение. Он так говорил с нами, что слова его достигали глубины сердца. Он умел найти нуж- ю

ные слова, чтобы рассказать о нашей жизни в заключении, о том, какие мысли и какие решения рождаются у нас в застенках. Он едва успел дочитать последнюю молитву, как вошли двое в штатском. Они сказали: «Бонхоффер, пошли с нами». Для заключенных эти слова имели лишь один смысл - смерть. Мы попрощались с ним. Он отвел меня в сторону: «Это конец, но для меня это начало жизни». На следующий день его повесили в Флоссенбурге».

В последний день своей жизни он говорил проповедь на слова из Исайи «ранами Его мы исцелились».

Такова была жизнь и смерть Дитриха Бнхоффера. Его можно назвать учителем церкви в высочайшем смысле этого слова. Он - писатель, написавший глубокие богословские труды, которые несмотря ни на что, были близки к жизни и проникнуты жизнью. Он - свидетель, который видел, как следовать за Христом и шел за Ним до конца. Для нас великая честь донести его книгу до читателя, который не может прочесть ее в немецком оригинале.

лава 1

Сообщество

«Как хорошо и как приятно жить братьям вместе!» (Пс. 132:1).

В этой книге мы рассмотрим указания и правила совместной жизни, которые Священное Писание предоставляет нам для жизни под Словом Божьим.

Для христианина жить среди верующих не является само собой разумеющимся обстоятельством. Иисус Христос жил среди Своих врагов; Его покинули все ученики. На кресте Он был совершенно один, осыпаемый насмешками злодеев. Он пошел на это, чтобы принести мир врагам Бога. Так и жизнь христианина должна протекать не в уединении монастырской жиз-ни, а среди врагов. Быть среди них — это поручение ему, это — его работа. «Господство должно быть посреди твоих врагов. И кто не хочет этого терпеть, тот не хочет пребывать и под владычеством Христовым, а хочет быть окруженным друзьями, сидеть среди роз и лилий, рядом не с плохими, но с благочестивыми людьми. О, богохульники и предатели Христовы! Если бы Христос поступал так, как поступаете вы, кто бы тогда мог спастись?» (Лютер).

«И расселю их между народами, и в отдаленных странах они будут воспоминать обо Мне...» (Зах. 10:9). Народом в рассеянии христиане являются по воле Божьей, они рассеяны как семя «по всем царствам земли» (Втор. 28:25). Это его проклятие и его обетование. В дальних землях среди неверующих должен жить народ Божий, но он станет семенем Царства Божьего во всем мире.

«Я дам им знак и соберу их, потому что Я искупил их... и возвратятся» (Зах. 10:8-9). Когда это будет? Это произошло в Иисусе Христе, Который умер, «чтобы и рассеянных чад Божиих собрать во едино» (Ин. 11:52), и это станет видимым в конце времен, когда ангелы Божьи будут собирать со всех четырех сторон света избранных: от одного края небес до другого (Мф. 24:31). А до того времени народу Божьему предстоит жить в рассеянии, держась вместе лишь Иисусом Христом и помня о Нем в отдаленных странах.

В наше время — в эпоху между смертью Христовой и днем Его прихода — милостивым предвосхищением последних вещей является то, что христиане уже могут жить в видимом сообществе с другими христианами. Милостью Божьей является то, что община уже в этом мире может открыто собираться под Словом Божьим и Святыми таинствами. Однако не всем христианам дана такая милость. Узники, больные, миссионеры в языческой стране — все они пребывают в одиночку. Они-то знают, что работа в общине — это большая милость. Они мо-

лятся вместе с псалмопевцем: «...потому что я ходил в многолюдстве, вступал с ними в дом Божий со гласом радости и славословия празднующего сонма» (Пс. 41:5). Но, оставшись одни по воле Божьей в отдаленной стране, они с тем большей страстью воспринимают в вере то, что для них недоступно, приобретая практический опыт. Так, ссыльный ученик Господа Иоанн Богослов в одиночестве на острове Патмос празднует «в духе день воскресный» (Отк. 1:10) — небесное богослужение со своими общинами. Он видит семь светильников — семь его общин, семь звезд — ангелов общин, а в середине и надо всем — Сын Человеческий Иисус Христос, в великой славе Воскресшего. Это все — небесное единение, в котором ссыльный принимает участие в день воскресения Господа своего.

Телесное присутствие других христиан является для ве- ^ рующего источником ни с чем не сравнимой радости и твердости духа. В последние дни своей жизни заключенный в тюрьму апостол Павел призывает своего «сына в вере» Тимофея; он хочет увидеться с ним, хочет, чтобы тот был рядом. Павел не забыл слезы Тимофея, пролитые при последнем прощании (см. 2 Тим. 1:4). Думая об общине в Фессалониках, молится Павел «-ночь и день... всеусердно о том, чтобы видеть лице ваше» (1 Фес. 3:10), а престарелый Иоанн знает, что радость его будет полна лишь тогда, когда он сможет прийти к ним и поговорить с ними лично, а не через письма (см. 2 Ин. 12).

И не следует осуждать верующего, когда он, сам еще полностью живя во плоти, ищет телесного образа других христиан. | Человек создан как тело, в теле на земле явился Сын Божий ради нас, в теле Он был воскрешен, в теле принимает верующий Господа Иисуса как таинство, и с воскресением мертвых возникнет совершенная община духовно-телесных творений Божьих. Поэтому превыше телесного присутствия брата восхваляет верующий Создателя, Примирителя и Спасителя, Бога Отца, Сына и Святого Духа. Узник, больной, христианин средиязычников распознает в близости брата-христианина — телесный знак милости присутствия триединого Бога. На чужбине христиане распознают друг по другу Христа, присутствующего во плоти, они принимают и встречают друг друга, как принимали бы Господа: с благоговением, в смирении и радости. Благословение друг друга они принимают как благословение Господа Иисуса Христа. И если столько блаженства содержится уже в одной единственной встрече брата с братом, то какое же неисчерпаемое богатство должно открыться для тех, кто по воле Божьей возвышен был жить в каждодневном жизненном сообществе с другими христианами!

Конечно, то, что для одинокого является несказанной милостью Божьей, может мало значить для того, кто получает этот дар ежедневно. Легко забыть, что сообщество христианских братьев является подарком милости из Царства Божьего и что его можно отнять у нас, что весьма кратким может быть время, отделяющее нас от глубочайшего одиночества. Поэтому тот, кому до настоящего времени дано пребывать в совместной христианской жизни с другими христианами, хвалит Бога от всей души, благодарит Его на коленях и распознает: это милость, ничто иное, как милость Божья.

