Эймунд одерживает победу в Гардарике

Тогда Эймундовцы вытащили свои ладьи на берег, и прилично их пристроили. Конунг Ярислейф повелел построить для них каменный дом и обить его (внутри) красным сукном5; все нужное было им доставляемо в исправности, из лучших его припасов. Они проводили всякой день с Конунгом и Господыней в большой радости и потехе. Но когда прожили они недолгое время в добром почитании, (вдруг) пришли письма от Конунга Бурислейфа к Конунгу Ярислейфу, в которых было сказано так, что он требует от Конунга нескольких деревень и торгов, примыкающих к его владению, изъясняя, что они удобны ему для сбора доходов. Конунг Ярислейф рассказал Конунгу Эймунду о требовании брата. Тот отвечал:

— Мало могу я о том судить, но от нас помощь готова, если вам угодно употребить ее. Необходимость повелевает кротко обходиться с братом, когда он поступает кротко; но если, как я предугадываю, он будет требовать более, получив это, тогда тебе самому (предстоит) избрать, хочешь ли отказаться, или нет, от своих владений, или же пожелаешь держаться в них силою и предоставить оружию (решить распрю) с братом, ежели надеешься потом удержаться сам собою6. Безопаснее было бы миролюбно уступить ему то, чего он домогается, но многим покажется малодушным и некняжеским, если ты предпочтешь эту (меру): да и не знаю, зачем держишь здесь заграничную рать, когда на нас не полагаешься? Ты теперь должен избрать сам, по твоему разумению.

Конунг Ярислейф изъяснил, что он отнюдь не думает, без попытки, отдавать свои владения. Эймунд примолвил:

— Тогда ты должен сказать послам брата, что будешь защищать свое владение. Не давай же им много сроку для собрания людей против тебя, ибо умные сказали, что гораздо надежнее драться на своем дворе, нежели на чужом.

После этого, послы уехали, и рассказали своему Конунгу все, как что было, — что Конунг Ярислейф не хочет делиться с братом ни малейшею частью своего владения, и готов бороться, если тот придет в его удел. Конунг промолвил:

— Он, верно, уповает достать (откуда-нибудь) людей и пособие, если полагает защищаться против нас: или же пришли к нему какие-либо заграничные мужи, которые подали ему совет укрепить (за собою) свое владение?

Послы сказали, что они слышали, будто находится там Нордманский Конунг с шестьюстами Нордманнами. Конунг Бурислейф примолвил:

— Так не иначе они держали ему этот совет!

Тогда собрал он к себе своих людей. Конунг Ярислейф велел возить стрелу по всему своему владению, и оба Конунга созвали своих людей. Сбылось так, как предполагал Эймунд, что Конунг Бурислейф выступит из своего владения против брата; а там, где они встретились, был большой лес с речкою: ставки свои они расположили так, что посреди протекала река, а числом людей различествовали немного. Конунг Эймунд и все Нордманны имели свои особые палатки. Так простояли они четыре ночи, не отдавая приказа к сражению друг с другом. Тогда сказал Рагнар:

— Чего мы ожидаем, и что значит это сидение?

Конунг Эймунд отвечал:

— Наш Конунг неприятельскую рать считает немногочисленною: а его ряд ничтожен7!

Затем пошли они к Конунгу Ярислейфу, спросить, думает ли рядить (дело) на сражение. Конунг отвечал:

— Мне кажется, что у нас хороший сбор людей; мы привели большую рать, и не боимся.

Конунг Эймунд возразил на то:

— По мне, дело глядит другим образом, Господарь! Во-первых, когда пришли мы сюда, ратных людей было, кажется, не много в каждой (неприятельской) ставке, и стан был обширно построен более для виду, нежели для многочисленности в нем народа; но теперь другое дело: они увеличивают число своих шатров; не то иные уже спят вне ставок, тогда, как множество рати убегает от вас домой, в деревни, и теперь нельзя на нее полагаться.

Конунг спросил:

— Что же теперь рядить?

Эймундов ответ был такой:

— Теперь все стало труднее, нежели как было прежде: сидя, мы упустили победу из рук. Но, между тем, мы, Нордманны, не сидели праздно: все наши ладьи и военный снаряд оттащили мы вверх по реке. Мы отправимся туда с нашими людьми, и нападем на них в тыл, а ставки пусть стоят здесь порожние: вы же поспешите, как можно скорее, завязать бой при помощи своих людей.

