Лекции.Орг


Поиск:




Категории:

Астрономия
Биология
География
Другие языки
Интернет
Информатика
История
Культура
Литература
Логика
Математика
Медицина
Механика
Охрана труда
Педагогика
Политика
Право
Психология
Религия
Риторика
Социология
Спорт
Строительство
Технология
Транспорт
Физика
Философия
Финансы
Химия
Экология
Экономика
Электроника

 

 

 

 


Эмпирических знаний. Теория — необходимый момент в научном познании, но если она не основана на наблюдении, то не имеет никакой ценности. 5 страница




Что касается способов познания мира, то Спиноза выделяет две основные способности человека: 1) чувственное представле­ние, воображение (imaginatio) и 2) способность познания истин­ной действительности (intellectus) единой всеобъемлющей суб­станции.

Imaginatio есть способность к производству неадекватных смутных идей. Неадекватное представление не есть само по себе заблуждение, но оно становится таковым, когда, не сознавая его недостаточности, мы считаем его полным и истинным.

Что касается области адекватного знания интеллекта, то в ней Спиноза различает две ступени: 1) рациональное познание (ratio), познание посредством умозаключений, и 2) интуитивное знание (scientia intuitiva), достоверное само по себе. Последнее касается принципов, первое — того, что из них следует.


ГЛАВА IX

Логика в Англии 6 XVII

Естествознание, бывшее в пренебрежении в эпоху феодализ­ма, становится главным предметом научных исследований и сто­ит в центре научных интересов эпохи. В связи с этим зарождает­ся и развивается в Англии материалистическая философия.

Главными представителями английского материализма XVII в были Франциск Бэкон Веруламский (1561—1626), Томас Гоббс (1588—1679), Джон Локк (1632—1704) и Исаак Ньютон (1642— 1727).

Подобно Декарту, Бэкон ставит задачу коренного преобразо­вания философии и науки. Оба они стремятся низвергнуть схо­ластическую науку и воздвигнуть новое здание научного знания, но, в отличие от Декарта, который строил это новое здание на основе философского дуализма и рационализма, у Бэкона фун­даментом научного знания являются материализм и эмпиризм. Будучи родоначальником английского материализма, он стоит во главе метафизического материализма, получившего широкое развитие на Западе в XVII—XVIII вв. Его эмпиризм оказал на­столько глубокое влияние на английскую философскую мысль, что во всем последующем развитии философии в Англии эмпи­ризм стал в ней господствующим течением. Но, отстаивая эмпи­рическую линию в философии и науке, Бэкон выступал против того крайнего эмпиризма, на позиции которого постепенно пере­шла философская мысль в Англии.

Выступая против рационализма, с одной стороны, и против крайностей эмпиризма, с другой, Бэкон говорит, что ученый не должен уподобляться ни пауку, ткущему паутину из самого себя, ни муравью, который только собирает и накапливает материал, но должен, подобно пчеле, собирать и перерабатывать собирае­мый материал, преобразуя его в научную теорию.

Таким образом, по Бэкону, подлинную науку нельзя создать, черпая только из своего собственного рассудка, не опираясь на


опытные данные, но, с другой стороны, для этого недостаточно простого накопления голых фактов. Лишь на основе тщательно­го и возможно полного изучения фактов опыта и их обработки путем применения строго научного метода может быть, по уче­нию Бэкона, создана истинная наука.

Бэконом был задуман обширный труд под заглавием «Вели­кое возрождение наук» («Instauratio magna»), но им были вы­полнены лишь две части задуманного произведения. Первая — «О достоинстве и приращениях наук» — представляет собой об­щий обзор всех отраслей научного знания, дает классификацию наук и заключает в себе суждения автора об отдельных науках. Эта часть свидетельствует, что Бэкон не всегда умел по досто­инству оценивать важнейшие достижения современной ему нау­ки: он недооценивал роль математики в познании природы и от­вергал систему Коперника.

В вопросе об отношении науки к религии он стоит на позиции учения о двойной истине и говорит, что только маленькие глотки философии могут вести к атеизму, более же глубокое знание фи­лософии приводит к религии. Естествознание и все науки, за ис­ключением исторических, Бэкон называет философией, филосо­фию же в собственном смысле слова он, по примеру Аристотеля, называет первой философией, или универсальной наукой.