Различна мера, в соответствии с которой Господь наделяет верующих даром видимой общины. Христианина в рассеянии утешает краткое посещение брата по вере, совместная мо-

i литва и совместное благословение, его укрепляет даже одно письмо христианина. Приветы апостола Павла, написанные им собственноручно в посланиях, были знаком такого сообщества.; Другим же даровано сообщество в богослужениях по воскресеньям. А третьим предназначено жить своей христианской жизнью в сообществе своей семьи. Юные теологи перед своим рукоположением какое-то время живут вместе со своими братьями. В настоящее время серьезные христиане во время перерывов на работе собираются с другими христианами для совмест- 16

ной жизни под Словом Божьим, которая воспринимается ими как милость, представляющая собой «розы и лилии» христианской жизни (Лютер).

Через Иисуса Христа и в Иисусе Христе

Христианское сообщество означает единение через Иисуса Христа и в Иисусе Христе. Нет иного коллектива, который значил бы больше либо меньше, чем это. От кратких отдельных встреч и до многолетнего ежедневного общения мы принадлежим друг другу исключительно через Иисуса Христа и в Иисусе Христе.

Это означает: 1) один христианин нуждается в другом христианине ради Иисуса Христа; 2) один христианин приходит к другому только через Иисуса Христа; 3) мы избраны Иисусом Христом от вечности, приняты во временности и объединены для вечности.

Во-первых, христианин является человеком, который лишь в Иисусе Христе ищет своего спасения, своего избавления, своей праведности. Он знает, что по Слову Божьему в Иисусе Христе он считается виновным, даже если не чувствует никакой своей вины; и что Слово Божье в Иисусе Христе объявляет его невиновным и свободным, даже если он совершенно не ощущает собственной праведности. Христианин не живет более сам по себе, по своему собственному обвинению или по своему собственному оправданию. Он живет по Божьему оправданию или обвинению, совершенно по воле Божьей над ним, из подчинения в вере Божьему приговору — все равно, значит ли этот приговор для него обвинение или оправдание.

Смерть и жизнь христианина не заключены в нем самом, они заключены для него в Слове, которое обращается к нему извне — в Слове Божьем к нему. Реформаторы выразили это так «Наша праведность — это «чужая праведность», праведность из-

вне (extra nos). Тем самым они говорят, что христианин зависит от Слова Божьего, которое звучит для него. Христианин живет только истиной Слова Божьего в Иисусе Христе. Если его спрашивают: «Где твое спасение, твое блаженство, твоя праведность?», он никогда не сможет указать на себя самого: он укажет на Слово Божье в Иисусе Христе, в котором для него спасение, блаженство, праведность. Он ищет этого Слова везде, где только может. Поскольку он ежедневно испытывает голод и жажду по справедливости, он снова и снова ищет спасительное Слово. Оно же может прийти только извне. Сам по себе христианин нищ и мертв, и помощь к нему приходит извне в Слове Иисуса Христа, которое приносит нам спасение, праведность, невиновность и блаженство.

Но это Слово Бог вложил в уста людей, чтобы оно и дальше произносилось среди других людей. Где оно дошло до одного, там он скажет его другому. Бог пожелал, чтобы мы искали живого Слова и находили его в свидетельстве брата, в человеческих устах. Поэтому один христианин нуждается в другом христианине, который произносит ему Слово Божье, он нуждается в нем снова и снова, когда пребывает в неуверенности и унынии; ведь он не способен помочь сам себе, не обманув себя в отношении истины. Ему нужен брат как носитель и глашатай божественного спасительного Слова. Ему нужен брат ради одного только Иисуса Христа. Христос в собственном сердце слабее Христа в слове брата.

Поэтому цель всякого сообщества христиан ясна: они встречаются как носители послания спасения. Бог собирает их вместе, дарует им единение. Только через Иисуса Христа и «чужую праведность» их сообщество является обоснованным. Так что мы можем сказать: сообщество христиан порождено одним лишь библейским и реформаторским посланием об оправдании человека на основе милости, и на этом основывается стремление христиан друг к другу. 18

Во-вторых, один христианин приходит к другому только через Иисуса Христа. Среди людей часто происходят ссоры. «Ибо Он есть мир наш» (Еф. 2:14), - говорит апостол Павел об Иисусе Христе, в Котором древнее разорванное человечество стало единым. Без Христа нет мира ни между Богом и людьми, ни между двумя людьми. Христос стал посредником и восстановил мир между Богом и людьми. Без Христа мы не знаем Бога, не можем Его призвать, не можем к Нему прийти. Без Христа, однако, мы не знали бы и брата, не смогли бы прийти к нему. Путь перегорожен собственным «я». Христос освободил путь к Богу и брату. И теперь христиане могут жить в мире друг с другом, могут любить друг друга, могут служить друг другу, могут стать едиными. Но отныне они могут сделать это только через Иисуса Христа. Только в Нем мы едины, только через Него мы можем быть связаны друг с другом. И в вечности Иисус Христос остается единственным посредником.

В-третьих, приняв образ во плоти, Сын Божий только из милости живо и истинно принял нашу сущность, нашу природу, нас самих. Таким было решение триединого Бога. И вот мы в Нем. Где бы Он ни был - Он несет нашу плоть, несет нас самих. Где Он, там и мы: под крестом и в Его воскресении. Мы - Его собственность, поскольку мы — в Нем. Потому Писание и называет нас «Телом Христовым». Если же мы, прежде чем могли это узнать и захотеть, были избраны и приняты всей общиной в Иисусе Христе, то и в вечности все вместе являемся Его собственностью. Мы, живущие здесь в общине Его, однажды будем в вечном единении у Него. Смотрящий на брата своего должен знать, что будет навечно объединен с ним в Иисусе Христе. Христианское сообщество означает единение через Иисуса Христа и в Иисусе Христе. На этой предпосылке базируются все содержащиеся в Писании указания и правила совместной жизни христиан.

«О братолюбии же нет нужды писать к вам, ибо вы сами научены Богом любить друг друга... Умоляем же вас, братия, более преуспевать» (1 Фес. 4:9-10). Обучение братской любви Бог Сам взял в Свои руки; все, что люди здесь могут еще добавить, — это лишь напоминание о божественных наставлениях и предупреждение еще лучше их исполнять. Когда Бог умилостивился по отношению к нам, когда Он открыл нам Иисуса Христа как брата, когда Он завоевал наше сердце Своей любовью, тогда же началось и обучение братской любви. Бог был милостив к нам — и мы одновременно учились милосердию к нашим братьям. Принимая прощение вместо осуждения, мы становились готовыми к братскому прощению. Что бы Бог ни совершал с нами, то же должны были и мы совершать с братом нашим. Чем больше мы получали, тем больше могли мы дать, но чем беднее была наша любовь к брату, тем меньше жили мы, очевидно, Божьим милосердием и любовью. Бог учил нас относиться к друг другу как Он Сам отнесся к нам во Христе. «Посему принимайте друг друга, как и Христос принял вас в славу Божию» (Рим. 15:7).