Так и сделано: поднялся бранный клик, возвысили знамена и распределили рать к войне. Оба ратные народа сошлись вместе: наступила страшная битва, и гибло очень много людей. Конунг Эймунд и Рагнар направили на Конунга Бурислейфа сильный удар, напав на него по ту сторону щитов: воспоследовала жесточайшая битва и резня. Вслед за тем, Бурислейфова рать была сломана, и его люди начали бежать. Но Эймунд заступил им путь и избил такое множество мужей, что долго было бы прописывать имена всех их8. (Вражьи) полчища были опрокинуты, так что (скоро) не с кем было сражаться; а те, которые остались целы, разбежались по лугам и по лесу, чтоб спасти жизнь свою: но в этой суматохе пронесся слух, будто и сам Конунг Бурислейф убит. Ярислейф взял огромную добычу после этого сражения. Большая часть приписывала победу Конунгу Эймунду и Нордманнам: они стяжали себе великую знаменитость, но торжество их произошло также, и от справедливости дела, ибо Господь Бог, Иисус Христос, так решил это, как решает он все прочее. Отсюда отправились они домой, а Конунг Ярислейф удержал за собою оба владения и всю добычу, какая была приобретена в этом сражении.

Эймундов совет

Потом, все лето и зиму, было спокойствие и бездействие: Конунг Ярислейф управлял обоими владениями советом и смотрением Конунга Эймунда. Нордманны пользовались большим уважением и почестями, служа Конунгу щитом в ряжении и «грабеже»9, но жалованье (нередко) оставалось в недоимке за Конунгом, который полагал, что теперь менее нуждается он в дружине, когда брат погиб, и думал, что во всех его владениях (господствует) тишина. Когда вышел срок договору, Конунг Эймунд отправился к присутствию Конунга Ярислейфа, и молвил так:

— Мы уже прожили, Господарь, несколько времени в твоих владениях: теперь избирай, будет ли наш торг (т. е. договор) стоять далее, или желаешь ты уничтожить свое товарищество с нами, и мы должны искать себе другого начальника; ибо пенязи медленно были нам отпускаемы.

Конунг отвечал:

— Я полагаю, что теперь мне нет такой как прежде надобности в ваших людях. Для нас слишком великая трата богатства давать вам такую большую плату, как та, которой вы домогаетесь.

— Оно так, Господарь! — сказал Конунг Эймунд, — потому, что теперь должен ты уже отпускать нам но унции золота на каждого мужа, а начальникам ладей по полугривне золота.

Конунг промолвил:

— Тогда я избираю, что наш торг уничтожен10.

— Это в вашей власти, — сказал Конунг Эймунд, — но верно ли вы знаете, что Бурислейф помер?

— Я думаю, что это достоверно, — сказал Конунг. Эймунд спросил:

— Приличная ли гробница будет ему построена? Где же его могила?

Конунг отвечал:

— Этого мы не знаем наверное.

На что Эймунд примолвил:

— Однако ж вам, Господарь, следовало бы знать могилу такого знаменитого брата, и (место), где он лежит! Но мне кажется, что ваши люди из раболепства говорят вам (об его смерти), а, на этот раз, истины вы не знаете.

— Что же истиннейшего сумеете вы сказать, чтобы мы могли скорее вам поверить?

Эймунд отвечал:

— А мне-то сказывали так, что Конунг Бурислейф прожил зиму в Бярмии. Мы сведали с достоверностью, что он составляет там рать против тебя из огромного множества людей; и это истиннее всего.

Конунг сказал:

— Скоро ли он придет сюда, в наше господарство?

Эймунд отвечал:

— Мне сказывали так, что он будет сюда через три недели.

После этого, Конунг Ярислейф не хотел лишиться их дружины: они приторговались еще на двенадцать месяцев. Конунг спросил:

— Что же предстоит нам делать? Созвать ли людей, и бороться с ним?

Эймунд отвечал:

— Пусть дело будет по моему ряду, если хотите удержать Гардарик (Россию) против Конунга Бурислейфа.

Ярислейф спросил еще:

— Сюда ли собирать народ, или идти ему навстречу?

Эймунд сказал:

— Пусть все, сколько может прийти, собираются сюда, в город; а когда люди соберутся, тогда приступим к какому-нибудь ряду, к тому, что нам покажется надежнее по обстоятельствам.