Бэкон требует коренного преобразования наук, исходя из но­вого взгляда на их задачи. Наука должна иметь своей целью счастье людей, их могущество, господство над природой. Назна­чение науки — быть средством к достижению человеческой влас­ти над природой. Человек может столько, насколько велико его знание (tantum potest quantum seit). Но для того, чтобы дать человеку господство над вещами, сама наука должна коренным образом измениться. Схоластическая наука — пустое занятие, не пригодное для жизни. Что нужно для ее преобразования? Нужно обрезать ей крылья и подвязать гири, чтобы удержать ее среди земных вещей. В чем заключается то могущество, которое наука призвана дать человеку? Создать и ввести в данное тело новое свойство или новые свойства — к этому сводится задача наук. Например, наука должна найти способы изготовления золота или продления жизни, возвращения сил молодости.

Высоко ценя астрономию, Бэкон думает, что наука о небес­ных светилах станет предсказывать засухи и наводнения, уро­жаи и неурожаи, землетрясения, войны и народные восстания. Он ставит науке практическую задачу дать человеку могущество над природой, но его представление об этом могуществе еще в значительной мере носит фантастический характер. Он еще не освободился полностью от наивных суеверных воззрений алхи­мии, астрономии и магии.

Хотя Бэкон на первый план выдвигает практические задачи науки, однако он не является сторонником узкого одностороннего


практицизма. Кроме знания плодоносного, он признает и зна­ние светоносное, которое, раскрывая нам природу вещей, непо­средственно в данное время не приносит еще никакой пользы, но в будущем может принести столь огромные плоды, каких нельзя еще предвидеть сейчас. Более того, Бэкон готов даже до­пустить правомерность человеческого стремления к свету зна­ния ради самого этого стремления.

Итак, Бэконом поставлена задача создать новую науку, имею­щую своей целью дать человеку власть над природой. Для вы­полнения этой задачи он считает необходимым направить все "науки на путь открытий и изобретений. А для этого нужно дать наукам орудие — логику изобретения. Бэкон говорит, что, пока отсутствовала такая логика, научные открытия и изобретения де­лались случайно, наличие же логики изобретения приведет к то­му, что развитие наук пойдет по правильному пути, научные от­крытия и изобретения перестанут быть делом случая, они будут производиться систематически по определенному плану и по строго научному методу.

Так, ставится новая задача, разрешению которой посвящает­ся вторая часть главного философского труда Бэкона «Великое возрождение наук». Эта вторая часть появилась под заглавием «Новый органон наук» («Novum Organum scientiarum») в 1620 г. Бэкон работал над этим произведением 20 лет и перерабатывал его 12 раз, прежде чем опубликовать. Как показывает самое за­главие, Бэкон противопоставляет свою логику логике Аристоте­ля- его «Новый Органон» должен заменить старый аристотелев­ский «Органон».

Бэкон обрушивается на Аристотеля, громит его философию и логику, видя в их господстве главную причину застоя наук, их бесплодности, засилия в философии и науках глубоко укоренив­шихся заблуждений, которые необходимо выкорчевать. Бесплод­ность и уродливость средневековой схоластической науки он объясняет тем, что в ней утвердилась диктатура аристотелевской философии и логики. Выражая свое презрительное отношение к Аристотелю, Бэкон говорит, что река времени вынесла на поверх­ность такой навоз, как учения Платона и Аристотеля, тогда как 'подлинно научные теории Демокрита были преданы незаслужен­ному забвению. На самом деле Бэкон был несправедлив по от­ношению к Аристотелю, он не знал подлинного Аристотеля, кото­рый был ему известен только в схоластизированном виде.

Бэкон ополчается против силлогистики Аристотеля, выдвигая против нее индукцию, и критикует индукцию Аристотеля как не­научную, противопоставляя ей свою теорию научной индукции. Даваемая им критика силлогизма поверхностна. Он говорит, что силлогизм состоит из предложений, а предложения из слов, сло­ва же являются обозначениями вещей; поэтому если выраженное в слове представление о вещи является смутным или неверным,


то весь силлогизм рушится, поскольку он построен на смутных и ошибочных представлениях о вещах. Но эта критика силлогиз­ма не попадает в цель. Она справедливо указывает, что одной формальной правильности силлогистического вывода недостаточ­но для получения истинного заключения — для этого необходимо еще наличие верных посылок. Эта критика, однако, нисколько не затрагивает вопроса о познавательной ценности самой функции силлогизма, ее роли в процессе познания.