И вот христианин, кому милосердный Господь предоставил совместную жизнь с другими христианами, учится тому, что называется «быть с братом». «Братьями в Господе» называет Павел свою общину (см. Флп. 1:14). Я брат другому тем, что Иисус Христос сделал для меня и на мне; другой стал моим братом тем, что Иисус Христос сделал для него и на нем. То, что мы братья только через Иисуса Христа, является фактом чрезвычайного значения. Мой брат тот, кто спасен Христом, оправдан Им от своих грехов и призван к вере и вечной жизни. То, что человек является христианином, не может обосновать нашего единения; для нашего братства определяющим является то, что этот человек явлен от Христа. Наше сообщество состоит лишь из того, что Христос сделал для нас обоих, и это действительно не только в начале, но и в течение долгого времени: так будет и в будущем, и во веки веков. В единении с другим христианином

я нахожусь лишь через Иисуса ХристаЛем истиннее и глубже становится наше единение, тем яснее и чище между нами будет становиться один Иисус Христос и тем живее дело Его. Повторю еще раз: мы даны друг другу только через Иисуса Христа, и через Иисуса Христа мы даны друг другу действительно, причем на веки веков.

Это с самого начала позволяет распрощаться с темным стремлением к чему-то «еще большему». Кто хочет иметь больше того, что Христос установил между нами, тот желает не христианского братства, а каких-то из ряда вон выходящих совместных событий, которых он недополучил где-то в другом месте. Такой человек привносит в христианское братство неясные и нечистые желания. Именно в этом пункте на основе смешивания естественного влечения набожного сердца к сообществу с духовной реальностью христианского братства с самого начала этому братству грозит огромная опасность, тяжкое внутреннее отравление. Для христианского братства все важное заключено в том, чтобы с самого начала стало ясно, что, во-первых, христианское братство — не идеал, оно является божественной реальностью; и, во-вторых, христианское братство является духовной, а не физической реальностью.

Не идеал, но данная свыше реальность

Бесчисленное количество христианских сообществ развалилось лишь потому, что жило по своим желаниям. Именно серьезный христианин, войдя в первый раз в христианское сообщество, зачастую может привносить свое видение совместной жизни христиан и стремиться его осуществить. Благодаря милости Божьей все мечтания такого рода быстро разрушаются. В результате этого мы начинаем испытывать разочарование в других людях, в христианстве вообще и даже в самих себе. Но,учитывая все это, Бог ведет нас к распознанию настоящего христианского сообщества.

Только по милости Своей Он не допускает, чтобы мы, пусть даже несколько недель, жили выдуманной мечтой и отдавались окрыляющим чувствам высокого предназначения, которые, подобно опьянению, обрушились бы на нас. Ведь Бог есть Бог истины, а не бог возбуждения чувств. Лишь сообщество, познавшее великое разочарование со всеми его безрадостными и скверными явлениями, начинает становиться тем, чем оно должно быть перед Богом, начинает постигать в вере данное ему обетование. Чем раньше наступит час этого разочарования для каждого лично и для всего сообщества, тем лучше будет для всех. Сообщество же, которое не смогло вынести и пережить этого разочарования, которое упорно придерживается выдуманного образа, в тот же самый час обетования утрачивает стойкость и рано или поздно распадается. Каждый человеческий выдуманный образ, привнесенный в христианское сообщество, препятствует истинному единению и должен быть уничтожен, чтобы истинное сообщество могло жить. Тот, кто любит свою мечту больше, чем само христианское единение, станет разрушителем любого христианского сообщества, даже если он лично будет относиться к делу честно, серьезно и с полной отдачей.

Бог ненавидит пустые мечтания, ибо они делают человека гордым. Если человек идет на поводу своих представлений о сообществе, он начинает требовать от Бога, от другого человека и от себя самого исполнения этого мечтания, в сообществе христиан провозглашает свой собственный закон и на основе его судит братьев и Самого Бога. Он жёсток и считает себя вправе судить остальных братьев. Он поступает так, как если бы лишь он мог создать христианское сообщество, как если бы ему предстояло объединить людей. То, что происходит не по его воле, он называет ошибкой, там, где его представление разрушается, он видит разрушение и сообщества. Так он становится обвинителем своих братьев, потом обвинителем Бога и, наконец, отчаявшимся обвинителем самого себя.

Поскольку Бог уже положил единственно возможное основание нашего сообщества, поскольку прежде, чем мы пришли к совместной жизни с другими христианами, объединил нас с ними в одно тело в Иисусе Христе, мы вступаем в совместную жизнь с другими христианами, благодаря Бога и принося Ему хвалу. Мы признательны Богу за то, что Он из нас сделал, за то, что Он дарует нам братьев, которые живут под Его призывом, под Его прощением, под Его обетованием. Мы не жалуемся по поводу того, чего Бог нам не дает, но славим Его за то, что Он нам ежедневно дарует. А разве недостаточно того, что дано нам, а именно братьев, которые под благословением Его милости будут жить с нами и во времена греха и нужды? Разве любой дар Божий меньше, чем этот, непостижимо великий? Разве грех и недоразумения, осложняющие совместную жизнь христиан, не являются снова и снова поводом для благодарности за то, что нам дано жить под прощающей любовью Божьей в Иисусе Христе? Разве не будет час моего великого разочарования в своем брате несравненным часом излечения, поскольку он служит для меня основательным наставлением в том, что мы оба можем жить ни в коем случае не собственными словами и делами, но лишь на основе одного слова и одного дела, которые нас объединяют, а именно: на основе прощения грехов в Иисусе Христе? Там, где рассеивается утренний туман порожденных мечтанием образов, наступает светлый день христианского сообщества.

В христианском сообществе отношение к благодарности такое же, как и вообще в христианской жизни. Благодарящий за малое принимает и большое. Не благодаря за повседневную милость, мы мешаем Богу одарить нас великими духовными дарами, которые у Него приготовлены для нас. Мы считаем, что нам недостаточно малой меры подаренных нам познания, опыта, любви, и всегда жадно стремимся к дарам еще большим. А потом жалуемся, что нам не хватает большей уверенности, сильной веры, богатого опыта, которыми Бог, мол, одарил других христиан, да еще считаем эти жалобы проявлением набожности. Мы молимся о больших вещах и забываем благодарить за повседневные, малые (которые в действительности вовсе не малы). Но как сможет Бог доверить большое тому, кто без благодарности стремится взять из Его реки малое? Благодарим ли мы ежедневно за христианское сообщество, в которое мы вошли, в том числе и там, где нет большого опыта, нет ощутимого богатства, а есть много слабостей, маловерия, трудностей? А ведь если мы только жалуемся Богу на бедность, на то, что не все соответствует нашим ожиданиям, — мы мешаем Ему поддерживать рост нашего сообщества в соответствии с мерой и богатством, которые уже положены для нас всех в Иисусе Христе.