Сражение с братом

Вслед за тем Конунг Ярислейф послал ратный приказ по всему своему владению, и собралась к нему большая рать из вольных поселян11. Тогда Конунг Эймунд послал своих мужей в лес, рубить деревья, переносить их в город, и ставить на городской стене: он велел ветви всякого дерева распространять (так, чтоб они выходили) за городскую стену, и чтобы нельзя было метать стрел в город. Вне города приказал он наперед выкопать огромный ров и убрать прочь землю, а потом напустить в него воды, настлать поверх бревнами и устроить все так, чтоб ничего не было видно, и земля казалась бы целою. Когда это было кончено, они узнали, что Конунг Бурислейф вошел в Гардарик, и стремится к городу, в котором находились оба Конунга. Они также велели крепко обстроить двое городских ворот, и намеревались у них защищаться, (срубив их) так, чтоб (можно было сделать) и вылазку, в случай нужды. Накануне того дня, когда поутру ожидали появления неприятельской рати, Конунг Эймунд приказал женщинам выйти на городскую стену, со всеми дорогими их украшениями, разодеться, как только могут, получше, и толстые золотые кольца повысить на шестах, чтоб казаться им (т. е. врагам) в высшей степени блистательными.

— Я полагаю, — говорил он, — что Бярмийцы, будут жадничать к драгоценностям, и, быстро, опрометчиво поскачут на город, как скоро солнце озарит блеском золото и златотканую багряницу.

Так было сделано, как изъяснено выше. Бурислейф нагрянул со своею ратию на город из леса: увидев праздничное убранство женщин, он принял это за хороший знак, (думая), что вероятно весть об его прибытии уже до них достигла. Они помчались быстро, в военном порядке12, ни на что не обращая внимания; многие их мужи упали в ров и там погибли. Конунг Бурислейф, следуя сзади за полчищем, увидел это несчастие. Он сказал:

— Быть может, что здесь не так легко мы управимся, как нам казалось: эти Нордманны больше рядители!

Тут стал он обдумывать, откуда бы лучше сделать нападение, а между тем все праздничное убранство, прежде мелькавшее, исчезло. Он приметил, что все ворота заперты, исключая двое, но что и к тем не легко приступиться, ибо за ними нет недостатка в сильном снаряде и многочисленной рати. Немедленно приударили военный призыв, и горожане построились к сражению: оба Конунга, Ярислейф и Эймунд, стали каждый у своих ворот. Началась жестокая битва, и пало много ратного народа. Там, где начальствовал Конунг Ярислейф, приступ был такой страшный, что через те ворота последовало вторжение, и Конунг тяжело был ранен в ногу, но неприятель претерпел огромный урон, прежде чем овладел воротами. Конунг Эймунд сказал:

— Теперь пошло дело на неудачу, когда наш Конунг ранен! Они убили у нас много народа, и уже вторгаются в город. Делай, Рагнар, что хочешь, продолжал он: защищай эти ворота, или ступай к нашему Конунгу, и веди к нему людей (в помощь).

Рагнар отвечал:

— Я буду здесь держаться: ты отправляйся к Конунгу, потому, что там нужно рядить.

И так Эймунд пошел туда со многими людьми: он увидел, что Бярмийцы уже проникают в город. Тут нанес он им великое и страшное поражение, и убил множество народа у Конунга Бурислейфа, делая сильные нападения с большою пылкостью и усердно ободряя своих мужей: никогда еще такая жестокая битва не продолжалась столько времени. Бярмийцы кинулись бежать из города, все, которые стояли еще на ногах; но Эймунд со своими мужами преследовал их до самого леса: они убили Бурислейфова хоругвеносца, и опять пронесся слух, будто и сам Конунг погиб. Великая победа была одержана, и Конунг Эймунд весьма прославился в этом сражении. Потом Нордманнам был отдых. Они пользовались большим уважением у Конунга и честью у всех мужей страны; но жалованье опять шло трудно и несвоевременно, так, что не все отпускалось им по договору.

Об Эймунде13

Спустя еще немного, так случилось, что Эймунд сказал Конунгу, что он должен отпустить из рук следующую им плату, как прилично знатному Конунгу: он упомянул и утверждал, что они внесли ему более пенязей в руку, нежели как требовалось на их жалованье. «И мы называем это безрассудным с вашей стороны14: разве теперь уж не будете иметь надобности в нашем пособии и нашей дружине?»

Конунг примолвил:

— Теперь, быть может, пойдет хорошо, хотя вы и не будете подавать мне помощи. Однако ж, вы сослужили мне большую службу. Но, говорят, ваши люди (так разбогатели, что) уже не смотрят ни на какое добро.