Историки логики отмечали, что Бэкон сам в своей критике силлогизма применяет силлогизм, опровергая фактически самого себя на практике. С Бэконом можно согласиться, лишь посколь­ку, разумеется, при посредстве одних только силлогизмов нельзя [построить науки и общие суждения, из которых исходят в силло­гистических выводах, не должны быть произвольно принятыми.

В результате своей критики Бэкон выносит аристотелевско-схоластической логике суровый приговор: «Органон» Аристотеля не только бесполезен, но глубоко вреден для науки; он не только не является инструментом научного исследования и движения науки вперед к новым открытиям и изобретениям, но, наоборот, служит лишь закреплению заблуждений и тормозит развитие наук. По мнению Бэкона, самое большее, на что может претен­довать логика Аристотеля,— научить методам ведения прений и способам убеждения людей. Но одно дело — искусство побеж­дать в словесных спорах и совершенно иное дело — побеждать природу, овладеть научными истинами, чтобы применять их на практике для блага человечества. Бэкон говорит, что о филосо­фии должно судить по ее плодам, по ее практической ценности. Та философия, которая не приносит ничего полезного и прекрас­ного, пуста и суетна, в особенности же если вместо виноградных гроздьев и олив она производит лишь шипы и колючки пустых споров. Именно такой, по мнению Бэкона, была аристотелевско-схоластическая философия.

Бэкон, подобно Декарту, считает, что для того, чтобы по­строить новое здание науки, нужно сперва разрушить старое здание и поэтому следует начать с сомнения и критического пересмотра всего прежнего достояния научного знания. Необ­ходимо прежде всего освободить ум людей от старых заблужде­ний, очистить ум так, чтобы он, подобно чистому зеркалу, отра­жал мир таким, каким он есть на самом деле. Этому очищению ума, устранению всего того, что засоряло науку, посвящено на­чало «Нового Органона» Бэкона. «Разрушительная» часть (pars destruens) «Нового Органона», предваряющая «сознательную» часть, содержит в себе учение «об идолах» (призраках). Это уче­ние занимает в логике Бэкона, по его собственному сравнению, такое же место, как учение о софизмах в логике Аристотеля.

Бэкон считает первым необходимым условием для создания подлинно научного знания освобождение человеческого ума от


призраков (идолов), которые скрывают от него подлинную при­роду вещей и препятствуют познанию истины. Бэкон учит, что есть четыре вида таких призраков: 1) идолы рода (idola tribus), заблуждения, присущие самой природе человека и потому свой­ственные всем людям; 2) идолы пещеры (idola species), завися­щие от индивидуальных особенностей отдельных людей; 3) идо­лы рынка (idola fori), коренящиеся в привычном словоупотребле­нии, и 4) идолы театра (idola theatri), источником которых яв­ляется вера в авторитеты. Самыми могущественными идолами, от которых наиболее трудно освободиться, Бэкон считает идолы человеческого рода, которые присущи всем людям по самой их природе.

К идолам человеческого рода Бэкон относит те искажения действительности, которые совершает человек, истолковывая природу по аналогии с собой. Человек склонен представлять себе окружающую природу антропоморфически, он привносит свою собственную природу во внешнюю природу и тем самым иска­жает отражение этой природы в своем уме. К таким идолам от­носится понятие целей, если ими объясняют явления природы. Необходимо изгнать аристотелевские «целевые причины» (causae finales) из физики.

Что касается идолов пещеры, зависящих от своеобразия индивидуальности людей, то Бэкон здесь имеет в виду то раз­личие между умами людей, что они, преувеличивая различие между вещами, не замечают надлежащим образом сходства между ними, тогда как от других ускользает различие и они пре­увеличивают сходство между наблюдаемыми предметами. Для познания природы одинаково важно точно устанавливать как различие, так и сходство между вещами. Равным образом к идо­лам пещеры относится чрезмерная приверженность одних людей к старым взглядам, а других — ко всему новому. Необходимо изгнать из наук и идолов пещеры, не увлекаться чрезмерно ни старыми, ни новыми взглядами, не пренебрегать теми истинами, которые установлены древними, и, с другой стороны, не отно­ситься с пренебрежением к новым научным открытиям.