Это особенно касается так часто звучащих жалоб пасторов и рьяных прихожан на свои общины. Пастор не должен жаловаться на свою общину, даже перед Богом не должен, не говоря уже о людях; не для того ему доверена община, чтобы он становился ее обвинителем перед Богом и людьми. Тому, кто разозлился на христианское сообщество, в которое он поставлен, и начинает это сообщество обвинять, нужно проверить себя самого: не идет ли здесь речь лишь о его мечтаниях, которые Бог в данном случае разрушает. Если это действительно так, пусть он благодарит Бога за то, что Тот послал ему это испытание. А если этот человек решит иначе, то пусть поостережется когда-либо становиться обвинителем общины Божьей; пусть лучше обвиняет сам себя в своем неверии и молит Бога о прощении собственной ошибки и собственного особенного греха: пусть молится и о том, чтобы не стать ему должником в отношении своих братьев; пусть станет ходатаем за своих братьев и делает то, что ему поручено, и благодарит Бога.

С христианским сообществом дело обстоит так же, как и с освящением христиан. Оно является даром Божьим, и мы не можем предъявить к нему претензий. А как в действительности обстоит дело с нашим сообществом, с нашим освящением — об этом знает лишь Бог. Кажущееся нам слабым и незначительным перед Богом может быть великим и величественным. Как не дано христианину постоянно чувствовать пульс своей духовной жизни, так и христианское сообщество подарено нам не для того, чтобы мы непрерывно «измеряли его температуру». Чем благодарнее мы принимаем ежедневно то, что нам дается, тем увереннее и равномернее община день за днем будет расти и увеличиваться по благоволению Бога.

Христианское братство не является идеалом, который нам было бы необходимо достичь. Оно существует в действительности, оно создано Богом во Христе, и нам дано участвовать в нем. Чем яснее научимся мы распознавать в Иисусе Христе основу, силу и обетование всего нашего единения, тем спокойнее научимся мы размышлять о нашем единении, молиться за него и надеяться на него.

Духовная, а не душевная действительность

Поскольку христианская община основывается на одном лишь Иисусе Христе, постольку она является «духовной», а не «психической» действительностью. И именно этим она отличается от всех других сообществ. «Духовным» называет Священное Писание то, что совершает один Святой Дух, Который дарует нашему сердцу Иисуса Христа как Господа и Спасителя. «Психическим» («душевным») называет Писание то, что порождается на основе природных позывов, сил и желаний человеческой души.

Основа любой «духовной» действительности — ясное откровенное Слово Божье в Иисусе Христе. Основой всякой «душевной» действительности являются темные позывы и стремления человеческой души. Основа духовного единения — истина, основа душевного единения — желание. Сущность духовного единения — свет: «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1 Ин. 1:5); «Если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом» (1:7). Сущность душевного общения — тьма: «Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы» (Мк. 7:21). Духовное сообщество — это сообщество призванных Христом, а душевное сообщество — сообщество набожных душ. В духовном сообществе живет светлая любовь братского служения — «агапэ», упорядоченное братское служение, смиренное подчинение брату; в душевном же тлеет темная любовь доброго, но одновременно и злого позыва — «эроса», хаотичное стремление к наслаждению, смиренно-высокомерное подчинение брата собственному желанию.

В духовном сообществе правит Слово Божье, в душевном же наряду со Словом правит и человек, обладающий особыми силами, опытом, суггестивно-магической предрасположенностью. Там связывает Слово Божье, а здесь привязывает, кроме того, еще и человек сам к себе. Там вся власть, почесть и господство предоставлены Святому Духу, а здесь ищут власти и сфер влияния личного характера, лелеют их. Конечно, когда речь идет о набожном человеке, считается, что все это делается с намерением служить «всевышнему и наилучшему». Но на самом деле все это происходит для того, чтобы уклониться от Святого Духа, отодвинув Его в недействительную даль. Действительным здесь остается только душевное. Так что там правит Дух, здесь — психотехника, метод; там — наивная любовь, помогающая брату; здесь — психологический анализ и конструкция; там — смиренное незамысловатое служение брату, а здесь — изучающе-расчетливое обхождение чужого человека.

Может быть, противоположность духовной действительности и душевной реальности будет видна при таком наблюдении: внутри духовного сообщества никогда и ни в какой форме не бывает «непосредственного» отношения одного с другим, в то время как в душевном сообществе живет глубокое изначальное желание воссоединения, непосредственного соприкосновения с другими человеческими душами, подобно тому, как в плоти живет желание непосредственного соединения с другой плотью. Это желание человеческой души ищет полного слияния понятий «я» и «ты», идет ли речь о воссоединении в любви, или о том (что в сущности одно и то же), что случается при насилии одного человека над другим в сфере собственной власти и влияния. Здесь более сильный духовно позволяет себе все и внушает слабому восхищение, любовь или страх. Человеческие привязанности, симпатии, послушание являются здесь всем, и в искаженной форме «непосредственного общения» снова дает себя знать то, что является первоосновой и свойством общины, порожденной Христом.

В душевном сообществе имеет место и «душевное» обращение. Во всех формах проявления оно встречается там, где один человек сознательно или неосознанно злоупотребляет своей властью над отдельной личностью или же целым сообществом. Здесь одна душа действует непосредственно на другую. Слабый подавляется сильным, сопротивление его разрушается под влиянием сильного. Он подвергнут насилию, а вовсе не убежден в данном деле. Это проявится в тот момент, когда от него потребуется по-настоящему взяться за дело и когда это будет происходить независимо от личности, к которой он привязан, или, может быть, даже вопреки ей. Душевно обращенный здесь споткнется, и тем самым станет очевидно, что обращение было совершено не Святым Духом, а человеком, и потому было непрочно.

Точно так же обстоит дело с «душевной» любовью к ближнему. Она способна к неслыханным жертвам и зачастую внешне превосходит истинную любовь Христа. Но это именно о ней апостол говорит: «И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение (это означает «если я свяжу наивысшие деяния любви с наивысшей отдачей себя делу»), а любви не имею (т.е. Христовой любви), — нет мне в том никакой пользы» (1 Кор. 13:3). Душевная любовь любит другого ради него самого, а духовная любовь любит его ради Христа. Потому душевная любовь ищет непосредственного соприкосновения с другим, она любит его не в его свободе, а привязывает его к себе; она стремится всеми средствами выигрывать, завоевывать, она теснит другого, стремится быть неотразимой, господствовать над ним.

