Эймунд от Ярислейфа уехал к его брату

Потом истекло лето и зима28, и нечего было делать: жалованье опять не отпускалось. Некоторыми людьми было представлено Конунгу, что воспоминание об убийстве брата великое дело29: они говорили также, что Нордманны теперь считают уже себя за лучших, нежели сам Конунг. Наступил день, в который жалованье долженствовало быть выдано: они пошли к Конунгову жилищу. Он принял их хорошо, и спросил, чего хотят они так рано утром. Эймунд отвечал:

— Может быть, Господарь, вы не нуждаетесь более в наших людях, и исправно отпустите нам из рук жалованье, которое должны мы получить?

Конунг воскликнул:

— Много вещей наделало ваше сюда прибытие!

— Это правда, Господарь! — сказал Эймунд, — потому, что давно уже был бы ты изгнан из своих владений, если б не воспользовался нами. А что (касается) до погибели твоего брата, то дело (с тех пор ни сколько не переменилось оно) и теперь так же, как было тогда, когда ты дал на то согласие.

Конунг примолвил:

— Что же думаете теперь делать?

Ему отвечал Эймунд:

— А чего желал бы ты всего менее?

— Этого-то и я не знаю! — возразил Конунг. Эймунд продолжал:

— А я знаю это очень хорошо! Всего менее ты желал бы, чтоб мы отправились к Конунгу Вартилафу (Брячиславу), брату твоему, — а мы именно туда и отправимся, и сослужим ему все, что только можем. Сиди теперь здорово, Господарь!

Они поспешно вышли (из дворца), и (обратились) к своим ладьям, которые стояли уже готовые. Конунг Ярислейф сказал:

— Скоро ушли они прочь! мне этого не хотелось.

Господыня примолвила:

— Еще выйдет так, что, если придется тебе с Эймундом соперничать в ряжении, ты найдешь в нем опасного противника!

Конунг сказал:

— Вот был бы хороший ряд, если б можно было срядить его30!

Господыня присовокупила:

— Так нужно бы сделать это (поскорее), прежде, нежели ты получишь от них какую-нибудь обиду!

Затем, отправилась она к ладьям, с Ярлом Рогнвальдом Ульфовичем и несколькими мужами, туда, где Эймундовцы стояли у берега31. Им сказано, что Господыня желает видеться с Эймундом. Конунг примолвил:

— Я ей не доверяю, потому, что она умнее Конунга (Ярислейфа), но не хочу уклоняться от беседы с нею32.

— В таком случае, я пойду с вами! — сказал Рагнар.

— Нет! (не нужно), — возразил Эймунд, — ведь это не военный поход! При том же, не пропасть людей пришла с нею.

На Эймунде был плащ с (завязанными) тесемками, а в руке (нес он свой) меч. Они уселись на одном бугре, подле которого внизу была глина. Господыня и Рогнвальд сели к нему близко, и налегли на его платье. Господыня молвила:

— Это дурно, что вы так расходитесь с Конунгом! Я бы охотно приняла участие в том, чтобы вы расстались друг с другом скорее хорошо, чем дурно.

Между тем ни тот, ни другая, не держали рук своих в покое: он расстегивал завязки своего плаща, а она скинула свой рукав (с руки), и подняла его вверх, выше своей головы. Эймунд ясно видел, что дело не без коварства: и действительно, она нарядила было людей, чтоб убить его, и, как скоро подняла рукав вверх, они выбежали (из засады). Но Эймунд приметил их прежде, чем они достигли до места, и, быстро вскочив на ноги, скорее, нежели как те предполагали, освободился из своего плаща, который остался на земле. Таким образом, они его не отведали. Рагнар, видевший это, мигом перепрыгнул с ладьи на берег; за ним (поспешили товарищи) один после другого, и они хотели умертвить людей Господыни; но Эймунд объявил, что этого не должно быть. Они стащили их с глинистого бугра, и держали в руках. Рагнар закричал:

— Теперь от тебя, Эймунд, не требуем мы совета. Мы поплывем вдаль с ними33!

Эймунд отвечал ему:

— Этого нам не следует делать. Пусть они идут домой в покой. Так не хочу я расторгнуть дружбу свою с Господыней!

Итак, она поехала домой, немного потешившись (происшествием), а Нордманны поплыли вдаль, и не прежде остановились, как прибыв в удел Конунга Вартилафа, где они тотчас пошли в его присутствие. Вартилаф принял их хорошо, и расспросил о деле; но Эймунд рассказал ему все, что как случилось, и о начале своей службы, и об их размолвке с Ярислейфом.

— Что же полагаете вы делать вперед? — спросил Конунг. Эймунд отвечал:

— Я объявил Конунгу Ярислейфу, что мы отправляемся сюда, к вам, ибо я подозреваю, что он хочет оставить тебя в убытке по твоему владению, подобно тому, как брат его с ним сделал. Теперь посмотри в свой ряд, Господарь: предпочтешь ли (принять) нас к себе, или (удалить) прочь; и не думаешь ли, что по чему-нибудь можешь нуждаться в нашем пособии.

— Да! — сказал Конунг, — я желал бы воспользоваться вашею помощью; но на каких условиях вы договариваетесь?

Эймунд отвечал:

— Мы желаем иметь то же самое иждивение, какое имели у твоего брата.

Конунг примолвил:

— Дайте мне время посоветоваться с моими мужами, потому, что они вносят мне деньги, хотя я отпускаю их из рук.

Конунг Вартилаф составил вече со своими мужами, и сообщил им, какие известия получил он о Конунге Ярислейфе, своем брате, — что он умышляет на его удел; присовокупляя, что Конунг Эймунд прибыл сюда, и просится (подать) свою помощь и драться впереди. Они очень заохочивали Конунга принять Нордманнов к себе, и, на этом основании он приторговался с ними, предоставив себе право пользоваться советами Эймунда.

— Ибо я не такой рядительный муж, как мой брат, Конунг Ярислейф, — (сказал Вартилаф), — а и с ним у вас пошло на ссору! Я желаю часто держать с вами беседу (о делах), но платить вам буду все по договору.

С того времени они были у Конунга в большой чести и почитании.