Сущность идолов рынка, являющихся заблуждениями слова, Бэкон усматривает в самообмане: люди, не знающие самих ве­щей, воображают, будто они их знают, так как у них имеется чисто словесное знание, почерпнутое не из знакомства с самими вещами. Эту чисто словесную мудрость необходимо отличать от знания самих вещей, и замена знания чисто словесной мудростью служит причиной заблуждений, именуемых «идолами рынка».

Обильным источником заблуждений являются идолы театра. Это — ложные мнения, основанные на вере в авторитеты, в част­ности, сюда относятся учения различных философских школ. Все прежние философские школы, всю историю философии Бэкон уподобляет театру, где перед зрителями разыгрываются различ-


ные вымышленные истории. Все философские системы до сих пор изображали не действительный мир, а мнимый. Их содер­жание— лживые вымыслы.

Итак, для торжества подлинной науки, по учению Бэкона, нужно ниспровергнуть все авторитеты, разбить кумиры, которым человечество ранее поклонялось, отвергнуть всевозможные идо­лы, державшие в плену человеческую мысль, покончить с иллю­зиями. Нужно вымести весь этот сор, чтобы очистить место для науки, свободной от всяких предвзятых взглядов и необоснован­ных мнений. Бэкон призывает расстаться с прошлым и начать строить все заново. Но при этом он считает необходимым, чтобы познающий ум не был предоставлен самому себе, но был заранее вооружен научным методом. Подобно тому как если бы люди в своей трудовой деятельности работали голыми руками без по­мощи орудий, они достигли бы ничтожных результатов, точно так же они достигли бы небольших результатов в науке, если бы в своих научных исследованиях не руководствовались бы пра­вильным научным методом.

По Бэкону, задача логики заключается в разработке научного метода, указывающего правильный путь открытия истины. В его понимании логика должна стать логикой научных открытий и изобретений, служить инструментом для этой цели; при помощи его научные открытия будут производиться систематически и даже механически, с легкостью, без больших умственных усилий.

Преувеличивая роль метода, Бэкон недооценивает роль твор­ческой изобретательности и личного дарования в научной дея­тельности. Для него все дело — в знании метода. Главное для развития наук, по его мнению, заключается в создании научного метода. Таким методом, по Бэкону, является индукция. Наука должна исходить от чувственных данных и от единичных фактов. Но часто ученые от этих единичных фактов сразу взлетают к самым общим положениям и из этих высших положений выводят средние. Этот путь ошибочен. Исходя от единичных фактов, сле­дует восходить к обобщениям постепенно, шаг за шагом, без скачков. Лишь постепенно поднимаясь по лестнице со ступеньки на ступеньку, мы в конце концов достигаем надежных общих принципов.

Истинный научный метод, по Бэкону, исходит от единичных случаев, от них мы переходим к самым низшим обобщениям, затем к средним обобщениям и, наконец, от них к самым выс­шим всеобщим положениям. Самыми важными и самыми цен­ными в науке, по мнению Бэкона, являются средние положения, во-первых, потому что они имеют наибольшее практическое зна­чение для жизни людей, для их счастья, а во-вторых, потому что на средних положениях основываются и высшие принципы нау­ки— самые широкие обобщения Последние, по сравнению со средними положениями, являются бессодержательными.


Согласно логике Бэкона, сначала наблюдениями и экспери­ментами должно установить факты, а затем путем индукции от познания фактов переходить к познанию общих законов. Все общие положения, получаемые посредством обобщения фактов, Бэкон называет «аксиомами». Так, в 104-м афоризме «Нового Органона» он говорит об аксиомах самых общих (axiomata gene-ralissima), которые называются принципами, об аксиомах сред­них и низших (axiomata media и axiomata minora) и, наконец, об аксиомах самых низших (axiomata infima), которые, как он гово­рит, незначительно отличаются от голого опыта (experientia unda).

Должно сказать, что у Аристотеля слово «аксиома» (а=), даже поскольку оно берется в логическом смысле, употребляется в трех значениях: 1) оно означает первые принципы отдельной науки (значение, которое термин «аксиома» имеет у математи­ков); 2) в специальном техническом смысле как последние прин­ципы всякого знания (таков, например, у Аристотеля закон про­тиворечия, 3) аксиомой иногда у Аристотеля называется всякое суждение (предложение).