Душевная любовь не особо нуждается в истине, она объявляет истину относительной, поскольку ничему, в том числе и истине, не позволено становиться помехой между нею и возлюбленным человеком. Душевная любовь «желает» другого человека, его ощущения, его взаимной любви, но она ему не служит. А там, где ее служение видно другим, она, скорее всего, в самом деле «желает». В двух проявлениях, которые по сути одно и то же, обнаруживается разница между духовной и душевной любовью: душевная любовь ради истинного сообщества не способна перенести отмену сообщества, ставшего неистинным; она неспособна любить врага, причем именно такого, который серьезно и упрямо ей сопротивляется. Оба эти явления одного происхождения: душевная любовь по сути своей является желанием, причем желанием душевного единения. Она сама делает себя самоцелью, объектом, божеством, которому и поклоняется, которому и должна все подчинить. Она лелеет, рассчитывает, любит саму себя и больше никого в мире. И пока она еще как-то может это желание удовлетворять, она не будет от него отказываться даже ради истины, ради истинной любви к другому. Но там, где ей уже никак нельзя ожидать исполнения своего желания, там для нее и «начинается враг». И здесь она превращается в ненависть, презрение и клевету.

Но именно здесь и начинается любовь духовная. И поэтому душевная любовь становится ненавистью там, где она встречается с истинной духовной любовью, которая наполнена не желанием, а служением. Духовная любовь даруется Христом, она служит лишь Ему одному, она знает, что у нее нет непосредственного доступа к другим людям.

Христос стоит между нею и другими. Что означает «любовь к другому» — я знаю не с самого начала с точки зрения общего понятия «любовь», выросшего из моего душевного стремления. Что есть любовь — мне скажет Своим Словом лишь Сам Христос. Вопреки моим собственным мнениям и убеждениям, Иисус Христос скажет мне, как действительно выглядит любовь к брату. Поэтому духовная любовь привязана только к Слову Христову. Там, где Христос позволит мне ради любви поддерживать общение, там я и намерен его поддерживать; а где Его истина ради любви повелит мне отказаться от общения, там я от него и откажусь — вопреки всем протестам моей душевной любви. Поскольку духовная любовь движется не желанием, а служением, потому и любит она врага как брата. Она ведь порождается не братом или врагом, а Христом и Его Словом. Душевная любовь никогда не будет в состоянии понять любовь духовную, поскольку духовная любовь — явление, данное свыше, и для всякой земной любви она остается чем-то чужеродным, новым и непостижимым.

Поскольку Христос стоит между мною и другим, я не позволяю себе стремиться к «непосредственному общению» с этим другим. И так как лишь один Христос мог говорить со мной так, чтобы это было мне помощью, так и другому может помочь только Сам Христос. Но это означает, что я должен освободить другого от всех своих попыток решать за него, принуждать его, господствовать над ним. В своей свободе от меня другой хочет быть любим таким, какой он есть: именно тем, ради кого Христос стал человеком, умер и воскрес, для кого Христос заработал прощение грехов и подготовил вечную жизнь. Так как Христос уже давно воздействовал на моего брата, прежде чем я начал на него воздействовать, поэтому брат и должен быть освобожден для Христа; я же обязан принимать его только таким, какой он уже есть для Христа. В этом смысл заявления, что мы можем принимать другого только через посредство Иисуса. Душевная любовь создает свой образ другого, образ того, кто он есть, и того, кем он должен стать. Она берет жизнь другого в собственные руки. Духовная же любовь распознает истинный образ другого, данный Иисусом Христом, — это образ, на который Иисус Христос повлиял и намерен влиять.

Поэтому духовная любовь оправдывает себя тем, что она во всем, что говорит и делает в отношении другого, предоставляет это Христу. Она не будет пытаться достичь душевного сотрясения другого на основе сугубо личного влияния, беспардонно вторгаясь в его жизнь; она не станет наполняться радостью от набожного душевного разогрева и возбуждения, напротив, она встретит другого человека ясным Словом Божьим и надолго оставит его наедине с этим Словом, снова освободит его, чтобы Христос смог воздействовать на него. Таким образом, она будет соблюдать границу, которая поставлена между нами Христом, и находить с каждым человеком полное общение во Христе, Который один нас связывает и соединяет. Таким образом, она будет больше говорить с Христом о брате, чем с братом о Христе. Она знает, что ближайший путь к другому человеку идет через молитву ко Христу и что любовь к другому совершенно связана с истиной во Христе. Вот что с любовью говорит Иоанн, ученик Христа: «Я весьма обрадовался... что дети мои ходят в истине» (3 Ин. 3,4).

Душевная любовь живет неконтролируемыми и неподдающимися контролю желаниями — духовная любовь живет в ясности служения, предписанного истиной. Душевная любовь влечет за собой человеческое порабощение, привязывание, су-дорожность — духовная любовь порождает свободу брата под влиянием слова. Душевная любовь растит искусственные оранжерейные цветы — духовная любовь порождает плоды здоровые, произрастающие под открытым небом Божьим под дождем, бурей и солнцем по Его благоволению.

Вот главное условие существования для любой объединенной жизни христиан: совместно овладеть умением различать разницу между человеческим идеалом и божественной действительностью, между духовным и душевным общением.

Для христианской общины вопрос жизни и смерти заключается в том, чтобы как можно быстрее понять это. Другими словами: совместная жизнь под Словом только там останется здоровой, где она не будет возносить себя как движение, как орден, как организацию, как объединение набожности; где она понимает себя как часть целой, святой, всеобщей христианской церкви; где она деятельно и со страданием принимает участие в нуждах, борьбе и обетовании всей церкви.

Каждый принцип отбора и каждое связанное с ним отделение себя, которое по сути своей не определяется общей работой, местными условиями или семейными взаимосвязями, представляют величайшую опасность для христианской общины. На пути духовного отбора или отбора духовенства всегда снова возникает душевное, что лишает сообщество силы его духовенства и действенности для общины, уводит его в сектантство: исключение из христианского жизненного сообщества слабого, неприглядного и внешне бесполезного члена может означать исключение Христа, Который в этом бедном собрате стучится в дверь. Поэтому нам необходимо быть очень бдительными.