Эймунд отвечал:

— Что это значит, Господарь, что вы хотите одни за всех решать? Многие, мне кажется, из моих мужей потерпели большие потери! Те лишились ног, рук или других членов; иные подверглись вреду в оружии, и это будет нам стоить больших издержек. Вы еще можете все исправить. И так, избирайте одно из двух: да, или нет?

Конунг сказал:

— Я не хочу (прогнать) вас прочь, но и не дам вам такой большой платы, тем более, что не предвижу никаких смятений.

Эймунд примолвил:

— Мы требуем платы, и мои люди не хотят служить из-за одной пищи. Не то мы отправимся в удел другого Конунга, и там стяжаем себе почести. Но, притом, вероятно ли это, что теперь уже не будет здесь, в этой стране, смятения? Наверное ли вы знаете, что Конунг убит?

— Я думаю, это правда, — сказал Конунг, — тем более, что мы имеем (в руках) его знамя.

Эймунд спросил опять:

— Знаете ли тогда его могилу?

— Нет! — сказал Конунг. Эймунд присовокупил:

— Неблагоразумно не знать этого!

Но Конунг сказал ему на то:

— Как же знаете вы это лучше других людей, которые имеют о том достоверное сведение?

Эймунд ответствовал:

— Он нашел удобнейшим оставить знамя, нежели жизнь, и, я думаю, ушел здоров отсюда… (Большой пропуск в Исландском тексте[15]) …И провел зиму в Туркландии16, и думает еще ратовать против тебя. С ним идет небегущее (т. е. храброе) войско: это Турки, и Бело-Куманы, и многие другие злые (т. е. хищные) народы. Я слышал, что, — и это очень вероятно! — что он отступится от Христианской Веры, и даже намерен поделиться областями с теми злыми народами17, если отымет у вас весь Гардарик; но когда так будет, как он думает, то весьма уповательно, что всех ваших родных прогонит он из этой земли с посрамлением.

Конунг вопросил:

— Как скоро, думаете вы, будет он сюда с теми злыми людьми?

Эймунд отвечал:

— Через полмесяца.

— Как же теперь рядить против этого? — сказал Конунг, — ибо ныне мы не можем обойтись без вашей предусмотрительности.

Рагнар сказал18, что он хочет, чтобы они прочь уехали, желая Конунгу рядить одному. Эймунд возразил:

— Вероломством будет названо, если мы разойдемся с Конунгом в такой опасности, потому, что Конунг был в мире, когда мы к нему пришли, и я не иначе хочу с ним расстаться, как чтобы и после меня сидел он в покое. Скорее приторгуемся с ним на те двенадцать месяцев, а он улучшит наше жалованье, согласно тому, как прежде решено между нами19. Теперь же надо подумать о распорядительстве: будем ли собирать вой, или же захотите вы, Господарь, чтоб одни мы, Нордманны, защищали эту землю, а ты бы сидел покойно во время нашей защиты, и тогда только прибегнул к своим людям, когда Мы будем побеждены.

— Да! я так хочу, — сказал Конунг. Эймунд примолвил:

— Не поступай так опрометчиво в этих делах, Господарь! Есть другое (побуждение) к тому, чтоб ты держал созванную рать, что, по моему мнению, было бы пристойнее и для твоего сана: мы, — Нордманны, не побежим первые, — но я знаю, что многие будут к тому готовы, так же, как прежде были готовы не бояться стрелы; а того я не знаю, будут ли иные защищаться так храбро во время их побега, как теперь усердно и более всех поощряют вас к защите20. Если же так случится, Господарь, что мы преодолеем Конунга, тогда что? — прикажете ли убить его, или нет? — потому, что никогда конца не будет этим суматохам, пока вы оба останетесь в живых21.

Конунг отвечал:

— Ничего этого я не сделаю: ни настраивать никого не стану к (личному, грудь на грудь) сражению с Конунгом Бурислейфом, ни порицать кого-либо, если он будет убит22.

Затем оба они отправились домой, в свой дворец, не велев ни собирать людей, ни делать приготовлений23. Всем это показалось удивительным, что тогда именно менее всего думают о войне, когда опасность угрожает более чем когда-либо. Скоро потом получили они известие, что Конунг Бурислейф вошел в Гардарик с огромною ратию и многими злыми народами. Конунг Эймунд показывал вид, как будто ничего этого не знает, не ведает. Многие мужи говорили, что (теперь) он не посмеет бороться с Бурислейфом.