Дело в том, что греческое слово «аксиома» происходит от глагола agiow, что значит «признавать» или «принимать что-либо за истинное», и по своему первоначальному смыслу слово «аксиома» означает любое предложение или суждение, прини­маемое за истину, а затем в науках и философии аксиомой стали называть то, что самоочевидно и не требует никакого доказатель­ства. Термин «аксиома» означал любое суждение у стоиков, у Цицерона, Плутарха, Диогена Лаэрция, Геллия, Галена. Также у Рамуса и его последователей аксиомой называлось всякое предложение или суждение. В отличие от рамистов у Бэкона аксиомой называется всякое общее суждение, тогда как рамисты и частные суждения называли аксиомами.

По учению Бэкона, после установления фактов наука должна перейти к установлению аксиом, т. е. общих положений, именно к обобщению данных опыта путем истинной индукции. Бэкон критикует индукцию Аристотеля и схоластиков, называя ее «ин­дукцией через простое перечисление». Существенным ее недо­статком Бэкон считал то, что в ней исключительное внимание уделялось положительным инстанциям, т. е. перечислению слу­чаев, подтверждающих выводимое общее положение (аксиому), но не уделялось должного внимания поискам отрицательных ин­станций. Между тем одна отрицательная инстанция опровергает общее положение, хотя множество случаев могло быть приведено для его подтверждения.

Аристотелевской индукции через простое перечисление (per enumerationem simplisem) Бэкон противопоставляет свою истин­ную индукцию через исключение (per rejectionem). Сущность истинной индукции, по учению Бэкона, заключается в том, что


посредством самого тщательного сравнения максимального мно­жества фактических данных, относящихся к изучаемому явле­нию, познаются несущественные условия изучаемых явлений и они исключаются, так что в результате этой логической опера­ции остаются лишь существенные условия.

Таким образом, истинная индукция состоит в исключении всего несущественного, в отбрасывании всего того, что отсут­ствует при отсутствии изучаемого качества. Необходимо нако­пить в возможно большей полноте материал и составить таб­лицы: 1) таблицу присутствия, охватывающую все случаи, в ко­торых изучаемое свойство имеется налицо; 2) таблицу отсутст­вия, когда данное свойство отсутствует (разумеется, невозможно привести все бесчисленные случаи отсутствия данного свойства, достаточно ограничиться лишь указанием случаев, весьма сход­ных с теми, в которых исследуемое свойство присутствует), и 3) таблицу степеней или сравнения, охватывающую случаи, в которых изучаемое свойство присутствует в различной степени.

Составление таких таблиц Бэкон считает необходимым пред­варительным условием для применения индукции.

На основе материала, представленного в этих таблицах, отыс­кивается, какое свойство всегда сосуществует с исследуемым свойством и всегда отсутствует, когда отсутствует исследуемое свойство, а также вместе с последним увеличивается и уменьша­ется. Вместе с тем это искомое свойство должно представлять собой определенное видоизменение общего свойства тел, именно величины и формы образующих тело мельчайших его частиц, их расположения и движения. Это и будет истинная основная при­чина изучаемого свойства. Ее Бэкон называет «субстанциальной формой», заимствуя этот термин у схоластиков.

Таким образом, задачей индукции Бэкон считает отыскание субстанциальных форм вещей, под которыми он понимает сущ­ность вещей и явлений, внутреннюю причину свойств вещей.

Понятие «формы» у Бэкона страдает неясностью. С одной стороны, он признает формы материальными, считая их не чем иным, как сочетанием мельчайших материальных частиц, дви­жущихся по чисто механическим законам. С другой стороны, он говорит о душе как «о форме форм», и его учение о формах смы­кается со схоластическими представлениями. Форма вещи у Бэ­кона есть подлинная природа вещи, как она есть в действитель­ности, в отличие от того, какой вещь нам является. Но в пони­мании форм как сущности вещей у Бэкона основная материали­стическая линия сочетается со схоластически-идеалистическими наслоениями.