При невнимательном наблюдении можно было бы прийти к мнению, что смешение идеала и действительности, душевного и духовного происходит скорее всего там, где сообщество в своей структуре является многослойным, что означает, что там — в браке, семье или дружбе — душевное вообще играет первостепенную роль, а духовное лишь присоединяется к плот-ско-душевному. В этих сообществах есть опасность подмены и смешивания обеих сфер, в то время как в сообществах чисто духовного характера такое вряд ли может встретиться. Однако, думая так, мы впадаем в большое заблуждение. С учетом сути и опыта мы видим, что дело обстоит как раз наоборот. Супружество, семья или дружба очень точно определяют границы сил, связывающих их вместе; хорошо знают, когда они здоровы; понимают, где заканчивается душевное и начинается духовное. Они знают о противоположности плотски-душевного общения духовному. И, наоборот, там, где образуется сообщество чисто духовного характера, неизмеримо больше опасность того, что в это сообщество будет привнесено и с ним смешано все душевное. Чисто духовное жизненное сообщество не только опасно, но и весьма ненормально как явление. Там, где существует телесно-семейное единение или сообщество серьезной работы, где повседневная жизнь со всеми ее требованиями к работающему человеку не вторгается в духовное общение, там необходима особенная бдительность и понимание. Поэтому, как показывает опыт, именно во время краткого досуга легче всего распространяются душевные идеи. Нет ничего легче, чем пробудить взволнованное общение в немногие дни совместной жизни, и нет ничего более фатального, чем ежедневное братское общение.

Наверняка нет христианина, которому Бог не подарил бы однажды в жизни воодушевляющего опыта настоящего христианского единения. Но такой опыт остается в этом мире ничем иным, как милостивым даром. У нас нет права на него, и мы живем с другими христианами не ради него. Не опыт христианского братства, а крепкая и непоколебимая вера в христианское братство держит нас вместе. То, что Бог поддерживает нас и намерен делать это и дальше, мы понимаем в вере как величайший дар Божий. Это наполняет нас радостью и блаженством, дает нам готовность отказаться от всего опыта, если Богу не будет угодно открыть нам этого в надлежащее время. Мы связаны в вере, а не в опыте.

«Как хорошо и как приятно жить братьям вместе!» — восхваляет Священное Писание совместную жизнь под Словом Божьим. В правильном толковании слово «вместе» должно под-разумывать: «когда братья через Христа живут вместе», ибо один лишь Иисус Христос есть единение для нас. «Он мир наш». Только через Него мы имеем доступ друг к другу, радость друг от друга, общение друг с другом.

Глава 2 Совсместный день

Тебе песнь утренней хвалы, К Тебе вечерняя молитва, Дай в славу нам Твою войти, И дай с Тобой навеки слиться.

Св. Амброзии

Начало дня

«Слово Христово да вселяется в вас обильно» (Кол. 3:16). Ветхозаветный день начинается и заканчивается с заходом солнца — это время ожидания. День новозаветной общины начинается ранним часом восхода солнца и заканчивается рассветом нового утра — это время исполнения, Воскресения Господня. Ночью Христос был рожден, «Свет во тьме», обеденное время превратилось в ночь, когда Христос страдал и умер на кресте, но в раннее пасхальное утро Христос восстал из могилы как Победитель.

«Ранним утром, когда восходит солнце, Спаситель мой Христос воскрес; изгнал Он ночь греха; свет, свет принес и спас. Аллилуйя!»

Так пела община Реформации. Христос есть «Солнце правды» (Мал. 4:2), которое взошло для ожидающей общины, «Любящие же Его да будут как солнце, восходящее во всей силе своей!» (Суд. 5:31). Раннее утро принадлежит общине воскресшего Христа. При начале рассвета община поминает утро, в которое были поражены смерть, Сатана и грех, а людям были дарованы новая жизнь и спасение.

Что еще мы знаем о великой радости отцов и древнего христианства при утреннем возвращении света? Бог Отец и Создатель сохранил нашу жизнь в темной ночи и пробудил нас для нового дня; Бог Сын и Спаситель преодолел ради нас могилу и преисподнюю и пребывает среди нас Победителем; Бог Святой Дух ранним утром вложил в наши сердца Слово Божье как светлый солнечный луч, прогоняющий всякую тьму и обучающий нас истинной молитве. Если мы хотим снова чему-то научиться от восхваления, предназначенного ранним утром триединому Богу, тогда мы сможем представить себе эту радость, когда после прошедшей ночи братья, живущие в единстве, снова соберутся для совместного восхваления Бога своего,

совместного слушания Слова и совместной молитвы. Утро принадлежит не каждому в отдельности, а общине триединого Бога, христианскому домашнему сообществу, братству. Существует множество древних песнен, которые община возносит ранним утром для совместной хвалы Богу. Так, «Богемские братья» поют на рассвете

«День изгонит темную ночь.

Христиане, проснитесь и бдите,

хвалите Господа Бога.

Помни, что тебя Господь создал по Своему образу,

чтобы ты Его познал.

День начинается и являет себя, Господь наш и Бог, хвала Тебе, благодарим Тебя, о благодетель, за то, что нас в ночи Ты сохранил.

Молим Тебя, храни нас впредь, храни нас, бедных странников, так будь же с нами, помоги и сохрани от всякого зла.

Восходит свет дневной, о братья, возблагодарим милосердие Бога, Который нас всех в ночи Своею милостью сохранил.

Прими же нас как дар, о Боже, наш Господь, чтоб наше слово, дело и желание вел Ты, как хочешь Сам, тогда добром будет наше дело».

Совместная жизнь под Словом начинается совместным богослужением ранним утром. Домашнее сообщество собирается для хвалы и благодарения, чтения Писания и молитвы. Глубокая утренняя тишина нарушается только молитвою и пением общины. Тем благороднее звучат песня и Слово Божье после молчания ночи и раннего утра. Священное Писание говорит по этому поводу, что поутру первая мысль и первое слово должны предназначаться Богу: «Господи! рано услышь голос мой, — рано предстану пред Тобою» (Пс. 5:4), «И рано утром молитва моя предваряет Тебя» (Пс. 87:14), «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое: буду петь и славить. Воспрянь, слава моя, воспрянь, псалтирь и гусли! Я встану рано» (Пс. 56:8-9). С наступлением утра жаждет верующий Бога и ищет Его: «Предваряю рассвет, и взываю; на слово Твое уповаю» (Пс. 118:147). «Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я; Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной» (Пс. 62:2). Премудрость Соломонова указывает на то, «дабы известно было, что должно предупреждать солнце благодарением Тебе и обращаться к Тебе на восток света» (Прем. 16:28), а Иисус, сын Сирахов, говорит о книжнике таю «Сердце свое он направит к тому, чтобы с раннего утра обращаться к Господу, сотворившему его, и будет молиться пред Всевышним» (Сир. 39:6). Священное Писание говорит об утреннем часе как о времени особенной помощи Божьей. Граду Божьему обещано: «Бог поможет ему с раннего утра» (Пс. 45:6) и снова: «...милосердие Его... обновляется каждое утро» (Плач.