В своем учении о формах вещей Бэкон возрождает атомисти­ку Демокрита. Из всех предшествовавших ему философов он выше всего ставит Демокрита. Он хвалит Демокрита за то, что он занимался анализом самой природы, ее расчленением и


анатомизированием (dissectio atque anatomia mundi). Он видит в Демокрите основоположника той философии, которая требует изучения сложных вещей и явлений путем их расчленения, разло­жения на простейшие части.

То новое, что дает Бэкон в своей теории индукции, сводится в основном к двум положениям. Во-первых, желая устранить случайный характер выводов, получаемых по индукции, он реко­мендует систематически собирать факты и составлять таблицы, стремясь к возможной полноте обзора фактов. Во-вторых, он требует, чтобы главное внимание было обращено на отрицатель­ные инстанции, ибо, как бы много положительных фактов ни было собрано для защиты какого-либо общего положения, доста­точно одного отрицательного примера, чтобы это общее положе­ние было опровергнуто.

Бэкон подчеркивает особо важное значение отрицательных инстанций. Надо их отыскивать, идти им навстречу. Единствен­ный надежный путь опытного знания, по Бэкону, лежит через отрицательные инстанции. Именно возможность отрицательных инстанций и делает опытное знание делом сложным и трудным. Бэкон говорит, что одним из могущественных «идолов человече­ского рода» является склонность людей видеть в природе больше порядка, чем в ней есть. И в силу этого человеческий ум вообще более подчиняется влиянию положительных инстанций, нежели отрицательных.

Самому Бэкону была ясна недостаточность его индуктивного метода и те трудности, с какими было сопряжено его примене­ние. В самом деле, для составления таблиц по методу Бэкона необходимо собрать чрезвычайно обширный материал, и притом никогда не может быть гарантии, что мы исчерпали все возмож­ные случаи.

Таким образом, процесс бэконовской индукции чрезвычайно длительный, не дающий вполне надежных результатов. Поэтому у Бэкона возникла мысль о дальнейшем усовершенствовании его истинной индукции и он пришел к «идее прерогативных инстан­ций». Это — важнейшее открытие, которым Бэкон обогатил нау­ку логики. Он ставит вопрос, нельзя ли процесс истинной индук­ции сократить и при этом получить выводы не менее, а еще более надежные. Бэкон делает открытие, что бывают случаи прерога-тивные, имеющие то преимущество, что в них исследуемое явле­ние выступает в столь чистом и несмешанном виде, что представ­ляется возможность быстро и легко различить случайное от су­щественного. Прерогативные инстанции дают возможность при­менить ускоренную индукцию, поскольку в этом случае отпадает необходимость составлять громоздкие таблицы и исходить из сравнения представленных в них многочисленных случаев. Не­многочисленные Прерогативные инстанции вполне достаточны для надежного вывода.


Бэкон насчитывает 27 видов прерогативных инстанций. Пере­числение их носит несистематический, беспорядочный характер, и приводимые прерогативные инстанции неравноценны. Среди них много таких, которые вовсе не могут претендовать на при­знание их прерогативными. Вместе с тем в даваемом Бэконом перечне прерогативных инстанций имеются весьма ценные.

Наибольшее значение имеют следующие бэконовские преро­гативные инстанции: единичные (instantiae solitariae), переходя­щие (instantiae migrantes) и инстанции креста (instantiae cru-cis). Единичные инстанции, по учению Бэкона, бывают двух ви­дов: во-первых, сюда относятся предметы, сходные между собой только в исследуемом свойстве и не имеющие никаких других общих свойств за исключением исследуемого, и, во-вторых, пред­меты, которые, наоборот, подобны другим предметам во всем за исключением исследуемого свойства.

Таким образом, бэконовские единичные прерогативные ин­станции предвосхищают миллевские методы единственного сход­ства и единственного различия. Переходящие инстанции мы име­ем тогда, когда исследуемое свойство то возникает, то исчезает, ослабевает и усиливается. Этот вид прерогативных инстанций предвосхищает миллевский метод сопутствующих изменений. Инстанциями креста Бэкон называет такие случаи, когда иссле­дователь стоит как бы на перекрестке двух дорог и ему предсто­ит сделать выбор, по какой же из них пойти. Инстанция креста — это такой опыт, который имеет решающее значение для приня­тия одного из альтернативных положений и отбрасывания друго-^ го. Решение вопроса в этом случае зависит от постановки надле­жащего эксперимента (experimentum crucis). Бэкон приводит ряд примеров подобного эксперимента.