3:23).

Для христианина начало дня не должно быть загружено и заморочено суетой буднего дня. Над новым днем стоит Господь, создавший его. Вся тьма и путаница ночи с ее снами отступает перед ясным светом Иисуса Христа и Его пробуждающего Слова. От него бежит все беспокойство, вся нечистота, все заботы и страхи. Поэтому пусть исчезнут на рассвете дня всяческие мысли и умолкнут массы бесполезных слов, пусть первое слово и первая мысль будут направлены Тому, Кому принадлежит вся наша жизнь. «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос» (Еф. 5:14).

Часто Священное Писание напоминает о том, что мужи Божий вставали рано, чтобы искать Бога и выполнять Его повеление. Так делали Авраам, Иаков, Моисей, Иисус Навин (см. Быт. 19:27; 22:3; Исх. 8:16; 9:13; 24:4; ИисН. 3:1; 6:12 и т.д.). О Самом Иисусе Евангелие сообщает без лишних слов: «А утром, встав весьма рано, вышел и удалился в пустынное место, и там молился» (Мк. 1:35). Иногда человек встает рано и из-за беспокойства и забот. Писание называет это бесполезным: «Напрасно вы рано встаете... ядите хлеб печали» (Пс. 126:2). Мужи Священного Писания вставали рано из любви к Богу.

В совместное утреннее богослужение входит чтение Писания, песня и молитва. Насколько многообразны сообщества, настолько по-разному проводятся и утренние богослужения. Так и должно быть. Домашней общине с детьми необходимо иное богослужение, нежели сообществу богословов, и неправильно пытаться уподобить одно другому. Но в каждое совместное богослужение входит слово Писания, церковная песня и молитва общины. Ниже поговорим об отдельных частях совместного богослужения.

Секрет Псалтиря

«Назидая самих себя псалмами» (Еф. 5:19); «Научайте и вразумляйте друг друга псалмами» (Кол. 3:16). Исстари церковь придает особое значение совместному молению псалмами. Во многих церквях до настоящего времени это практикуется в начале каждого совместного богослужения. Мы это по большому счету утеряли и должны сначала найти обратный путь к молит-ие-псалму. Псалтирь занимает уникальное место во всем

Священном Писании. Он является Словом Божьим и — не считая немногих исключений — молитвой человека. Как это понимать? Как может Слово Божье быть одновременно и молитвой к Богу?

Каждый, кто начинает молиться псалмами, поначалу пытается произносить их в личной форме, как собственную молитву. Но вскоре наталкивается на места, которые он от себя выговорить не может. Таковы, скажем, псалмы о невиновности, о мести и частично псалмы страдания. И, тем не менее, эти молитвы являются словами Священного Писания, которые верующий христианин не может отодвинуть в сторону, говоря, что они несовременны, устарели, «стоят на религиозно низшей ступени». Человек не может изменять слова Писания, но понимает, что и молиться этими словами он не может. Он способен их читать и слушать как молитву другого человека, удивляться им, использовать как подспорье — но не в состоянии ни молиться ими, ни вычеркнуть их из Священного Писания.

Конечно, здесь практически в любом случае стоило бы сказать, что в такой ситуации каждый христианин должен для начала браться за те псалмы, которые он понимает и которыми может молиться, и что при чтении других псалмов ему необходимо научиться попросту оставлять непонятное и трудное в Священном Писании и возвращаться к простому и понятному. Но фактически молитва псалмами, трудная для нас, на которой мы запинаемся, которая нас страшит, дает нам понять, что здесь молящимся является Кто-то другой, но не мы сами; что Тот, Кто здесь уверяет в Своей невиновности, Кто призывает суд Божий, Кто впал в глубочайшее страдание, является никем иным, как Самим Христом. Это Он здесь молится и не только здесь, но и во всех псалмах.

С древних времен Новый Завет и церковь это положение распознали и подтвердили. Человек Иисус Христос, Которому не чужда никакая нужда, никакая болезнь, никакое страдание и Который был совершенно невиновен и праведен, молится в Псалтире устами Своей общины. Псалтирь — это молитвенник Иисуса Христа. Его молитвы составили Псалтирь, который стал Его молитвой на веки веков. Вот так Псалтирь может быть одновременно молитвой к Богу и Словом Самого Бога, именно здесь мы встречаемся с молящимся Христом. Иисус Христос молится псалмами в Своей общине. И Его община, и каждый в отдельности молится, но молится именно потому, что в нем молится Христос; молится во имя Иисуса Христа; молится не по естественному позыву своего сердца, а из принятого человеческого естества Христа; молится на основе молитвы человека Иисуса Христа. Но именно потому и обретает его молитва обетование быть услышанной. Поскольку в псалмах Христос молится вместе с каждым и с общиной перед престолом Бога, поскольку голоса молящихся звучат здесь вместе с молитвой Иисуса Христа, то и достигает их молитва слуха Божьего. Тут Христос стал их Ходатаем.

Псалтирь — это молитва Христа, представляющая Его общину. Но, поскольку Христос пребывает у Отца, то новое человеческое естество Христово — Тело Его на земле — молится Его молитвой до завершения времен. И не отдельному члену, но всему Телу Христову принадлежит эта молитва. Только в Нем как в целом живет все то, о чем говорит Псалтирь, чего никогда не сможет полностью понять и назвать своим собственным каждый в отдельности. Поэтому молитва псалмами особенным образом должна быть представлена в общине. Ни строфа, ни псалом не являются моими собственными, они являются и молитвой кого-то другого из общины, и наверняка молитвой истинного человека Иисуса Христа и Его Тела на земле.

В Псалтире мы учимся молиться на основе молитвы Христа. Псалтирь является великой школой моления.

Во-первых, здесь мы учимся, что вообще означает «молиться», молиться на основе Слова Божьего, молиться на основе обетовании. Христианская молитва зиждется на прочном основании Слова откровения и не имеет ничего общего с неопределенными страстными желаниями. Мы молимся на основе молитвы истинного человека — Иисуса Христа. Это и имеет в виду Писание, когда говорит о том, что Святой Дух молится в нас и за нас, что Христос молится за нас, что мы только во имя Иисуса Христа можем праведно молиться Богу.

Во-вторых, молясь псалмами, мы учимся тому, как нужно молиться. Мы произносим всю молитву Христову, которая являлась молитвой Того, Кто был истинным человеком и Кто единственный обладает полной мерой этих молитв.