Сам Бэкон пытался на практике применить свой метод истин­ной индукции и избрал предметом своего исследования явления тепла и холода. Он пришел к выводу, что «формой» (причиной) теплоты является вибрирующее движение мельчайших частиц материи и это движение передается от одних тел (более теплых) другим (менее теплым). Желая экспериментально изучить, ка­ким образом холод действует на органическое тело, Бэкон стал набивать снегом куриц, простудился и умер.

Увлекаясь экспериментами, Бэкон не обладал таким дарова­нием экспериментатора, как Галилей и Декарт, и не обогатил естествознание никакими открытиями. Он верил во всемогущест­во научного метода, полагая, что его метод «мало предоставляет проницательности и силе ума», что этот метод почти уравнивает умы и способности, потому что он устанавливает подробно раз­работанные правила, которые остается только методически при­менять.

Бэкон считал, что его метод дает человеческому уму как бы циркуль и линейку, при помощи которых самая неопытная рука


может чертить без труда круги и прямые линии. В данном вопро­се его взгляд совпадает со взглядом Декарта, который утверж­дал, что естественный свет разума одинаков у всех людей, пре­восходство же в научном исследовании одних перед другими заключается в том, что те, которые руководствуются знанием правильных логических приемов, лучше управляют своим разу­мом в деле открытия новых истин. Оба они — и Бэкон и Де­карт — одинаково понимают логику как науку о научном методе, применение которого ведет к открытию новых истин.

Выдающееся место Бэкона в истории логики прежде всего определяется тем, что его логика построена на материалистиче­ской основе. Характеризуя философские воззрения Бэкона, Маркс назвал его родоначальником английского материализма, но при этом отмечал, что его учение кишит теологическими непо­следовательностями. Материализм Бэкона был метафизическим, но еще не стал, как у Гоббса, механистическим. Об этом К. Маркс пишет: «У Бэкона, как первого своего творца, материализм таит еще в себе в наивной форме зародыши всестороннего развития. Материя улыбается своим поэтически чувственным блеском все­му человеку»!. Поэтому в философии и логике Бэкона качество не сводится к количеству как у представителей механистическо­го материализма. Но у него это проводится в ущерб значению математики в познании природы.

Идея опытного естествознания у Бэкона не поднимается до идеи математического естествознания. Он даже склонен был от­носиться отрицательно к применению математических методов в физике, считая, что, поскольку физика имеет" дело с качествами, а математика с количеством, ошибочно подходить к физическим явлениям с математическими формулами.

В разработке теории индукции Бэкону принадлежит огром­ная заслуга: он возродил и развил дальше демокритовско-эпи-курейскую теорию индукции, однако он не создал законченной теории научной индукции, заложив лишь ее фундамент. Заслугой Бэкона была борьба за свободу науки, за ее независимость от религии и теологии, от авторитетов всякого рода. Бэкон резко критиковал как догматиков, которые считали, что уже все иссле­довано и остается лишь обращаться к авторитетам, так и агнос­тиков, отрицавших всякую возможность познания. Бэкон убеж­ден в том, что человек способен познать объективную истину, причем он считает, что подлинная наука в его время делает лишь свои первые шаги. Ему не чужда идея развития науки.

Младший современник и друг Франциска Бэкона Томас Гоббс продолжал линию Бэкона в английской философии и соз­дал систему материалистически-механической философии. На­зывая Гоббса систематизатором бэконовского материализма,.

'К. Маркс и Ф Энгельс Сочинения, т 2, стр 142—143


Маркс и Энгельс вместе с тем отмечали, что в учении Гоббса со­вершилось дальнейшее развитие материализма в направлении к одностороннему механическому мировоззрению. Как указыва­ли Маркс и Энгельс, в философии Гоббса «чувственность теряет свои яркие краски и превращается в абстрактную чувственность геометра. Физическое движение приносится в жертву механиче­скому или математическому движению; геометрия провозглаша­ется главной наукой»2.





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2017-02-11; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 223 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Большинство людей упускают появившуюся возможность, потому что она бывает одета в комбинезон и с виду напоминает работу © Томас Эдисон
==> читать все изречения...

2564 - | 2224 -


© 2015-2025 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.013 с.