Значит, нам позволено произносить и псалмы мести? Нам как грешникам, связывающим эти псалмы с плохими мыслями, не позволено этого делать; но нам, в ком пребывает Христос, Который все возмездие Божье принял на Себя, Которого вместо нас настигла Божья кара, Который, будучи настигнутым возмездием Божьим, смог простить врагам, Который Сам принял возмездие, чтобы враги Его смогли освободиться, — нам как членам сообщества Иисуса Христа позволено произносить и эти псалмы, произносить их в молитве через Иисуса Христа, из сердца Иисуса Христа.

Позволено ли нам вслед за псалмопевцем называть себя «безвинными», «богобоязненными» и «праведными»? Нам не позволено это, потому что мы «сами по себе», нам нельзя этого делать из своего превратного сердца; но мы можем и должны делать это из сердца Иисуса Христа, которое было безгрешно и чисто, это позволено нам из безвинности Христовой, в которой Он дал нам соучастие через нашу веру; мы, которым «Христова кровь и праведность стали украшением и почетным одеянием», можем и должны произносить псалмы безвинности, которые являются молитвой Христа за нас и Его даром нам. И эти псалмы принадлежат нам через Него.

А как произносить нам молитвы несказанной нужды и страдания, с которыми мы вряд ли сталкивались и которые мы даже отдаленно не можем себе представить? Произносить не для того, чтобы вникнуть в то, чего мы по собственному опыту не знаем, не для того, чтобы самих себя пожалеть? Но поскольку все это истинно и действительно было во Христе, поскольку человек Иисус Христос принял недуг, боль, позор и смерть, поскольку Он в Своем страдании и смерти умер за всю плоть — поэтому мы можем и должны произносить псалмы страдания. Смерть нашего ветхого человека через смерть Иисуса на кресте дает нам право на эти молитвы. Через крест Иисуса эти псалмы стали уделом и молитвой из Его сердца Тела Его на земле.

В-третьих, молитва псалмами учит нас молиться вместе. Молится Тело Христово — и я, как один из его членов, понимаю, что моя молитва является только маленькой частью всей молитвы общины. Я учусь молиться молитвой Тела Христова. Это поднимает меня над моей ограниченностью и заставляет меня молиться не только за себя. Весьма вероятно, что в ветхозаветной общине многие псалмы произносились попеременно. Так называемый «parallelismus membrontm» — странное повторение одного и того же разными словами во второй строчке строфы — наверняка не только литературная фигура, но и образ, который имеет церковно-теологический смысл. Стоило бы исследовать этот вопрос основательно.

В этом отношении особенно ясным примером является Псалом 5. Его поют два голоса, которые разными словами представляют перед Богом одну и ту же причину моления. Не является ли это указанием на то, что молящийся молится не один и что всегда должен молиться кто-то другой — член общины, член Тела Христова или Сам Иисус Христос, — чтобы молитва отдельного человека становилась истинной молитвой? Повторение одного и того же, выходящее в Псалме 118 даже на уровень «недоступно-неистолковываемо-простого», «нежела-

ния подвести черту», не должно ли точно так же указывать на то, что каждое слово молитвы стремится проникнуть в такую глубину сердца, которая может быть достигнута только непрерывным повторением? Что в молитве речь идет не об одноразовом, полном нужды или радости «выворачивании» человеческого сердца, но о непрерывном, постоянном обучении, преклонении, запоминании и принятии воли Божьей в Иисусе Христе? Ётингер в своем толковании псалмов открыл глубокую истину, когда включил весь Псалтирь в семь просьб молитвы «Отче наш». Тем самым он хотел сказать, что в объемной, большой книге речь идет о том же, что и в кратких просьбах молитвы Господней. Во всех наших молитвах всегда остается только молитва Иисуса Христа, являющаяся обетованием и освобождающая нас от языческой болтовни. Чем глубже вникнем мы в псалмы, чем чаще будем использовать их как молитву, тем проще и богаче будет наша молитва.

Читая Писание

«Занимайся чтением» (1 Тим. 4:13). После моления псалмами следует чтение Писания, прерываемое песней домашней общины. И прежде чем мы приступим к правильному совместному чтению Писания, нам необходимо преодолеть некоторые предубеждения. Почти все мы выросли в убеждении, что читаем Писание для того, чтобы услышать Слово Божье для сегодняшнего дня. Поэтому у многих чтение состоит лишь из некоторых коротких избранных фраз, которые должны образовать слово-девиз на предстоящий день. Не вызывает сомнения, что девиз общины и всех, кто его применяет, — это благословение. Именно во времена борьбы церкви многие поняли это к своему большому удивлению. Также не стоит сомневаться в том, что короткие лозунги и девизы не могут и не должны заменять собой чтение Писания. Священное Писание не является лозунгом

дня, оно предназначено для всех времен до самого последнего дня. Священное Писание — это больше, чем лозунг, и больше, чем «хлеб на один день». Оно является откровением Бога для всех людей и всех времен. Священное Писание — книга, содержащая отдельные высказывания, это нечто целое, и раскрыться оно может только как целое.

Будучи целым, Писание является Божьим Словом откровения. Лишь во взаимосвязях Ветхого и Нового Заветов, обетования и его исполнения, жертвы и закона, закона и Евангелия, креста и Воскресения, веры и покорности, обладания и надежды становится возможным восприятие полного свидетельства о Господе Иисусе Христе. Поэтому совместная молитва кроме моления псалмами обязана содержать еще и длительное чтение Ветхого и Нового Заветов.

Христианская домашняя община наверняка должна быть в состоянии прочитывать и прослушивать утром и вечером по одной главе из Ветхого Завета и по полглаве из Нового Завета. При первой попытке, однако, окажется, что даже этот небольшой объем большинство прочесть не сможет. Многие считают, что нельзя действительно воспринять и усвоить такое большое количество мыслей и взаимосвязей и что не стоит прочитывать больше, чем человек способен серьезно переработать, иначе это будет пренебрежением Словом Божьим. И, высказав это мнение, человек будет снова удовлетворяться чтением лозунгов.

На самом деле под этими соображениями скрывается тяжкая вина. Если нам, взрослым христианам, уже тяжело воспринять целиком одну главу из Ветхого Завета, то это должно наполнить нас чувством глубокого стыда: ведь если была известна суть того, что мы читаем, то чтение главы не давалось бы нам с трудом. Значит, нам нужно признаться, что Священное Писание по большому счету все еще нам незнакомо. Разве можно не испытывать вины за наше незнание Слова Божьего и не

стараться серьезно и верно наверстать упущенное? И не должны ли быть впереди всех в этом деле именно теолога?

А возражения, что, мол, совместное богослужение предназначено не для того, чтобы знакомиться с Писанием, и что это обыденная цель, которая должна быть достигнута вне богослуж